Гуще крови

      208 год Четвёртой Эры,       Миддас, 17 Руки дождя       Канализация выплюнула Мирака в просторное помещение с каменными арками над водостоками. Открытые канализационные люки сверху ловили немного лунного света, что пробивался сквозь туман. На главной платформе в центре, где был стол и ряд стульев, стояли три фигуры.       Три птицы, сначала показалась ему. Три огромные вороны, нахохлившиеся и сверкающие своими железными клювами, их глаза бусины мерцали в полумраке. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы понять — не птицы, люди. Перед ним были люди. Чёрные перья оказались частью их брони, сложенные крылья — лишь плащи, а клювы — нависшие над лицами капюшоны с металлическими вставками.       Мирак сделал глубокий вдох через нос — и едва заметно кивнул сам себе. Горький аромат пронизывал воздух, делал его густым. Может быть, под этими капюшонами скрываются люди, но от них буквально разило даэдрической магией. Ещё немного, и она затрещит в воздухе, резонируя от их тел, запрыгает фиолетовыми молниями. Обливион дышал ему прямо в лицо.       Мирак двинулся вперёд. Они следили за каждым его движением. Прожигали взглядом его насквозь.       Мирак остановился напротив них через стол — и резким движением сдёрнул капюшон с головы.       Птицы дёрнулись. Дёрнулись! Он позволил себе улыбнуться. Это было секундное движение, но все они потеряли самообладание на мгновение.       Только в близи он понял, что птицы-люди отличались друг от друга. Нет, снаряжение их было одинаковое, как у близнецов — тёмно-фиолетовая, почти чёрная броня со вставками эбонита и плащи, подбитые…       Мирак на одно мгновение замер. Не каждый день увидишь плащ, подбитый космической пустотой и звёздами.        Но их тела… Комплекции разные. В центре стоял явно мужчина, широкие плечи и сложенные на груди мускулистые руки. Слева от него — средний рост. Справа — будто совсем дитя, и только сидение на бочке не давало ей быть ниже остальных.       — Как я понимаю, вы и есть знаменитые Соловьи, — начал Мирак, и голос его звучно покатился по залу, как прибойная волна, — Служители Ноктюрнал, Императрицы Теней, Повелительницы ночи и носительницы прочих пустых титулов?       Соловьи Ноктюрнал переглянулись.       — Можете звать меня Лейс. — Мирак был доволен, что голос его не споткнулся на собственном имени. Он тренировался выталкивать из себя непослушные звуки и не кривиться, когда перевод сам лез ему в голову. — И, как я и указал в своём послании, я хочу нанять вас, чтобы ограбить Коллегию Винтерхолда.       — Я — Лира! — вдруг радостно воскликнула самая маленькая тень. Хоть имя было не валенвудское, интонации выдавали в ней лесную эльфийку. Это подходило бы под то, как переливался её голос, словно чириканье птички, вроде соловья.       «Фьють-фьють-фьють, ты зазеваешься, и я весело выколю твои глазки».       Мирак сделал себе заметку, что она — самая опасная из троих. Кивнул.       Лира махнула рукой в сторону мужчины, вороньи перья на её плечах поблёскивали, как черный жемчуг.       — Это Бриньольф…       — Погоди, Лира, а как же конспирация?       Расслабленный, уверенный в себе голос, он донёсся будто слегка искажённым из-под капюшона. Судя по всему, мужчине было от тридцати до сорока, говорил на тамриэлике с налётом грубого нордского выговора.       — Прости, но тебя с твоим голосом узнает даже мёртвый, — с обманчивым сочувствием заметила Лира и указала на последнюю фигуру. Бриньольф обдумал это и наконец согласно кивнул. — А это Карлия. Друзья зовут её «Кар», но ты ей не друг, так что лучше зови «Карлия».       Карлия здороваться не стала.       — Значит, ты хочешь разворошить улей волшебников? А не боишься, что они ужалят в ответ? — голос был резкий и деловой. В отдельных словах проблёскивал ввандерфельдский акцент, особенно то, как она растягивала гласные. Тёмная эльфийка, значит?       Он почувствовал, как уголки его губ тянутся вверх. Простые-то плуты не отличались блеском ума, а уж плуты, заключившие пакт с богиней всех воров…       Вместо ответа он развернул на столе большой рулон бумаги.       — Если не разевать рты, — или вы говорите клювы? — самая маленькая из трех фигур-теней перед ним фыркнула, — то мы успеем уйти прежде, чем они нас заметят. Но на нашем пути есть ряд препятствий, — он указал на план трёх башен Коллегии Винтерхолда перед ним. — Например…       — Я начну: это плохой план. — его сурово прервала Карлия.       Данмерка наклонилась к карте, и, достав карандаш, принялась делать пометки.       — Это не столько магический институт, сколько крепость. Стоит на отдельной от материка скале, уходящей в море; из-за северных ветров и снежных штормов по ней не представляется возможным забраться. Есть всего один вход, — она обвела тонкую полоску, перекинутую от колец башен к земле, — через узкий пешеходный мост, висящий над пропастью. Стража меняется каждые шесть часов.       Он видел этот мост через свои заклинания. Похожий на хребет древнего титана, он висел над ревущим чёрным морем, покрытым голубоватым льдом. Маленькие тёмные фигурки сновали по нему взад-вперёд, их крохотные из-за расстояния мечи поблёскивали на негреющем солнце.       — Да уж, Кар, радужную ты рисуешь картину, — вздохнула Лира.       Он чуть склонил голову набок.       — Вы очень хорошо знакомы с этим местом.       Данмерка резко подняла голову и посмотрела на него, свернув глазами-звёздами из тьмы капюшона — но, как и все, стоило ей взглянуть на левую сторону его лица, она снова опустила глаза вниз.       — Мы… интересовались Коллегией. По ряду причин.       Он чуть сильнее наклонил голову.       — Значит, вы лучше меня знаете, что риск быть пойманным стоит посещения самой охраняемой в Скайриме сокровищницы.       Данмерка выдохнула.       — Есть слухи, что где-то в Коллегии скрыта сокровищница. Наш контакт не смог узнать ничего подробного, а даже если бы и узнал, то вряд ли бы сообщил нам.       — Но, Кар, ты только представь! — босмерка спрыгнула с бочки, на которой сидела. — Если нам всё же удастся…       — Я представляю, — тут же прервала её Карлия. — И чем больше представляю, тем меньше понимаю, зачем ему мы.        Она выпрямилась — и в этот раз твёрдо встретилась с ним взглядом. Из тьмы капюшона блестели два алых глаза-рубина и прожигали его взглядом.       — В любой другой ситуации, — сказал Мирак, складывая руки на груди, — я бы никогда не спустился в эту вонючую канаву и не стал договариваться с обитающими здесь мухами.       — Этот парень — просто душка, — пробормотал Бриньольф.       — Но, как оказалось, волшебники хорошо стерегут свои секреты. На всех трех башнях лежат тяжёлые обереги, древние обереги, я бы сказал, со времён основания в…       — Да-да, Лейс, — прервал его норд, махнув рукой, — Не нужно исторических деталей. Мы воры, а не ценители старины.       — Только если эта старина не хорошо продаётся! — вставила радостно Лира. Её шальные глаза скользнули по нему — и против воли Мирак почувствовал холодок, взбирающийся ему по позвоночнику. О, это птичка может пересчитать ему все рёбра ножом, в этом он был уверен.       «Слишком много вероятностей…»       Он подавил скрежещущий вздох. Но желваки всё равно против воли заходили на скулах. Так ли они на самом деле были ему нужны? Ещё лучше было бы просто подчинить их себе и…       Фиолетовое, чужое смертным мерцание в глазах данмерки напомнило ему, что и мушки, налетев роем, могут кусаться.       — …В общем, телепортация внутрь невозможна. Более того, большинство заклинаний дивинации не могут проникнуть за барьеры. А я не люблю неожиданности.       Бриньольф, молчащий большую часть времени, оперевшись на стул, в одно движение оказался рядом со столом.       — Каковы риски?       Карлия вздохнула.       — По имперским законам, пойманные на месте кражи отдаются под суд.       — …Но имперские законы не распространяются на волшебников, — закончил за неё Бриньолф, щёлкнув языком.       — Да. Университетская автономия. Так что бить они будут на поражение.       — Но, как я указал в своём послании, — напомнил Мирак, уже теряя терпение, — вы получаете все богатства сокровищницы, кроме одного предмета. Один артефакт, который мне нужен — зато всё остальное ваше, и я уверен, волшебники смогут вас удивить.       Он знал, что им жутко хочется спросить, что же за артефакт привлёк его внимание в Коллегии — но они понимали, что это не их дело. Тем более, сейчас у них перед глазами должны были мелькать сказочные горы богатства.       Лира почесала голову под капюшоном.       — И что же нам делать?       Карлия взяла красный карандаш и стала писать сбоку от плана.       — Нам нужно найти подходящий вход в Коллегию, узнать место, где они хранят свои артефакты…       — Но главное — это продумать отход. — Бриньольф покачал головой. — Задачка неплохая. Детка, — сказал он, поворачиваясь к Карлии. — А твой…       — Ещё раз назовёшь меня «деткой», — пронзила она компаньона взглядом не менее яростным, чем одаривала за минуту до этого его, — И в деле останется на одного человека меньше.       На мгновение в тёмном зале повисла тишина. Потом пташка-босмерка залилась соловьиной трелью хихиканья.       – …Понятно, Кар, — выдавил Бриньольф. — Я к тому, что твой контакт в Коллегии не мог бы хотя бы намекнуть, как попасть внутрь?       — Я напишу ему; если по-хорошему он не согласится, что же, я могу и по-плохому.       Пока трое мушек обсуждали детали письма, он задумчиво прищурился, вглядываясь в три круга башен Коллегии. Из всех мест на земле Свиток оказался именно на краю ледяной пустоши, у кучки оборванцев, умеющих разве что пускать фейерверки из рук. Им просто повезло, что они стояли на плечах гигантов прошлых эпох, вроде него, и могли прятаться от мира за неприступными стенами.       Но ему ведь необязательно проникать туда физически…       — Проще всего было бы узнать всё самое важное у главы института, — он постучал пальцем по главной башне, на самой вершине которой была подпись «Покои Архимага». Пара простых заклинаний, и язык развязывается у любого. — Но как я ни пытался, из-за оберегов к нему подобраться невозможно. Снохождение — моя специальность, но он…       — О-о-о, — протянула Лира, — А ты случайно не служишь Вермине, Плетущей Кошмары? — судя по тону, она сейчас играла бровями под капюшоном.       — Лира… — попыталась её остановить данмерка.       — Они тоже все такие загадочные, молчаливые мужчины…       — Лира!       — И вообще, мы, даэдрапоклонники, видим друг друга изда…       Её голос утих — но он был готов поспорить, что рот её ещё некоторое время открывался под капюшоном. Когда же она поняла, что несмотря на все свои усилия, не может издать ни звука, она судорожно посмотрела на двух других Соловьёв, потом, медленно, с затаённой тревогой — на него.       — …Я никому не служу, — прошипел он, и голос его стал расслаиваться, словно старое дерево, распадаясь на разные тона. — Ни даэдра, ни богам, ни каким другим сущностям. Только себе — и лучше тебе это запомнить.       Он щёлкнул пальцами, рассеивая заклинание тишины. Босмерка, осознав, что произошло, вскинула руки, вороньи перья на плаще встрепенулись.       — 'Кей-'кей-'кей, Лейс, — прочирикала она. — Только не надо волноваться, а то твой жуткий глаз…       Она не закончила. Мирак посмотрел на план перед собой — в полумраке их подземного убежища бумага почти сияла в моргающем жёлтом свете. Гнилое солнце.       — Ну вот, — сказала пташка, — Я же говорила!       Он медленно закрыл левый глаз рукой, но упорное сияние, лучами-щупальцами проползая между пальцев, пустило странные скрюченные тени по залу. Он сделал глубокий, дрожащий вдох, ещё один, и ещё.       Наконец болезненный жёлтый свет потух.       — Должен признать, — сказал дипломатично Бриньольф, — В целом концепция заткнуть Лиру мне нравится…       — Эй! — обиженно воскликнула она. — Вот спасибо!       — Но, — не обращая на неё внимания, Бриньольф указал пальцем на него, — Мне не понравилось, что это сделал именно ты.       Мирак прикрыл глаза. Они стоят напротив него через стол. Он вскинет руку, призывая в руку холодную сталь меча — и тот вонзится в грудь норду прежде, чем он успеет вздохнуть. Два других Соловья, конечно, отпрыгнут в сторону — но он уже будет набирать полную грудь огня…       Что-то острое едва-едва коснулась его кадыка.       Мирак приоткрыл один глаз. Тёмные аметисты глаз Карлии мерцали в сантиметрах от его лица, лезвие ножа же, не подрагивая, висело в воздухе прямо напротив его шеи.       Он увидел улыбку в её глазах. Они оба одновременно поняли, что он недооценил её.       — Ты не услышал моего движения, да? Но ты, Лейс, имеешь привычку проговаривать мысли губами. Значит, ты много времени проводишь в одиночестве и потому говоришь сам с собой. Но также ты часто опасался слежки, поэтому приучил себя молчать. А это значит…       При следующем выдохе у него из ноздрей пошёл пар. Лезвие ножа зашипело, краснея, пошло пузырями — и Карлия отдёрнула руку с ножом.       — Он умеет показывать фокусы! — радостно заметила Лира, хлопнув в ладоши.       Мирак не знал, что он бы с ней сделал (точнее, у него было слишком много вариантов, что он мог бы сделать), если бы Бриньольф быстро не спросил:       — Значит, ты можешь проникать в чужие сознания, так?       Миролюбивый, непринуждённый тон не вязался с воздухом в комнате, столь густым от напряжения, что его можно было порезать на аккуратные ровные куски ножом. Он втянул горьковатый запах колокольчиков и бросил быстрый взгляд на окружение. Нет, ему не показалось: тени действительно стали чернее, и что-то начинало из них проглядывать.       «План, план, план», — повторял себе Мирак, как мантру. Разобраться с кучкой оборванных даэдрапоклонников — это одно, но вот залезть в одиночку в древнюю магическую крепость…       Мирак вдохнул и медленно выдохнул. Кивнул.       — Если они недостаточно защищены, то да. Проще всего это сделать с человеком, пока он спит, тогда его ментальная защита наиболее слаба. Я могу общаться с этим человеком, могу смотреть его воспоминания — и могу вкладывать мысли.       Навык снохождения был одним из тех навыков, которыми он овладел не так давно, в своей почти удачной попытке сбежать из Апокрифа. Он начинал с малого: поселял в потаённых уголках сознания, о которых даже сами люди не подозревали, где хранились воистину коренные впечатления, самые глубокие травмы, отдельные образы. Когда они приживались, когда чужеродные мысли сплетались с собственными, было уже легко подсадить в голову цельные указания. Сложные команды. Планы. Такая работа требовала месяцев, даже лет — но она бы в конечном счёте точно окупилась, если бы на остров не прибыла…       Слова Бриньольфа не дали ему додумать мысль:       — А что если… Что если наш контакт в Коллеги укажет тебе, кто, кроме Архимага, может знать про сокровищницу? Чтобы ты «пошелестел» в их умах, или что ты там делаешь, и нашёл нужное, не поднимая тревоги?       На мгновение в зале повисла тишина. Потом раздался глубокий вдох — Мирак не сразу понял, что вдохнул именно он.       Но первая заговорила именно Карлия:       — А это ведь действительно может сработать. Выбрать чуть менее защищённых людей из Коллегии, чуть менее…       — Важных, — закончила за неё Лира. Она сверкнула им улыбкой идеальных белых зубов. Казалось, весь её рот состоит только из зубов, и было их больше, чем должно быть у человека.       — С таким указанием я действительно могу найти нужного человека, продавить обереги Коллегии вокруг него ровно чтобы заглянуть в самые ближайшие воспоминания…       — И найдёшь Хранилище, не вызвав подозрений. — Карлия уже что-то быстро писала на плане университета.       Это будет тяжело. Много тяжелее для него, чем какую-нибудь тысячу лет назад. И тогда ему не пришлось бы спускаться в воняющую экскрементами дыру, притворяющуюся подпольным баром для всякого сброда.       Мирак на мгновение прикусил внутренние стенки щёк — и при самом лёгком нажатии тут же посочилась солоноватая кровь.       Головокружение. Радость. Боязнь — всё смешалось в голове. Ему пришлось сделать усилие, чтобы договорить.       — Пока я готовлю необходимый ритуал… Вы должны наладить общение со своим «контактом» внутри Коллегии. Всё равно как. И выяснить у него всё, что только можно. От патрулей стражи до имён кухарок.       — Но, Лейс… — голос Лиры резко прервался после какого-то шума, и она негодующего пробурчала что-то.       — Хороший план. — Снова Карлия. Он поднял взгляд вверх — понятно. Норд притянул пташку к себе, не дав ей пожалеть о своих словах.       «Жалко. Я бы с таким удовольствием общипал ей пёрышки».