Дождь из пепла льётся из глаз, Чёрная бездна смотрит на нас. Дальше не будет дороги другой, Если ты в пекло, я — за тобой!
«Пекло» Би-2
Воздух в комнате был невыносимо тяжёлым. Кажется, нависшее неловкое молчание угнетающе смотрело прямо в сердце. Оливье, аккуратно поднеся к губам Кати стакан с водой и следя, чтоб девушка нечаянно не захлебнулась, переживал. Чужая душа — потёмки. В данном случае необходимо вывести на разговор, однако сейчас это было сделать даже сложнее, чем после ночного происшествия с де Вильфором. В тот раз враг был внешним. Сейчас же балом правили внутренние демоны: девушка выглядела как сломанная кукла. — Я устала быть сильной, граф! — тяжко произнесла Катя, вновь называя титул, а не имя, отчего Оливье невольно вздохнул. — Устала переживать о ком-то, пытаться решить проблемы. И думать, думать, думать… Мне кажется, что теперь мой мозг функционирует на полную мощность даже во сне. — А теперь, боюсь, это и правда так из-за новостей «Хелависиляндия-24». — И что это даёт? В чём смысл? Оливье молчал, давая спутнице выговориться. Глядя на неё и понимая, что, вопреки обыкновению, на глазах девушки нет ни слезинки. Впрочем, он знал лишь одно еще одно подобное исключение из правил. И не только знал, но и успешно женился. — Марго я сейчас никак не помогу. — Спешно продолжала Катя. Будто ей не дадут договорить и вновь заткнут рот невидимым кляпом: «надо просто переждать; со всеми случается». — Просто не могу ей помочь. Какой смысл показывать мне всё это, если я не могу ровным счетом ничего? Я устала спорить с отцом. И, да, конечно можно просто сказать: «так не спорь». Легко. Но он сперва что-то обещает, уверяет в том, что выполнит обещание, а я верю. Глупо! Иррационально! Парни лгут в глаза о своих успехах в учебе, думая, что если я не из их университета, то не пойму, что они глупы. Эти умники не знают слов, которые длиннее двух слогов, подумать только! А лгут в глаза, без зазрения совести. Я устала быть сильной, граф. Но если я не буду таковой, то ничего хорошего в этой жизни для меня тоже не будет. — «Мне говорили «дерись» и я дрался. Констанции не стало, но я знал, что у меня есть вы. А теперь вас нет, потому что вы меня бросили… И я теперь совсем один.» Кажется так говорил мой друг д’Артаньян, как только я, Портос и Арамис подали в отставку. Он был напуган. Как и Вы. - Видя нервозность Кати, Оливье говорил как можно более размеренно. Катя вздрогнула. Знакомые слова заставили невольно улыбнуться. — Чувство одиночества, страх неизвестности. Я понимаю это. Но кто сказал, что Вам постоянно необходимо быть сильной? Это невозможно, Вы и сами это понимаете. Никто не может заковать себя в броню металла или, как Вы говорили — плащ чести. Это лишь метафора. Мы всегда делаем выбор. Стараясь же доверять близким, порою натыкаешься и на шипы. Но разве можно двигаться дальше, если стоять на месте? — С точки зрения сторонников экзистенциально-гуманистической концепции, жизнь человека представляет собой цепь постоянного взаимодействия между выбором и тревожностью, — парировала Катя. — На мой взгляд, Вы, Катрин, более склонны к первому, — спокойно ответил Оливье. — И Вы выбираете. Тревоги не позволяют Вам двигаться дальше. Идя же наперекор, Вы ломаете своё сердце. И это не фигура речи, я заметил, как быстро Вы выпиваете те пилюли, что прячете в сумке. Неужто Вы столь горды, что не готовы принять мою помощь в чем бы то ни было? Или же весь вопрос в том, что недоверие всё же преобладает? Голос его был спокойным. Девушка и мужчина сидели на диване, обсуждая насущные проблемы. С болью в сердце, раной на душе, но вместе. Вербально — словами через рот, а не как обычно: прячась за стенами личных психологических барьеров. — Я не могу доверять людям так, как могла раньше, — выдохнула Катя, наконец сформулировав проблему. — Особенно мужчинам. Я привыкла держать всё под контролем, а это — увы — я не в силах контролировать. Марго тяжело одной. — Пришло и её время повзрослеть, расцените это подобным образом. — Катя смутно вспомнила о рефлексии. Да, черт возьми, это весьма логично. — Что до доверия… — Оливье вздохнул, мысленно переносясь в собственное далёкое прошлое. — Лично я утратил его многие годы тому назад. Это больно, мадемуазель. В сердце каждого есть клинок. Чем чище сердце, тем острее лезвие. Голос его, который сперва был твёрд, дрогнул. Боль в сердце и правда порою становилась невыносимой: будто клинок предательства всадили по самую рукоять. Оливье же знает о вопросах доверия и предательства не понаслышке. Впрочем, если один человек смог нанести столь серьёзное ранение, то почему бы другому не стать лекарством от напасти?.. — Я разговаривала со Стерхом, — перевела тему Катя, вспомнив о насущном, — он позволил заниматься фехтованием в спортивном зале университета по вечерам. Там есть учебные рапиры, я видела. Так что, если Вы не против, — Катя замялась: здесь всё же не семнадцатый век, да и Оливье вполне может быть против частных уроков, он все же не педагог… Впрочем, договорить предложение всё же стоит. — В общем, я бы хотела продолжить обучение. Это возможно? Оливье встал, поправил рубашку и подошёл вплотную к девушке, глядя ей прямо в глаза. — На свете нет ничего невозможного, мадемуазель Катрин. — … дело лишь в том, хватит ли у тебя храбрости, — наизусть процитировала Катя, утопая в звучании его голоса. И откуда только Оливье известно начало цитаты из «Гарри Поттера»?..***
Как и обещал Стерх — после учебных занятий спортивный зал был полностью в распоряжении Кати. Очевидно вахтёра предупредили заранее, так что у девушки не было никаких проблем с ключом. Катя невольно усмехнулась, припоминая случай, когда она пришла на работу, а там ей — полноправной сотруднице — отказали в предоставлении ключей от кабинета. Причиной отказа послужил возраст. Новый вахтер, что уж тут. Убедить его в искренности слов смог лишь приказ директора учреждения. Золотые времена. Войдя в зал и включив свет, девушка заметила стоящие у скамеек учебные рапиры и амуницию. — Фехтование с комфортом, — усмехнулась Катя, украдкой смотря на Оливье, с интересом разглядывающего белые перчатки и шлемы с забралом. — В эпоху рыцарей были подобные вещи, — указал мужчина на забрала. — Мода циклична, что поделать. Приступим? Начавшаяся с небольшой разминки тренировка была прекрасна. Подобранные спортивные брюки и белоснежная рубашка, севшая на Оливье по размеру, раз за разом привлекали внимание девушки, отвлекая её же от необходимой растяжки. — Ниже, Катрин, — строгим тоном произнёс мужчина, подходя сзади и нажимая на плечи девушки, отчего у неё по телу пробежали мурашки, а она наконец сделала нормальную «складку», выровняв ноги. В любой другой ситуации это закончилось бы скандалом: на физкультуре в университете с этим упражнением обычно помогали одногруппницы, а уж никак не парни, однако сейчас Катя не проронила ни звука. Далее в ход разминки пошли выпады. Пока что без рапир, чисто для разогрева мышц и разработки суставов. Кате нравилось. Повезло, что не смотря на дополнительную группу по физической культуре, она в состоянии справиться с элементарным. По сути, она ведь только бегать на скорость не может. Точнее может, но потом не поздоровится. Сейчас же, если не считать слабого румянца, всё было в норме. Да и то не факт, что румянец появился от физических нагрузок. — Думаю, Вы достаточно подготовлены, и теперь мы можем начать непосредственно фехтование, — внимательно оценив взглядом ситуацию, сказал мужчина. Оливье подошёл к скамье и, взяв рапиру, протянул её Кате. — Насколько я понимаю, эти подобия шлемов необходимо надеть на голову вместо шляпы с пером? — спросил мужчина, лукаво улыбаясь. — Крайне сомневаюсь, что в настоящем поединке у Вас будет такая привилегия. — Прошлые тренировки проходили без них, — ответила Катя. — Думаю, и сейчас не стоит. Я не стану выкалывать Вам глаза — опыта не хватит, — пошутила девушка. — Вы же слишком благородны для подобного. Впрочем, помнится однажды Ваш друг д 'Артаньян кинул горсть песка в глаза де Варду. Впрочем, это было в экранизации, на счет книги я не уверена. — Что скажете о перчатках? — кажется, Оливье хотел продолжить несерьёзную беседу о серьёзных вещах, вызывая у девушки очередную улыбку. — Мне они нравятся, — кратко ответила Катя. — Всегда мечтала ловко снять перчатку и швырнуть её в обидчика, тем самым назначая дуэль. — В глазах заблестел зелёный огонёк. — Помнится, графу Монте-Кристо подобным образом сделали вызов в ложе театра. Впрочем, мне перчатки кидала в комнату только мама, да и то, в тех случаях, когда я забывала положить их на место после уборки. Оливье рассмеялся. — О времена, о нравы! Вижу, Ваша мать тоже имеет норов. Теперь понятно, в кого Вы такая неугомонная, мадемуазель! — Ну что Вы, — подхватила Катя, поочерёдно натягивая перчатки на руки. — Это я в бабушку! Отсмеявшись, девушка и граф перешли к главной части тренировки: непосредственно фехтованию. — Первое, что хотел бы Вам сегодня показать — батман. — Начал Оливье, став в стойку. Катя последовала его примеру незамедлительно. — Это действие в фехтовании, когда мы наносим своим клинком удар по клинку противника. Оливье продемонстрировал выпад и укол. Действительно впечатляет! — Воздействовать на клинок соперника можно в разных плоскостях, например, можно нанести сильный удар по оружию оппонента в целях его полного увода из зоны поражения или совершить скользящее движение с применением захвата, чтобы вскрыть защиту противника. Каждое своё слово Оливье подкреплял действиями. Со стороны это выглядело крайне устрашающе: клинок неоднократно был в считанных сантиметрах от Кати, и лишь рациональная сторона — понимание того, что он ни за что не станет пускать ей кровь просто так — заставляло Катю оставаться на месте. — Батман всегда является агрессивным наступательным движением, мадемуазель Катрин. Удар по клинку противника в целях защиты называют «парированием». Попробуйте. Катя стала в стойку и в тот миг, когда клинок Оливье вновь был нацелен прямо на неё, попробовала отбить удар. Получилось это, скажем откровенно, не ахти. Да и то лишь благодаря медленной атаке. Вряд ли кто-то в реальном бою будет так же осторожничать. — Ещё раз, — спокойно произнёс Оливье, вновь занося шпагу. В тот миг, когда Катя была готова отбить, в дверь резко втолкнули — иначе и не скажешь — двоих девчонок. Кажется, те были из Катиной группы. Лишь кажется, ведь Катя одним лишь чудом не наткнулась на шпагу, отвлекшись на посторонний звук. — Ой, мы думали, это туалет, — пропищали девчушка пониже, собравшись уже было уходить. — А вы здесь что, фехтуете? — Он только что тебя не убил, ты в курсе? — воскликнула другая. — Освободите помещение, идёт тренировка, — чётко произнесла Катя, понимая, что уже через час новость о том, что она фехтует с Оливье вечером в спортивном зале будет известна всем. А завтра «занятие фехтованием» плавно станет афоризмом. Девчушки выскочили. Катя со вздохом села на пол: — Всё же шлем не помешал бы… Я совершила ошибку, Оливье. Вы ведь… — девушка замерла на полуслове. — Уж не думаете ли Вы, что я столь неосторожен, чтоб по ошибке убить кого-то? — вскинул бровь мужчина. — Катрин, Вы всего лишь учитесь, а я — мушкетёр Его величества Людовика Тринадцатого. В моей жизни было бесчисленное множество дуэлей, сражений и тренировок. Вы ведь не считаете, что и меня в этом вопросе может отвлечь какой-то шум? Вставайте же. Он подал ей руку и она встала. Всего лишь пыль. Не впервой. Оливье объяснял Кате о переводе клинка и батмане из разных позиций. Сверху, снизу, сбоку… В голове всё путается, а тело, изнурённое тренировкой, сейчас запоминает куда лучше мозга. Клинок Кати попадает в гарду. Осечка. Катя машинально ведёт клинок вниз и… — Браво, Катрин! Вы застали меня врасплох — об этом действии я Вам не рассказывал. — Само вышло, — неловко опустила взгляд девушка. Еще не хватало увечья нанести. Оливье явно преувеличивает её заслуги. А что если бы… Неожиданно Катя оступается. Блокировав очередной удар, она понимает, что её усилий недостаточно. Нужно быть лучше. Еще лучше. И куда более сильной. Сейчас это всё выглядит практически как игра в мушкетёров, однако истинная цель остаётся прежней. И она может не справиться. — Думаете, я не знаю, да? Слишком мала, чтоб думать всерьёз? От этих умений, как и от многих других, буквально зависит моя жизнь. Оливье удивлённо опускает рапиру. Неужели его похвала стала триггером? Неужто девушка всё еще сравнивает его со своим отцом и сейчас он задел порванную струну её души? Катя продолжала пламенную речь, сама не зная, отчего в сердце её вдруг стало столь тоскливо. Триггер? Воспоминания? Неизвестность? Всё смешалось в один цветастый клубок сомнений и страхов. — Моя подруга одна в чужом мире, отец ушел к старухе-любовнице, а если я не пройду этот чёртов мультифэндомный квест, то останусь здесь навсегда и моя мать сойдет с ума от горя. Хуже будет, только если её не станет из-за какого-то вируса, а я останусь одна. Оливье вздрогнул. И почему Катрин столь экспрессивна лишь тогда, когда, казалось бы, всё нормально, а в плохие времена из неё и слова не вытянешь? — Да, одна, и не делайте такое лицо, Оливье, Вас в моём мире нет и никогда не будет. И нет в моём мире таких парней — все остались лишь на страницах романов. Если моя мама умрёт, то у меня, скорее всего, просто встанет сердце. «И нет в моём мире таких парней» — эхом вторило в ушах. — Как Вы не поймете, я каждый день должна доказывать этому миру и самой себе свою значимость. Впрочем, нет, уж кто-кто, а Вы меня отлично понимаете: граф, снявший камзол, и скрыв имя, отправившийся на службу в гвардию. В романе этого нет прямым текстом, но, скажите откровенно, Вы ведь, идя на службу, надеялись на то, что Вас найдет чья-то пуля? Ну же, Оливье, отвечайте! Катя дрожала. Будь то истерика, нервный срыв или что-либо другое — не суть. Она явно боялась, что не сумеет справиться со всем навалившимся на её плечи грузом переживаний и обязанностей. Она не плакала, нет. Она кричала, стоя с рапирой в руке и готовая, казалось, убить любого, кто посмеет к ней подойти. — Да, я не исключал подобного расклада, — честно ответил мужчина, осторожно делая шаг вперёд. — Но у меня появились друзья: Арамис, Портос, а позже — и д’Артаньян, пусть наша с ним встреча и была омрачена поначалу дуэлью. Такова жизнь, что поделать. Вы пошли на всё это не сами, Вас не спрашивали, а попросту бросили в события, да. Но Вы пошли на это ради подруги. Уверен, она любит Вас всем сердцем, как и Вы её. Оливье медленно подошёл к Кате. Рапира со звоном упала на пол. Послышался немой крик отчаяния и тихий успокаивающий шёпот: — Я не могу обещать Вам, что всё будет хорошо — это глупо. Но могу поклясться честью, что буду рядом.