Гуще крови

      Он не хотел это воспоминание. Он не хотел многих воспоминаний, которые случайно захватил, как рыбак, после бури на море вытаскивающий свои сети и находящий там сор со дна.        Но всё же он пересматривал это воспоминание снова и снова, пока не выучил его наизусть.        Кажется, это было раннее утро. Они сидели в спальне, у каждой в руках по маленькому ребенку, не больше года.        И напротив него — Она. Он сидел так близко, что видел поры на имперском носу, непокорно вздернутом на конце, трещинки на руках, гладкую и бледную кожу левого плеча на месте ожога в виде звезды. Всё в его перспективе казалось сейчас невероятном важным, каждая деталь была значительна.        У него — нет, напоминал он себе, у темноволосой женщины, черные пряди обрамляли угол зрения — у неё на коленях сидел мальчик с пепельного цвета кожей и красными глазами с черным жемчугом радужек, такой же красный пушок на голове — данмер. Он, весело причмокивая, сосал тряпочку, смоченную в молоке.       А у Неё в руках был младенец человека, возможно, бретонец. Его блондинистые волосы и темные с лиловым оттенком глаза указывали, что он тоже не приходился родной кровью хоть кому-то из них.       И этот мальчик сидел у неё на руках и внимательно и осмысленно смотрел ей в глаза, не мигая.       — Йоллен, — её имя на его губах кажется таким странным, таким чужим. Он бы хотел прикусить себе язык, но не мог. Голос, сдержанный и спокойный, упорно продолжал говорить, разве что в отдельных звуках мелькал странный акцент, который он не мог объяснить, — помнишь, ты обещала, что мы вместе почитаем им на ночь ту новую книжку?       Она поднимает взгляд — и в следующую секунду он не может дышать. Он бы умер — нет, убил бы — чтобы на него смотрели с таким же нескрываемым чувством, заставляющим её пронзительные голубые глаза будто светиться изнутри, как две звезды.        Она задорно кивает и улыбается, заставляя мир на мгновение остановиться. Но что-то странное не дает ему покоя, и ему с уколом раздражения приходится опустить голову.        Лиловые глаза. Они смотрели в самую его души, грубо вытрясали тайники его сердца, с педантичностью сыщика вчитываясь в каждый его порок и добродетель. Невинные глаза, они извращали, сами не пачкаясь в пороке, и осуждали без права выносить приговор.       Он вдруг понял, что под этим острым взглядом лиловых глаз у него идут мурашки по коже.

***

       — Калеб, нельзя дергать Раджира за усы!       Серана произнесла эту фразу со всем возможным спокойствием, но ее сын, видимо, принял их как вызов. Он нахмурил свои пшеничного цвета бровки и с двойным усердием принялся вытягивать маленькую ручку. Хвать, хвать, хвать. Безуспешно. Длинный тонкий ус Раджира ускользал от него за мгновение, как пальцы Калеба хватали воздух.       Серана подозревала, что Раджир не просто защищал свое главное достоинство. Слишком уж часто ее сыну не хватало чуть-чуть, чтобы достичь цели, и это только сильнее его подстегивало. Однако каджит снежно белой меха с черными пятнами сохранял такой невозмутимый вид, что она никогда не высказывала свои сомнения вслух.       Раджир слегка повел бровями.       — Ранние тренировки разовьют его ловкость для будущих сражений, — сказал он, невозмутимый, как скала. Он, конечно, так шутил… Хотя, смотря на его каменное лицо, Серана уже не была так уверена.       Она выдохнула через нос и посмотрела на Матиаса на коленях. Он уже перетрогал все вещи на ее рабочем столе и несколько раз попытался чиркнуть в гроссбухах, лежащих перед ней. Последние пол часа он рисовал завитки в альбоме, что она ему дала. Словно почувствовав её взгляд, он поднял голову и широко ей улыбнулся, указывая на рисунок.       — Дидя!       — Да, Матиас, дидя. — Что такое «дидя», она даже не представляла, но разве это было важно? Что сказать, дети. Не знающие ужаса жизни, не подозревающие о подстерегающих опасностях маленькие человечки. Неужели она была такой же? Серана не могла себе это представить, но вряд ли этот факт можно было отрицать. Был ли Раджир ребенком, правда, Серана уже не была так уверена.       Словно в ответ на её мысли, каджит, до этого полулежавший на ковре напротив её стола, сел в позу лотоса, играя своими стальными мышцами. Калеб с дьявольским упорством продолжал его атаковать, но Раджир сидел, не шелохнувшись, и только поводил усами.       Серана посмотрела на бухгалтерские книги перед собой. Ровные столбцы вычислений, процентов, смет…       Нет, уже не ровные. Они плыли, наваливаясь друг на друга, волнами смывали её вычисления. Серана со слабым стоном опустила лоб на стол, лишь бы их не видеть. Будь её воля, она бы сейчас же покончила со всем и…       И что бы она делала? Пошла гулять — в винтерхолдскую-то пургу?        — У вас проблемы, госпожа?       Серана резко подняла голову.       — Всё в порядке! Я тут. Я тут.       Раджир чуть прищурилась.       — Нет, правда, всё хорошо, просто… — Она потерла лицо руками, пытаясь себя взбодрить. — У меня почему-то не сходятся некоторые цифры в итоговой отчетности о покупках, и я никак не могу понять, почему.       Раджир повел плечами.       — Сильно ли это важно, госпожа?       Серана собиралась сказать: «Да», но, посмотрев на Раджира, лишь покачала головой.        «Да, думаю, законы он понимает весьма гибко».       — Расхождение совсем небольшое. — Она постучала карандашом по книге. — Видимо, я где-то ошиблась. Но сейчас я уже не в состоянии понять, где именно.       «Еще немного, а потом — вечер чтения сказок…»       Серана поняла, что улыбается. Она не знала, насколько ввиду своего возраста книжку оценят дети, но ей очень хотелось верить, что Йоллен понравится её подарок. О котором та, конечно, совершенно не догадывается…       В этот момент Матиас, уже бросивший рисование и следящий за атаками Калеба на Раджира, вдруг задергался.       — Мам! Ати!       Серана встрепенулась.       — Ты хочешь к Раджиру?       — Да!        Серана, подумав, все же опустила Матиаса на пол. Его ноги в пижаме еще не успели коснуться ковра, как он рванул с места.       — Эй, осторожней!       Похожий на маленькую гусеничку в своей фиолетовой пижаме, он бодро пополз в сторону Раджира, сейчас державшего на коленях Калеба. Потом зверьком приподнялся на четвереньки — и вот он уже топал на двух ногах. Это была небольшая пробежка, учитывая малый размер ее рабочего кабинета. Серана уже повернулась обратно к гроссбухам…       Вдруг Матиас оступился.       Резкий вдох.       Серана только начала подниматься, когда хвост Раджира молнией дернулся в сторону её падающего сына — и поддержал его. Матиас, ничего не поняв, радостно засмеялся.       Выдох.       Серане только оставалось удивляться, насколько же сильным был этот каджит.       Тем временем, оказавшись у цели, Матиас требовательно протянул руки вверх.       — Радир!       Калеб, все это время атакующий усы Раджира, вдруг нахмурился и бросил быстрый взгляд на брата. Судя по его выражению, владей он сейчас речью, он бы сказал что-то неодобрительное.       «Если бы он мог говорить…»       В груди кольнуло. Она пыталась не показывать, как это её беспокоит. Соглашалась с доводами Катерины и Йоллен, что для детей нормально не говорить в год.       Но вообще не пытаться произносить хоть отдельные слоги? Звуки?       Серана мотнула головой.       «Успокойся. Ты делаешь всё возможное». Она честно хотела в это верить.       Не произнеся ни слова, Раджир опустил левую руку.       «Ну началось».       На мгновение Матиас застыл, словно перед ним открылся бесценный клад. Его красные глаза с черными зрачками округлились от восторга, взгляд, направленный на человекоподобного кота, был полон обожания. Серана не могла сдержать улыбки, видя, как его длинные уши чуть подрагивают.       — Мастер Матиас, — заметил Раджир, уворачиваясь от очередной атаки Калеба, — вам следует поторопиться.       — Давай, Матиас, а то Калеб от него ничего не оставит!       Мальчик радостно засмеялся, так что красный пушок на его голове разметался, и запустил маленькие пальчики в его белый мех. Из-за контраста его бледно-серая данмерская кожа казалась почти угольной.       Улыбка Сераны чуть померкла. Солнце. Им не хватает солнца. Мысль это была для нее новая, учитывая, что долгое время она предпочитала проводить дни в темных склепах — но теперь… Теперь они жили в Винтерхолде, где солнца могло не быть целыми неделями.       И Йоллен упорно отказывалась куда-нибудь съездить. Точнее — на мгновение её глаза загорались радостью, рот открывался уже, чтобы засыпать предложениями сотни мест, которые она бы хотела посетить — но вдруг она замирала. Словно останавливала себя. Её лицо суровело, старело.       И Йоллен отказывалась. Отказывалась даже отпустить их одних, или с матерью, или с эскортом из целого имперского легиона…       Ладно, про легион она пошутила в их последний спор. Но Йоллен словно не заметила этого; она вскинула руку и что есть силы ударила по столу, заставив вещи на нем подпрыгнуть. Потом, тяжело дыша, подняла голову и прохрипела, смотря на Серану пронзительно и устало:       «Просто… Послушай меня, ладно? Я не хочу отпускать вас одних. Я не могу. Если с вами что-то случится…».       Этот взгляд — он ее пронзил. Прострелил, заколол и бросил в канаве. В нем была просьба, мольба, любовь — и где-то там, в самой глубине этих ярких голубых глаз — страх. Почти животный ужас.       После того разговора Серана больше не поднимала эту тему. Не решалась. Не думала, что выдержит еще один такой взгляд.       Хихиканье Матиаса напомнило Серане, где она находилась. Она бросила взгляд на Калеба — а тот резко замер. Посмотрел на брата, сидящего внизу и пользующегося высшей благодатью. Потом медленно и серьезно перевел взгляд на нее, будто вопрошая: «значит ему можно?».       Серана поняла, что пожимает плечами, будто Калеб мог ее понять.        — Ну, он попросил — и вежливо.       Калеб еще несколько мгновений смотрел на нее, а потом отвернулся и принялся сосать палец. Серана осознала, что по позвоночнику у неё поднимается холодок. Эти глаза…       Она отложила перо и откинулась на спинку кресла.       — Раджир?       Каджит, пойманный в тиски детьми, но нисколько этим не обеспокоенный, поднял на нее вечно спокойный взгляд.             — Да, госпожа?       Госпожа… За всю свою довольно продолжительную жизнь Серана не встречала более чопорного кота. Ну что же.        — Скажи, Раджир… Ты видел, чтобы Калеб улыбался? Хоть раз?       Вопрос повис в воздухе, как вонь умершего. Раджир сохранял внешнее спокойствие, но Серана видел, как он невольно взялся за рукоятку одного из двух кинжалов на поясе.       Наконец он ответил ей, медленно, тщательно подбирая слова:       — Не могу сказать, что видел, госпожа.       — И… что ты по этому поводу думаешь?       Серана, конечно, думала, что он ничего не скажет. Или скажет, что ничего не думает. Хотя он, конечно, думал об этом. Все думали, кто хоть немного знал этого ребенка. Все думали об этом, смотря в его жесткие темные глаза, больше черные, чем карие.       «Но никто ничего не говорил».       — Я думаю, что господин Калеб — очень серьезный молодой человек.       Хороший, в меру откровенный ответ, не выдающий собственного мнения. Если бы Раджир не стал нянькой детей, Серана бы рекомендовала его Дельфине в Клинки. Такой агент посмотрит врагу в лицо и поблагодарит за вкусный обед, при этом не соврав.       «Очень серьезный молодой человек…»       Такое бы могла сказать Катерина, если бы Серана ее спросила. Наверно, Йоллен бы она сказала что-то другое.       «Очень серьезный молодой человек…»       Калебу был один год, и он ни разу в своей маленькой жизни не улыбнулся. Не засмеялся. Вообще не сменил вечно хмурого выражения лица, не по-детски серьезного. Серана не могла похвастаться большим опытом с детьми, но тут не надо было быть профессионалом, чтобы знать: с их сыном было что-то не так.       Раджир вдруг подхватил Матиаса, до этого сидевшего у его ног, и положил на другое колено. Каджит был сложен, как крепкий дубовый шкаф, так что он без проблем носил сразу двоих братьев в сумках на груди. Очень удобно, учитывая, что он был их единственной нянькой, и оставался с ними один на один чаще, чем Серане нравилось.       Два брата, столь непохожие друг на друга, переглянулись. Калеб смотрел на Матиаса осмысленно и внимательно. С большей осмысленностью, чем Серане хотелось.       Серана прикрыла глаза. Кажется, у неё начинается мигрень.       — Раджир?        — Да, госпожа?        — Ты часто точишь свои кинжалы?       — Раз в два дня, госпожа, — ответ последовал незамедлительно.       — Хорошо. Хорошо.       «Кажется, этого кота нельзя ничем пронять».       Вряд ли в уходящей в древность истории профессии «няня» было проведено более тщательное собеседование, чем в их случае. Десятки вопросов и десятки кандидатов, бесчисленные проверки и уловки. Однако после череды случайностей их внимание обратилось к Раджиру, и словосочетание «сомнительный» в применении к его прошлому было бы комплиментом. Тем не менее, они в итоге остановили свой выбор именно на нем по многим причинам, не последней из которых было его владение оружием. Ничто так не успокаивает сердце матери, как няня с ножами.       «Наверно, это очень странно, что мы об этом думаем», — говорила про себя Серана. Но сразу следовала мысль: «а как об этом не думать?».Мир вокруг был населен столькими опасностями…       Серана покачала головой. Опять в голове какой-то мрак, и так все последние дни.       Она решительно открыла глаза и выпрямилась в кресле.       — Так, Раджир. Думаю, время их покормить. Потом посиди с ними в детской и поиграй до нашего прихода, ладно? И смотри, чтобы они тебя не растерзали к этому времени.       Раджир церемонно кивнул.       — Как скажете, госпожа. Мастер Калеб, мастер Матиас, мы продолжим тренировку после того, как вы укрепите ваши тела питательным ужином.       Серана честно пыталась не смеяться.                    Закончив, она убрала по шкафам тяжелые тома гроссбухов, закрыла их на замки, проверила. Проверила еще раз. Нет, простыми отмычками их не взломаешь, уж Серана об этом позаботилась. Подумав, решила идти окружным путем.       В Коллегии было тихо и безлюдно. До самой лестницы центральной башни ей не встретилось ни одного человека. Поднявшись на один этаж, она остановилась на лестничном пролете и прислушалась. В единственное круглое окошко билась снежная буря, за которой вспучивался мрак зимнего вечера.       Серана невольно поежилась, подходя к зиящему провалу одной из двух главных винтовых лестниц, соединяющих все этажи центрального здания. Через мгновение, длившееся чуть дольше, чем она хотела бы, вспыхнул синий магический фонарь, освещая серые каменные ступени.       Как люди вообще живут без темновидения?..       Серана поймала себя на этой мысли. Ей не понравился её… тон. Как будто обычные люди были также чем-то меньшим по отношению к вампирам, как многие считали, что инвалиды меньше по отношению к людям. Ни то, ни то не было правдой — не могло быть правдой…       Серана глубоко вздохнула и двинулась вперед.       Тук, тук, тук, застучали каблуки в тишине. Лестница вилась, словно гадюка, закручиваясь кольцами, и казалось, не будет конца этим блестящим в бледном синем сиянии ступеням.       Стены вдруг поплыли перед глазами. Потом смазались в сотне теплых оттенках серого. Серана сделала несколько неуверенных шагов, опираясь рукой на отсвечивающие желтым стены, и несколько раз её пальцы скользили по чему-то мокрому, бурым пятном проступающим на…       Серана чуть не упала. Головокружение подкралось незаметно, зато тошнота пришла резко и явно. Она замерла на полушаге, зажмурилась крепко — показалось. Ей просто показалось. Коридор её замка рассеялся, как туман. Она снова была в Коллегии Винтерхолда. В Коллегии.       Дома.        Серана занесла ногу — и замерла, услышав шаги наверху. А на их фоне — голоса. Серана четко различила голоса где-то наверху. Она не придала бы этому значения, если бы…       «Они что, говорят о Йоллен?»       Подслушивать, конечно, было очень нехорошо, но Серана и не подслушивала. Она просто случайно оказалась именно здесь именно в момент этого разговора, и так уж вышло, что она не могла его не слышать.       — Ты видел, что было с Архимагессой? — спросил возбужденный голосок. Серана нахмурилась. Кажется, это была та девочка из класса Йоллен. «Хельги или может Эльга?» — Она застыла, будто ничего удивительнее в жизни не видела!       — Мне больше понравилось, как она отправила Ксаркса в стену, — ответили ей еле различимым полушепотом. В нем, однако, ясно слышалась улыбка.       «О чем это они?»       Вдруг шорох сапог, сопровождавший беседу, прекратился.       «Черт».       Как она поняла, говорившие поднялись к Арканеуму.        — Ну что, Лисичка, пойдешь со мной готовиться к экзамену?       Хэльги или Эльга протяжно вздохнула.       — Я посижу с тобой пол часа, Серджо, но потом пойду. Я пока шла, вспомнила, что обещала зайти к Энтиру после занятия…       — К этой крысе?       — Серджо! — возмущению говорившей не было предела.       — Ладно-ладно, Лиса, не злись. Но он все-таки крыса. Так что у тебя за дела с ним?       — Ой, он просил рассказать ему про все экзамен, как будет известно! Говорит, хочет принимать ставки, кто получит высший балл.       — На себя небось будешь ставить? — спросил второй голос лукаво.       — А то! — и судя по звукам, радостная Хэльги или Эльга поскакала в сторону библиотеки.       — Погоди, Лиса, я бегаю не так быстро, как этот твой кот из больничного крыла! — крикнул ей вдогонку Серджо и поспешил следом.       У Сераны появилось странное желание пойти за ними. И это была бы совершенно не слежка. Всё равно она направлялась в том направлении…       «Нет, так не пойдет. Дети ждут».       Серана, находя привычный ритм, бесшумно и быстро двинулась по завивающейся вверх лестнице. Невольно пришло воспоминание, как она обычно таким шагом преследовала очередную жертву. Как пробиралась по темным коридорам, переходя от одного укрытия к другому. Перебежка, остановка, перебежка. В самом конце у нее была привычка как бы случайно издать какой-нибудь звук, чтобы указать на свое присутствие. Тогда она себе говорила, что дает человеку шанс спастись. Теперь она понимала, что так добавляла азарта охоте…       Погруженная в воспоминания, Серана в очередной раз скакнула вперед — и вдруг врезалась во что-то. Подставив руку назад, она уперлась ей в стену. Ступеньки словно ускользали из-под ног.       Наконец выровнявшись, она, моргая, подняла глаза. Серана и не заметила, как поднялась к Арканеуму — и что дорогу ей перегородил некто. Черный силуэт был обрамлен ярким желтым светом из зала, не дававшим хорошо его рассмотреть. Но темный блеск кожи и отсвет клыков выдавал в нем аргонианина.       — Прош-ш-шу прощ-щ-щения.       Судя по голосу, тот предлагал ей поскорее убраться с дороги. Когда Серана не сдвинулась с места, аргонианин, не произнося ни слова, раздраженно ударил хвостом по лестнице, высекая искры стальным наконечником. Это движение — оно заставило узнавание вспыхнуть молнией. «Ксаркс?». Тот, судя по всему, только ступил на лестницу из зала и торопился. «Но куда? Или откуда?»       Интереснее всего, однако, был вопрос, как он оказался на лестнице. Не было слышно его шагов. Не было слышно и приветствия, которым он должен был бы обменяться с идущими, потому что они точно были все из одного курса Йоллен…       Серана вдруг пригляделась к этой мысли. Они все были из курса Йоллен и обсуждали какой-то случай с ней — случай, который должен был произойти сегодня на их занятии!       Она невольно сделала шаг — и магический фонарь на лестнице, отреагировав на ее движение, зажегся. Синий свет озарил стоящего перед ней, заставляя его черные круглые глаза блестеть двумя бусинами. Серана, всматриваясь в Ксаркса, какой-то задней мыслью отметила легкие припухлости на его морде, словно от свежего удара.       Ксаркс с таким же, если не большим вниманием смотрел на нее.       «Откуда же ты взялся?», — хотелось ей спросить, но вместо этого Серана вежливо ему кивнула.       Несколько секунд он вглядывался в нее полумраке, образовавшемся между двумя светильниками, и его черные глаза сверкали в темноте. Серана поняла, что тянется к кинжалу на поясе, и усилием воли остановила руку. Теперь она понимала, почему Йоллен так часто на него жаловалась. Он умел доводить людей до ручки.       Наконец Ксаркс ощерился, словно желая улыбнуться (Серана подавила выдох облегчения), кивнул и аккуратно обогнул её, спускаясь вниз.       — Приятный собеседник, ничего не сказать, — проговорила Серана, словно пытаясь разорвать стоявшую вокруг тишину. Было в нем действительно что-то странное…       Серана не видела, как Ксаркс, замерев на повороте лестнице, провожал ее долгим взглядом. Даже когда она скрылась на лестнице, ведущей к покоям Архимага, он стоял в темноте, о чем-то глубоко задумавшись, и только его глаза блестели во мраке.