Индивидуальное проклятье Микки Милковича

На этот раз Микки обосновался за барной стойкой. За весь день у него случилось еще пара небольших приступов с этими лепестками. Хорошо хоть что не при людях. Сейчас же ему нужно было действовать как можно быстрее. Он заказал виски и стал разглядывать людей, буквально всех: и работников, и посетителей, в надежде найти кого-нибудь, кто согласится с ним быстро перепихнуться. Микки понимал, что на самом деле секса хотят тут абсолютно все, просто сейчас его рамки выбора с какого-то хуя резко сузились, он и сам не понимал почему. Следующие пять минут ему не принесли абсолютно ничего, а потом он сознал, что подсознательно искал только того рыжеволосого парня, которого нигде не было видно. И тут же его легкие и горло сдавила ужасающая боль. Микки тут же рванул в туалет и заперся в кабинке. На этот раз из него вырвалось ужасающее количество лепестков орхидей, как будто он сожрал небольшую плантацию. Голова начала сильно раскалываться. Милкович рассмотрел лепестки. На них были капли его крови. — Вам, может быть, помочь? — видимо, звуки его мучений были услышаны одним из посетителей клуба, который зашел следом. — Не, бля, — не успел он договорить, изо рта вырвалась новая порция растительного происхождения, чуть меньше предыдущей. В голове трещало все сильнее. Микки кое-как вытер рот тыльной стороной ладони, смыл все и вышел из кабинки. У раковин стоял брюнет с кудрявыми волосами и поправлял свой костюм. «Что за придурок будет приходить в костюме в гей-клуб» — подумал сначала Микки. Не успев даже подумать о том, что можно было бы предложить этому парню быстренькую авантюру, его снова начало тошнить. Он привалился к стене и нагнулся над раковиной, начиная снова блевать. — Черт, чел, тебе нужно скорую вызвать, — парень подошел ближе, а Микки уже скатывался по стене на кафельный пол, хватаясь за раскалывающуюся от боли голову. Парень поднял его и у первого попавшегося работника спросил про запасной выход, куда вскоре подъехала неотложка. Гребаные ассоциации сработали как надо, и у Микки начался очередной приступ, пока ему не вкололи что-то в руку, и он не отрубился. Все начало медленно прояснятся. Микки думал, что увидит белый свет, и если не на небесах, то хотя бы в больничной палате, но, полностью открыв глаза, он понял, что еще ночь. А еще, что на его ушах и под носом держалась гребаная трубка, которая подавала кислород. Просто заебись. Не хватало ему только из-за подобной хуйни оказаться в больнице. Его следующей мыслью был страх. Страх операции. Получается, если это какая-то хуйня внутри него каким-то чудом появилась, то необходимо ее удалить. Разрезать… легкое? Звучало не совсем реалистично, но мозг Микки так уже запутался с этим, что просто надеялся на курс лечебных таблеток. А если не поможет, то сам себе его устроит, хотя бы голова от таких глупых мыслей отдохнет. Милкович огляделся. По обе стороны висели длинные белые шторы, которые разделяли больничные койки. Значит, он в палате не один. Вдалеке хлопнула дверь. Судя по шагам человек медленно шел и останавливался около каждого пациента. Когда он стал ближе, Микки услышал, что тот что-то записывал. Потом дошла очередь и до него. Опять он. Микки думал, что этот парень — его индивидуальное проклятье. — О, привет, — шепотом произнес рыжеволосый парень, подошел чуть ближе и сел на маленький стул, который Милкович сразу и не заметил. Парень начал что-то записывать в свой большой журнал, а Микки смог разглядеть надпись на бейдже: «Йен Галлагер». — Ты хули тут делаешь? — так же шепотом произнес Микки, чтобы не разбудить других пациентов. Йен на его наглость только ухмыльнулся и поднял взгляд. — А-а-а, помню, ты — тот парень, который помог Фиби в аварии, — медбрат пригляделся к пациенту и уважительно закачал головой. — Меня вроде как повысили, пока некоторые сотрудники в отпуске, и в больнице нехватка работников. Кстати о Фиби, она сейчас в индивидуальной палате, но, если тебе разрешат, ты можешь к ней сходить. — Нахуя? Я ее не знаю, — в ответ Йен только пожал плечами и поднялся с места. — Подумал, вдруг захочется. Сейчас все равно тебе лучше поспать, а утром к тебе придет психотерапевт. И он скрылся за шторой. Микки готов был головой биться, но не верить происходящему. Почему он не мог сейчас открыть рот, выдать всю правду и свалить отсюда нахуй или, еще проще, выбрать парня попроще, который не вел бы такую двойную жизнь. Милковичу казалось странным, почему Йен сейчас так разговаривал с ним, словно они давно знакомы. Не столько по словам, сколько по манере разговора. А что уж говорить про взгляд. Добрый и наглый одновременно. Воспаленному мозгу Микки хотелось, чтобы, когда он просто шел бы по коридору больницы, Йен резко появился из-за спины, затолкнул его в подсобку и коснулся губами его шеи, грубо прижав к стене. Черт, он бы позволил Галлагеру делать с ним все, что тот захочет. Йену же хотелось, наверное, только выполнять свою работу, и вряд ли он хоть как-то выделял Микки среди других пациентов.