Гуще крови

208 год Четвёртой Эры, Лордас, 13 Второго зерна Вечер       — Ураг, даэдра тебя побери! — это было первое, что крикнула Йоллен, ворвавшись в Арканеум, едва хватая воздух ртом. Пока она бежала, она не чувствовала холодного пола под ногами, не замечала убегающих из-под сапог ступенек. Казалось, ещё один прыжок — и она, оторвавшись от последнего выступа, взмоет вверх и полетит, невесомая. Даже встреча с матерью на лестнице не выбила её из этого состояния. У неё мелькнула, правда, мысль: а куда та, собственно, идёт? Хотя пусть идёт куда хочет. У Йоллен есть дела поважнее.       Она протаранила старые двери своим телом, и те жалобно заскрипели. Вбежала под крик в полутёмный главный зал библиотеки — и, проехавшись на пятках, остановилась. Холодящая, вздувшаяся тишина встретила её. Только большие часы у пустого стола Урага едва заметно тикали. Немногочисленные посетители Арканеума переглянулись — напряжение щёлкало молниями меж их взглядом — а потом с сочувствием и страхом воззрились на неё. Верно, думают, что она подписала себе смертный приговор.       Йоллен усмехнулась и крикнула ещё раз:       — Ураг, старый чёрт, вываливайся из гроба, в котором ты сидишь и…       Закончить она не успела — рядом с ней бесшумно вынырнула из-за шкафов сгорбленная тень, которая стала медленно-медленно распрямляться, показывая свой внушительный рост. Она нависла над ней на добрую голову.       Мастер-библиотекарь скалил зубы, его седая борода колыхалась от ярости. Ещё мгновение, и самые стены Коллегии сотрясутся от его крика.       Поэтому она сказала первая:       — Прорыв! — Йоллен взмахнула руками. — Я поняла, что там написано место!       «Так, тормози, Йоллен». Она откашлялась.       — Прошу прощения. Мы поняли с Толфдиром.       Лицо Урага буквально надломило от сдерживаемого гнева. Он со свистом прошипел сквозь зубы:       — Что вы, проклятия Малаката на вас, поняли? И не ори в моей библиотеке!       Йоллен набрала полную грудь воздуха и возвестила:       — ТАМ НАПИСАНО ГРЁБАНОЕ МЕСТО!       Повисла такая тишина, что она с десяти шагов слышала прерывистое дыхание Урага.       «Тик. Так. Тик. Так».       — Место?.. — недоверчиво повторил он.       — Это теперь кажется очевидным, да?       Ураг смотрел на неё ошалело несколько секунд — а потом вдруг взревел, заставив нескольких студентов подпрыгнуть на своих стульях:       — Более глупой идеи я ещё никогда не слышал в своей жизни!       Мастер-библиотекарь развернулся на каблуках, взмахнув жёлтым одеянием с нордской вязью по краям, и направился к своему рабочему столу в центре зала. А Йоллен — вот тогда Йоллен замерла, застыла на месте. Она не находила слов, чтобы выразить свои чувства. Минуту назад она была железно уверена в своей теории.       А теперь этот проклятый орк говорит ей, что она не права!       Чувствуя покалывание на кончиках пальцев, Йоллен оглядела зал и наконец осознала, что у сцены их перебранки было несколько невольных свидетелей в лице студентов. Судя по побелевшим лицам, они мечтали сейчас находится где угодно, но не здесь. Хотя нет, был один, который кусал щёки, лишь бы не засмеяться.       Она взглянула на них с прищуром.       — Так, друзья, библиотека на весь оставшийся вечер закрывается.       Когда за последним с грохотом закрылась тяжёлая дверь, Йоллен, стуча каблуками по полу и посылая эхо шагов по опустевшему залу, взбежала на возвышение к Урагу. Тот уже сел в своё кресло и с аккуратностью ювелира надевал на свой крючковатый нос тонкую медную оправу очков.       А это был, на самом деле, добрый знак. Ураг редко при ком надевал свои очки, ведь всего пара человек во всей Коллегии знала о его проблемах со зрением. Гордый, гордый и упёртый, как баран, старый орк! Он не сказал даже Онмунду, хотя Йоллен была готова побиться об заклад, что его помощник о чём-то догадывается. Она же училась с Онмундом. Он не так прост, как может показаться сначала из-за карих щенячьих глаз.       Йоллен с хлопком опустила руки на стол. Втянула воздух через нос. Знакомый, родной запах пыли, старых книг и жжёных свечей. Запах, чувствуемый ей в минуты бодрствования, когда она корпела над заклинаниями, и прорывавшийся в её сны сквозь дрёму, когда она от усталости засыпала прямо на книгах. Этот запах предавал ей сил.       — У нас есть координаты, — твёрдо сказала она. — Какого-то места. Или объекта. Не важно. Но координаты.       Ураг наконец зацепил дужки за свои остроконечные уши и резко поднял на неё исцеляющий взгляд водянистых глаз. Линзы на мгновение сверкнули в жёлтом свете.       — Норды, — сухо заметил он, — не имели стандартизированной системы координат для географических карт.       Йоллен наклонилась чуть ниже над дубовым столом, её пальцы заскользили по отполированной поверхности.       — Чего?       — Они делали карты, и довольно неплохие, это правда, — Ураг перегнулся из кресла к стоящему за ним стеллажу с перекрёстными полками, заполненными старыми свитками. Его рука повисла на мгновение у одного ряда, потом решительно вытянулась и достала ветхий пергамент. Он с шорохом раскрутил его на столе, заставив Йоллен убрать руки.       Перед ней предстали несколько полос, складывающиеся в геометрические фигуры правильных форм, соединённые прямыми линиями. Йоллен недоумённо посмотрела на библиотекаря.       — Вот, например, копия карты, сделанная с глиняной таблички, предположительно Поздняя Меретическая эра, — пробухтел он угрюмо. — Она изображает план древнего города, предположительно, на месте которого был построен Виндхельм, а может, это он и есть до расширения, а также, — пальцы библиотекаря заскользили по линиям, прослеживая их путь, — прилегающие участки земли и даже реку с несколькими географическими объектами, частью сохранившимися, частью нет.       Йоллен склонилась над картой и припомнила местность вокруг древней нордской столицы.       — Довольно… точно, — заметила она.       Ураг кивнул.       — Странно думать, что люди до нас не были совсем уж дураками, да? У нордов, населявших северные регионы Скайрима, были удивительно точные инструменты межевания. Но это по отношению к нам почти современность. А есть совсем древние карты… — Он указал ей на одну из полок в секции, просвещённой географии, и Йоллен, не задумываясь, лёгким движением кисти притянула нужную книгу с полки. Это был довольно широкий том с плотной бумагой, на форзаце значилось «История картографии».       — Вы всегда так с книгами обращаетесь? Неудивительно, что я выписал вам столько штрафов за порченные экземпляры, — пробурчал гро-Шуб. Йоллен на это только закатила глаза.       — Хм, да… — Жёлтые страницы, чуть не лопающиеся от картинок, зашуршали под его старыми кривыми пальцами. Но в них чувствовалась сила, хоть и побеждённая временем. А из-под рукавов робы проглядывали совсем побелевшие шрамы на массивных руках, покрытых белыми волосками. Йоллен невольно задумалась, как такие мощные руки, видевшие столько жестокости и причинившие, должно быть, много боли, могли обращаться трепетно и нежно с неживыми, не могущими оценить заботы, вещами.       Наконец Ураг нашёл нужное и повернул книгу к ней. Там на странице был нарисован вытянутый предмет, похожий на рог, испещрённый тёмными полосками, словно зарубками.       — Пятьдесят лет назад этот артефакт был найден в холмистых лесах Белого Берега, в местах традиционного селения охотничьих нордских племён, потом передан на хранение в Имперские архивы. — Ураг несколько раз стукнул пальцем по рисунку. — Видите полоски? Можете мне не верить, но эта карта. Местность выделана прямо на куске бивня мамонта. Ему многие тысячи лет, сохранился он очень хорошо, но сами можете видеть, нордам в те времена было ещё далеко до координат, ведь и сам их мир был ещё довольно мал. Они рисовали то, что близко, для повседневного использования.       Ураг откинулся на спинку кресла. Йоллен покусала губу, глядя на книгу.       «Тик. Так. Тик. Так».       — Значит?..       — Значит, чтобы вы там с Толфдиром не напридумывали, ваши фантазии не имеют ничего общего с реальностью. — Ураг фыркнул, и выдох его потонул в окутавшей зал тишине. — Полноценных нордских атласов мира не сохранилось, потому что норды их не делали.       Какое-то время они пребывали в полном молчании. Йоллен всматривалась в сидящего от неё через дубовый стол библиотекаря в приглушённом свете жёлтых светильников, наблюдала, как ложится иногда на его лицо кривая тень от медленно вращающегося сверху механизма. Из-за сверкания очков она не могла сосредоточиться на его взгляде. Но ей показалось наконец, что в глубине его мелькнуло какое-то сомнение.       — Точно? И нет ни одной карты, которую можно было соотнести с цифрами на плите из руин Данстара?       Ураг открыл было рот, чтобы с проклятиями закончить этот допрос и ко всем чертям выставить Йоллен из библиотеки. Даэдра, она была готова к этому. Разочарование саднило в груди, как свежий порез, а тягучая тоска, неясная и топкая, поселилась где-то в глубине желудка.       И вдруг Ураг замер прямо с открытым ртом. Закрыл его. Задумчиво потёр свой выпирающий орочий клык. Провёл ладонью по сверкающей лысине.       — Хм. — Он тяжело выпустил воздух через ноздри. — Хм…       Ураг снова придвинул к себе «Историю картографии» и стал её тщательно листать, останавливаясь глазами на каждом втором параграфе.       «Тик. Так. Тик. Так. Тик. Так».       Йоллен поняла, что уголки её губ поднимаются вверх. У Урага сейчас был вид старого охотника, взявшего казавшийся потерянным след.       — Да, вот. Здесь указывается, что довольно распространённым методом записи нахождения места было указание дней пути пешком или плавания по морю от какой-то точки, принимаемой за центр. Допустим, все древние норды согласились, что центром их карты будет Виндхельм, соответственно от него, как от центра, они могли бы определять расстояния до других мест.       — Хорошо. — Йоллен почесала мизинцем бровь. Очень хотелось сплюнуть, но плеваться, кроме пола, было некуда, а Ураг с неё шкуру спустит за такое. Хотя может и стоить раззадорить его ещё больше? Она сама себе кивнула. — Не хорошо, то есть, а ни черта полезного. А какие вообще есть самые древние карты с указанием координат?       Ураг ещё сильнее прищурился, так что его бледные, водянистые глаза, казалось, совсем исчезли под складками морщин. Но ноздри его несколько раз вздулись, как у гончей. Он снова перегнулся из кресла к стойке со свитками и вглядывался в неё не меньше минуты. Йоллен за это время успела поставить себе стул и упасть в него, перекинув ногу на ногу.       «Тик. Так. Так. Тик».       Йоллен резко подняла глаза на часы.       — Ты это слышал?       Ураг что-то пробурчал в ответ про её пустой желудок.       — Да нет же, — Йоллен прищурилась. — Мне показалось, будто…       — Вот именно, что показалось.       Библиотекарь бережно развернул на столе совсем древний, чуть не рассыпающийся по краям широкий пергамент.       Йоллен присвистнула и зачарованно протянула руку — тут же отбитую точным ударом Урага.       — Ой, да ладно тебе! — воскликнула она. — Такая же красота…       — Вот именно, — прогрохотал библиотекарь, мягко расправляя карту. Под его выщербленными временем пальцами побежали завитки волн, вздыбилась острая береговая линия континента, и, несмотря на сотни прошедший лет, зелень его полей не потеряла сочности и глубины. Сверху вилась золотая вязь имперского наречия, окружённая красными и жёлтыми вензелями с чёрными вставками.       — Вот. Одна из древнейших, если не самая древняя известная карта Тамриэля, конечно, копия копий, да и та уже рассыпается. Оригинал сделан во времена Первой Алессианской Империи, в районе 1100-х годов. Тут уже есть координатная сетка с системой меридианов и параллелей. — Но там было не только это. Не считая расчерченной сетки, на ней выделились провинции и отдельные регионы, направления ветров и течений, даже маленькие фигурки животных то тут, то там паслись на лугах и прятались в лесах. Не хватало разве что красного креста для обозначения зарытого где-то клада…       Ураг с фырканьем скатал карту и положил на место.       — Эта карта появилась как минимум на тысячу лет, а то и на две, позже, чем ваши предполагаемые координаты места. Забудьте, Архимагесса, — это был первый раз, как Ураг сегодня назвал её по званию, — вы ничего не добьётесь. Тупик.       Его голос был ровен и не выражал ничего, кроме лёгкого раздражения от того, что Урага отвлекают от работы.       Или нет?..       Чем больше Йоллен об этом думала, тем больше ей казалось, что была какая-то наглая и упёртая нотка в его словах. Словно он говорил: «Ну же, девчонка, нечего больше добавить?».       Йоллен скрипнула зубами и покусала себя за губы. Потом постучала указательным пальцем по столу, словно там ещё лежала карта. Постучала медленно, но сильно.       — Хорошо, Мастер-библиотекарь. Вы указала мне на нашу ошибку, это не координаты места. Но что же тогда? Что-то же там записано цифрами на этой проклятой табличке, разве нет?       Ураг на это только пробурчал в ответ что-то невнятное и, сняв очки, стал их аккуратно протирать краями верхней мантии. Его лицо выражало полную сосредоточенность делом — и полное игнорирование Йоллен.       Она подняла взгляд к тихо вращающемся кольцам планарной модели и произнесла с каким-то даже себе противным отчаянием:       — Что ещё могли древние обозначать какими-то координатами?       Ураг, в это время протирающий очки, даже не смотря на неё, буркнул:       — Звёзды.       И вдруг он замер. Так и застыл на месте, опустив голову и приоткрыв рот, чтобы дыхнуть на линзы, но не дыхнул.       «Тик. Так. Тик. Так…»       Секунд десять он не двигался совершенно. А потом посмотрел на Йоллен, которая, ничего не понимая, смотрела на него.       — Малаката мне в… — прошептал он, но не закончил, позволив фразе повиснуть между ними.       — Что? Что ты имеешь ввиду?       Ураг уже резким движением руки нацепил очки обратно на нос.       — То же мне Архимагесса… Не понимаете? — раздражённый её вопросами, крикнул он. — Со звёздным небом всегда было проще, чем с землёй, потому что небо уже как бы представляет собой плоскость, на которую мы смотрим снизу. — Он поднялся с кресла, и, кряхтя, поспешил меж столов и книжных рядов к дальним шкафам. — Астрономические инструменты появлялись на заре цивилизаций. Где же была эта проклятая штука?..       Ураг вернулся, положив перед ней небольшой бронзовый диск, с половину ладони размером. Кажется, он был покрыт каким-то сплавом меди, дававшим аквамариновый оттенок, гармонировавшим со вставками из золота, в которых без сомнений угадывались солнце и две луны Нирна, а заклёпки символизировали звёзды. Ей даже начало казаться, что она угадывает в них созвездия.       Ураг указал на диск.       — По предположениям исследователей, этот диск использовался для измерения угла между точками восхода и захода солнца во время солнцестояний. Обратите внимание на две дугообразные пластинки по бокам. Они сделаны из другого сплава, чем вставки небесных тел. И, главное, — Ураг пальцем провёл вдоль края диска, — видите на них зарубки? Древние норды при помощи них считали градусы.       — И этой штуке…       Впервые за неделю Йоллен увидела, как на впалом от усталости лице орка появляется улыбка.       — Будь я проклят, если не несколько тысяч лет. Точно не менее трёх, а то и больше.       — А это ведь близко к времени создания храма! — Йоллен невольно вскочила со стула. — Значит, что…       — Что цифры второго столбца обозначают точку — или точки, скорее даже второе — не на земле, а на небе.       — Но ведь мы можем при их помощи высчитать предполагаемую позицию на карте?       Тут уже Ураг ответил не сразу.       «Тик. Так. Тик. Так».       — Попытаться можно.       — Даэдра! — Йоллен опустилась обратно в кресло. — Почему надо всё так запутывать…       — Почему? Может, они не хотели, чтобы кто-нибудь приходил на эти места… — пробурчал Ураг. — Набегут всякие и всё напортят…       Но сказано это было уже больше по привычке. Ураг, похрустывая костями, курсировал меж полок, собирая в руки книги и раскладывал их на столе, потом вернулся к тому же стеллажу со свитками и картами и начал их перебирать, что-то ища.       — Предстоит выполнить довольно сложные — в смысле очень сложные — астрономические расчёты — и не без определённого количества допущений. Во-первых, если цифры — это действительно координаты небесных тел, то можете начинать молиться, чтобы там кроме звёзд указывалась бы положение хотя бы одной из лун в небе над данным местом, иначе ничего не получится. Во всяком случае, если бы я хотел указать на место определённого события, я бы указал именно положение Мессера и Секунды в небе в момент, в которой оно происходило. Во-вторых, нам нужна именно скайримская карта звёздного неба.       Ураг развернул на столе между ними большую астрономическую карту созвездий, видимых в Скайриме, выпущенную в Имперским географическим обществом около семидесяти лет назад, прижал её книгами по астрономии и наконец положил перед собой большую записную книжку.       Йоллен почувствовала, как в удивлении вытягивается её лицо. Это был рабочая тетрадь Урага — и страницы его походили на поле боя. Пока он листал его, она заметила и острую вязь древненордских рун, и множественно разных цифр, и подписи на орочьем. Он остановился взглядом на списке и попробовал поставить в цифрах несколько запятых и точек. Несколько раз вдохнул и выдохнул через нос. Пробормотал что-то под нос, поругался, погрыз карандаш.       — Больше всего похоже — с большими натяжками, конечно — как если бы наши таинственные астрономы зафиксировали именно позиции лун, а также наиболее яркой звезды в созвездии Воина, называемой Сердцем, потому что она расположена в «грудной клетке» созвездия… Для начала, конечно, придётся учесть такое явление, как «предварение равноденствий».       На её непонимающий взгляд Ураг закатил глаза к потолку и объяснил устало:       — Это значит, что позиции небесных тел на небесной сфере постепенно сдвигаются с течением времени, поэтому нам нужно пересчитать — опять же приблизительно — долготу и широту звезды, какой она была, хм, не меньше трёх тысяч лет назад, если мы принимаем гипотезы о Меретической эре, выдвинутой Нирией… — Ураг, сверяясь с таблицами, углубился в записи.       — Слушай, — вдруг встрепенулась Йоллен, — я помню, читала в детстве книжку про пиратов. Так вот, капитан корабля по ночам высчитывал их местоположение по лунам и по тому, как долго он пробыли в плавании.       Ураг кивнул. Редко они соглашались в чём-то, но иногда случались и чудеса.       — Действительно, есть такая морская система навигации, называется лунная дистанция — это когда при помощи времени и углового расстояния между Мессером и Секундной можно высчитать своё положение. Проблема — у нас нет точного времени до минут, только дата, хотя и это, уже на самом деле, довольно много. Если делать огромное количество невероятно грубых допущений, можно попробовать вычислить как минимум широту точки на земле при соответствующем положении лун, и потом просто перебирать время в сутках, чтобы найти долготу.       Ураг, положив рядом маленькую двемерскую астролябию, взял карандаш и, консультируясь с формулами в книге и закладывая нужные места пальцами, принялся считать.       — И сколько тебе…       — Понадобится времени? Столько, сколько нужно.       Йоллен поёрзала на стуле.       — Слушай, Ураг, вот скажу честно, я не поняла и половину твоих объяснений, но…       — Я понимаю, уроки астрономии нынче не в моде.       Йоллен, перебитая, запнулась на середине своей мысли и тут же её потеряла. У неё зазудело где-то в дёснах, но она растянула рот в улыбке.       — Если тебе так нравятся твои луны, давай я отправлю тебя на одну из них? Могу и без магии, одним пинком.       Ураг хмыкнул и не ответил. Но Йоллен уже вся чесалась от приступа раздражения и потому потянулась к кисету на поясе…       — Если попробуешь закурить в моей библиотеке, — ледяной тон библиотекаря пересчитал ей все позвонки, — я лично сломаю тебе пальцы. — Ураг даже не смотрел на неё, чиркая карандашом по бумаге.       Йоллен замерла на мгновение — а потом невольно усмехнулась, поднимая руки, будто сдаваясь. В чём-то он был прав. Если ему так хочется, пусть довольствуется своей библиотекой. Она пришла с ним не воевать, а строить мосты.       — Как скажешь, капитан. Твоё судно.       Она откинулась на спинку стула и принялась молча созерцать Урага за работой. Гудел тихо камень, поскрипывал карандаш — но в остальном в библиотеке царила тишина.       Нет, ещё большие башенные часы нарезали время на тонкие полосы. Но их монотонный звук только подчёркивал пустоту вокруг.       «Тик. Так. Тик. Так. Тик…»       Стрелка как будто засомневалась на мгновение, правильным ли ходом она идёт. Ожидаемый щелчок всё не приходил, неестественно растягивая одну секунду, которая всё длилась и длилась. Йоллен показалось, что у неё сейчас задёргается глаз.       «Так».       Она выдохнула.       Йоллен не любили тишину. Слишком легко в неё вторгались посторонние звуки. Но сейчас — сейчас она позволила себе на мгновение расслабиться. Отпустила поводья, так сказать. Она чувствовала, как медленно потрусило её сознание по бездорожью новых, ещё не складывающихся в единую картину фактов. Пусть оно работает само.       Йоллен невольно подняла взгляд и стала прохаживаться им по башне вокруг. И вдруг вся библиотека явилась перед ней в каком-то новом, свежем виде. Как если снять с картины потемневший от времени лак, и броские краски её предстают перед зрителем во всей своей полноте и глубине.       Арканеум — или главная библиотека Винтерхолда, а может, и, всего Скайрима — расходилась своими бесконечными рядами книжных полок перед ней, шкафы закручивались кольцами, отражая медленное верчение медных кругов планарной схемы, висящей над залом.       Такое собрание знаний в этом «доме стужи и печали», как называл древний скальд Скайрим, казалось теперь настоящим чудом. Толфдир называл Арканеум своим «местом силы». Говорил, когда ему было совсем тоскливо, он приходил сюда и читал любую попавшуюся под руки книгу. И его отпускало.       Онмунда в первый семестр их обучения вообще нельзя было отсюда достать, так что с они с Брелиной иногда проносили ему еду, несмотря на строжайший запрет. Он ходил, как верующий, увидевший вживую своего пророка, и будто боялся надолго закрыть глаза, словно библиотека могла исчезнуть, пока он не смотрел на неё.       Но Арканеум не потряс её. В каком-то смысле Йоллен было даже обидно, когда она наблюдала реакции тех, кто первый раз видел столько книг в одном месте. Но однажды увидев библиотеку Синода, доставшуюся им от самой Гильдии Магов, мало чему можешь удивляться.       Это было, конечно, давно. От детства в Имперском Городе у неё остались обрывочные воспоминания, но её первый поход в Синод — он крепко отпечатался у неё в памяти. Ей, кажется, было тогда не больше десяти лет, и оставалось ещё три года до переезда.       Стоял жаркий летний день, но деревья на университетской территории давали приятную тень. Йоллен так хотелось попасть в Синод, что она, кажется, бежала всю дорогу под крики матери. Той было нужно что-то забрать из своего кабинета — или доделать работу? — и она после долгих уговоров Йоллен согласилась взять её с собой.       Йоллен помнила и книги, и магические артефакты, и гордый шпиль Башни Архимага, и чинных волшебников, и платформы для телепортации между помещениями — последние особенно ей понравились, и она, кажется, раз десять переместилась туда и обратно.       А ещё Йоллен помнила высокого имперца с острым лицом и маленькими сверкающими глазами в тёмной, отороченной золотом мантии. Кассий. Они случайно встретили его перед главным зданием. Йоллен, конечно, тогда не разбиралась в иерархиях и имперской политике, но она сразу поняла, что Кассий — большая шишка, по тому, как люди почтительно с ним здоровались и уступали дорогу. У него было отстранённое, холодное выражение лица, но иногда он бросал в сторону её матери едва заметные улыбки.       Йоллен не понравилась эти улыбки.       Кассий был обходителен и безупречно вежлив. Он вызвался сопровождать их всю дорогу, шествуя рядом, грациозно заложив руки за спину — и под его колким взглядом любые протесты по поводу нахождения Йоллен на территории кампуса тут же умолкали. Йоллен расстреливала его вопросами, намеренно пропуская слово «сэр», которое её мать всё пыталась её заставить говорить по отношению к нему. Кассий никак не реагировал на её провокации. Более того, он отвечал ей так, как будто она уже тоже десятки лет изучает магические искусства, как будто они с ним равны.       Йоллен поразило это. Она не знала, как к нему относиться. Ей не нравилось, как Кассий смотрел на её мать, но та как будто не замечала этого. Они вели себя, как старые друзья, с той же простотой и молчаливым пониманием.       Перед уходом Кассий протянул Йоллен руку, и она, сделав самое важное выражение лица, пожала её. У него была холодная, липкая от пота рука.       «У вас прекрасный имперский выговор, юная леди, — сказал он серьёзно. — Я боялся, что вы будете говорить, как ваш отец, но вы — точная копия Катерины. — Он бросил ту же улыбку на её мать, тёмные волосы его, уже начинавшие седеть на висках, сверкнули серебром в закатном свете. — Вы дерзки и мало почитаете авторитеты, но в вас горит тот же огонь исследователя, что и в ней. Когда вы повзрослеете, я буду рад увидеть вас в стенах нашего университета».       Мать повела её за руку по грациозной дуге моста, ведущий от Университета к главному острому Имперского города, по которому в обе стороны спешили люди. Йоллен, бросая нетерпеливые взгляды за спину, на шпиль башни Архимага, сияющий в закатных лучах, как хрусталь, спросила:       «А когда мы в следующий раз пойдём в Университет?»       Её мать улыбнулась, но лишь едва. Она выглядела чем-то расстроенной.       «Не знаю, милая. — Она слегка сжала её руку. — Думаю, не скоро».       Так вышло, что это был последний раз.       Йоллен, оторвав взгляд от быстро затухающего за окнами света, посмотрела на Урага. Тот сидел, погружённый в работу, иногда со злостью зачёркивал строчки уравнений, иногда обводил что-то важное. Каким-то неведомым образом рядом с ним оказалась кружка чая, от которой в воздух поднимался пар.       Йоллен улыбнулась. Он был диктатором похуже неё. Еда и напитки были в библиотеке строжайше запрещены под угрозой запрета на посещение на неопределённый срок — для всех, кроме него. Что же, в чём-то (даже в слишком многих вещах) они со старым орком были похожи.       В любви к ругани, например. Их знакомство началось именно с этого.       Впервые придя в Арканеум после поступления, Йоллен, хорошо помня величие имперских архивов, вместо приветствия сказала Урагу со своей привычной наглой улыбкой:       «Я ожидала большего от величайшей библиотеки Севера».       Все головы, за мгновение до этого уткнувшиеся в книги, повернулись к ней. Удивление и ужас застыли в их глазах. Повисла такая тишина, что не было слышно даже шелеста книг — всё замерло.       Она чувствовала, как ей в затылок впились три пары глаз. Онмунд, Дж’зарго и Брелина все сгрудились за ней в проёме больших двухстворчатых дверей. «Я говорил, что её выпрут в первый день», — не без удовольствия шёпотом заметил каджит.       Йоллен не обратила на это никакого внимания. Она смотрела прямо в водянистые глаза Мастера-библиотекаря Урага гро-Шуба. Тот, ни говоря не слова, медленно поднялся — и также медленно и уверенно распрямился во весь свой могучий рост.       Вот тогда сердце Йоллен в первый раз дрогнуло. Ей никто не говорил, что просторные жёлтые одежды библиотекаря прятали стальные мускулы, которые ходили ходуном под зелёной кожей. На своём пьедестале он возвышался над залом, как древний идол.       Вздохнув, гро-Шуб спустился к одному из шкафов и шаркнул ногой, словно проводя невидимую линию, а потом пошёл, шевеля губами — считал шаги.       Библиотекарь замер у середины одного из десятков, сотен шкафов, махнул к началу.       «Вот столько вы прочитаете за всю свою жизнь, если будете читать по пятьдесят книг в год».       Потом дошёл до конца шкафа.       «Столько, если по сто».       Улыбка сошла с лица Йоллен.       Это был всего один ряд шкафов по пять полок, заставленный книгами. Один ряд — из десятков.       «Великая библиотека Севера, как вы изволили выразиться, — забурчал гро-Шуб, — действительно не стоит и сотой части того, что хранится в архивах Имперского Города или Алинора. А теперь подумайте, что за всю свою долгую и успешную жизнь вы не сможете прочитать и сотой части той сотой части знаний, что успели накопить учёные за тысячи лет».       Ураг вернулся на своё место и снова погрузился в чтение книги, которую он оставил.       «Так что тщательно выбирайте, на какие книги вы хотите потратить своё оставшееся время. А лучше, спросите у меня».       Вспоминая всё это, Йоллен улыбалась. Она ничего ему тогда не ответила, но твёрдо решила: своим привычкам она не изменит. Она из принципа будет бодаться с библиотекарем, пока либо кто-то из них не вызовет другого на дуэль, либо один из них не скончается.       Пока не предвиделось ни первого, ни второго…       Из размышлений её вывело резкое движение на краю зрения. Она вздрогнула — и тут же вытянулась. Это был Ураг. Он закончил.       Библиотекарь взял карту и тупым концом карандаша сначала показал ей на нужную широту, потом обвёл участок, охватывающий примерно весь центральный Скайрим.       — Где-то здесь. Ваше особо важное событие должно произойти через два дня где-то здесь.       Йоллен какое-то время тупо смотрела на карту. У неё как будто звенело в ушах, и она несколько раз дёрнула головой, пытаясь избавиться от этого странного ощущения. Не помогло. Потом недоумённо воззрилась на Урага.       — «Где-то здесь»?       Ураг кивнул.       — Это же пол грёбаного Вайтранского холда! — Йоллен от негодования чуть не уронила со стола чернильницу. — А точнее никак? Тут сотни квадратных километров! Да там неделя можно плутать!       «Тик. Так».       Ураг протяжно на неё посмотрел, вздохнул, медленно убрал очки, завернув их сначала в платок, в карман мантии — и вдруг хлопнул кулаком по столу так, что книги на нём подпрыгнули.       — Я похож на двемерскую обсерваторию? Это самые точные данные, что я могу вывести за наиболее короткий период. Если хотите поточнее, — в голосе Урага проскользнула едкая ирония, — берите эти таблицы, — Ураг всучил ей два астрономических трактата с закладками, — выбирайте любую понравившуюся вам точку на карте со временем и проверяйте, подходит ли позиция лун.       — Но на это же могут уйти…       Ураг пожал плечами и поднялся.       — Я не обещал вам чуда. А теперь у меня перерыв на ужин, если вы меня извините, Архимагесса.       Словно ей назло, Ураг по пути погасил светильники на верхних галереях, оставив только два фонаря над читальным залом. Арканеум погрузился в неприветливый сумрак. Йоллен насупилась. Это был тот особый вид полумрака, едва разгоняемого светом, где каждая тень от шкафа или стола жила своей отдельной жизнью.       Йоллен шёпотом послала несколько проклятий на голову библиотекаря — не хотелось громко говорить, чтобы не вызвать гулящее эхо в этом просторном зале. Потом, борясь с раздражением, опустила взгляд на книги перед собой — и почувствовала свербящее ощущение в затылке.       Она резко подняла глаза. Сердце учащённо забилось. Йоллен, прищурившись, вгляделась в молчаливый Арканеум, окруживший её.       «Тик».       Никого.       Но давящее напряжение в затылке не исчезло. Видимо, усталость. Когда в глазах от вглядывания в черноту начало болеть, Йоллен на вдохе зажгла несколько свеч на подсвечнике, поставила его рядом собой — и без последнего вдоха, нырнула с головой в тёмный омут астрономической науки.       Взять выведенную Урагом формулу… Посмотреть широту и долготу на карте… Высчитать, какое положение лун будет наблюдаться над ней в определённое время 15-го Второго зерна…       Цифры постепенно заполнили одну страницу, потом другую. Йоллен и не заметила, как перестала замечать пространство вокруг, сосредоточившись на карандаше в руке и листах на столе, и заполняла их слегка нетерпеливой рукой один за другим, пока перед ней не начала расти небольшая стопка. Час шёл за часом, вечер переходил в ночь, и Йоллен чувствовала, как всё труднее было держать глаза открытыми. Она опёрлась подбородком на руку, как делала в годы студенчества, и заставила себя писать дальше. Она будет искать место, указанное в том храме, пусть даже это окажутся забытые глубины Обливиона, и, несмотря ни на что…       «Ты найдёшь».       Йоллен подскочила так резко, что опрокинула стул и ударила коленом по столешнице. Подсвечник угрожающе закачался, расплёскивая воск на книги и на пол, и Йоллен рукой пришлось его удержать от падения. Колено саднило, но её больше беспокоило головокружение от резкого вставания. Она судорожно моргала и протирала глаза. Чёрт, сколько времени прошло? Кажется, не меньше двух часов, может все три. Ураг так и не пришёл — видимо, решил поесть на славу, а то и соснуть часок, чтобы потом бдеть в Арканеуме ночью.       — Не библиотека, а дом с привидениями, — сказала Йоллен преувеличенно громко — но эха не последовало, когда стоящая вокруг тишина поглотила звук её голоса. Даже вечный винтехольдский ветер завывал как будто где-то вдалеке. Иногда скрипнет где-то в темноте верхних залов шкаф или шелохнётся на сквозняке страница — и всё.       Йоллен заставила себя выдохнуть. Подняла упавший стул и со скрипом поставила его на место. Села.       Для Толфдира Арканеум был «местом силы». Йоллен тоже чувствовала некое притяжение к этой коллекции книг, но она была уверена, что не того рода, которое имел ввиду её учитель. Нет, было в этом собрании умерщвлённых и переработанных деревьев и выделанных животных шкур что-то зловещее. В тысячах томах, содержащих миллионы слов, написанных давно умершими людьми, крылась загадка, на которую не стоило давать ответов. Но самое главное, вспомнила вдруг Йоллен, чувствуя, как резко вздыбились у неё волосы на затылке, здесь она впервые увидела в своих снах Его.       Йоллен тогда не поняла, как это случилось. Просто она сидела допоздна с каким-то домашним заданием, она уже даже не могла вспомнить, с чем именно — а потом уснула. Обычное для неё или для любого трудящегося студента событие.       Только сон её обычным назвать было нельзя.       Она ходила по Арканеуму и что-то искала, только Йоллен сама не знала, что именно. И она шла всё дальше, всё глубже зарывалась в тоннели книжных шкафов, нависающих над ней и будто слегка качавшихся со скрипом. Ей казалось, что она слышит шум прибоя, но нигде не видела моря. Иногда за ней раздавался шорох, но, как бы она не вглядывалась в зеленоватый полумрак, никого там не видела и только ускоряла шаг.       Вдруг впереди замаячила чья-то тень. Первое живое существо в этом бесконечным пространстве мёртвых книг.       — Извините! — крикнула она, и звук разнёсся медленно, словно сквозь вату. И вдруг Йоллен испугалась собственного крика, попыталась пригнуться…       Фигура обернулась к ней. Она не успела её толком разглядеть, кроме всполоха жёлтого света на лице, потому что, когда их взгляды встретились, Йоллен будто в череп вбили гвоздь. Она закричала, хватаясь за голову…       И очнулась на холодном каменном полу Арканеума, испуганные лица Брелины и Онмунда нависли над ней, а где-то вдалеке уже слышалась разъярённая ругань Мастера-библиотекаря. Тогда она узнала очень много новых орочьих проклятий.       Сейчас так, конечно, не будет. Но некоторые вещи не меняются. Йоллен сидела, обложившись книгами, карандаш уже выпадал из слабеющих рук, но она заставляла себя считать дальше.       И что-то… Да, какая-то догадка мелькнула в глубине сознания. Махнула ей своей серебристой чешуёй. Она почти не видела, что писала, но знала — круг её поисков медленно, жутко медленно, но всё же сужается.       «Тик».       Даэдра, прилечь бы хоть на минутку… Почему здесь так темно? И даже нет сил выкрутить поярче светильники. Но и пусть. Рыба серебрится и так.       «Так».       Ещё немного… Ещё немного, и она…       «Так. Так. Так». Тьма обволокла её и сдавила, как бессветная толща океана. Она лежала неподвижно, но порой тело, казалось, куда-то плыло само по себе. Она пыталась открыть глаза, не совсем понимая, зачем, но просто зная, что тьма ей не друг. А тьма говорила с ней. Шептала ей. Множество голосов, то гармонируя, то скрежеща и высекая друг о друга искры, пытались докричаться до неё, сказать ей что-то. Важное. Что-то важное. Но они все расступались перед переливчатым потоком, прыгающим с одной октавы на другую так, словно не совсем понимая, для чего нужны разные тона, но зная, что без них говорить нельзя. Голос был похож на шелест переворачиваемых книг, на ярость тихого человека и… на тишину. Ту тишину, с которой в болото уходит бессмысленно бьющийся человек. Последний свист воздуха, когда трясина сходится над его головой. И человека как будто никогда и не было. Но он был — его помнят жёлтые цветы калужницы, чьи корни переплетаются с его белыми рёбрами. Его будут помнить лягушки, которые съедят эти цветы, и змеи, которые съедят этих лягушек, и птицы, которые съедят этих змей.       Вот что она помнила, когда кто-то потряс её за плечо.       — Даэдра тебя… — Йоллен с хрипом попыталась вырваться, но сильная и жёсткая рука удержала её на месте.       — Архимагесса, три часа ночи.       Йоллен с почти слышимым хрустом содрала с глаз песчаную корочку и, моргая и щурясь от яркого света, посмотрела перед собой — над ней склонился Ураг. В сиянии маленькой магической свечи, витавшей над его головой, его лицо то наполовину скрывалось в тени, то целиком вырывалось на свет, становясь почти мёртвенно-бледным.       — А-а-а, — зевнула Йоллен, одновременно делая утверждение и вопрос, и отлепила прилипший к лицу листок с записями. — Я, видимо, случайно заснула.       — Видимо, — пробурчал Ураг, выжидающе на неё смотря. — Потому что я был абсолютно уверен, что вы ко всем даэдра бросите это дело ещё вечером и уйдёте к себе.       — Как же, брошу? Видишь, я почти закончила… — Йоллен, разминая хрустящие конечности, указала на свои записи. — Ох, твою…       На последних четырёх листах еле-разбираемый почерк окончательно завалился вбок и превратился в бессмысленные петельки.       — Возможно, не почти, но я…       Ураг вздохнул, как-то устало и беззлобно. Развернулся и медленно пошёл через зал, унося с собой почти весь свет.       — Сидите. Я заварю нам чаю.       — Погоди, не…       Ураг на ходу пронзил её взглядом через плечо, и Йоллен не смела ему перечить. Честно говоря, у неё было так сухо в горле, что она могла блевать песком, а в желудке не были ни пылинки с завтрака, состоявшего из одного съеденного на бегу бутерброда. Словно в подтверждении её мыслей, в животе предательски заурчало. Она прождала несколько минут — «Тик. Так. Тик» — и из своей коморки на третьем этаже Ураг вернулся уже с двумя чашками, над которыми вился пар.       — Мой личный травяной сбор, — не без гордости заявил он.       Йоллен хотела было спросить, где он в Винтерхолде нашёл травки для сбора– но промолчала. Ещё ответит ей честно, и тогда она останется даже без чая. Потому она лишь аккуратно поднесла чашку ко рту, подула и отпила терпкого, забористого, тёмного, как чернила, чая, прихлюпывая. Но убийственный взгляд Урага заставил её, чуть не подавившись, быстро отставить чашку. Он ненавидел хлюпанье.       — Спасибо. — Ураг кивнул.       Библиотекарь тяжело уселся на своё кресло напротив и принялся протирать очки, подставляя их под свет свечи. Некоторое время они сидели молча, слушая дальний гул беспощадного ветра, голодным волком бродившего по бескрайним просторам скайримской тундры.       — Кошмары? — вдруг спросил Библиотекарь, не смотря на неё.       «Тик. Тик. Тик».       Йоллен непонимающе посмотрела на него.       — Ты о чём?       — Вы бормотали во сне. — Ураг несколько раз дыхнул на обе линзы и аккуратно протёр их специальной тряпочкой. Потом положил очки обратно в карма, чтобы они не запотели, пока он пьёт чай. Устремил на неё свои водянистые, непроницаемые глаза. — И были, если мне будет позволено так выразиться, — сказал он с чуть слышной иронией, — напуганы, как зелёный студент, впервые спустившийся в Мидден.       Йоллен не отвечала. В голове у неё снова и снова отдавался тот всасывающий, хлюпающий звук, с которым кочка на болоте ушла у неё из-под ног, и она оказалась по пояс в трясине. Она сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоить сильно бьющееся сердце. Она же выбралась оттуда? Йоллен не помнила.       — Мне тоже в последнее время сняться кошмары, — бесстрастно заметил Ураг, без единого звука отпивая свой чай. Фарфоровая чашечка с синим узором казалась совсем крохотной в его больших руках. — Мало что помню после них, кроме запаха гари. Зато он так забивает нос, что и через пол часа на улице до сих пор его чувствую. Хоть в сортир иди, ничего другого не унюхаешь.       Йоллен снова открыла рот, чтобы сказать заготовленную колкость…       Но вдруг до неё дошло, что он ей рассказывает. Чем он с ней делится. Чашка в её руках едва заметно затряслась, чай заколебался, готовый выплеснуться наружу. Она, прикусив губу, поставила чашку на стол, залитый воском. Посмотрела на свои бронзовые руки на тёмном дереве. Они напоминали гранит, полопавшийся от ударов и времени — никогда не заживающие трещинки, на которых засохла кровяная корочка. Её мать говорила, что это от климата.       Йоллен медленно, с вниманием кивнула. Она пыталась вложить в этот жест всё, что не могла, не решалась сказать словами.       — Почему это так важно вам, Архимагесса? Почему вы вцепились в эту табличку, как старый вояка держится за свой затупленный меч?       «Тик».       Йоллен подумала-подумала — и выдохнула. Откровенность вызывает на откровенность. Ловко он её всё-таки поймал.       — Ураг, мы с тобой, как два властителя своих Планов Обливиона — твоё выражение, не моё — друг друга видим насквозь, да? Так что можно просто «Йоллен».       Казалось, до этого ничего не выражающий взгляд библиотекаря блеснул в полумраке, как лезвие ножа. Он готовился прожечь её глазами насквозь. Всё в нём говорило: «Проклятая зазнавшаяся девчонка, не нужны мне твои подачки».       Йоллен лишь улыбнулась во все свои тридцать два жёлтых зуба. Развела руками. В это время магическая свеч едва затрепыхалась над ними, и Йоллен щелчком пальцем призвала ещё одну, разгоняя мрак библиотеки. Теперь, подняв взгляд вверх, она могла различить медные круги планарной схемы над ними, и даже перила верхних галерей. Но за окнами, идущими вдоль всей башни, пребывала чернильная тьма.       — Можно назвать банальные причины, вроде исследовательского интереса. Это ведь явно пророчество, причём по всем предыдущим пунктам уже сбывшееся. Ты представляешь, какой силой, какими знаниями обладали те, кто его сделал? Я, на самом деле, нет. Но руки чешутся. Одного этого было бы достаточно, но тут в игру вступают наши друзья из Синода. — Йоллен поцокала языком. Ураг махнул рукой, показывая, что политика его мало интересует. — Мне лично до жути любопытно, в чём у них во всём этом интересом. Знали ли они, что там находятся? Но как? Храм остался невскрытым. Мы не нашли ни одного исторического упоминания о нём, и все наши сведения основываются только на том, что смогли раскопать Нирия и Дж’зарго своими кисточками и лопаточками.       Ураг фыркнул. Смотрел он теперь куда-то мимо Йоллен, и взгляд его расфокусировался. Она бы многое сейчас отдала, чтобы узнать, о чём он сейчас думает. Про себя она знала, что думает также о том, как хорошо было бы, если бы лопаточки и кисточки вырывали пару сундуков с золотом. Боги свидетели, немного финансовой уверенности в эти трудные времена никому не помешают. Нет, голодать-то они не будут, но…       «Тик. Так».       Йоллен наконец покачала головой.       — Но мы же на тривиальные вещи не размениваемся. Скажу так: как магнитом тянет, понимаешь? Могу сидеть, думать вообще о другом — вдруг в голове что-то переключается, вроде двемерского рычага, и я снова возвращаюсь к этим руинам. Раз за разом. Если бы я верила в божественное провидение, сказала бы, что это притяжение судьбы.       — Или злого рока, — прогрохотал Ураг насмешливо, всё ещё смотря куда-то вдаль, за её спину.       Йоллен против воли обернулась, стул под ней скрипнул.       Никого. Только кольца книжных шкафов закручивались вокруг них.       — Видишь кого-то там? — спросила она шутливо, пытаясь отогнать какое-то давящее ощущение в груди. Если бы она не видела сейчас Арканеум перед собой, ей могло бы показаться, что она скучает по нему.       — Я сейчас мало что вижу без очков.       Только одним мгновением позже Йоллен запоздало поняла, что она только что спросила у него. От досады она прикусила внутренние стены щёк. Отец её всегда предупреждал: «Язык — лучший друг и худший враг барда, во всех смыслах».       Ураг, сделав несколько быстрых глотков и отерев рот и бороду рукавом, продолжал говорить своим старым, скрипучим от времени, но всё ещё внушительным голосом, который жил в его массивной грудной клетке:       — Госпожа Катерина была вполне уверена в своём диагнозе — брутальная честность, ценность которой не многие понимают. Скорость, с которой ухудшается моё зрение, не естествена — скорее всего, отложенный эффект от происшествия с Оком Магнуса. Максимум через год я буду слеп, как котёнок. Ха!       «Так. Тик. Так. Тик».       Йоллен не могла понять, почему он выглядел таким весёлым. Это сбивало с толку. И ещё какое-то беспокойство маячило на границе её сознания, но она была слишком занята сидящим перед ней библиотекарем.       — Ну, Онмунд будет тебе помогать…       — Онмунд? Этот малец с блюдцами вместо глаз? Он вернёт это место в Первозданны хаос! Думаешь, он управится с моей карточной системой? А с каталогами? Хаос, полный хаос!       Йоллен поняла, что улыбается.       — Думаешь про библиотеку в первую очередь, как всегда… — Она покачала головой. — А слепота тебя не беспокоит?       Ураг вздохнул. Йоллен отчаянно хотелось закурить, но во второй раз искушать судьбу не стоило. И на том стоит благодарить богов, что свечи на столе к моменту возвращения Урага давно потухли от какого-то заблудшего сквозняка, и он не мог её обвинить ни в чём.       С кислым видом Ураг взялся за свой чай, и, смотря в чашку, проворчал:       — Беспокоит ли меня, что я буду бесполезным ворчливым стариком, который не может без помощи перейти из одной комнаты в другую? Очень. — Но, подумав, Ураг вдруг тряхнул кулаком по столу. Фарфоровая чашка в его другой руке подпрыгнула. — Да к Малакату и карточки, и ходьбу, знаешь, что меня грызёт по ночам? Что я больше не смогу читать. Что мне тогда делать? Ради чего жить-то вообще? Как представлю, берёт такая тоска, что хоть в петлю лезь.       Йоллен несколько раз моргнула. Никак старый орк принял чего покрепче, пока она тут занималась? Иначе с чего такая откровенность? Она неловко почесала бровь мизинцем — а потом нащупала круглую линзу в одном из карманов мантии.       Несмотря на ругань, Ураг ей очень помог сегодня. Она быстро взглянула на свои записи — и сердце вдруг беспокойно встрепенулось. Как птица, почуявшая первый вдох весны. Да, да, ещё немного, и можно лететь домой…       Йоллен почти поняла. Почти. Она была готова подскочить с места и броситься бежать прямо сейчас. Куда? Неважно. Она уже чувствовала, как со скрежетом поворачиваются винтики в её голове, вставая в нужные пазы.       Но библиотекарь… Даэдра, ей было жалко старика.       Йоллен, сделавшая первое движение, чтобы встать, замерла. Эта мысль явилась для неё самой откровением. Но стоило её осознать, Йоллен её тут же приняла, и отмахнуться от этого щемящего чувства в груди уже было нельзя.       — М-м-м, Ураг… — начала она почти робко. Словно ступая на неизвестную тропу.       Ураг, правда, неправильно истолковал эту неожиданную неуверенность. Он фыркнул, как лось, заходящий рогами на атаку.       — Если ты снова заговоришь про продажу ценных книг, я клянусь…       — Нет-нет, не надо так сразу напрягаться, — она вскинула руки в примирении. — Я вообще не про это. Ураг, ты как мастер и старожила мне скажи, ведь все стены в Коллегии имеют слабый магический фон, так?       Он хмыкнул.       — Не только стены. Пол, потолок, даже некоторая особо старая мебель, вроде этих книжных полок — хотя нужна определённая фокусировка, чтобы это почувствовать. Но постоянное применение магии в одном и том же месте, конечно, оставляет свои следы, да и чары на самом здании этому помогают. Хотя, как уже много раз было показано, этот остаточный фон недостаточно высок, чтобы влиять на сотворение заклинаний.       Йоллен позволила себе слабую улыбочку. Но совсем маленькую, только бы Ураг не подумал, что она хочет завести его в какую-то ловушку и подшутить над ним. Она наклонилась чуть ниже к Урагу, скрипнув стулом, незаметно кладя на стол кулак, где была зажата гладкая чёрная линза. Она едва холодила кожу.       — Это хорошо… хорошо. — Язык заплетался то ли странности этого разговора, то ли от усталости. — Я просто… думала над твоей — нашей — маленькой проблемой, когда не могла думать над всем остальным.       Ураг напрягся. Он оставил опустевшую кружку чая и хмуро посмотрел на неё. В быстро гаснущем свете магических свечей, чей срок подходил к концу, его лицо показалось ей осунувшимся и очень старым. Только лысина неизменно блестела.       — И что? Выкладывай.       — И, в общем, по моей просьбе Мастер-зачаровальщик сделал, точнее, начал делать это…       Йоллен, перевернув кулак, раскрыла его. Линза блеснула в свете, одновременно башенные часы пробили половину четвёртого. Боги, Серана вообще знает, где она находится? Почему-то до этого Йоллен об этом не думала. Но, видимо, если её до сих пор не объявили в розыск, или Ураг за ужином обмолвился парой слов, или Серана… Просто не беспокоилась об этом? Или устала её ждать допоздна?       — Что это? — Ураг недоверчиво воззрился на чёрное стёклышко.       — Возьми, она не шандарахнет тебя током, обещаю. Я взяла за основу базу заклинания Обнаружения магии и хорошенько над ним помудрила. — Йоллен старалась не обращать внимания на какое-то густое и давящее ощущение в груди, от которого перехватывало дыхание. Словно у неё сердце вместо крови качало смолу. Она ухватилась вместо этого за искорку гордости, которую чувствовала всякий раз при мысли о своём проекте. — Во-первых, оно здесь перманентно, хотя и сообщает меньше о природе видимой магии. Во-вторых, или, наверное, в-главных, даже без настройки — но с настройкой, конечно, лучше — эта штука проецирует тебе магические силуэты прямо в сознание.       Йоллен для эффекта постучала себя по виску. Нечто похожее она проделала со слуховой серёжкой для Ма’дары и с несколькими предметами до того. Даэдра, она бы соврала самой себе, если бы не признала, как льстило её самолюбию осознание, какие вещи она могла создавать, даже если и с чужой помощью.       — Такой эффект, конечно, — Йоллен с трудом удерживала тон легкомысленным, почти беззаботным, — эффект достигается и обычным заклинанием Обнаружения магии, однако эти очки — да, Ураг, это будут именно очки, просто мы пока сделали лишь одну линзу — эти очки, как выразился Турриан, более тонкой настройки. Они улавливают даже самый слабый магический фон. Мы проверяли — через них, всё равно, с открытыми глазами или нет, видно даже надписи, сделанные насыщенной магикой чернилами.       Ураг взял линзу из её вспотевшей ладони. Та казалась совсем крохотной в его больших зелёных пальцах, и очень хрупкой. Но, не донеся её до глаза, он резко посмотрел на Йоллен.       — Погоди, ты поэтому говорила про магические фоны? Не может же…       Предложение само оборвалось, когда она кивнула. Йоллен больше не сдерживала улыбку, давно распиравшую ей губы.       — А ты проверь.        Ураг приложил чёрную линзу к глазу — и вдруг выплюнул такое забористое орочье ругательство, что Йоллен несколько секунд готовилась бежать. Не понравилось? Ему не понравилось?..       — Если что-то не так, ты прости, мы ещё мало тестировали эту…       Ураг резко подпрыгнул с кресла под хруст коленей и схватил Йоллен за плечи.       — Невероятно! Именем Малаката, не могу поверить в это!       Старый орк так тряхнул её, что Йоллен испугалась, как бы у неё не отвалилась голова. Заметив это, Ураг её отпустил — но его водянистые глаза мерцали каким-то озорным блеском. Вместо этого, он взял её руку и крепко пожал.       — Насчёт, заслужила ли ты твой пост, я до сих пор сказать не могу, но должен признать наконец, волшебница ты отменная. Какое зачарование! Можешь не отнекиваться, тут не надо быть Архимагом, чтобы понять, какие сложные вычисления тебя и этому чёрту Турриану пришлось выполнить. Небось, всю теорию он оставил на тебя, да? О, он был ленивым пьяницей, ещё когда я питал иллюзии молодости.       Йоллен на это лишь хмыкнула. Мог бы быть и чуть благодарнее…       Но и этого пока хватит. Он ещё у неё увидит, насколько она достойна своего поста.       — Можешь придержать свои благодарности, пока мы не закончим. Вторая линза… короче, «отстаивается». Но потом…       Долго ещё Ураг не отпускал её, заставив в подробностях рассказать, когда впервые она задумала эту авантюру, расписать схемы зачарования, во всех деталях воспроизвести диалог с Туррианом. «Небось, долго он упрямился, имперский чёрт?». Йоллен настолько увлекалась, что стала пародировать его немного гнусавый голос, ставший таким после знаменитого случая со сковородкой и кухаркой Шабани-дра, который Йоллен тоже вспомнила. Под конец этого длинного монолога с одобрительными вставками Урага тот уже хохотал во всё горло.       — Ну, Йоллен, удивила ты меня! — сказал он под конец, добродушно похлопывая её по плечу. Тут до Йоллен дошло — чай. Он подлил что-то в чай. По-другому быть не могло.       Она встала на немного нетвёрдые ноги и, как учил её отец, театрально и размашисто поклонилась. Увы, цветами в неё не бросались. Йоллен осознала тогда, что время спектаклей закончилось. Она потешала Урага, себя и своё самолюбие.       Но её ждала работа.       Йоллен собрала свои рассыпанные по столу записи. Ураг как будто от этого движения вспомнил, зачем она вообще сюда изначально пришла.       — А ты нашла место-то, которое искала?       Йоллен улыбнулась. Она сама чувствовала, что улыбка вышла странная. Предвкушение пузырилось где-то внизу желудка — и там же ползала тревога. То, что ей предстояло сделать…       — У меня есть… некоторые мысли. Гипотезы, если можно так сказать. Моё место должно находиться где-то на краю четырёх холдов: Вайтрана, Истмарка, Рифта и Фолкрита. Любопытно, да? Но, прежде чем говорить что-то окончательно, мне нужно сначала кое-что проверить.       — Как в детективном романе…– без злобы фыркнул Ураг.       — Знаю, знаю. Но спасибо за помощь! Думаю, уже завтра у меня будет ответ.              Хороша девчонка, ничего не скажешь! Подмазаться хочет. И что врать, отчасти ей это точно удалось.       Ураг гро-Шуб провожал её взглядом, следя, как исчезает её фигура во мраке, опустившимся на Коллегию. Он раньше боялся этого мрака — но теперь, сжимая чёрную линзу в своей руке, он знал, что опасаться нечего. Нет, лучше, теперь тем, кто надеялся под его защитой как-то навредить Арканеуму, придётся остерегаться его, Урага.       Тут его посетила неожиданная мысль, и под дальний скрип сапог у дверей он быстро приложил линзу к глазу.       И охнул. Силуэты стен и шкафов вырисовались в черноте едва заметными синими полосками, книги на полках то тут, то там вспыхивали всеми цветами радуги, но Йоллен…       На её месте по его библиотеке вышагивал огненный смерч.       Ураг разжал пальцы. Линза со звоном ударилась о каменный пол и долго ещё крутилась на месте, совершая оборот за оборотом, словно не в силах остановиться.       «Тик».       «Так».