MayBE

Сон 4-й. Звезды в ночи Таку, не мог бы ты...перестать? Вместо ответа я сцапал её за край юбки, подтянул к себе и силой усадил на колени. Возьми - сунул в руки виноградную гроздь. Смотри - облизнулся и начал есть, глядя снизу вверх прямо в потемневшие округлившиеся глаза. Медленно брал каждую виноградину губами, захватывал языком, отправлял за щеку, давил зубами, слизывая сок с нижней губы и глотал. Глаза в глаза. На её лице промелькнуло смятение, щеки так и вспыхнули. Еще секунда - она справилась с собой и, наклонившись, лизнула меня в уголок рта. Рассмеялась тихонько. Потом взяла за подбородок и вытерла губы пальцем. Этого стерпеть было уже никак нельзя. Протянул ей банан: "Ну же, твоя очередь, кто кого?" Сидзука вздёрнула носик и с вызовом посмотрела на меня: "Сомневаешься, головастик?.." Я цокнул языком и ухмыльнулся - докажи, мол. Всё с тем же выражением превосходства она оттопырила мизинец надломила и не спеша потянула несчастную жертву за шкурку. Потом ещё и ещё раз. Не глядя на меня, угнездилась на моих коленях поудобнее, вызвав целую россыпь мурашек в самых неожиданных уголках тела противника и, гордо выпрямив спину, принялась за трапезу. Вот это был номер! Моя Дзуки нежно обхватывала верхушку банана пухлыми губами, откусывала кусочек и медленно, с аппетитом жевала, отчего кончик носа её забавно шевелился, а на щеках появлялись ямочки. Она проделывала всё это столь неторопливо, что одного единственного банана ей хватило бы на пару дней. В какой-то момент поймал себя на том, что сижу весь в пупырках с отвисшей челюстью не моргая. Медитацию пора было прекращать. Внезапно сгрёб её в охапку - в воздухе мелькнули коленки и пятки и, потянувшись губами, выхватил из шкурки в её руке последний кусочек. - Эй...я хочу ещё - слегка обиженно протянула Сидзука, недовольно покосившись в мою сторону - так нечестно... Следующий банан ели уже вместе, кусая по очереди. - Признайся, что я победил, мой "виноград" был лучше, скажи? - приставал я к ней с набитым ртом. - Во-первых - не жуй, когда говоришь, а во-вторых - ничто не может быть лучше хорошего банана, хоть упереоблизывайся! - от такой наглости аж дух захватило. - Да нифига не сексуально ты ела! Ты ела как хомячок...как учительница младших классов - ни крошки мимо! Вот так это выглядело - изобразил её, надув щёки и старательно шевеля сомкнутыми губами. Сидзука нахохлилась и сверкнула глазищами... Мне нравится смотреть как она меняется в зависимости от того, что занимает её в данный момент. Дразнить, заставлять испытывать разные, подчас противоположные эмоции. В одно мгновение нежная изящная женщина превращается в юную девчонку с озорным взглядом и непослушной чёлкой, или вдруг, вот как сейчас, ершится - ни дать ни взять - мелкий парнишка-сорванец. - Ааааа, попалась, хомячок мой боевой! - быстро глянул вокруг - никого. Сверху донеслись звуки музыки и дружный хохот. Девчонки опять что-то затеяли...добежать вряд ли успеют. Хвать! - от неожиданности "хомячка" так и подбросило...Кусь! Месть оскорблённого самурая сладка и ужасна...защекочу и зацелую насмерть! - Будешь знать, женщина, как с мужем спорить по пустякам! - Кимура-сан, пожалуйста, взгляните...- полноватый коротко стриженый мужчина протянул мне объемистый скетчбук - хотите что-нибудь изменить или добавить? Я просмотрел наброски по императору Гэньоку. Вопреки ожиданиям, дизайнеру удалось меня впечатлить. За годы, проведённые на сцене, всякое бывало... так надо мной ещё не издевались. - ...эммм...Окада-сан, Вы это серьёзно? Это же...хвост? - А в чем суть проблемы? - Что Вы хотите, чтобы я в этом делал? - ...ну...всё, что в сценарии... - То есть, Вы в него глянуть не удосужились... видите ли, там помимо эффектных поз и пламенных взглядов ещё некоторая активность предусмотрена. Прыжки, фехтование, рукопашная и прочая ерунда...лично меня это не смущает...но как быть со стразами и перьями? Может так случиться, что я по ходу дела половину костюмчика растеряю... Готовы ли Вы для каждого съёмочного дня собирать его заново? - ... - Сделайте над собой усилие, прошу Вас, избавьте меня хотя бы от павлиньего хвоста. Из ступора создателя дивного наряда вывел Шинго, возникший перед нами внезапно, как чёртик из коробочки с воплем: "Так-кун! Какие люди! Я как узнал, кого дубасить буду - просто усидеть не смог - примчался сразу." - Можем прямо сейчас начать, если хочешь... заодно прикинем, что на мне останется после этого. - ...это ты на радостях, что ли, шкурку сбрасывать собрался? - Да щас...вон, зацени, во что меня упаковать собираются! Глаза Шинго потрясённо расширились. С минуту он, сопя, рассматривал белоснежное великолепие, щедро сдобренное золотом, перьями и стразами. Потом выдал тоном обиженного дитяти: "А почему это всё тебе? Всегда тебе самое лучшее...я тоже хочу!" - Это потому, милый, что ты - обезьяна, а обезьянам крылья не положены. Соберёшься завидовать - подумай, что во всём этом скакать придётся. И не один день. Если тебя утешит - могу отдать тебе свой "свежеотрубленный" хвост... Слава богу, съёмки у меня здесь всего несколько дней. Зато моим девочкам все эти пёрышки с блёстками наверняка придутся по вкусу, а это главное. Когда мне принесли сценарий "Сайюки" - сразу представил, в каком восторге будет Кокоми. Она так любит всякое волшебство и перевоплощения - думаю, непременно оценит. А Мицуки должен понравиться поединок владыки птиц и обезьяны Гоку. Уж я расстараюсь. Когда девчонки смотрят на меня в телевизоре и прыгают, показывая друг другу пальцами: "Смотри, смотри - там папа! Наш папа!" - у меня сладко сжимается сердце. Глядеть на них спокойно не получается, и через минуту мы уже барахтаемся втроем с писком, визгом и хохотом. Потом присоединяются собаки и милые посиделки превращаются в настоящий погром. Непостижимым образом, Сидзуке как-то удаётся сохранять спокойствие в этом бардаке...иногда мне даже кажется, что она смогла постичь дзен. Однажды Кокоми увидела на экране грустную сцену и слезы на моем лице. Замерла в нерешительности, а потом рванулась ко мне с плачем и стала обнимать, целуя и приговаривая: "Папа, не надо, не плачь, я сейчас подую и всё пройдёт..." Стоило большого труда убедить её, что с папой всё хорошо и "совсем нигде не больно" - это просто игра такая и папе, на самом деле, было ужасно весело в неё играть. Больше на такие вещи мы старались не смотреть... Эри ждала первого совместного съёмочного дня с нетерпением. Сегодня они снова увидятся. Сколько лет прошло, почти четыре? Тогда ей казалось, что всю прежнюю жизнь она провела как во сне - в ожидании чего-то прекрасного и интересного. Такого, например, как любовь... Любовь проснулась в ней неожиданно, захватив целиком сознание и всё её существо. Съёмки "Миллиона звёзд" уже подходили к концу, когда она поняла, что попалась... В конце мая 2002 года я заглянул в съёмочный павильон "Fuji" на Одайбе. Там было почти пусто - объявили перерыв, и съёмочная группа разбрелась по углам курить и перекусывать. У меня в тот день ничего не было - просто хотелось посмотреть, как работает Санма, а потом пойти с ним куда-нибудь пропустить по стаканчику. Они начали снимать подводки ещё в феврале без меня, и "папаня" был уже по уши в материале. Идя по коридору, обернулся на шорох и застыл на месте: против света в дверях мне почудился знакомый силуэт...Каори? Мы не встречались с тех пор, как она покинула Токио, да я и не пытался её искать. Слишком болезненным был для нас обоих тот опыт. К тому же, новые чувства давно вытеснили, как мне казалось, воспоминания о прошлой жизни. Сейчас я был счастливым мужем и отцом моей звёздочки-Кокоми, а теперь мы ждали ещё дочурку - она должна была родиться после Нового года. Почему же тогда я прирос к полу, вглядываясь в невысокую фигурку с острыми плечами и короткой стрижкой? Чувство вины не отпускало меня с тех пор, как я увидел Каори в больнице. Тот урок я усвоил накрепко: ни за что на свете не позволю больше кому бы то ни было вторгаться в жизнь моей семьи. И вот я снова смотрел на неё... В горле стоял комок, невозможно было заставить себя ни подойти ближе, ни отвести взгляд. Потом наваждение исчезло: теперь я видел девушку, решительно шагающую в мою сторону. Я узнал Фукацу Эри - мы дважды работали вместе, последний раз в прошлом году на "Тюсингуре", когда она на правах "жены" героически спасала мой разбитый нос, окоченевшими руками прикладывая к нему пакет со льдом... Странно, никогда прежде она не напоминала мне Каори. Ну разве только ростом. - Привет, что случилось? - она дотронулась до моей руки, круглые глаза вопросительно уставились на меня. Эри всегда казалась мне похожей на маленького востроносого зверька типа горностая или ласки. Такая проворная и гибкая, с блестящими глазками и острыми зубками. И отменным аппетитом, в чем я не раз имел возможность убедиться. - А что-то случилось? - Ты так побледнел, как будто привидение увидел. Я подумала, может, нездоровится? - Да нет, всё в порядке. Просто холодом потянуло вдруг. Всё хорошо. - Здорово будет снова поработать с тобой. У нас много совместных сцен... похоже, пахать придётся нешуточно. - Да уж, ещё успею тебе надоесть. Готовься много и активно целоваться - со смехом сказал я и сделал губы трубочкой. Тут же получил сценарием по носу и расстроился - видно, не судьба начать репетировать прямо сейчас. От разговоров о предстоящих съёмках нас отвлёк Санма, оказалось, что он уже освободился и идёт обедать. Мы распрощались с Эри: она неожиданно потрепала меня по макушке и исчезла за дверью. - Что это было? - спросил Санма, подозрительно глядя на меня, как на непутёвого подростка, застуканного в туалете с сигаретой - у тебя такой вид - краше в гроб кладут. - Ничего особенного - забей... - Послушай старого зануду: нет никакой нужды набивать себе пузо горохом, когда тебя дома ждут сладкие персики. От этого только пучит...уж поверь мне, дураку, я знаю о чем говорю. - Да нет, не о чем переживать...здесь другое...она немного похожа на... - ...да какая разница, на что она там похожа, экая ты упорина! - Санма махнул рукой и, схватив меня за локоть, поволок к выходу - просто не делай глупостей, до них ещё дорасти надо, успеешь себе жизнь испортить. Давай пока по пиву и расскажешь мне, что да как. Санма затащил меня в маленький семейный ресторанчик. Было тесновато, но вполне уютно, к тому же, кроме нас, посетителей пока не было, и мы устроились с комфортом, заказав пиво и эби тэмпура. Выслушав мои несвязные мысли относительно воспоминаний юности и радостей семейной жизни, блюститель непреходящих ценностей изрёк: "...парень, скажу тебе сразу: я на твою благоверную ещё в Токамати насмотрелся...она за тебя кого хочешь на шнурки порвёт. Вот ей-богу, не стоит такую женщину расстраивать." Я был с ним абсолютно согласен. Постепенно разговор свернул на мои дела. "Папаня" всегда живо интересовался ими, расспрашивал, уточнял подробности, советовал... признаться, иногда такое внимание бесит, думаешь: "Чего прицепился, можно подумать, я не в состоянии сам разобраться с собственной жизнью, что ли? Своей бы занялся лучше..." Но Санма для меня больше, чем друг, его слова часто бывают точны и пользы от них больше, чем от иных моих поступков. Я уже привык прислушиваться и делать выводы. Сегодня его занимало, как скоро меня сожрёт тоска по сцене. На мои заверения, что я по ней совсем не скучаю он лишь растянул губы в невесёлой ухмылке и покачал головой: "...это пока...ты просто ещё не понял, чего лишился". - Знаешь, начну-ка я, пожалуй, думать в этом направлении, глядишь, смогу помочь, когда ты вешаться начнешь... - Да ладно, думать он будет... стоит ли так переживать о том, чего может и не случиться? Я с удовольствием отхлебнул пива и вытянул ноги. Отличное, кстати, пиво. Да и закуска неплохая. Настроение потихоньку налаживалось. - А кто за тебя возьмётся ещё, как не я? Чем, кстати, ты сейчас занят, кроме съёмок у Накаэ? - Как обычно, радио, реклама, фотосессии...Хиракава что-то замутить собирается - зовет к себе, но это ещё неизвестно когда точно будет. - Это хорошо, что работа есть, потому, что пишут всякую муть...да ты и сам видел, небось? - Да мне, в общем-то, фиолетово, кто там что пишет, всем руки не поотрываешь, хоть и жаль... у меня свои источники информации. Напрямую. Прикинь, я теперь гораздо больше общаюсь с обычными людьми. Без посредников, так сказать. Получаешь мощную поддержку. Многие на моей стороне, что само по себе приятно. Когда со сцены видишь восхищенные лица – это немного другое, это они в состоянии аффекта. Массовый психоз. Потом успокоятся и бросят тебя любить. Может, даже ненавидеть начнут...с той же силой. А люди в сети и на радио сидят себе дома, ходят на работу и просто принимают тебя как часть своей жизни. Думают о тебе, переживают. Жаль, только Сидзуке достаётся. Видимо, это ревность... Но не могу же я положить её в коробку с ватой, как ёлочную игрушку. У неё, как и у меня, любимая работа и всё такое... Мне бы не понравилось, поступи так со мной кто-нибудь. Приходится разделять семью и работу. Не хочу стать причиной проблем для неё. И без того хватит уже... - Ладно, чего о дураках рассуждать... скажи лучше, как тебе роль? Осилишь "гадёныша"? - Санма хлопнул меня по спине, и я чуть не выронил креветку. - Погоди, старый… видал, что там в конце? Ты у меня ещё плакать над ним будешь, спорим? У любого гадёныша внутри существует душа, которую можно выковырять наружу, чтобы показать всем, какая она из себя, живая и беззащитная. И тебе, сушёная сколопендра, - в первую очередь. Сейчас мы с Фукацу как зажжём - сам удивишься. Почему-то я был совершенно уверен, что Эри тоже не откажется "зажечь"... Сценарий, конечно, тот ещё, но там определённо есть, чем "похрустеть". - Эй, ты мне девочку-то не порть! - приятель явно вошёл уже в роль старшего брата и даже, как будто, собирался надавать мне "лещей" авансом - знаю я тебя: под конец съёмок ступить будет некуда от разбитых глупеньких сердечек - сплошные черепки. - Да мы с Фукацу тыщу лет знакомы...не думай, что она так легко поведётся. Мы, всё же, профессионалы. Но чисто для работы - постараюсь выжать все что можно. Думаю, оно того стоит. - Замётано. Если куплюсь - с меня пара бутылок "Kame no O". - Нет уж, не хочу саке, лучше пусть будет "Château Latour" 1972 года, а не достанешь - съешь...ну хоть свою красную панамку или любую другую на выбор. На том и порешили. - Но знаешь, что...- сказал мне на прощание Санма - ты, всё же, сильно не заигрывайся, пытаясь что-то доказать мне там или кому ещё...я видел, как у тебя это бывает – поберегись. И завертелось... Я изо всех сил пытался раздразнить Эри чтобы создать напряжение между нами. Мне казалось, что вытянуть этот упоротый сценарий можно только эмоциями, которые оглушили бы, заполнили бы людские сердца до краёв, как океанская волна, что накатывает стремительно и вдруг отступает, унося с собой ракушки и гальку и оставляя берег опустошённым. Хорошо, что режиссёр был со мной согласен и разрешил, как он выразился "терзать зрителя" на полную катушку. Оставалось только расшевелить Фукацу. Сначала она не больно-то хотела "шевелиться" - вела себя отстранённо в духе "... передайте, пожалуйста, соль...", но постепенно оттаивала и стало видно, насколько её захватила эта история. Когда мне прислали сценарий для нового проекта Накаэ Исаму я сразу показал его Сидзуке, которая чистила яблоки для пирога на кухне. Она заинтересованно спросила: "Твоя новая работа...о чем она будет?" - Как обычно - о любви. Наверное, я просто больше ничего толком и не умею. Пересказал ей сюжет и про своего Рё, как я его вижу. - Прикинь, он ещё, можно сказать, не появился, а Санмара его уже не любит. "Гадёнышем" зовёт, думаю, это надо как-то исправлять... - Не может быть - прыснула Дзуки, отрезая толстый кусок ветчины - из этого всё равно ничего не получится - если он любит тебя - придется полюбить и все, что ты делаешь. Он поймет это. В своё время - Спасибо, Грозовая Тучка, ты настоящий друг... - Ну...видишь ли, так уж случилось, что я стала женой перспективного молодого воина Торчащее Ухо и теперь должна заботиться о нём, рожать ему детей и поддерживать огонь в его вигваме. Ничего не поделаешь - это судьба... Торчащее Ухо благодарно кивнул, не прекращая сосредоточенно жевать бутерброд с ветчиной и маринованной редькой. - Представь себе как ребёнок, страстно желающий, но по каким-то причинам, не умеющий играть...он пробует снова и снова, но ничего не выходит... ему кажется, что никогда он не сможет этому научиться и другие дети не примут его, поэтому ломает игрушки свои и чужие. Всё, что попадёт под руку. Не знаю пока, как показать это...посмотрим, что можно сделать... Дзуки нахмурилась, закусив губу... - Мне жаль его. Он умрёт? Я кивнул и взяв ломтик яблока, отвернулся к окну, смотреть на капли дождя, ползущие по стеклу. - Это просто такой способ поговорить о любви со всеми. С тобой. - Не слишком ли сложный путь ты выбрал, чтобы поговорить с нами о любви? - Думаю - в самый раз... Вздохнув, она отложила нож, поднялась и подошла ко мне, обняла за плечи и прижалась щекой к спине. Поцеловала в шею. Стало тепло и уютно... - Тогда удачи тебе и пусть все получится. Старайся. Неделю спустя после того разговора мы сидели на ящиках с парнями из стаффа, отдыхая. День выдался тяжёлый, все устали и курили молча. Кто-то вытащил из-под задницы старый номер AnAn с Хамасаки на обложке. - Поаккуратней там...негоже вот так на симпатичной девушке сидеть - прокомментировал я. - Сам-то рад, небось, что не твоя фотография тут, а Кимура-сан? - заржал оператор. Вот сколько знаю этого парня - никогда не упустит случая позубоскалить. - А кстати...видал я тот журнал лет пять назад с занятными такими картинками...небось приятная была работёнка? Ты там прямо отжёг! Краем глаза я заметил Фукацу Эри, которая собиралась сначала подойти к нам, но внезапно передумала и, изменив траекторию, откочевала к термосу с горячим кофе, стоявшему в углу на столике. Я смотрел, как она, обратившись в слух, не дыша и почему-то не моргая, замерла с чашкой, над которой поднимался еле заметный парок, щекоча обоняние запахом кофе. Смешно вытянула шею и прикинулась реквизитом. Мне захотелось слегка подшутить над напарницей... Я показал на неё глазами оператору и подмигнул. Тот ухмыльнулся, с энтузиазмом кивая. - И как это, интересно, удаётся так уболтать девиц, что они сами на вас прыгают и выглядят очень...эмм... заинтересованными? – спросил он. - Профессионалки. Легко настраиваются. Ну и мы с фотографом, естественно, тоже умеем кой-чего... - Красивая тебе тогда досталась, что и говорить... Вы ж, небось, болтали там во время съёмки, любопытно, о чём таком можно рассуждать с полуголой моделью в обнимку? - Помню, она тогда сказала мне: "...какой ты зажатый... тебе как будто что-то мешает... интересно, если я, например, сниму трусики - тебе станет легче, а?" Оператор поперхнулся затяжкой и посмотрел на меня со священным ужасом в глазах. Дым из ушей почему-то не повалил...а жаль... - А ты что? - А ничего...не останавливать же благородный порыв... И тут фотограф кричит: "Обними её, а ты закинь ему ногу на бедро, покажи нам своё возбуждение!.. Прикасайся к ней, не тупи, смелее!" Ну, я и сделал всё, как просили... трудно что ли... - А она? - А она...думаю, она была вполне довольна и фотографиями и ...мной. Кажется, кофе у Фукацу давно остыл. Зато уши походили на раскаленные угольки костра тёмной ночью. Чёрт, похоже я перегнул немного, сто пудов - шарахаться будет...вот как нам теперь сниматься вместе, хотелось бы знать? С этого дня Эри подсознательно ожидала, что он предложит ей тоже "что-нибудь снять" или еще какую-нибудь гадость. Прошло несколько дней, но он не предлагал. Было даже слегка досадно. Самую малость. Однажды она зачем-то пришла на съёмку без белья. Видимо, из чувства протеста. Целый день этот гад ничего не замечал. Вечером вдруг подошёл совсем близко, наклонился и спросил очень тихо, щекотно дыша в ухо: "Не замёрзла?" Выпрямившись, посмотрел на неё в упор. Физиономия при этом у него была абсолютно пакостная. Эри не нашлась с ответом и покраснев, постыдно сбежала с поля боя, за что добросовестно ненавидела себя потом до конца дня. Я был ужасно доволен собой: "химия" складывалась. Они у меня такого Рё получат - закачаешься... Мне хотелось заставить Санму если и не съесть собственную шляпу, шляпы-то у него, может, и вовсе нет, то хотя бы растрогаться и переживать обо мне-Рё. Чтобы его эмоции тоже ощущались "взаправду". Эри переживала зря - ядовитый партнёр назавтра держался дружелюбно и заботливо ни словом, ни взглядом не напоминая об инциденте. Постепенно она расслабилась настолько, что даже начала получать удовольствие от совместной игры, не заботясь о том, кто о чём подумать может. Да и трудно было бы изображать отстраненность, когда на тебя смотрят таким взглядом обжигающим и трепетным одновременно, касаются нежно и бережно, но ясно давая понять, что вырваться не получится. Нет, конечно, профессионализм прежде всего, никто и не собирался принимать все эти восхитительные мелочи на свой счёт...но...прощаться по-дружески каждый день на парковке, пусть даже это всего лишь улыбка и взмах руки, а потом ждать следующего съемочного дня, когда можно будет вновь наслаждаться близостью и звуками его голоса, вызывающего слабость в коленках и запахом, от которого сносит крышу напрочь - это было...необыкновенно, волнующе...хоть бы съёмки не кончались подольше, невольно думала Эри, в очередной раз провожая взглядом приятеля, вприпрыжку бегущего под мелким дождичком к своей машине. Пару раз она заставала его за разговорами с женой по телефону украдкой и все эти "...что сказал доктор?" и "...гуляй обязательно и кушай вовремя" заставляли сердце съеживаться от смутной тоски. Ей бы тоже хотелось иметь когда-нибудь такую вот маленькую тайну на двоих с любимым человеком. И ждать, когда на свет появится чудо, дороже и прекраснее которого в мире не сыскать. Нет-нет, разумеется, если бы у неё спросили, не стыдно ли увлекаться женатым мужчиной, супруга которого, к тому же, беременна вторым ребёнком, она бы с возмущением ответила, что никогда и думать не будет о чём-то "таком". И это было бы правдой. Она и сама была искренне уверена, что уж с ней-то подобная неприятность произойти не может от слова "совсем". Прежние её отношения с мужчинами носили совершенно иной характер. Её любили и она с удовольствием принимала эту любовь, стараясь, по возможности, отвечать взаимностью. Но ей никогда не удавалось надолго удержать при себе это чувство: как только появлялась привычка - любовь теряла всякий смысл и привлекательность, и Эри с облегчением избавлялась от неё. О том же, чтобы видеть кого-нибудь из них отцом своего будущего ребёнка она и думать не собиралась. Кимура же был такой тёплый, такой настоящий - она грелась возле него, уже почти мурлыкая, как кошка возле очага. Такой живой и такой...не её... Думать о том, что этот человек каждый вечер возвращается домой к другой женщине и дочке, о которых часто говорит с нежностью и ласковой улыбкой, было больно. Вот если бы...но такие мечты до добра не доводят, а значит, не стоит дразнить себя понапрасну. Подобные мысли тщательно изгонялись, как вредные и опасные. Лучше было просто подождать до завтра... Рё никак не давал мне покоя. Я не мог согласиться с логикой поведения своего персонажа и это причиняло неудобство, раздражало, но и возбуждало тоже. Будь я на месте Рё - всё сделал бы по-другому. Все мои мысли теперь были заняты поисками мотивов и ответов на незаданные вопросы. Пытать сценаристов или Накаэ было бесполезно, у первых левая нога вечно не в курсе, что делает правая, похоже было, что они и сами запутались вконец, а второй носился с мегафоном по съёмочной площадке с выпученными глазами, пытаясь объять необъятное и впихнуть в кадр невпихуемое. Однажды в перерыве я попробовал выяснить, что он думает о сцене с ружьём, мотивациях и обоснованиях и получил в ответ нечленораздельное бурчание, вздохи и уверения, что уж я-то, несомненно, смогу лучше понять и выразить всякие "сложные чувства"... Больше я к нему не приставал. Чем ближе мы подбирались к концу, тем большую скорость набирал этот сумасшедший дом на колёсах и без тормозов. Впрочем, так часто случается в подобных историях, с множеством сюжетных линий, где вопросов больше, чем ответов. Тогда появляются нестыковки, недомолвки и оборванные концы. Мой Рё никак не хотел укладываться ни в какие поведенческие теории, доставляя мне этим немало проблем. Хуже того, он так и норовил вырваться наружу при первой возможности, подчас заставляя меня хамить и задирать окружающих и вообще вести себя не вполне адекватно. Лишь в одном я был с ним полностью согласен - не влюбится в Юко - Эри, увлеченную работой, было совершенно невозможно. Подруга, похоже, мучилась со своей взбалмошной девицей не меньше моего. Даже отощала слегка, что, впрочем, нисколько её не портило. На меня она реагировала удивительно хорошо, вздрагивая и покрываясь мурашками. Иногда вдруг вспыхивала лихорадочными пятнами на щеках и груди или наоборот, бледнела до синевы. Вот это я понимаю, человек вжился в образ! Как глянет своими тревожными глазищами, вся такая порывистая и отчаянная - прямо хочется кричать и прыгать от восторга. И ничего ей объяснять не приходится - она сама уже всё понимает и делает как надо. Чудо, а не девочка! Однажды Санма, в очередной раз позвавший нас пообедать вместе, уставился прищуренными глазами на то, как я, подхватив Эри за талию, снял её с шаткой металлической лестницы и поставил на землю. Недовольно скривился, а на мой вопросительный взгляд молча покрутил пальцем у виска, махнул рукой и пошел заказывать еду. Дома к моим терзаниям относились трепетно. Дзуки, видя, как нелегко мне приходится, старалась изо всех сил, обеспечивая комфорт и подкармливая всякими вкусностями. Вот никак не пойму, как это люди от стресса аппетит теряют? Я, например, только ещё больше есть хочу. Было так здорово, порядком упахавшись за день, вернуться домой, поужинать всем вместе, повозиться перед сном с Кокоми и собаками и потом дремать под какой-нибудь фильм, положив голову жене на колени, чувствуя, как её пальчики нежно перебирают волосы на макушке. Все проблемы сразу же отступали на второй план и можно было спокойно подумать о завтрашнем дне. Иногда я советовался с ней, как лучше сделать, показывал свои находки, и мы спорили, отстаивая каждый свою точку зрения. Надеюсь, она не ревнует меня к работе. Сидзука тонко чувствует такие вещи. Она внимательна к деталям и умеет видеть людей. Хорошо еще, что она не собирается отбирать у меня хлеб в ближайшее время - две "звезды экрана" на одну семью, на мой взгляд, было бы слишком... День, когда снимали любовную сцену, стал едва ли не самым тяжёлым в жизни Фукацу Эри. И самым желанным. В какой момент место привычного Кимуры занял Рё с истерзанным сердцем и больными глазами она так и не поняла. Просто неожиданно начала выплёскивать на него всю нерастраченную прежде любовь. Видела страх и отчаяние, переполнявшие его и старалась успокоить и согреть, вернуть этим удивительным глазам свет. Эри ужасно нервничала уже с утра. Всё валилось из рук. Последней каплей стало молоко, которое она опрокинула на себя за завтраком, не донеся до тарелки с хлопьями. В сердцах она запустила стаканом в стену, украсив ту живописными брызгами и потёками. Уселась на пол в кухне и минут двадцать плакала навзрыд, икая и размазывая только что нанесённую тушь. Глаза щипало, слёзы бежали ручьём, стекали по щекам и подбородку, хлюпали в носу и капали на нежно-розовый кафель, который ей всегда так нравился. Последний раз она ревела так ещё в детстве, когда умерла её старая кошка. Теперь же, вроде и причины особой не было. Впрочем... в глубине души Эри такую причину, разумеется, находила. Любовная сцена, как её не играй - всё равно была...ненастоящей. Как можно удовлетвориться подделкой, если ты достоин большего и жаждешь этого большего изо всех сил?.. А в итоге не получишь ничего. Даже меньше, потому что все твои воспоминания об этом дне тоже будут фальшивкой. И отказаться тоже уже не получится. Поздно. И совершенно непонятно, что с этой бедой делать и как посмотреть в глаза тому, с кем хочешь быть по-настоящему, а не просто развлекать каких-то гипотетических зрителей, заставляя их улыбаться или плакать над придуманными чувствами? Взгляд упал на часы. Ещё немного и она опоздает. Неловко было заставлять ждать себя целой толпе народа. Фукацу Эри не зря считала себя смелой женщиной и настоящим профи. Умывшись холодной водой и приведя лицо и мысли в порядок, она выкинула осколки в ведро, вытерла молоко и, взяв со стола большущее зелёное яблоко, решительно шагнула за порог. Ни с первого дубля, ни с пятого ничего не вышло. Ей с самого начала тяжело было существовать в этой декорации. Серые стены давили, словно сжимаясь, не оставляя надежды выбраться на волю. Решетка, отгораживающая импровизированную спальню, угнетала. Ничто здесь не притягивало взгляд, разве что постоянно вращающийся вентилятор в стене, но и он лишь добавлял беспокойства. Эри закрылась от меня наглухо и достучаться до неё не получалось. Оператор начинал терять терпение. Пришлось попросить тайм-аут. Мы отошли в сторону, сели на ступеньки, я обнял её за плечи и притянул к себе. Так и сидели рядышком, как два воробья на веточке зимой. Молчали. Вспомнил, как подростком водил младшего брата к стоматологу и сидел с ним у кабинета, чтобы тот не очень боялся. Коснулся губами её виска. Пахло корицей и чем-то еще очень домашним. - Расскажи что-нибудь - попросил тихонько. Она говорила как-то, что раньше ей приходилось много путешествовать. - Ты была в Австралии? Она кивнула. - А правда, что там кенгуру прямо на улицах водятся? Рассмеялась: "Да нет, конечно. В городе кенгуру не встретишь." Мы поболтали еще немножко, пока Эри не пришла в себя. Заметив мой вопросительный взгляд, улыбнулась: "...пойдём?" Постепенно дело сдвинулось с мёртвой точки. Через полчаса мы уже стояли тесно прижавшись, не в силах унять дрожь. Пришлось взять её лицо в ладони, чтобы не промахнуться с поцелуем. Она обвила мою шею руками, отгородившись от всех и ответила на ласку так страстно и отчаянно, что мне стало не по себе. Сердце бухнуло со всей силы в рёбра. Спина моментально взмокла. Оторвавшись на миг от сладких губ, увидел в её глазах горечь поражения. Кажется, для неё это было нечто гораздо более серьёзное, чем я мог себе вообразить. В павильоне было жарко от осветительной аппаратуры и шумно как на рыбном рынке с утра. Лёжа в обнимку на широченной кровати, над которой с потолка свисала лебёдка с цепью, мы изо всех сил изображали умиротворение и блаженство. Я как-то сразу представил, что если сработаю плохо, то тут меня на неё и подвесят. За одно место. Стало смешно - едва сдержался. Прозвучала команда "Мотор!" и снова я стал Рё, бредущим в темноте своего отчаяния, ищущим путь к исцелению. А она была моей Юко. Я обнимал её со всей нежностью, на которую только был способен. Старался показать, как драгоценно для меня её доверие. Грусть на лице Эри на мгновение сменилась робкой надеждой, которая тут же угасла, уступив место разочарованию. В тот день я тысячу раз пожалел, что вообще ввязался в это безнадёжное дело. Работа работой, но, похоже, в какой-то момент мы, сам того не замечая, подошли к опасной черте. Эри такая ранимая, искренняя, а я всё испортил своими экспериментами. Идиот. Нужно было немедленно сделать хоть что-то, постараться загладить вину, утолить боль... - Послушай - произнёс чуть слышно, касаясь её волос губами - я не имею права ни на что. У меня нет возможности сказать тебе сейчас другие слова, ты сама всё знаешь. Могу обещать лишь, что никогда не забуду этот день. Для меня это тоже очень важно, понимаешь? Едва заметное движение губами. Мокрое от слёз лицо. Она закрыла глаза и кивнула. Было так странно ощущать его всем телом, каждой клеточкой и каждым волоском на коже. Шея горела от поцелуев, грудь болезненно напряглась под его рукой. Вместо расслабленного отдыха в постели после ночи любви выходило какое-то непрерывное мучение. Сосредоточиться никак не получалось. Кимура шептал на ухо что-то ласковое, но в голове у Эри заезженной пластинкой крутилось только: "Никогда больше...никогда больше...никогда..." Любовь - самое отвратительное чувство, которое может накрыть человека с головой и тогда не вырваться, не спастись. Больше всего она боялась, что всё это сейчас закончится и больше не будет биться беспокойное сердце за спиной и сильные руки, сомкнутые вокруг неё, разожмутся, оставив её в одиночестве. Развеется волшебство, созданное ими здесь и сейчас. Жизнь мгновенно утратит смысл. Невыносимо больно было расстаться даже с той видимостью любви, что была у неё сейчас. Как только она услышит "Стоп. Снято…" - карета снова превратится в тыкву. Выйдя из раздевалки, наткнулся в коридоре на Накаэ, явно поджидавшего меня. Мысленно поблагодарил его за деликатность - неловко было бы, застань он меня пинающим, в сердцах, металлический шкафчик для одежды. И так шуму наделал достаточно. - Спасибо тебе, Такуя-кун. Правда. Ты сам пока не понимаешь, что ты для меня сделал. Для всех нас. - ? - Думаю, мы с этим делом в историю войдем. - Я тут ни при чем, Исаму-сан. Фукацу всё сделала, её и благодари... - в виске справа, кажется, поселился дятел-трудоголик, теперь не успокоится, пока нафиг всё не разнесёт... Она убежала, не позволив проводить её до машины, как обычно. Может, так оно было и лучше, всё равно я понятия не имел, что делать дальше. Долго сидел в машине, уставившись в серый шершавый потолок, не в силах тронуться с места. Внутри было пусто и холодно. Накатила слабость и тошнота, пришлось вылезать наружу. Едва успел добежать до кустов, как меня вывернуло. Стало полегче, но знобило по-прежнему. Надо ехать. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда. И что на меня нашло? Нервы лечить надо... Хотя, кого я обманываю, понятно, что... но с этим всё равно ничего уже не поделаешь. Преодолев порядочное расстояние, увидел вдалеке очертания "Аква Стадиум" и понял, что еду к морю. Автопилот сработал безукоризненно. Через полчаса я уже бродил по берегу в Йокогаме, скинув ботинки, зарываясь пальцами ног в прохладный мокрый песок и пуская по воде блинчики. Море смывает любую печаль. Действует безотказно. Доски с собой нет, но и без неё сойдёт. Еще через час можно было уже ехать домой. Никто ничего не заметит. Оказалось, я переоценил свои актерские возможности. Уже с порога Сидзука поняла - что-то случилось. Плохое. Меня сразу обняли, накормили и обогрели...она ни о чем не спрашивала, просто не отходила ни на шаг, внимательно поглядывая в мою сторону глазами цвета суги. По телевизору в кухне шла какая-то передача про шоу-бизнес, поминали мимоходом Горо, влипшего в очередные "интересные" отношения... - Когда-нибудь для него это плохо кончится - Сидзука открыла окно и вечерний теплый ветер ворвался в гостиную, заставив звякнуть подвески светильников из янтарно-желтого тонкого стекла, которые она недавно нашла на антикварной барахолке в Оэдо, привела в порядок и теперь заслуженно гордилась добычей - не стоит забывать о том, что теперь каждый может выложить твои снимки в сеть... - В этот раз он, видимо, был недостаточно осторожен... - мне не хотелось сейчас ни о чем говорить, лучше бы просто посидеть рядом в тишине с бокалом вина, ощущая неспешное течение времени. - ...а ты? Ты всегда был достаточно осторожен? Вопрос застиг меня врасплох. - О чём ты? Не передёргивай, Дзуки, тебе не в чем меня упрекнуть и беспокоиться тоже совершенно не о чем. Иди лучше ко мне, с утра тебя не видел...соскучился. Кокоми уже спит, сегодня я не успел ей почитать на ночь. Нехорошо всё это... и мысли всякие... Пора прекращать. Вскочил среди ночи весь мокрый. Сердце пыталось выскочить через уши. Мне снилась Эри. Она убивала меня раз за разом, стреляя в упор - перед глазами до сих пор черное отверстие дула и слышны щелчки взводимого курка. Только было это не на съёмочной площадке, а в жизни. Каждый раз, умирая, я запускал новую цепь событий, где в какой-то момент вновь возникала заплаканная Эри с пистолетом в дрожащих руках. Иногда она промахивалась, и пуля попадала в плечо или живот, тогда мучения затягивались. Было ужасно больно, но кричать я не мог, чтобы не разбудить Дзуки - даже во сне я не мог позволить себе нарушить её покой... женщинам в положении волноваться не следует. Оставалось лишь корчиться на земле, стиснув зубы и ждать, пока в глазах потемнеет... затем наступала следующая попытка, а потом ещё и ещё... Когда глаза привыкли к темноте - разглядел Сидзуку, которая посапывала рядом, совсем по-детски подложив ладошку под щеку. Кажется, она улыбалась... Волосы тёмным шёлком разметались по подушке. Осторожно, стараясь не дышать, убрал непослушную прядку со лба. Сон не шёл, и я просто лежал рядом, замирая от нежности, глядя на блики лунного света на стене и подушке, слушая ровное дыхание и думая о своих девочках и о том крохотном существе, что спит сейчас, уютно, как сливовая косточка, устроившись внутри моей Дзуки. К моему большому облегчению с понедельника начинались натурные съёмки. Погода устаканилась, и мы выехали в Тибу. Эри осталась в Токио и какое-то время мы не виделись. Я всё пытался понять, как же так получилось, неужели Рё занял во мне так много места, что стало возможным играть с чувствами близких людей, притягивая или отталкивая их в силу своих желаний? Когда я целовал Эри - на миг мне показалось, что я никого никогда не любил так и отрываться от неё мне придётся, оставляя незаживающие язвы в душе. В те дни я не раз замечал, как внимательно смотрит на меня Санма. Мы почти не говорили о работе, словно намеренно избегая касаться взаимоотношений между нашими героями. Непосредственно перед съёмкой быстро проходили сцену - и всё. Санма явно недолюбливал Рё, возможно, считая его опасным для меня. Лишь однажды, когда я захотел поговорить с ним об этом, он вдруг огрызнулся: "Меньше думай о всякой ерунде!" - и перевёл разговор на другую тему, пытаясь отвлечь меня, рассказывал о своём детство и как они чудили тогда с друзьями. Накаэ, напротив, был в полном восторге от моего перевоплощения. Всё время провоцировал нас на конфликты по мелочам, "чтобы в кадре органично смотрелось"... говорил, смеясь: "Когда ещё вы прилюдно друг друга поубиваете..." Что ж ... думаю, у него были на то свои причины... Потом нас повезли посмотреть декорации "заброшенного дома", где мне предстояло умереть от руки Юко-Эри. У меня сразу возникла стойкая неприязнь к этому месту, как будто и впрямь где-то там внутри притаилась моя неминуемая смерть. Они выстроили жутковатого вида дощатый серый фасад в зарослях ивняка и крапивы, каким-то образом сохранив ощущение запущенности и не примяв ни травинки. Захотелось немедленно сбежать, но встроенная вежливость заставила неспеша повосхищаться превосходной работой художников и плотников и только потом, отсняв за пару часов все необходимые сцены с моим участием, рвануть со всех ног в Токио в привычный и ставший уже родным павильон студии "Fuji". Оказалось, впрочем, что радовался я рано, "внутренности" этой локации, во всех подробностях воплощенные здесь, добили меня окончательно. Рё снова тревожно завозился в глубине, просясь наружу. Прикинув со вторым оператором, где надо будет встать и как выставлять под меня свет, поплёлся на грим. В гримёрке меня и застала Эри, специально пришедшая пораньше, чтобы осмотреться и повторить ещё разок диалоги. Она выглядела слегка растерянной, но улыбнулась, когда я, присев на корточки, взял её за руки. - Пошли, укокошишь меня уже, наконец... - И не говори... Под смех ребят из стаффа, мы вышли за дверь и Эри, оглянувшись, не видит ли кто, повисла вдруг у меня на шее, до боли вцепившись руками. Я не сопротивлялся - мне и самому было тошно. - Люблю тебя - тихим шёпотом обожгло левое ухо - не говори ничего, просто запомни... Дальнейшее прошло почти без моего участия. Такуя Кимура со всеми своими планами на будущее перестал существовать со словами: "Камера! Мотор! Начали!", окончательно уступив место Рё, которому сейчас наплевать было на людей, суетящихся вокруг и команды режиссёра и оператора, жаждущих эмоций. Он видел только Юко, любил её, говорил с ней, прощаясь и не желая уходить. Посмотри на звезды в ночи. Маленький огонек далекой звезды Я спою немного о счастье Посмотри на звезды в ночи. Безымянная звезда совсем как я Я молюсь о своем маленьком счастье. Возьми меня за руки. Мы пойдем за мечтой Это будет не трудно для нас двоих. Посмотри на звезды в ночи. Маленький огонек далекой звезды Моя песня - о счастье Я молюсь о своем маленьком счастье. Фукацу Эри казалось - она медленно сходит с ума. Она столько раз читала сценарий, где было написано просто "стреляет", и никак не могла взять в толк, как это она будет "стрелять" в Такую. Разве это вообще возможно, стрелять в него? Чтобы... убить? Чтобы не стало самого дорогого на свете человека? Внезапно, когда она совсем уже решила, что не сможет видеть, как он падает и умирает в этом отвратительном, страшном тёмном доме, лицо Такуи, такое любимое, знакомое до мелочей, до последней чёрточки, исказилось болью и проступила чужая, безнадежная вымученная улыбка, полная тоски и сожаления. Он плакал по своей любви, по несбывшейся мечте и по ней, которая сейчас останется совсем одна... Эри никак не ожидала, что он дёрнется ей навстречу и непроизвольно нажала на спусковой крючок бутафорского пистолета. Чтобы увидеть, как человек напротив, кого она так боялась потерять, на кого не могла наглядеться и надышаться...перестал существовать... - Снято! - крикнули позади неё так громко, что Эри подпрыгнула, выронив пистолет и с громким плачем, как в детстве, бросилась бежать. Ей хотелось забиться куда-нибудь в угол подальше, потемнее, где никто её никогда не найдёт и не выходить до следующего года, а может, и дольше. За спиной звучали дружные аплодисменты... А потом съёмки закончились. Это произошло совершенно неожиданно. Просто оказалось вдруг, что больше не надо ехать на Одайбу. Не надо снова и снова перечитывать сценарий, представляя себе, как она будет жить в кадре. А самое ужасное - нельзя больше быть вместе. Несколько дней она не вылезала из-под одеяла. Есть не хотелось. Только пить. Они не обещали созваниваться или что-то в этом духе, как принято у воспитанных людей. Просто отпустили друг друга... точнее - он отпустил. В конце концов, прятаться от жизни стало невозможно, и Фукацу Эри, которая не без оснований считала себя сильной и смелой, стала жить дальше... Две недели спустя ко мне неожиданно нагрянул Санма. Поставив на стол две бутылки "Château Latour" 1972 года, он критически осмотрел меня со всех сторон, с чувством треснул по спине и пробормотал: "Будь я проклят ещё раз с тобой связываться, малыш... когда-нибудь оно сожрёт тебя с потрохами..." Я не стал приглашать его попробовать свой выигрыш - мы сделаем это позже, я и Сидзука. Просто достал из холодильника две банки пива и потащил в сад.