MayBE

Сон 5-й. Возвращение. Сидзука сразу почувствовала неладное: он перестал петь в машине. Обычно в семейных поездках они орали на два голоса песни, нарочно выбирая самые дурацкие, причём Таку, вдобавок, делал себе какой-то смешной акцент или копировал чью-нибудь манеру петь. Дети были в восторге, да и чего там - Сидзука тоже обожала такие моменты. Насчет второй тревожной вещи она не созналась бы никому, но...и это было ещё хуже - он больше не задирался к ней как невоспитанный мальчишка, не щипал, не хватал в охапку внезапно, когда она работала в студии, не дразнил...вроде и придраться не к чему - муж уделяет внимание, ласков и внимателен...но...она предпочла бы прежнего привычно-несносного Таку. А теперь он как-то притих и ... был растерян, что ли... Первое, что пришло на ум, проверить было не трудно и она помчалась в спальню к большому зеркалу, стоявшему у окна. Впопыхах задрав блузку, придирчиво оглядела грудь и живот. Всё как надо, грех жаловаться - кожа упругая, чуть тронутая загаром, никаких складочек, но и косточки не выпирают слишком. Осмотр нижней половины тоже оставил благоприятное впечатление. Даже более чем. Не каждая мать двоих детей может похвастаться такой фигурой. Перешла к лицу. И сразу нахмурилась - пару-другую морщинок в уголках глаз так и хотелось стереть ластиком, но это если уж быть совсем пристрастной. На самом же деле всё обстояло очень и очень недурно. Да и потом, Таку бы из-за этого точно не стал загоняться, уж кого-кого, а собственного мужа она знала неплохо. Он не так уж прост, конечно, но и не запредельно сложен и, если что-то ему не по нраву - долго скрывать просто не смог бы. Тогда, может быть, дело в нём самом? Проблемы на работе? Да нет, вроде всё в порядке. Предложений сейчас даже с избытком. Таку был нарасхват, как обычно. Здоровье... с тревогой подумала Сидзука...точно, он никогда не будет жаловаться, предпочтёт перетерпеть и выждать, пока само рассосётся. Спрашивать бесполезно - одно сплошное ходячее "дайджёбу" - ужасно бесит, но так уж оно есть и по-другому вряд ли будет. Надо как-то выяснить, что у него там, иначе она с ума сойдет от беспокойства. Тем же вечером Сидзука позвонила Фукушиме Го, который забегал на днях с какими-то документами и долго разговаривал с Таку о делах. Судя по голосу, Го был пьян в хламину, хихикал и говорил, что у него сегодня "день благодарения" - девчонки в баре, где он гуляет просто замечательные и сегодня он их всех непременно "отблагодарит по самое не могу". Сидзука проигнорировала столь бурное словоизвержение и весьма настойчиво допросила подгулявшего менеджера насчет происходящего с её мужем. - Какие проблемы? - Фукушима, казалось, был немало удивлён - не думаю...он здоров как никогда...ах это? Да не переживайте так, Кудо-сан, у босса просто творческий кризис небольшой случился - скоро пройдёт...и Вам спокойной ночи... Ей вспомнилось, как Таку заглянул однажды к ней в студию во время записи "Лунного света". Он был молчалив и серьёзен, долго стоял за спиной звукорежиссёра, наблюдая его работу и задумчиво глядя в "застеколье" на то, как она снова и снова повторяет одну музыкальную фразу за другой, стараясь добиться наилучшего звучания. Ей тогда показалось, что любимые глаза подёрнуты смутной печалью, но, когда сессия закончилась и они вышли на улицу вдвоём - обнял её за плечи и, смеясь, стал рассказывать что-то забавное времён создания Bistro SMAP. Тогда этот эпизод как-то сразу забылся - не до того было, но теперь он показался ей важным. Недолго думая, назавтра она вытащила Санму пообедать. - Чем могу помочь? - тот сразу понял, что не спроста его так внезапно позвали на якинику. - Я ... не знаю, как сказать... - Да не томи, детка, что там с нашим балбесом стряслось? - "старик" был сама любезность, впрочем, как обычно. - Он не поёт. Больше не поёт за рулём. И ... и не щиплется ... - она и сама не знала, зачем выпалила всё это, просто в голову больше ничего не пришло. - Тогда плохо дело - уверенно заявил Санма с набитым ртом - предчувствую летальный исход. Слёзы брызнули в три ручья. Захлёбываясь и икая Сидзука вывалила на собеседника все свои опасения и подозрения. Рассказала и о разговоре с менеджером. - Я думал, что так оно и будет рано или поздно - Санма сочувственно смотрел, как Дзуки совершенно неделикатно сморкается в бумажный платок и вытирает покрасневшие глаза, глядя в зеркальце. "Эти женщины такие...бабы, им лишь бы сырость разводить..." - подумал он, а вслух сказал: "Ну да ладно, давай поглядим, что тут можно сделать." - Ты думаешь, всё дело в публике? - Определённо. Сама знаешь - слезть с этой иглы очень трудно. Вряд ли он готов смириться сейчас с тем, чтобы совсем отказаться от сцены - не наигрался ещё... Тут главная проблема в нём самом. Пока сам себе по лбу не надаёт - ничего не будет. Даже не знаю, с чего начинать... Помощь он не примет, слишком гордый, мать его... надо как-то незаметно подкопаться. М-м-м... Слушай, а ты знаешь кого-нибудь, чьё мнение для него будет важно, кого он послушает? - Мияви, наверняка. Таку его обожает. - Вот и прекрасно: давай, звони ему, а я тоже кое-что сделаю. И партизанские действия начались... - Привет, "миссис"! Рад слышать! Как дела? Как Таку, девочки? - Спасибо, Маса-кун, дайджёбу, слава богу, все здоровы. - Смешно звучит...здесь меня никто так не зовёт, даже отвык...сразу домой потянуло...ты что-то хотела? Выслушав суть проблемы Исихара Такамаса немедленно принялся искать решение: - Знаешь, я давно ему говорил, что готов помогать всем, чем надо, уже и песен отправлял несколько вариантов. Через океан, конечно, трудновато уговаривать, тем более такого твердолобого, как наш "аники", но я мог бы приехать, фигня-вопрос... - Санма-сан сказал: "Будем капать на мозги" - глянь, что он придумал... Тем временем в Токио... - Послушай, Хиро-кун, сердце моё, кроме нас с тобой эту ситуацию никто с места не сдвинет... - Да пошлёт он меня, ты и сам прекрасно знаешь. Малыш терпеть не может, когда лезут в его дела и непрошенных советов не принимает. - А мы поступим по-другому. Он, конечно, упрямая колбаса, но это можно обойти, если с умом взяться ... к тому же сам подумай, будет ли нам с тобой, да и всем, в конечном счёте, польза от того, что Таку сам себя замучает. А это случится, если мы не вмешаемся...Вот только представь себе - нет его, надоело ему всё и уехал жить к чёрту на рога куда-нибудь...в Канаду! Хорошо тебе будет? Тепло? Светло? А? Вот!!! - Всё-всё, хватит, "язык без костей", я понял... ещё немного уговоров - и я отдам тебе свои почки на память и всю выручку от последнего альбома. Давай, командуй, что делать надо? После шестого подряд дубля сцены с поединком я напоминал сам себе злющую потную раскуроченную пуховую подушку. Мы с Шинго старались как могли, но каждый раз что-нибудь выходило из-под контроля: то копье выскальзывало из его рук в самый неподходящий момент, то я вдруг вываливался из кадра. Объявили перерыв. Режиссёр уже готов был сдаться и перенести побоище на завтра, но для меня это был последний съёмочный день и отказываться от завтрашних планов не хотелось. Я обещал девчонкам провести весь день вместе и не собирался нарушать слово. Стоящая в сторонке Эри сочувственно посмотрела на меня и достала из сумки мобильный. Хоши-сан с телефоном выглядела на редкость забавно и злиться сразу расхотелось. Увидев её фамилию в списке актеров, занятых в съемках "Сайюки" я, поначалу, встревожился, слишком уж тяжело далась нам последняя совместная работа. Но отказаться теперь было бы уже некрасиво, да и расстались мы вполне по-дружески. Предчувствие не обмануло: с самого начала она выглядела напряженной, искала мой взгляд, а встретив, впивалась глазами, не отпуская и заставляя отвернуться первым. Слава богу, моя роль здесь небольшая и можно было рассчитывать быстро отработать и свалить. Не хватало еще публичного выяснения несуществующих отношений. Эри очень нравилась мне, больше того - была другом, и обидеть её было бы просто свинством. От невесёлых мыслей меня оторвал голос Шинго за спиной: "Эй, Гэнваку! - орал он, размахивая руками, - если ты оклемался, то давай уже закончим наши грязные танцы - и по пиву! С его лёгкой руки все здесь начали называть меня «Гэнваку», или "мистер Очарование" - надо признаться, вид у "птичьего царя" во всей этой амуниции был тот ещё. В баре "Собака и лошадь" сидели вдвоём: я и Эри. Уставший Шинго быстро дошёл до кондиции и был отправлен домой на такси ещё полчаса назад. Изо всех сил стараясь не разговаривать ни о чём, кроме погоды мы потихоньку приближались к тому состоянию, когда думать еще можешь, а говорить - уже нет. Расходиться почему-то тоже не хотелось, как-то уютно сидели так. Хорошо. Потом вспомнили вдруг «Wakamono no subete» и как мы ели тогда угря с Такедой Шинджи и в его тарелке под овощами оказался здоровенный черный таракан сантиметра три длиной. Он хотел было незаметно выбросить зверюгу, чтобы спокойно доесть дорогое, по тем временам, лакомство, но Эри заметила, как что-то шлёпнулось на пол, а рассмотрев - заорала и вскочила на стул. Пришлось Такеде распрощаться с вожделенным угрем... - А ты! Ты быстрее сожрал тогда свою порцию, чтобы с ним не делиться! - тоном заправского прокурора заявила подруга, уставив в меня костлявый палец и явно собираясь проткнуть насквозь. - Он сам виноват - надо было его тебе в тарелку подсунуть, а не на пол бросать – э-эй, потише, срок давности по этому делу истек еще сто лет назад...будешь наезжать - найду еще одного таракана и тебе за шиворот суну! - ...так это ты! - Эри, задохнувшись от праведного гнева, сцапала меня за шкирку, вызвав хохот бармена, но вдруг выпустила, залившись румянцем, и отвернулась. Повисло неловкое молчание. Она полезла за чем-то в сумку и вдруг замерла, изменившись в лице, а потом вытряхнула всё содержимое на стол и выругалась. На мой вопросительный взгляд она заплетающимся языком пояснила, что завтра ей нужно быть в Саппоро – выступать перед студентами местного университета искусств, а материалы по этой встрече были в чёртовой сумке. Но с утра перед работой она забегала к подруге, которая работает в зоопарке Уэно и, видимо, забыла папку с презентацией на скамейке. Сейчас уже слишком поздно, а завтра зоопарк откроется только полдесятого, и она не успеет найти пропажу. - Я совсем не готова. Совсем. Будет очень стыдно - выглядело так, как будто Фукацу сейчас разревётся. - Погоди сопли пускать - всю красоту попортишь. Сейчас придумаем что-нибудь, в конце концов он не на Луне находится: поедем туда и поговорим с народом - кто-то же работает там и ночью тоже. И мы помчались в Уэно. Оказалось, что найти живого человека на огромной территории - задача абсолютно невыполнимая - на звонки никто не отвечал и только чёрные глаза камер таращились на нас с забора без особого, впрочем, интереса. Знакомиться никто так и не вышел, и мы пошли вдоль ограды в сторону Линии Добуцуэн, где можно было бы поймать такси. Я заметил, что забор, местами весьма невысокий, так и напрашивается чтобы через него перелезли. Фукацу назвала меня идиотом и отказалась принимать участие во "всяких там авантюрах". "Окей, - сказал я, - предпочитаешь облажаться публично - флаг в руки..." Она посмотрела на меня как на злейшего врага и пожирателя младенцев и кивнула: "Лезем! Только чур - ты первый." И всё же даму пришлось пропустить вперёд, чтобы подсадить. Пока подруга пыхтела, цепляясь за бетонную стену и пытаясь забросить на неё ногу, попискивая: "не уходи-не уходи, я падаю..." - я внизу размышлял на тему: как случилось, что такая замечательная задница в белых джинсах досталась человеку, начисто лишённому способностей к преодолению заборов. Налицо божественный промысел, не иначе. Торопить события не хотелось. Искомая скамейка оказалась на другом конце парка. Пока шли - старались избегать фонарей. Тусклое держурное освещение включалось автоматически при приближении. Фукацу вздрагивала, заметив в темноте светящиеся глаза (попутно я развлекал её рассказами у кого глаза ночью каким цветом горят). - Не боись, если кто нас тут и слопает - то это охранники, если найдут, а у них глаза не светятся. Понятно, что быть сожранным прямо на дорожке шансов маловато, но инстинкту самосохранения на это наплевать - он упорно реагирует на шорохи, треск, урчания и прочие признаки жизни. Эри решила не отставать от зверюшек и пару раз шмыгнула носом. Коснувшись руки понял, что она подмёрзла. Закутал в свою куртку и застегнул как следует. "Вот теперь - порядок." Идти вот так в темноте, слегка касаясь рукавом любимого человека, чувствуя тепло его тела, пришедшее вместе с курткой, вдыхая знакомый запах сигарет и слушая негромкий хрипловатый голос, было удивительно хорошо. Сначала Эри ругала себя за привычку вечно писать от руки. Так бы сейчас распечатала всё заново и не пришлось бы так глупо тащиться ночью в зоопарк...его ведь, наверное, дома заждались...впрочем, как ни крути, раскаяние выходило не вполне искренним... Он что-то рассказывал, судя по всему, забавное - в голосе явственно слышалась улыбка, а она, глядя себе под ноги, размышляла о том, что могла бы шагать рядом всю жизнь и даже дольше. Жаль, что у них такая неподходящая работа и нельзя быть вместе каждый день...вот как напарники в полиции, например, или патрульные в национальном парке...или...и необязательно даже...воспоминания об опыте четырехлетней давности всё ещё не давали покоя. "Тьфу! - одернула себя Фукацу Эри. - Определись уже, блаженная: или прекращай мечтать вовсе, или мечтай уже по полной со всеми причитающимися деталями! Стоило ждать совместного проекта столько времени, чтобы теперь молча тащиться в кильватере, сопя и спотыкаясь на каждом шагу! Тогда уж проще сбежать, вот прямо немедленно, с этой курткой, чтобы провести в ней всю свою трусливую жизнь, не снимая, до скончания веков..." От прогулки и прохладного вечернего воздуха опьянение совсем прошло, и затея уже не казалась удачной. Но возвращаться обратно было поздно. Вот убедимся, что папки с докладом там нет - и по домам с чистой совестью... Дзуки, небось, меня уже потеряла. - Знаешь, я тут подумал, - почему я решил вдруг заговорить о своих проблемах сейчас, мне и самому было не очень понятно. - Может, мне стоит попробовать заняться сольной карьерой? Ну, в смысле, петь... - А нафига? Чего ты там не видел? Вас, мужчин, не поймёшь: со сцены рвался на съёмки - теперь тебя обратно потянуло...ты уж определись, чего на самом деле хочешь? Эри вдруг прижалась ко мне, подняла голову...слёзы? Ну здрасьте, приехали... - Так-кун, почему так? Я тебя с детства, можно сказать, знаю...почему же только сейчас? - Шшшш...мы тут бумажки твои ищем или где? - сказать, что я подрастерялся, было бы ни о чём... Как теперь работать вместе, если вдруг? С другой стороны - уж лучше здесь и сейчас разобраться во всём и не возвращаться к этому больше. - ... скажешь, поезд ушёл? - А тебе не кажется, что это вообще был ни разу не поезд...уж больше похоже на самолёт - на ходу не сядешь. Без вариантов. Какое-то время мы оба молчали. - Если я спрошу...не сердись... - Я отвечу - говори. - Почему...она? - Потому...мы как части одного целого. Как ключ и замок. Для меня нет другого ключа, чтобы открыть. Наверное, ещё и потому, что я сам так выбрал. Обычно выбирают меня, а тут я выбрал. Люблю делать всё сам. Мы добрались до места как нельзя кстати. Дальше развивать опасную тему не стоило... Папка нашлась на земле за скамейкой. Она открылась и содержимое разнесло ветром. Собрать удалось почти всё. Лишь некоторые листы оказались в ветвях старой большой ивы, протянувшихся над водой пруда, огороженного невысоким заборчиком - на табличке был нарисован фламинго. Ветки на концах тонкие - человека вряд ли выдержат... - Кажется, мы не сможем их достать, - сказал я. - Сможешь обойтись? Дописать заново... - Я всё же попробую, раз уж мы всё равно здесь. Подсадишь меня? Видно, упрямой Эри всё же придётся самой доставать свою "халтуру"... Дерево росло за забором - с этой стороны на него проще всего было забраться с довольно толстой ветки над нашими головами. Примерились - не хватало совсем немножко. "Нечего было в детстве кашу выбрасывать", - поддразнил я "подельницу". Вспомнил, что невдалеке видел грузовую тележку с какими-то ящиками. Сгонял за ней - теперь должно хватить. Поставил колесо педалью на тормоз и попробовали ещё раз. В тот самый момент, когда я, оттолкнувшись, забрасывал Фукацу на дерево, поверхность под ногами дрогнула, тележка рванула с места, но врезалась углом в забор и я, не успев ничего сообразить, оказался по ту сторону ограждения сидящим на заднице в пруду у самого бережка. Там было мелко, но вместо твёрдого дна меня встретил толстенный слой ила и грязи, исхоженный птицами в поисках корма. Пока знакомился с особенностями среды обитания фламинго и удивлялся, как же быстро всё произошло, Эри достала свои бумажки и уже двигалась обратно, но, взглянув на меня, сидящего по уши в тине с открытым ртом, заржала нетрезвой коняшкой и, не удержавшись на ветке, рухнула вниз. Хорошо не убила... - Ох, ну и рожа у тебя, - заливалась подруга...видела бы она себя сейчас! - Ништяк, детка, это лечебная грязь - намазывайся лучше... Теперь мы гоготали уже дуэтом, воткнувшись в метре друг от друга как две морковки. Так нас и нашли двое мужиков из охраны зоопарка. С минуту они стояли, уперев в нашу скульптурную группу луч фонарика, выпучившись и не в состоянии понять, что, собственно, происходит. Об узнавании речи не шло, до них просто в упор не доходило, на кой ляд мы полезли ночью к фламинго. Когда же я, отсмеявшись, отвесил шутовской поклон со словами: "Вечерочка доброго...Кимура Такуя к вашим услугам!" - беднягам совсем приплохело, но всё же они героически полезли нас вытаскивать. Мы сидели в помещении охраны, отмытые и закутанные в смешные полосатые пледы, похожие на два оживших матраса. Пили кофе с пончиками, которыми щедро поделились наши спасители. Вот всегда для меня народная любовь была тесно связана с продуктами питания. Впрочем, я не в претензиях, даже наоборот - мне на родине с голоду помереть не светит... Мужикам сегодня было почему-то особенно скучно дежурить, и они уже вешались от тоски, а тут - мы! Это ж просто праздник какой-то! Позвонили дежурному ветеринару - тот примчался и в полном восторге обклеил Фукацу, немного пострадавшую при приземлении, разноцветными пластырями. Ветеринар был молодой и весьма симпатичный и она милостиво ему улыбалась, протягивая конечности для осмотра. Больше никого звать не стали, видимо, не захотели делиться такой интересной "добычей" Дядька, назвавшийся Окаямой, рассказал, чуть не лопаясь со смеху, что оказывается, они прекрасно видели, как двое придурков лезли через забор, но после никак не могли понять куда мы подевались. Потому и нашли не сразу. "Не скоро я смогу забыть, как Вы, Фукацу-сан, в белых брюках в облипку, лезете через забор, - хохотал он. - Думал не переживу такого потрясения." Значит, не мне одному понравилось... Обменявшись взаимными благодарностями и пожеланиями всего наилучшего после совместного фотографирования и раздачи автографов ("старуха моя от радости спятит...") мы, наконец, устроились на заднем сидении такси, уставшие, но довольные. Одежда наша была испорчена - не знаю, можно ли будет с ней что-нибудь сделать, но взамен ветеринар принёс два одноразовых хирургических комбинезона в которых мы сильно смахивали на инопланетян. Водитель, кажется, был немного в шоке, но вежливо помалкивал, поглядывая на нас в зеркало осоловевшими глазами. Отвезли Эри домой доделывать презентацию, а потом я поехал к себе. - Мне понравилось ходить с тобой в зоопарк, спасибо! - шепнула она на прощанье. Девчонки и собаки чуть с ума не сошли, когда я ввалился в дверь в ярко-голубом "скафандре", а Сидзука поинтересовалась с улыбкой, наливая воду в чайник: "Где такие дают?" - Ты не поверишь - в зоопарке! - ответил я с абсолютно честным видом. Мне нравятся съемки. В любом виде. Работа в команде профессионалов, возможность учиться необычным вещам, предвкушение "волшебства", когда каждый раз начинается какая-то новая жизнь, не похожая на всё, что было раньше. То, что надо - оставить прошлое за кормой и начать новый отсчёт. Это позволяет держаться своей колеи в жизни. Думаю, жизнь состоит не только из переменных слагаемых, должны быть и константы. И если таковой является работа - ты мечешься, стараясь изменить что-то в личной жизни, привнести в неё элемент случайности. И это может быть не так уж здорово. Особенно для мужчины. Как полагаться на такого? Если же работа даёт тебе возможность ощутить бурное течение жизни, преподнося открытия и разочарования, гордость победы и опыт поражения, домой возвращаешься как в благословенную гавань, чувствуя защищенность и необходимость самому защищать этот островок тепла и стабильности. Всё так, но ни съемки, будь то полный метр или дорама, ни фотосессии не дают одной вещи, что была со мной столько лет, принося подчас столько проблем и заставляя ощущать ни с чем не сравнимое давление - живая энергия десятков тысяч людей была теперь для меня недоступна. Когда, несмотря на существующие правила и ограничения, ты можешь, если захочешь, обратиться к огромной толпе - ко всем сразу и к каждому из них, и получить немедленный отклик. Можешь подпитываться их эмоциями, когда не хватит своих. Да, тысячи глаз выжмут тебя досуха, но и взамен дадут не меньше. Тысячи сердец наполнят силой и вознесут до небес. Испытав такое однажды, забыть это невозможно. Мне казалось - свобода и обретение своего собственного пути для меня желаннее и дороже. Поначалу так оно и было, но постепенно к радости самостоятельного плавания добавились тревога и недоумение: работаешь каждый день, иногда просто с ног валишься, а получаешь только "спасибо большое, нам было очень приятно..." - и всё. Силы не восполняются. Это как если вместо дизеля залить бензин: гореть - горит, ехать не едет. Меня накрыло где-то через год. Сначала я ощущал лишь лёгкое беспокойство от нехватки привычного адреналина, начиная почёсываться в ожидании летних гастролей, и каждый раз одёргивая себя - дескать, сидим дома, чего чесаться-то? Затем, наблюдая, как жизнь моих друзей - музыкантов, течет своим чередом, а моя застыла, как кисель, и понимая, что так теперь будет всегда, я молча завидовал, но старался ничем себя не выдать. Гордость мешала признаться даже себе, что я из штанов готов выпрыгнуть, лишь бы снова выйти на сцену. Санма, зараза тощая, снова оказался прав, ещё четыре года назад предупреждая меня об этом. Три года из этих четырёх я продержался на чистом упрямстве, можно сказать "на зубах" изо всех сил делая вид, что всем доволен и ничего менять не собираюсь. Сейчас можно было бы уже и сдаться, но с чем возвращаться и как? Пусть навык не утрачен - нужно всё перевернуть и переделать в себе, ведь я никогда не работал один...существовала ещё проблема репертуара...положим, у меня есть согласие Джонни-сана использовать старый материал, но захотят ли это слушать, да и маловато этого для нормального возвращения. Того и гляди - уважать перестанут. Уж лучше и не высовываться тогда... Хотелось бы сделать что-то по-своему, по-другому, но как за это взяться и на какие шиши...меня одного пока ни на что масштабное не хватит, нужно что-то искать... Когда понял, что за несколько дней от состояния "ни за что" накрутил себя до "уже бегу" - даже забавно стало. А тут ещё Инаба со своими дурацкими розыгрышами...вообще-то я обожаю всякое такое...устраивать. И терпеть не могу, когда разыгрывают меня. Поэтому, когда меня в три часа пополуночи сгоняли в аэропорт Нарита встречать какого-то "жизненно необходимого" для гастрольного тура немца ("выручай, дружище, сам в отъезде, а никому другому это поручить нельзя -слишком большая "шишка". Очень важно, чтобы Петер не заблудился, по гроб жизни обязан буду" и т.д. и т.п.), и я как дурак полтора часа проторчал, держа табличку с кошмарной немецкой фамилией Штакельберг, которую перед этим ещё полчаса рисовал. Я был так занят обдумывая, как буду с ним общаться, если окажется, что он не говорит ни по-японски, ни по-английски, что чуть не прозевал противного на вид лысого человечка с огромным чемоданом. Нашего совместного хромого английского хватило, чтобы выяснить, что ему срочно нужно помыться, выпить, пожрать и ... по бабам. Остаток ночи я провёл, пытаясь не пустить этого придурка туда, куда он так рвался, понимая, что с такой программой он рано или поздно отправится в полицию, пусть даже чистый и пьяный. Инаба мне спасибо не скажет. Нахлобучив полбутылки водки, практически натощак, таинственный немец продолжал резвиться как ни в чем не бывало. За нашим столиком обосновались уже целых пять впечатляюще оформленных девиц, а гость всё никак не желал сползать под стол, на что я, втайне, надеялся. Наоборот, поняв, что наперегонки мы пить не будем, он рванул танцевать с девчонками, попутно распугивая других посетителей клуба. Когда, наконец, на рассвете мы выползли из четвёртого по счёту заведения, немецкоподданый был почему-то в одном ботинке (другая нога радовала глаз полосатым красно-желтым носком) и с галстуком, удавчиком свисавшим по спине. Я сильно смахивал на зомби красными глазами и озверевшим невыспавшимся лицом - сам себя испугался в зеркале на выходе. По пути в гостиницу сами собой отвалились, насосавшимися комариками, красоточки, зато мы познакомились с полицейским на велосипеде, которого лысик пытался не то облобызать, не то придушить прямо на ходу. Отделались лёгким испугом и моим автографом: "Коичи с любовью". Отбрыкиваться и редактировать текст просто не было сил. До такси тащил урода на себе, как раненого бойца, матеря на все корки гостеприимного Хиро, неубиваемого Штакельберга, а также водителя, не пожелавшего преодолеть забор и пару бордюров, чтобы подъехать к нам поближе. Сидзука встретила меня шипучим аспирином и поцелуем в нос. И то хлеб... А к вечеру я получил с курьером художественно и с большой выдумкой смонтированный фильм про свои мучения. Оказалось, это Инаба с приятелями решили подбодрить меня таким нетривиальным образом. Операторская работа также была на высоте. Понятия не имею, как они ухитрились снять всё так, что я ничего не заметил... И что самое обидное - дерьмовый гайдзин даже немцем не был, просто какой-то местный американец, неплохо изображавший акцент. Судя по всему, печени у поганца не было вовсе - его улыбка в финальной сцене просто не влезала в кадр. Жене очень понравилось, она хохотала до слёз, поглядывая на меня и хлопая себя по коленкам, потом вдруг подошла, обняла порывисто и сказала: "Ну не сердись, милый, это и правда ужасно смешно..." Не то, чтобы я сомневался, просто почему-то очень захотелось отомстить... Случай представился довольно скоро. Санма, которому я с возмущением показал эпохальное творение Инабы с собой в главной роли, закончив ржать и трубно высморкавшись, изрёк: "По-моему, ситуация требует возмездия. И немедленно." Я так энергично кивнул, что чуть пивом не подавился. Санма вызвался поучаствовать, сказав, что ему даже полезно иногда "поколобродить", чтобы взбодриться немного. Всё шло по плану. Для проникновения во вражеское становище на "Yokohama Arena" Санме удалось завербовать в наши ряды концертного директора B'z. Больше не посвящали никого. Переодевшись в черный форменный комбинезон и повязав голову банданой, я воспользовался одолженным пропуском и поднялся наверх к музыкантам с "Бетакамом" на плече. Тяжеленная, конечно, бандура, килограмм десять точно будет - но зато за видоискателем спрятаться легко. Всю первую половину концерта мы наблюдали со стороны. Это было великолепно. Невозмутимый Мацумото со своими чумовыми риффами - сложно представить себе, как можно сочинять такие вещи и тем более так их играть. И яростный пронзительный Коши, выплескивающий в зал столько энергии, что хватило бы запитать средних размеров город. Я так увлекся, глядя как он носится по сцене, то запрыгивая на колонки, то резко разворачиваясь на месте, как удерживает внимание публики, не давая им отвести глаз ни на секунду, что чуть не забыл, зачем мы сюда пришли вообще. Пора было начинать... Пока шёл к середине сцены - отсалютовал и скорчил рожу в зал. В первых рядах возникло узнавание и недоумение и это почему-то ужасно веселило и заводило меня. С другой стороны появился Санма с дым-машиной и замер в ожидании. Когда зазвучали первые такты "Zero", мы начали операцию под кодовым названием "Сладкая месть". Санма добросовестно заволакивал всё вокруг парней сизой пеленой непроглядного тумана, а я хищно кружил рядом, снимая панику в рядах противника крупным планом. Пригодился опыт работы с камерой - всё удавалось легко и задорно, куда ни глянь - одно сплошное удовольствие! Несмотря на дымовую завесу, кстати, весьма эффектно подчеркнутую цветными прожекторами, ребята не растерялись, продолжая выступление. Время от времени из тумана выныривало чье-нибудь перекошенное от злости лицо или другие части тела. Сначала они пытались перемещаться по сцене, чтобы выйти из режима невидимости, но, поняв, что это бесполезно, смирились и доигрывали внутри импровизированной тучки. Ближе к концу песни, когда начал меркнуть свет и наступило время инструментальной композиции, а значит, небольшой передышки для Инабы и Мацумото, мы попытались незаметно улизнуть, но тут неожиданно из дыма возник Коши и, больно сцапав меня за локоть своими железными «хваталками», поволок, как провинившегося подростка, по краю сцены с громогласным: "Смотрите, кто это у нас тут! Все вы знаете этого человека! Как его зовут?" Зал начал скандировать моё имя. Краем глаза я заметил Санму и Така. Они стояли в сторонке, злорадно ухмыляясь. Осознание предательства обрушилось на меня мгновенно. Сволочь...так подло заманить лучшего друга в ловушку! Ну я тебе! - Дамы и господа, - между тем вещал неутомимый Инаба, - позвольте вам представить моего дорогого друга и замечательного артиста Кимуру Такую! Открою вам один секрет: он не только превосходный оператор, но ещё и петь умеет, в чем мы все сейчас и убедимся! - Чёртов засранец, хрен тебе с маслом, а не песен, - прошипел я одной половиной рта, не переставая, впрочем, чарующе улыбаться другой. Так, на всякий случай... Так, полуобнявшись, колченогими крабиками, мы бодро доскакали до конца "языка" и замерли, словно над пропастью. - Не споёшь "Yozora" - получишь пинка и сверзишься вниз, - ядовито заметил "друг". - Пошёл ты... - во мне как всегда вовремя проснулась упрямая гордость индейского вождя. - Сказал же - не буду! - Посмотри на них, - неожиданно серьезно и тихо произнёс Коши, - они ждут тебя. Невольно я бросил взгляд вперёд, и увидел волнующееся море человеческих лиц. Словно и не было всех этих лет молчания, мучительных сомнений и одиночества. Затаив дыхание тысячи человек ждали моего решения. Дыхание перехватило, в горле стоял комок - сейчас я не смог бы издать ни звука, даже если бы от этого зависела жизнь. Послышались до боли знакомые звуки. Все явно были в курсе, что именно исполнять будем... И вдруг словно плотину прорвало: исчезли напряжение и злость на тех, кто так ловко провёл меня сегодня. Слова выплескивались изнутри сами собой. Мелодия заполнила всего целиком и накрыло ощущение полёта, как будто тёплый ласковый ночной ветер подхватил и понёс меня над людским морем, над огоньками, вспыхивающими тут и там в темноте. И это было волшебно! В какой-то момент я понял, что картинка выглядит слегка размытой - в глазах дрожали и никак не могли перелиться через край непрошенные слёзы. Слёзы радости и облегчения. И надежды. Песня кончилась, и я понял, что хочу ещё. И не могу уйти сейчас вот так в никуда. Подошли ребята и Коши предложил спеть еще "Kimi ga iru", а потом "Eien no Tsubasa". Когда под оглушительный рёв толпы мы уходили со сцены он обернулся, жестом попросив тишины, и сказал: "Посмотрите на моего друга и запомните сегодняшний день - не правда ли, этот парень сияет, как тысяча солнц? Я хочу, чтобы всё продолжалось и дальше, а вы? Так скажите ему это!" И они закричали. Звук был такой силы, что крыша наверняка рухнула бы, не будь она из армированного бетона. Мне тут же захотелось зарыться поглубже в землю, но это было ничто в сравнении со счастьем жизни на сцене, что вернулось ко мне в тот день. По пути домой Акашия Санма то и дело принимался насвистывать "Fly me to the Moon". Глаза сами собой щурились в улыбке - он был дьявольски доволен собой и плодами собственного труда. Наконец-то спустя долгое время он увидел прежнего Таку - любопытного мальчишку с широко распахнутыми глазами, с которым познакомился много лет назад да так и не смог отпустить из сердца. Инаба абсолютно прав: малыш и в самом деле сияет, и он, Санма, сделает всё, чтобы ничто не мешало ему сиять как следует. Уверенности в том, что со всем этим срочно надо что-то делать добавил Исихара. Санма подкинул "кому надо" на NHK замечательную идею насчет интервью, которое Кимура - превосходный рассказчик и остроумный собеседник, мог бы взять у своего закадычного друга Мияви накануне его очередного мирового турне. За ценную идею ухватились всеми свободными руками и вот уже в студии жарко от софитов и камеры нацелены на оживлённо беседующих приятелей. Маса-кун вцепился в друга клещом, заставив осознать неотвратимость начала сольной карьеры. Даже не слишком решительное заявление Кимуры о том, что он не может пока выбрать в каком жанре ему дебютировать, не сбило его со следа. К концу встречи никто уже не сомневался, что сольному альбому быть, а там уже и до всего остального рукой подать. Сидзука, напротив, никак не могла сообразить, что теперь ей следует делать. Казалось - всё стало ещё хуже и запуталось окончательно. Таку метался, не находя себе места. Звонил кому-то и подолгу говорил, стремительно перемещаясь из угла в угол. Прятался у себя и не выходил часами, и, что самое страшное - абсолютно невозможное прежде - забывал про еду или мог даже сорваться из-за стола, не закончив, и убежать из дома в чем был, не выпуская из рук телефон. Она не спрашивала ни о чем, решив попросту дождаться, чем закончится вся эта беготня. Всё прояснилось, когда Санма прислал ей запись последнего концерта B'z. Вернувшись домой за полночь, я даже сначала не понял, куда подевались домашние - так был занят собственными мыслями. Последние несколько месяцев меня буквально трясли, как грушу, тормошили и выпихивали на сцену. Все вокруг были уверены, что время пришло и всё обязательно должно получиться, а я почему-то ломаюсь как принцесса-недотрога. Сам собой начал незаметно собираться материал для альбома, каждый из моих друзей считал необходимым оторвать что-нибудь "от сердца". Почти все эти "подарки" мне ужасно нравились. Некоторые подходили настолько, что было даже удивительно, как это я раньше не пел ничего подобного. Сидзуку я нашел в гостиной. Она сидела в темноте, подтянув колени к подбородку и обвив их руками, и смотрела запись концерта с нашим не вполне удавшимся розыгрышем. Увидев меня, нажала на паузу. Улыбнулась и протянула руку, зовя к себе на диван. Мы сидели молча, обнявшись. Голову Дзуки удобно устроила у меня на плече, от её тёплого дыхания волосы за ухом шевелились и по спине неторопливо бродили мурашки. Она сжала в кулачке футболку на моей спине, слегка подтолкнула: - Пожалуйста, Таку - не останавливайся...сияй!