Коньки в кровавых васильках

До начала финала Гран-При всегда было время, чтобы акклиматизироваться и успеть потренироваться на новом льду. И этот раз не был исключением. Сонливость все никак не проходила, а к ней ещё прибавилась и усталость после тренировки. Но тем не менее прыжки сегодня выходили на славу хорошими, и потому, даже каскады выглядели очень лёгкими, и будто совсем не требовали сил. Коньки плавно скользят по льду, оставляя за собой белесую стружку и царапины. Быстро глянув на тонкий ободок электронных часов, Юра чуть торопливые стал выполнять элементы, ведь оставалось всего пятнадцать минут до окончания тренировки. Из движений уже пропало то изящество, что было в самом начале репетиции, и силы постепенно иссякали, но Юра с большим рвением продолжил бы тренироваться, если бы на то оставалось время. Быстрые шаги на зубцах коньков и длинная череда оборотов. Дыхание уже давно сбилось, а тело покрывала испарина. Петля даёт выход из пируэтов, а следом выкрюк меняет направление скольжения. Подпрыгивание и чоктау меняет ногу. Плавный взмах рукой и прогиб в спине. Вновь череда твизлов. Все движения казались даже слегка неряшливыми, на фоне усталости, что было привычным, под конец долгой тренировки. И к всему прочему добавлялась отстранённость и безучастность. Все мысли запутались в один большой узел, что Юра упорно старался развязать, но, казалось, будто в этих нитках появляется еще больше узлов. Все движения выполнялись на механической памяти, из-за этого было слишком много помарок. Сегодня вся программа казалась безэмоциональной и от того пустой. Самой обычной и ничем не цепляющей. Кругом виднелись остальные участники соревнования, состав которых за последние годы не менялся. Впрочем, Юра уже знал чего от них можно ожидать и это давало, хоть примерно понять свои шансы на победу. Фигуристы в спокойном темпе выполняли прыжки и вращения. Нельзя было сказать, что в воздухе витала напряжённая атмосфера, но и особого дружелюбия явно не наблюдалось. Даже если бы оно здесь присутствовало, Юра бы точно заподозрил что-то неладное. На этом льду все были давно знакомы, что давно не оставляло за собой следа неловкости, участники уважали друг друга, и даже если это было лишь наигранным спектаклем, то никто не собирался открыто высказывать свое мнение. Впрочем, Юра и не сомневался в лицемерии окружающих, ведь уже был научен опытом. В течение тренировки все фигуристы выглядели очень воодушевленными и бодрыми, а Виктор особенно выделялся на фоне прочих спортсменов своим усердием и упорством, что удивляло Юру, ведь ещё с с утра Никифоров жаловался на похмелье. Впрочем, сегодня Плисецкому выпала участь белой вороны, ведь по сравнению с другими блондин выглядел очень несобранно и даже расхлябанно, а в какой-то мере и вовсе озадаченным. Но именно так и было, ведь Юра был слишком озадачен вопросами, на которые никак не мог найти ответов. По телу растекалась усталость, а горло вместе с лёгкими свербило от боли. Время на тренировку уже заканчивалось, и одиночницы потихоньку подтягивались к катку, готовясь заходить. Подъехав к бортикам и найдя свои чехлы для коньков, Юра быстро надел их и вышел из павильона. Волосы совсем растрепались и, стянув резинку и прочесав пальцами локоны, парень завязал тугой хвост на затылке, впрочем, это мало чем помогло, ведь челка вновь спадала на лицо. Знакомые лица то и дело встречались. Виктор весь день мозолил глаза, и Юра не знал, это серьезно было так, или он просто больше обращал внимания на Вика. В голове все так же не укладывалось, что же вчера нашло на Никифорова. Да, если бы Юра захотел, то он мог бы это спокойно списать это на пьяный угар, а так же на глупую шутку, но тем не менее этот вопрос, все не давал блондину покоя. Это было что-то вроде задачки, на которую маленький ребенок упорно пытается найти ответ, но никак не может прийти к верному исходу. Именно так себя и чувствовал Плисецкий. Единственное, в чем было отличие, так это то, что Юра даже не знал был ли у этой загадки правильный ответ, и как долго он может над ней гадать. Все эти мысли заставляли голову неприятно загудеть, отдаваясь глухой болью. Зайдя в раздевалку одним из самых последних, Юра стал искать у себя в сумке пачку анальгетиков и бутылку воды. Казалось, горло было разорвано в кровь, причем так и было. Есть еду было чуть ли не пыткой, так же как и говорить, голос слишком быстро садился и хрипы то и дело давали о себе знать. Каждый глубокий вдох отдавался острой болью в груди, и Юра буквально чувствовал, как лозы цветов все туже стягивали лёгкие, будто корсетом. Юра уже не знал, всегда ли его тело так быстро уставало или это началось с тех пор, как в его груди стали цвести васильки, но факт того, что даже после не самой интенсивной тренировки, Юру очень быстро покидали силы, был неоспорим. Тихо, но от того не менее разочарованно вздохнув, после того, как уже в третий раз перерывая сумку в поисках нужных таблеток, так и не найдя их, Юра обернулся у сторону остальных спортсменов и, оценив свои шансы, ещё горестней вздохнув, нетвердым шагом подошёл к Никифорову. Оперевшись плечом о железный шкафчик рядом с голубоглазым, и показательно кашлянув, привлек к себе внимание. — Вить, у тебя есть обезболивающие? — негромко спросил парень на русском, чтобы никто кроме них двоих не понял. Сомкнув сильнее челюсти блондин увел взгляд в в пол, чувствуя непрошеный стыд. Юра сам не знал, чего он, вообще, стал постепенно краснеть, но порой он был готов проклинать свою тонкую кожу, что так быстро умела наливаться алым цветом. Его бесило, что он вообще должен кого-то просить о помощи, и особенно Виктора, когда сам прокололся, и его раздражало его необоснованный стыд, что просыпался в самый неподходящий момент. В голову вновь лезут глупые отрывки вчерашнего вечера, и как бы сейчас Юре хотелось, чтобы воспоминания можно было так же просто почистить, как и историю браузера. Пройдясь изучающим взглядом по невысокой фигуре Плисецкого, положив на плечо руку, Виктор вынес вердикт. — Есть, но если у тебя какая-то травма, советую обратиться к врачу. Ты же знаешь он всегда поможет, или снимись с соревнований, время ещё есть, — и, внимательно присмотревшись, Вик старался что-то прочитать на лице Плисецкого. Именно из-за этого Юра и не пошел к другим спортсменам. Блондин знал, что если подойдёт к ним с подобной просьбой, то его сразу сведут со счетов, так возможно ещё и наплетут другим слухи другим. Юра хоть и не особо с недавних пор доверял Никифорову, но знал, что тот по крайней мере держит язык за зубами. А если Виктор посчитает, что блондин недееспособный соперник, то это будут только его проблемы. Небрежно скинув руку с плеча, Юра фыркнул: — Ещё чего. Чтоб тебе на голову просто так медаль свалилась? Нетушки, так не пойдет, — и, скрестив руки на груди, упрямо глянул на старшего. — Поступай, как хочешь. Я просто советую не затягивать с этим. И да, возьми, — покопавшись на дне рюкзака, Виктор вытащил нужные таблетки и выдавил пару штук тому на ладони. — Спасибо, — тихо пробормотав, ответил блондин. — Ага, не за что, обращайся, — вполголоса расмеявшись, сказал Вик. Вернувшись к своему шкафчику, Юра быстро запил анальгетик большими глотками воды, и стал неспешно переодеваться, дожидаясь, пока гудящая боль в мышцах и в лёгких ослабнет. Подобные будничные разговоры с Виктором до сих пор казались странными, и сколько бы таких диалогов не происходило, это чувство все не пропадало. Было ощущение неловкости, что старательно сковывало тело и мысли, не давая легко и непринужденно вести разговор. Люди из раздевалки постепенно выходили, пока Юра не понял, что за размышлениями просидел слишком долго и, быстро переодевшись, прошмыгнул в коридор, беззвучно закрыв за собой дверь.

***

Деревянная расческа проходиться по пшеничным волосам, распутывая и разглаживая их. Лилия вновь что-то раскрывала из недавних происшествий в балете, но весь разговор будто бы расплавляется в воздухе, не давая вникнуть в суть. Мысли утекают куда-то слишком далеко, волнение не даёт ни на чём сосредоточиться. Длинные пальцы скользят по локонам, давая расслабиться от приятных ощущений. — Почему ты решил отращивать волосы? — простой вопрос, который требует столь же простого ответа. Но сам Юра и не догадывался почему так. Перехватив одну прядь из общей копны волос, что уже доставали до узких плеч, парень накрутил ее на палец и ответил: — Не знаю, жалко обрезать, все равно дальше этой длины они не отрастают, — но, поймав ещё один вопрошающий взгляд от Лилии, пояснил, — Обламываются, ничего не могу с ними поделать, а коротко подстричься жалко, всё-таки цвет редкий, — и, заправив прядь за ухо, он посмотрел на балерину через зеркало. — И действительно, такая красота. Тебе очень идёт с такой длиной, — услышав подобное от столь консервативной Барановской, было для Юры удивлением, что сразу отразилось на лице парня. — Ну не удивляйся ты так, я бы расстроилась, если бы ты подстригся, мне кажется твои волосы в какой-то мере стали твоей отличительной чертой, так что не смей все это трогать, — перебирая между пальцев локоны, ответила Лилия. И вправду, с чего вдруг Плесецкий вдруг начал отращивать волосы? В воспоминаниях остались смазанные временем воспоминания, с которых ничего нельзя было сказать, но, наверняка, все вновь было из-за Виктора. Единственное, что Юра знал, что волосы начали безжалостно отламываться в тот момент, когда в груди уже зацвели первые цветы. Даже была попытка подстричься короче обычного, но это едва ли помогло, и потому, вновь постаравшись отрастить былую длину, парень бережно лелеял свои блондинистые локоны. Ещё раз проведя по волосам, юноша в который раз убедился, что прежнего лоска больше не было, так же как и блеска, как у атласной ткани, на что он лишь огорчённо сжал губы. — Юр, что ты чувствовал когда впервые выступал с «Агапэ»? Было ли, что-то, что разительно отличалось для тебя от остальных программ? — длинные пальцы заплетали волосы в замысловатую косу. — Тогда я чувствовал… наверное, это было сильное волнение, я боялся не оправдать ожидания. Агапэ было чем-то совершенно новым и непонятным. Для меня это было своего рода эксперимент, и я даже не мог представить реакцию людей на этот номер. Мне, конечно, казалось, что это программа заставит людей вокруг меня попытаться заглянуть внутрь, как будто я добровольно раскрываю душу нараспашку. Я, определенно, был не готов к тому, что все, буквально, будут следить за мной не смея оторвать взгляд. Тогда я вкладывал совершенно другой смысл в программу. Сейчас, спустя столько времени, я совершенно по-другому ощущаю все эти движения, и, кажется, будто бы тогда был на коньках вовсе не я. Меня это пугает, — глаза все время прятались в острых коленях. Взглянув в отражение зеркала, парень заметил внимательный и изучающий взгляд бывшей примы. — Я бы сказала, что за все это время, пока я отсутствовала, ты повзрослел, но что-то ещё внутри тебя разительно изменилось. Когда человек взрослеет, в нем не может произойти столь сильное перевоплощение. Внутри тебя словно что-то надломилось, и мне кажется, что это не только из-за потери твоего деда, тут что-то определенно другое. В основном люди меняются лишь внешне, но в твоём случае ты изменился именно внутри, когда снаружи выглядишь таким же мальчишкой, — как сильно была права эта женщина, стоило лишь догадываться. Складывалось впечатление, что она Юру видит, точно, насквозь. Может, именно поэтому хотелось рассказать ей все без утайки? — Мне порой кажется, что я вовсе не понимаю, что должна олицетворять Агапэ. В плане, я знаю, что это непорочный и невинный образ, но… Как выразить это своими словами или движениями, я не догадываюсь. Тогда для меня образ Агапэ был совершенно иным, нежели сейчас. Я вновь боюсь не оправдать чужие ожидания, как и тогда, будто я вновь проживаю те дни, но одновременно с тем они совсем другие. Для меня Агапэ это безграничная любовь, словно любовь к матери. Если бы меня спросили к кому я сейчас я чувствую подобную привязанность, я бы наверное сказал про вас, Лилия, ведь в какое-то время вы мне действительно заменили мою мать, — ещё раз посмотрев через гладь зеркала на балерину, Плисецкий уловил на лице Барановской мягкую улыбку, что слишком сильно контрастировала с привычным образом снежной королевы. — Но когда я вступаю коньками на лёд, я понимаю, что у меня в голове всплывает совершенно другой силуэт. Я совсем не успеваю улавливать тот момент когда это происходит, все мои мысли отказываются меня слушать, буквально затуманивая разум, и не давая сосредоточиться. Это все заставляет мою голову разболеться, — закрывая лицо руками, и, тяжело вздыхая, прекратил рассказывать Юра. — Это нормально. Все, что ты чувствуешь — это нормально, запомни это, — заканчивая заплетать волосы, сказала Лилия. Присаживаясь на корточки перед парнем продолжила, — Если не можешь, что-то сказать словами, то покажи это своими действиями или движениями, я уверена, что тот, кому это будет адресовано обязательно прочтёт твое послание. Не стесняйся выражать свои эмоции и чувства на льду. Люди любят искренность. Будь то гнев, страх или радость. Главное — чтобы все это было честно, — рассматривая бледные руки парня, сказала бывшая прима. — Если захочешь ещё чем-нибудь поделился, не стесняйся, позвони мне или если я буду где-то поблизости заходи, буду всегда рада выслушать. Хорошо? — в последний раз заглянув в глаза парня, спросила Барановская. Но в ответ расслышала лишь тихое угуканье, поднявшись на ноги, Барановская почти что уже вышла из номера, как, обернувшись, сказала: — Как соберёшься и настроишься выходи в холл, буду тебя там ждать, — и, тихо прикрыв за собой дверь, Лилии и след простыл. Поднявшись со стула, парень подошёл к вывешенному костюму. Крой не так уж сильно изменился от предыдушего наряда, было решено избавиться от перьев и добавить большее количество страз, так же, как и изменить цвета с нейтральных белых и серых на более холодные голубые и синие. Этот костюм в который раз доказывал, что время не щадя бежит вперед, не заботясь о людях. Новый костюм Юре нравился больше, но, казалось, что он был чужим, ведь именно в прошлом воздушном и по-ангельски невинном костюме он установил по сей день действующий рекорд, именно в нем он дебютировал. Этот костюм казался неправильным. Осторожно надев и посмотрев на себя в отражении зеркала, парень в который раз убедился, в тех чувствах, будто его стараются обмануть, даже в столь незначительных вещах. Небесный цвет ткани подчеркивал светлые волосы, что были старательно заплетены в тугой колосок. Россыпь мелких страз переливалась на свету, точно утренняя роса, а темная сетка поверх голубой ткани создавала интересный узор. Плотные рукава закрывали от чужих глаз цветы, что тугими стеблями сковывали руки, и белесые шрамы на предплечьях. Тонкую талию подчеркивала синяя ткань, что, словно морозным узором, вырисовывала витиеватые линии. Узкие бедра укрывали такие же как и на талии рисунки, только в более глубоком оттенке. Весь костюм вновь указывал на утонченность фигуры парня, стараясь привить и без того мягким и плавным движениям лёгкость. Внутри было все тоже волнение, но это была какая-то новая огранка этих эмоций. Юра, чувствовал, что он буквально стоит на перепутье, и это его последний шанс добиться успеха, и если он его упустить, то вся его жизнь была прожита зря, а с этим Плисецкий мириться не согласен. Может, это было новым началом, а, может, и только серединой истории, разве есть смысл рассуждать о подобном? Стоит только двигаться дальше и, оглядываясь назад лишь для того, чтобы вспомнить старые ошибки и больше их не совершать. Больше время тянуть было некуда, все те мгновенья, что у Юры могли оставаться для завоевания побед, просочились сквозь пальцы, точно песок. Сейчас у парня не оставалось ничего ценнее, чем время. Если хочешь чего-то добиться, надо брать и делать именно сегодня, больше шансов не останется. Грудь стягивает объятьями волнения и, в последний раз посмотрев в свое отражение, уверенно улыбнувшись и кивнув самому себе, будто соглашаясь со своими мыслями Юра, в последний раз поправив свой костюм, пожелав себе удачи, захлопнул дверь.