Имя твое — птица в руке,
Имя твое — льдинка на языке.
Одно-единственное движенье губ.
Имя твое — шесть* букв.
Марина Цветаева
«Имя твое, птица в руке»
События происходили так быстро, что неплохо было бы перевести их в режим замедленной съемки, чтоб стало понятно хоть что-то. Джек Доусон медленно подходил к Розе, начиная говорить с ней. Катя не могла расслышать, да и не столь важно— она ведь это в кино уже много раз видела, причин для волнений нет. Гораздо важнее для девушки сейчас было то, что невдалеке она видела человека, в поисках которого сбилась с ног за этот день. Граф… — судорожная мысль, охватившая собою всё сознание без остатка. Он был здесь, как бы странно это не выглядело. Черный костюм, туфли и шляпа — пускай теперь и без пера, радовали глаз. Катя в нерешительности замерла, не веря собственным глазам. Это и правда он… Мужчина отреагировал мгновенно, глядя, как Роза всё ещё колеблется, стоя за ограждениями. Катя замерла, поразившись собственным наблюдениям. Неужели мсье де Ла Фер решил, что это она — Катя, а не Роза — стоит там, готовясь покончить с собою? В груди закололо. Боже, подумать страшно, как он сейчас, наверное, переживает! — Оливье, я здесь! —крикнула Катя, не уверенная в том, что силы её голоса хватит, чтобы перекричать шум волн, бьющихся о борт. Граф де Ла Фер, подойдя достаточно близко, чтобы понять, что по ту сторону ограды стоит не Катя, начал оглядываться. Катя подбежала к нему так быстро, как только могла. Ветер взъерошил её волосы, в длинной юбке бежать было жутко неудобно, однако всё это затмевал один только факт того, что граф тоже был здесь. — Граф… Господи, Вы… —Катя не находила слов, еле подавив импульсивное желание обнять наставника и убедиться, что ей это не снится. — Я потерял счёт времени, разыскивая Вас, мадемуазель, — выдохнул мужчина, глядя на Катю с… облегчением? — Неужели Вы решили, что я могу стоять за перилами? — поняв ход мысли, спросила Катя. —Самоубийство— это девиантное поведение, а при неудачной попытке суицида меня бы упекли в психиатрию. А, ну да, здесь нет психиатрии, а при подобном падении человек наверняка умер бы, — тараторила девушка, сама не зная отчего припоминая факты из книг по психологии. — Не переживайте на счёт той юной леди, о ней позаботится Джек. Идемте же, граф, пока не нагрянула полиция. Катя спешно говорила, совершенно не замечая того, как в уголках глаз мужчины блеснула влага, которую он тут же вытер. Девушка боялась опустить взгляд, ведь ей казалось, будто граф тотчас же растворится во мгле ночи, а его появление здесь — шутки подсознания и плохого освещения. Рационально же, как ни прискорбно, Катя понимала реальность происходящего, понимая, насколько велика угроза жизни для дорогого ей человека на этом злополучном судне. — Вы знаете, куда мы могли бы пойти? Боюсь, на палубе очень ветрено, а в моей каюте много любопытных глаз и ушей. Может пойдем в цеха? Ах, там слишком шумно. —Катя рассуждала вслух, накидывая всё новые версии, пока мужчина молча глядел на неё своим чуть замутненным взглядом. —Да что с Вами, мсье де Ла Фер? Неужели Вы меня не узнаете? — Катрин, — прошептал мужчина, сбрасывая наваждение. —К-хм, мадемуазель Катрин, да. Вы говорили что-то о каюте. Можем отправиться в мою. Удивившись странному поведению мужчины, Катя покорно шла за ним, пытаясь собрать воедино всё произошедшее. Может, и Марго с Хелависой где-то поблизости? Пройдя несколько минут по запутанным коридорам внутренней части корабля, а также в очередной раз поразившись его огромным размерам, Катя и граф де Ла Фер вошли в маленькую каюту. В целом, убранство её было таким же, как и на нижней палубе, если не считать того факта, что каюта была рассчитана на одного человека, а на стене висела картина, изображающая штиль. — На Титанике картина Айвазовского? —удивилась Катя, рассматривая репродукцию. — Он известный маринист, признаю, но не подумала бы, что он здесь будет. Впрочем, мне нравится, а Вам? Катя посмотрела на графа, который будто бы смотрел сквозь неё. Этот взгляд был настолько отстранённым, что начинал казаться пугающим. — Да что с Вами, граф? Неужто Вы настолько не рады меня видеть? —Катя чуть склонила голову, пытаясь разглядеть в глазах наставника ответ. —Мсье де Ла Фер, у Вас всё в порядке? Катя видела, как мужчина смотрит на неё, то и дело переводя взгляд за ее спину. Может, там что-то есть? Обернувшись же, девушка поняла, что позади ничего не было. — Знаете, когда я была в своём мире, ещё до всех этих приключений, то во времена тревоги и грусти я представляла, что Вы рядом со мной. Всегда с правой стороны— я считала, что так Вам будет удобнее, если что, взяться за шпагу, — начала беседу на отвлечённую тему девушка, стараясь сделать всё, чтоб её голос был менее резок. — Я мечтала о защитнике, граф. И вот Вы здесь. Храбрый, благородный и отчего-то столь молчаливый. Только не говорите, что учились этому у Гримо, — будь на месте графа подруга, Катя давно обняла бы её, показав, что всё в порядке, однако сейчас девушка не знала, имеет ли она право на что-то подобное. Катя не любила физический контакт. Граф, переживший трагедию со свей женой, тоже вполне мог бы опасаться физической близости.— Атос, если Вы будете молчать, я начну читать Рансара, — шутя произнесла Катя, доставая козырь. К счастью, это сработало. Наконец-то волна шока ушла. Мужчина прочистил горло и тяжко выдохнул. — Ваши последние мысли не на шутку встревожили меня, мадемуазель Катрин. «Граф, если бы Вы были здесь, смогли бы Вы спасти меня от этого удушающего чувства?» Сразу после этого я застал девушку, готовящуюся свести счёты с жизнью… Если уж её не остановило даже то, что самоубийство — страшный грех, то едва ли тот молодой человек на палубе сможет как-то повлиять на грешную душу, запятнавшую себя подобным бесчестием даже мыслями о подобном. Вы, граф, беспокоились обо мне? Немыслимо! Кто я такая, чтоб Вы проявляли подобного рода чувства? — Катя опешила, спешно опуская взгляд. — Не верите, что могу испытывать чувства к кому-либо, кроме винных бутылей? Полноте, мадемуазель, Всё читается на Вашем лице куда полнее, чем по словам, текущим из Ваших уст. — Я имела ввиду, что совершенно не заслуживаю подобных эмоций, а уж тем более от Вас, мсье, — поспешно объяснилась девушка, считая, что не заслуживает столь большой чести. — Я и правда испытывала чувство одиночества, да и в целом это судно, уж поверьте, не самое надёжное. Однако прыгать с бортика— не в моих правилах. Впрочем… Атос устало поднял взгляд. Несколько раз ему доводилось видеть самострелов на поле боя, и это в его глазах было ещё гаже, чем дезертиры или же перебежчики: те хотя бы не пятнают душу перед Господом, очерняя лишь собственную честь. — Как-то раз и правда произошла любопытная история. Марго потеряла личность, а я хотела спрыгнуть с пиратского корабля ночью, чтобы немного поплавать и остудить голову. Дело было после бутылки рома. Уверяю, борт пиратского судна ниже, чем борт Титаника. Оттуда я и правда могла бы прыгнуть, — Катя улыбнулась, припоминая события едва ли не прошлой жизни. — Мне не разрешили, конечно. Кажется, Марголина привязала меня к мачте. Или она только намеревалась?.. Тяжело терять близких, граф. Вы знаете об этом не понаслышке. — И оттого не хотелось бы терять Вас ещё более, мадемуазель, — тяжко вздохнув произнёс мужчина, от слов которого у Кати по спине побежали мурашки. Мысли в голове в один миг превратились в густое желе. Что он только что сказал? Нет, должно быть Катя ослышалась. Это какая-то ошибка, оговорка. По Фрейду, ага. Граф де Ла Фер только что признал тот факт, что они близки? То есть, близки по духу, по мировоззрению? Наверное, имелось в виду отношение к честности и долгу. Так ведь? Другого развития событий здесь никогда не было и быть не может? Если бы здесь была Марго, то она наверняка бы смогла объяснить Кате, что только что произошло. Могла бы и Аня, говоря более научным языком. Эльмира бы закатила глаза, как Майкрофт, объясняющий что-то элементарное Шерлоку. Проблема в том, что здесь их лишь двое. Девушка и граф… Чёрт возьми, хватит вспоминать отсылки к «Королю и шуту»! — Нам нужно прояснить некоторые моменты о нынешнем местонахождении, — наконец собравшись с мыслями, произнесла Катя. — Как Вы уже поняли, мы в начале двадцатого века, плывём на исполинском судне в… Впрочем, куда — не столь важно. Важно то, как себя следует вести, чтобы нас не приняли за сумасшедших. Хотя, Вы ведь за этот день никуда не угодили, так что отдаю должное канону — Вы так же умны, как описывает мсье Дюма. Господи, что за чушь я несу? — Катя перевела дыхание, думая о том, насколько глупо сейчас прозвучали её слова. Судя по выражению лица графа, пока что всё было почти сносно. — Расскажите, как прошёл Ваш день? Что произошло с Вами, мсье, за то время, пока мы с вами не виделись? — О, мадемуазель, это было весьма захватыающим приключением, — усмехнулся мужчина. — Проснулся я здесь, в этой самой комнатке, как я выяснил после именуемой каютой. Из одежды на мне была только ночная сорочка, однако в шкафу обнаружились и приличные вещи, которые, в большинстве своём, даже пришлись мне по вкусу, если не вспоминать, разумеется, об этом безобразии, именуемом шляпой. — Это Вам еще повезло, что нет подтяжек на штанах, — парировала Катя. — Простите, я не хотела Вас перебивать, продолжайте. — Камеристка — или как это назвать, я не силён в лексике — позвала меня к завтраку, проходящему в столовой. Там было множество людей, болтающих о политике. Повсюду был слышен грохот, схожий с дальней канонадой, однако потом, успокаивая, кто-то объяснил мне, что это ничто иное, как шум… Как же его? — Двигателя, — подсказала Катя. Атос благодарно кивнул. — Узнав, какое сейчас время и где я нахожусь, а после — припомнив о том, что с Вами мне уже приходилось перемещаться в иной — параллельный — мир, я занял себя тем, что разыскивал Вас, мадемуазель. Как видите, у меня на это ушел весь день и конец выдался весьма сумбурным. Выслушав Атоса, Катя склонила голову. — Мне стоило бы извиниться перед Вами, граф, за свою глупость: я смотрела этот фильм и должна была предположить, что господа Вашего сословия находятся на верхней палубе. Прошу прощения, ведь по моей глупости Вы целый день беспокоились. Речь Кати была столь искренна, что мужчина, прошептав ласково: «дитя моё…», положил руку ей на плечо, в попытке утешить. — Мне стоит рассказать Вам о том, куда мы попали, — немного успокоившись, сказала девушка. Во-первых, этот корабль отбыл из британского Саутгемптона и следует в Нью-Йорк. Поэтому я представилась англичанкой — спасибо Воланду, или кто там играет нашими перемещениями — за автоматическое понимание языка. Серьезно, я бы в жизни столько языков не выучила, — Катя решила начать с маловажного, готовя почву для по-настоящему серьёзной темы. — Во-вторых, теперь Вам крайне желательно перейти с «мадемуазель Катрин» на «мисс Кейтлин». Думаю, это убережёт нас от нежелательных расспросов. — Мисс Кейтлин, — на пробу сказал граф, услышав слова девушки, — думаю, последнее правило касается и Вас. Быть может, пришло время называть друг друга по имени? Опешив, Катя вздрогнула. Может мысли об этом и были, но одно дело просто рефлексировать, а совсем иное — применять на практике. — Что Вы хотите этим сказать? Мужчина улыбнулся. — Вам ведь известны имена многих, с кем Вы имеете честь встречаться. Неужто Вы позабыли моё? Друзьям я представлялся Атосом, но в данном случае уместней будет Оливье, как я понимаю. Его глаза светились безмятежностью; Катя же оторопело тонула в рефлексии. — Оливье… Разве имеет Катя право называть его только по имени? Он дал ей защиту, свободу от оков страха и боли. Он защитил её от де Вильфора. Защитил в буквальном смысле, доказав, что слово «честь» всё же не пустой звук. А теперь просит называть его просто по имени?! — Нет, граф, я не смею. Я слишком многим Вам обязана, чтоб вот так просто… Ваши друзья называли Вас Атосом, однако я — не они. Мужчина тепло улыбнулся, вновь положив руку девушке на плечо, проявляя тем самым поддержку. — Я не прошу называть меня прозвищем, выдуманным во времена военной кампании. Следуя правилам этой… многореальностной игры, я лишь хотел бы равного положения. Здесь всё еще в чести обращаться вежливо.И кстати, — в тоне его появились весёлые нотки, — не Вы ли говорили мне, мисс Кейтлин, что знаете: граф — лишь название титула? Девушка закусила губу. Как же ловко он говорит, крутя фактами. Всё верно. Хуже того — в его словах есть рациональное зерно. — Мультифэндомной, мсье Оливье. Вы всё еще француз, так что от «сэра» придется отказаться. — Катя выдохнула, стараясь придать уверенности голосу. — Я думаю, что смогу привыкнуть. Это немного странно и непривычно, но я справлюсь. Мсье Оливье де Ла Фер учтиво кивнул. Этим вечером им явно предстояло обсудить массу вопросов, мужчина понимал это, как и то, что сейчас его спутница выглядела столь устало, что требовать от неё каких-либо ещё объяснений было бы некорректно. Поэтому куда лучшим времяпрепровождением на этот момент оба нашли сон: время уже позднее. Ночь уже давно окутала всё живое, пробравшись в самые потаённые уголки. После теплых объятий Катя чувствовала себя как нельзя лучше. Смутившись, девушка осторожно отпрянула, закусив нижнюю губу. — Наверное, мне уже пора возвращаться в свою каюту. Я безмерно благодарна Вам за поддержку. Всех слов не хватит, чтоб описать то, как сильно Вы помогли мне. Стоит идти, да. Пора. Пора. Катя торопливо встала, едва ли не наступив на подол собственной юбки, и спешно засобиралась, пытаясь вспомнить хитросплетения коридоров. Оливье усмехнулся — поспешность девушки его явно позабавила. — Вы и правда думаете, что я отпущу Вас сейчас, куда-то в трюм? Бог весть, что творится, Катрин, об этом не может быть и речи! Глаза мужчины замерцали живым огнём; Катя недоумённо сморщила лоб. — Вы предлагаете мне остаться? — она обвела взглядом помещение. Как бы просторно оно ни было… — Здесь ведь только одна кровать! — в голове сразу заискрились фрагменты воспоминаний об историях, начинающихся с этой фразы и оканчивающихся, как ни крути, одним и тем же. Щеки её запылали. — Я не смею! Нет, это неправильно, да и вообще. Мы уместились бы здесь вальтом. Будь здесь Марго, например, я бы согласилась — мы как только не спали вместе, но Вы… Оливье де Ла Фер внимательно наблюдал за спутницей: её отчаянной жестикуляцией в сумбурном темпе. Подождав же, пока Катя хоть немного успокоится, он ровно ответил: — У меня и в мыслях не было ничего подобного, мадемуазель. Здесь много места… — … и мы, граф, даже друг друга не заметим на огромной кровати? — воскликнула Катя, не в силах и представить в возможность подобного когда-либо. — … я лягу на полу. — Закончил мужчина, поднимая удивленный взгляд. — Что у Вас творится в голове, мадемуазель Катрин? Впрочем, не отвечайте. Возражения не принимаются, не хватало Вам еще ночами шастать по палубе, совращая мужчин. Катя хмыкнула. Хорошего же Вы обо мне мнения, граф. Я ведь не Ваша первая супруга, чтоб опускаться до подобного! Отойдя, первой её мыслью было просто поставить одну раскладушку, но, увы, крайне маловероятно, что они здесь были, даже если их уже изобрели. Возражения и правда не имели никакого смысла: Катя могла спорить с наставником, но уж точно не в данном случае. Сейчас куда важнее было наконец снять с себя тяжёлое платье, сменив его ночной сорочкой, чего, в свою очередь, после упоминаний о её «совращениях» делать крайне не хотелось, ведь для этого придется просить у Оливье помощи в снятии платья. Ну уж нет, куда легче смириться со сном в одежде и довольствоваться мыслей о том, что граф по её милости будет спать на полу. Теперь им обоим не очень-то удобно! — Доброй ночи, мадемуазель Катрин, — произнес мужчина, проигнорировав её демарш с переодеванием. — Доброй ночи.***
Оливье де Ла Фер уснул быстро, грудь его мерно вздымалась, чего совершенно нельзя было сказать о девушке, отчаянно глядевшей в потолок. И кто придумал эти платья?! В голове всплыл образ отца: она ненавидит, презирает и любит его одновременно. Он бросил её. Близкий мужчина бросил её. Она доверяет своей матери и другим женщинам, но при этом не верит мужчинам, ненавидит и боится их. Это зачастую противоречит её странному любопытству по отношению к ним, которого она не может себе объяснить. Нуждается ли она в его одобрении? Нет! Она сильная — сама справится. Должна быть сильной. Может ли взрослый, сознательный и терпеливый Оливье де Ла Фер поддержать Катю и помочь ей обрести самодостаточность, собственное желание жить в своём мире и идентичность? Она желает, чтобы он заботился о ней. Ищет в мужчине защитника, обладающего силой, смелостью и честностью. Это — идеал из её мечтаний, образ принца, который, увы, недостижим. Граф тоже не идеален. Не говоря уже о том, что они из разных миров, времён и стран. Это не то, что нереальные отношения, это что-то за гранью фантастики. Любимый человек не спасает нас ни от чего: он и не должен спасать. Какое грубое заблуждение! Где Оливье и где она?.. Смысл отношений в паре: это не спасение, а «встреча». Многие «встречи»: меня с тобой, тебя со мной, меня со мной, тебя с тобой, нас с миром. Каждый человек — это целый мир, и любить — значит быть способным принять другого вместе с его системой ценностей, чертами характера, привычками, странностями… Не пытаясь изменить. А это труд. Огромный труд. Нахмурившись, Катя перевернулась на другой бок. Что за нелепые мысли то и дело лезут ей в голову: забота, любовь, принц на белом коне… Чушь! Да и конь у Атоса гнедой, а не белый. Я только Ваша, граф, была и остаюсь, только Ваша. Катя покрепче сжала руками одеяло, пытаясь согреться, и вскоре уснула, накрываемая тревожным сном. Мсье де Ла Фер печально и тихо вздохнул: его сон улетучился.***
Наутро, Катя всё ещё понятия не имела, как говорить о предстоящем крушении Титаника. Согласитесь, это определенно не та новость, которую можно упомянуть между прочим: «какие красивые цветы нарисованы на скатерти, жаль, что она утонет вместе с кораблём». Нет, такой вариант явно не подойдёт. Вообще-то, она знала теорию произнесения печальных вестей: подобное изучали в клинической психологии. Но применять на практике, да ещё и говоря это человеку, которого не так давно снова встретила… Здесь нужно явно что-то посильнее теории. — Мисс Кейтлин, — окликнул граф, видя, что девушка, проснувшись, уже несколько минут то и дело барабанит пальцами по изголовью кровати. — Вы, наверное, хотите сказать мне что-то крайне важное, но, надеюсь, это потерпит до того, как Вы переоденетесь. Спать в платье было ужасным решением. После, надеюсь, Вы будете великодушны и позволите мне высказать некоторые наблюдения. Катя улыбнулась: спать в платье и правда было ужасным решением, пусть вечером она и развязала тугой корсет, однако, постеснявшись просить помощи у Атоса, она так и уснула, не беспокоясь ни об уровне сна, ни об оборках. — Разумеется, мсье. — Во-первых, я заметил, что Вы считаете, будто бы моё поместье располагается в Берри, тогда как на самом деле я живу в Блуа. Дом в Берри — родительское поместье, тогда как именьице в Блуа я приобрел самостоятельно. Глаза девушки заискрились чем-то легким и выразительным. Глупая оплошность, стоит признать — Во-вторых, мадемуазель, я хотел бы задать Вам немного бестактный вопрос. — Боюсь представить, что Вы имеете ввиду, — тут же ответила девушка, воображение которой скакало от французских поцелуев до её проблем с математическим анализом при обработке данных. — Если речь о платье, то это и правда моя вина. — К чёрту платье, мадемуазель! Я имею ввиду тот факт, что стоит мне немного задержаться, пропав из Вашего поля зрения, как Вы вновь игнорируете приёмы пищи. Поглядите на себя! — граф внезапно схватил девушку за руку и подтолкнул к маленькому зеркалу. Платье, держащееся до этого лишь на честном слове, спало, предъявив свету белую сорочку. — Катрин, да Вы с ума сошли! Бледны, словно полотно. Катя подняла взгляд. Да, скулы действительно стали видны гораздо отчетливее, об очертании ребер и тазовых косточек страшно даже думать. Уж лучше бы о французском поцелуе думали, ей-Богу! — Аппетита не было, — стыдливо пробормотала Катя. — Мне кажется, у нас есть сейчас более важные вопросы на повестке дня. Не хотите выйти и позволить мне привести себя в порядок, например? Встревоженный взгляд Оливье буквально разбивал Кате сердце, из-за чего она была готова простить ему даже собственное полуобножение. — Чёрт возьми, она никак не могла привыкнуть к тому, что кто-то переживал за неё, да и в целом испытывал какие-либо эмоции на её счет. — Очень надеюсь, что теперь Вы не откажете мне в компании за завтраком. После этого Вы обязательно расскажете обо всех срочных новостях, однако, как говорил Портос, есть вещи, которые объединяют и короля, и кардинала. Выходя за двери, девушка была уверена, что совсем скоро Атос пришлёт ей на помощь кого-нибудь из прислуги. Черт бы подрал это высшее общество с их нарядами!***
Когда все приготовления были окончены, Катя покорно села за стол, чувствуя, как её желудок и правда прилип к спине за время голодовки. Интересно, что сейчас можно съесть, чтоб унять голод, но не стало плохо? Немного поразмыслив, девушка взяла кусочек мяса — даже не понимая толком, курятина это, говядина или же свинина — и проглотила. Хм, а ведь эта еда и правда не столь уж безвкусна. Или всё дело в том, что граф смотрит на неё с отеческой улыбкой? Нет! Только не это слово! Катя скривилась, борясь с рвотным рефлексом. Кажется, её внутренности сейчас пляшут джигу. Может, лучше салат? Этот приём пищи был куда дольше, чем можно было себе представить изначально. Учитывая дальность занимаемого столика, всем присутствующим было на них искренне всё равно, а граф тем временем говорил своим вкрадчиво-мягким голосом обо всём на свете и ни о чем. Говорил о службе его величеству Людовику Тринадцатому, о секретах написания писем и даже о кораблестроении семнадцатого века. Вот для кого шум турбин двигателя Титаника поначалу казался канонадой выстрелов. — Я предложил бы Вам вина, но увы, здесь в чести мюнхенское пиво. — Нужно держать голову холодной, граф… Мсье Оливье, — тут же исправилась Катя. — Думаю, простой воды будет достаточно. Здесь и так еда, словно в ресторане. — На корабле несколько кафе и ресторанов, — ничуть не смутившись ответил мужчина. — Сейчас мы ели ростбиф; сыры пришлись Вам по вкусу, как я успел заметить. А вот на обед здесь подавали заливное из цыпленка, вареные креветки и яйца по-аржантейски. — Насколько я помню, ростбиф был и на нижней палубе. Ещё, кажется, кукуруза и рисовый суп. Когда нет желания, то не всё ли равно, какое из этих блюд ты не съешь?.. Ладно, это не столь важно. Я хотела бы обсудить нечто иное. Оливье внимательно слушал, ожидая, когда девушка начнет говорить. Судя по всему, она нервничала не на шутку. — Дело в том, что — я понимаю, возможно прозвучит крайне глупо — мне одной ночью снился интересный сон. Я хотела сразу Вам рассказать, но Вы были заняты беседой с Монте-Кристо, а потом мы были в его угодьях, а потом… — … безуспешно искали друг друга на громадном корабле, — продолжил мысль граф, уже, кажется, переставший удивляться подобным вещам. — Да, именно так. Сначала там был яркий белый свет, потом в ушах зашумело, а после наступила тишина. Я думала, это немного нелепый и с глупыми спецэффектами сон, но потом увидела перед собой Марго. В том же образе, что и на балу, только волосы чуть растрепаны. Я ее окликнула, но ничего не вышло. А потом раздался голос. Странно всё, да. Немного пугающе. Голос предложил Марго какую-то неведомую силу, на что эта умная и взрослая девушка тут же согласилась, разумеется. Потом ей сказали про цену магии. О том, что магия не дается даром, за все надо платить. — Как и всегда в нашем мире, — печально произнёс Оливье, вспоминая о событиях собственного прошлого. — Ей было больно, — вспомнила Катя, поджав губы. — Эта сила — магия, не дается просто так. Очень больно. Марго очнулась на вторые сутки. Я даже не знаю, как мне относиться к Хелависе: с одной стороны, она очень беспокоилась о Марго, даже не спала, всё это время сидела подле неё, лекарство ей какое-то дала, одежду; с другой стороны — если бы не она, то никаких проблем и не было бы. — Вы беспокоитесь о подруге, Катрин. Это абсолютно нормально. — Оливье говорил спокойно и уверенно. Катя подняла взгляд. — Ей было больно… Какого чёрта мне вообще снится это всё? Я не заказывала сны из Хелависиляндии, меня и мои вполне устраивали! — Вам снились кошмары, насколько я помню, — напомнил Оливье. — И насколько я могу судить, Ваша подруга доверяет Хелависе так же, как Вы доверяете мне. Катя недоверчиво ухмыльнулась. — Думаете, она её наставник? Или же?.. Да нет, она, кажется, ведьма. У неё странные моральные принципы — кто бы вообще предлагал сбегать в фантазии, игнорируя реальную жизнь. Эскапизм какой-то. Я считаю, что бегство от действительности — одна из основных функций волшебной сказки, но мы же живем в реальном мире. Жили в нем, — исправилась девушка. — Хотя, Фрейд считал, эскапическое фантазирование неотъемлемым элементом жизни человека: «Жизнь, как она нам дана, слишком тяжела для нас, она нам приносит слишком много боли, разочарований, неразрешимых проблем. Для того чтобы вынести такую жизнь, мы не можем обойтись без средств, дающих нам облегчение.» Простите, издержки. Знаете, последнее время было очень сложно учиться, я даже боялась, что меня отчислят. Аня предложила взять академический отпуск, если станет слишком сложно. Катя помрачнела, с сожалением вспоминая последние дни учебы. Голова была забита совершенно иными мыслями. — Оказывается, что-то я ещё помню. — Какими бы ни были взаимоотношения между Хелависой и Вашей подругой она вряд ли причинит ей зло, — сказал Атос. — Возможно, Маргарита поступила опрометчиво, однако это её выбор: Вы можете либо поддержать её, либо смириться с этим. Я рада, что Вы, граф, разговариваете со мной на эту тему. Для меня это очень важно. — К Вашим услугам, — кивнул мужчина. — Буду рад, если Вы научитесь говорить это вслух. Говорить вслух — отличное предложение, однако Катя даже представить боялась, что, попав на Титаник ей придется сообщить одному из пассажиров корабля, человеку, который ей небезразличен, о том, что этот корабль неизбежно утонет. Что вообще стоит говорить в такой ситуации? «Знаете, а мы потонем, если не будем действовать сообща и не найдем дощечку побольше»? Вариант интересный, конечно. Можно еще пошутить про плавание в открытом океане, как популярный вид активного досуга. — Граф, я всё же должна сказать Вам кое-что очень важное. Возможно, Вы будете хуже относиться ко мне, ведь из-за меня Вы попали в подобную авантюру, но промолчать я не смею. Оливье, обеспокоившийся еще в самом начале Катиной реплики, после её слов встревожился. — Катрин, будьте столь любезны не утаивать от меня информацию. Мы обязательно что-нибудь придумаем, Вы же знаете, из каких передряг я только не выбирался. Катя кивнула: — Да, знаю. Дело в том, что этот огромный, воистину титанический корабль, очень скоро… — Катя вздохнула, переведя дух. Ну же, не будь тряпкой! — он столкнется с айсбергом и утонет. Я не мастер утешительных формулировок, простите. Шлюпок на всех не хватает, как и спасательных жилетов. Вода за бортом ледяная. Судно утонет очень быстро. Если предотвратить столкновение, то это может привести к ужасным последствиям: множество тех, кто должен погибнуть, выживут, у них будут дети и… В общем, в «Сверхъестественном» была подобная серия. Помните Сэма и Дина Винчестеров? В этом сериале было описано всё. — Катя замолчала, с трудом осмысливая следующую фразу. — Мы не можем изменить реальность и увести корабль от айсберга. Мы не можем спасти всех. Я не уверена даже в том, что могу спасти… Катя замолчала, не смея произнести последнее. …Вас. — Из-за меня Вы здесь, мсье де Ла Фер. Вы храбры и благородны, однако здесь Вас не спасет ни шпага, ни честь. Здесь правит рок — это неизбежно. А я просто… Катя чувствовала, что её начинает трясти. Сердце вновь забилось в неясном темпе, то и дело норовя выскочить из груди. Во рту предательски пересохло. Неожиданное тёплое прикосновение вывело девушку из транса: Оливье встал, подошёл к ней и обнял. Крепко, надёжно. Нежно проводя рукой по её спине и шепча на ухо что-то успокаивающее. Время будто застыло. Не было вокруг ни скорого бедствия, ни предательства отца, ни ухода подруги в иной мир. Не было ничего страшного: он будто бы отгородил от Кати весь мир, став им в одночасье. Катя дрожала, не веря в то, что наконец рядом с ней был сильный и мужественный человек, способный помочь ей в решении навалившихся лавиной проблем. Она могла быть слабой, ведь была под его защитой.