Коньки в кровавых васильках

Дверь номера негромко отворилась, ознаменовав прибытие Плисецкого, у которого совсем недавно блистала улыбка чуть ли не до ушей, и радость, что буквально мгновение назад горела, внутри затухла, точно свечкой на ветру. Ещё совсем недавно в маленькой и уютной чайной ни на минуту не замолкал весёлый лепет блондина, что старался рассказать все забавные истории, что произошли в недавнем прошлом, а тихий смех Алтына ещё больше подстегивал выуживать из воспоминаний смешные конфузы. Теперь же, придя в этот номер, где повсюду виднелись вещи Виктора, все те чувства, что были откинуты пару часов назад, тугим бандажом стягивали грудь, заставляя с трудом проглатывать воздух в комнате, что весь уже пропах одеколоном Никифорова. Вся тоска, казалось, ещё ярче заблистала на фоне теплых эмоций, что ещё пару минут назад яркими искрами вспыхивали в груди. Повесив черную косуху на крючок у двери и быстро разувшись, Юра, едва слышно шоркая босыми ногами по паркету, подошёл к своему чемодану и, не обращая внимания на своего соседа, что, как всегда, отсыпался в постели перед прокатами, вытащил стопку сменных вещей. Слишком давно Юра не чувствовал теплый огонек радости, что озарял своим светом все вокруг, и не давал замёрзнуть насмерть. Юра все то время был погружен в темноту отчаянья и печали, что с каждым днём становилась все привычней, но эта, пусть небольшая, но яркая вспышка света проявила всю мрачность ситуации. Захлопнув за собой дверь ванной комнаты, парень, не став терять драгоценное время, быстро закрыл слив пробкой, включил горячую воду и сел на дно белой ванны. Изо дня в день следовал один и тот же сценарий: тренировка, танцкласс, дом, и изредка ещё мелькал университет. Сейчас эта рутина превратилась в длинный лабиринт, что тонул в мраке, в который никак не заливался лучик солнца, заставляя на ощупь искать выход. Все уже осточертело, и если бы не обещание, которое Юра пообещал ещё при жизни дедушки, то он бы уже давно закончил все с концами, не оставляя и шансов на продолжение. Все кругом заставляло озираться по сторонам и метаться из угла в угол, стараясь отыскать нужный путь, что, казалось, и вовсе не найти. Кругом ощущался холод, что покрывал все тонким ажуром инея, но ни кипяток воды, ни жар костра никак не рассеивал этот мороз. Все внутри леденело, и Юра не сомневался, что будь этот холод осязаем, он уже бы насмерть замёрз. Загвоздка была лишь в том, что загибался он только внутри своего сознания, давясь мелкими соцветиями васильков. Казалось, Юра попал в комнату, где все стены напрочь завешены зеркалами, где над парнем потешались даже собственные отражения. Порой юноша удивлялся своей глупости и наивности, что, казалось, преследовала его по пятам. В свои пятнадцать лет было так наивно полагать на взаимность чувств. Юра до сих пор ненавидел то, что его чувства, в момент полной беззащитности и слабости, успели приобрести романтическую огранку, так марая своими пятнами дорогу. Руки сжались, и короткие ноготки вновь впивались в кожу. Слабая боль ничуть не приводила мысли в порядок, и, раскрыв свои ладони, Юра вновь рассмотрел свежие раны. Полумесяцы царапин, что были совсем свежими, вновь сочились алыми бусинами крови. Тоска никак не рассеивалась в дымку, она стала лишь привычным атрибутом в его жизни. Никакое тепло не могло заставить испариться печаль и горесть, и кипяток воды, что заставлял кожу пылать от жара. Сейчас ничуть не помогало почувствовать тепло, что, казалось, без вести пропало много лет назад. Прижав острые колени к груди, парень лишь бездумно рассматривал цветы, что расцветали на месте ран. Предплечья, что давно были покрыты белесыми шрамами, теперь в буквальном смысле процветали, но лишь васильками, и Юра не мог сказать стали от этого его руки чуть краше или лишь ещё уродливее. Определённо было глупостью увечить свое тело, ведь Юра до сих пор не избавился от этой дурной привычки. Это стало походить на зависимость от иглы, без малой дозы кажется, что тело просто разорвёт от переизбытка эмоций. И в те моменты, когда Юра с твердой уверенностью собирался избавляться от этой повадки из раза в раз срывался, расцарапывая свои ладони ногтями и обжигая предплечья спичками. Тяжёлые капли стекали с белокурых волос, разбивая гладь с отражением. Протянув ладонь ближе к воде, где ещё смутно, но можно было отличить очертания собственной фигуры, парень с громким хлюпом опустил руку ко дну ванны, в дребезги рассеяв свое изображение, что спустя некоторое время вновь восстановилось. Усмехнувшись самому себе, Юра погрузился под воду, задержав дыхание. Тяжесть одиночества, что все время лежала на плечах пуховым одеялом, обволакивала с пят до кончиков волос, как и прозрачная вода. Печать одиночества была точно поставлена где-то в многочисленных бумагах, и убрать ее было слишком сложно для исполнения. Было смешно осознавать, что кругом столько народу, окружавшего его, но искренности в них было столь же мало, как и в истлевшем костре огня. Были люди, что куда ближе подобрались к парню, но от этого было ни тепло, ни холодно, ведь тоска, точно клешнями, вцепилась в нутро блондина. И, казалось, лишь единицы сумели распустить тот пиджак, вечно скрывающий истинный лик парня, и подобраться, действительно, близко к сущности блондина, но едва ли также близко, как когда-то Никифоров. Раньше, когда розовые стёкла застилали взор, Юре казалось, что от Виктора всегда разило искренностью, и тот никогда не прикрывался лживой личиной. Если в прошлом отношение к Юре, как к младшему брату, вовсе не казалось чем-то притворным, то теперь это болезненно резало глаза, не давая и шанса проигнорировать. Юра бесконечно любит ласку и нежность, что мягко укутывают и растапливают мороз внутри. И столь же сильно ненавидит лживость, которая прикрывается неподдельной добротой, словно тяжёлыми полами плаща. Когда-то Юре требовалось множество заботы и ласки: когда каждый день на глазах стояла пелена слёз, когда из горла вырывались лишь низкие хрипы, от совраного криками и рыданиями голоса, когда тело сотрясало в крупной дрожи, стоило лишь вспомнить тот самый морозный вечер, и даже сейчас, когда лёгкие сжимаются от недостатка воздуха, а цветы слишком быстро подскакивают к горлу, заставляя вынырнуть из воды и жадно глотать воздух — Юра ждал мягкости и тепла от кого угодно, но только не от Вика. Не теперь, когда Плисецкий, наконец, смог более или менее с встать с колен и отдавать отчёт своим, пускай порой слишком импульсивным, действиям. Соцветия слишком больно ранили кожу, заставляя откашливать кровавые сгустки. Эта боль ничуть не отрезвляла разум, и не приносила спокойствие, лишь заставляла громко кашлять, стараясь вдохнуть воздух. Сейчас Виктор был лишь ядом, что мучительно долго разносился по крови, постепенно отравляя и убивая. Теперь Никифоров был лишь грузом прошлого, от которого никак нельзя было избавиться. Оставалось лишь постепенно затухать под гнетом чувств прошлого. Влюбленность, что светлыми цветами расцветали в его груди, когда он был ещё лишь подростком, знатно отравляла его нынешнюю жизнь, и если был бы шанс, то Юра бы и вовсе предпочел никогда не встречаться и с Никифоровым, лишь бы не ощущать боль в лёгких при каждом вдохе. Влюбленность давно сменила свой цветовой окрас с нежной камелии в гранёный аметист, что переливался самой разной гаммой чувств, начиная от обиды и заканчивая настоящим презрением к своей глупости. Глаза заслезились, но цветы наконец закончились, давая проход воздуху. Вода постепенно утекала в слив, пока вовсе не пропала, заставляя вздрагивать от контраста температур. Быстро вытеревшись, блондин, как можно скорее, постарался высушить волосы, и после, собрав пшеничные пряди в низкий хвост, одел привычную для себя одежду. Выйдя и быстро захватив свой чехол с костюмом и свою спортивную сумку, парень отправился искать Лилию.

***

В машине так и стояло напряжение. Каждый думал о своём. За окном мелькали высоченные многоэтажки, что наполняли улицы Пекина, а также огромные толпы людей, в которых каждый куда-то направлялся. Тучи снова затянули небо, не давая и лучику солнца пробиться на землю. На дома падала аккуратная тень, что рассеивалась в мягкую дымку. Двигатель машины тихо урчал, хоть как-то развеивая тяжёлую тишину в салоне. На переднем сидении ехал Виктор, листая ленту инстаграма, в которой мелькало множество фотографий фигуристов на фоне достопримечательностей Китая, тем временем как Юра задумчиво рассматривал городской пейзаж, сидя на заднем сидении. Если быть честным, Юра куда бы с большим удовольствием сейчас бы ехал в одном салоне с Лилией или даже с Яковом, нежели с Никифоровым, что ещё больше заставлял и без этого взволнованного парня занервничать. Обстановка внутри автомобиля все больше накалялась, и, казалось, что ещё немного и вокруг начнут вспыхивать первые искры. Да уж, повезло же быть Юре мало того, что в одной сборной с Виктором, так и тренироваться у одного тренера. Два прямых соперника, что всегда соревновались за победу. Может, раньше и было проще проигрывать своему лучшему другу, ведь каждый свой проигрыш тем не менее заглушался радостью и белой завистью за Вика, то сейчас когда их никакие узы, корме товарищеских. Юра даже не хотел думать о цветах, что ещё больше разрастались, ему было куда сложнее выносить свой очередной провал. И Плисецкий был в полной уверенности, что сегодня он не посмеет упустить свой шанс взобраться на Олимп. Голова все не проходила, а лишь усиливала свое давление с каждым часом, и, казалось, что ещё немного и Юрина черепная коробка треснет. Каждый раз перед прокатами тяжёлая боль давила на виски, и это уже вошло в традицию глотать обезболивающие перед выходом на лёд, но едва ли они блондину помогали, и потому, стараясь хоть на минуту отвлечься, парень прислонился к холодному стеклу лбом, надеясь на помощь. Пальцы скользят по предплечьям, по тем местам, где должны пробиваться голубые бутоны сквозь фарфоровую кожу. Странным образом это незамысловатое движение действительно успокаивало получше валерьянки, что в свое время горстями глотал парень, стараясь отвлечься от навязчивых мыслей. Парень прекрасно помнил, как боялся не оправдать возложенные в своё время надежды, уже покойного дедушки. Четыре года назад только эта мысль заставляла двигаться дальше, и не сдаться посреди пути, так и не добившись своей цели. В голове слишком часто всплывали мысли, что пора все это наконец прекратить, и на тот момент спасала Юру от опрометчивых и импульсивных решений лишь добрая улыбка Вика, что скорее всего была лишь надумана затуманенным разумом блондина. Такси притормозило около бордюра перед большим зданием, куда уже потихоньку подтягивались люди, что желали скорее пройди и занять свои места на трибунах. Юра быстро отдал плату за поездку таксисту, и вышел на улицу, где их с Виктором уже ожидали Лилия с Яковом. Подойдя ближе и вновь со всеми поздоровавшись, Плисецкий вслед за остальными прошел в здание, где их встретил молодой организатор, раздав им всем нужные, как участникам бейджи-карты, он показал нужное направление, которое Юра уже знал до вчерашнего дня. Судя по относительной тишине в коридоре, где изредка были слышны тихие голоса людей, по-видимому разбиравшихся с аппаратурой, остальные участники соревнований ещё не успели приехать, что несомненно радовало блондина. Виктор, что-то напряжённо обсуждал с Яковом, тем временем пока Юра все сильнее отдалялся от этой компании. Завернув за очередной угол, Юра нашел нужную гримёрку и, не став терять время, быстро вытащил из светлого чехла свой костюм придирчиво его осмотрел, но не найдя никаких зацепок и прочих проблем, стал его надевать. За спиной хлопнула дверь, что заставило блондина оглянулся на новоприбывшего, но, закатив глаза, Юра вновь вернулся к своему делу. У порога стоял Виктор, вокруг которого буквально наэлектризовался воздух, и было заметно, что парень чем-то очень сильно был недоволен, впрочем, пока голубоглазый его не трогал, Плисецкому было сугубо наплевать на то, что произошло у него, ведь у него и своих проблем хватало. По линии позвоночника бежал холодок, и этого ощущения до прихода Никифорова не ощущалось, и потому, скорее натянув верх от костюма, Юра, не обращая внимания на изучающий взгляд голубых глаз, посмотрел на свое отражение. Ониксовый фрак плотно облегал и почти идеально сидел на стройной фигуре парня, а редкая россыпь черных камней элегантно светилась на свету. Раскеп и лацканы расшиты серебряными нитями, что складывали из себя витиеватый орнамент и аккуратно сверкали, привлекая внимание. В грудном кармане лежит белый платок с изящными кружевами, идеально дополняя образ. На линии борта пришит ряд небольших платиновых пуговиц, что скоро заблестят от ярких прожекторов, так же как и застёжки на шлице рукавов. Черная ткань приятно оттеняет фарфоровую кожу, ещё больше подчеркивая ее бледность, заставляя поверить, что парень действительно был призраком. Бордовая подкладка переливалась как шелк, даже на тусклом свете, а жилет под пиджаком, в дуэте с мелонитовой тканью того же оттенка, создаёт приятный контраст глазу. Темные брюки стройнят длинные ноги, подчёркивая их худобу. Белоснежная рубашка с баской на груди завершает весь образ, собирая его в одну целую композицию. Несомненно, в подобном амплуа Юре было слишком непривычно себя видеть, но то, что этот костюм подчеркивал все его достоинства фигуры, было неоспоримо. Этот образ, казалось, так и веял стариной, что как нельзя лучше подходил под идею программы. Пшеничные волосы зачесаны назад, открывая взгляд на привлекательное лицо Юрия. Данная причёска делала его действительно старше, что ещё больше подчеркивало образ, что собирался отыграть зеленоглазый. В последний раз Юра себя видел в классическом смокинге почти что год назад, на банкете после чемпионата мира, где в очередной раз Юра уступил золото Вику. Парень вообще особо не любил костюмы ведь с ними действительно было много неприятных происшествий, но сказать, что этот наряд ему не нравился, даже язык не поворачивался. Переведя взгляд со своего отражения, Юра посмотрел на настенные часы, и заметил, что уже через пару минут начнется разминка в зале. Торопясь, парень накинул голубую олимпийку на плечи и, застегнув змейку до самого горла, Плисецкий одел капюшон, скрывая за ним свое лицо, и захлопнул дверь гримёрной, не забыв перед выходом захватить свою сумку. Блуждая по длинным коридорам здания, Юра заметил множество разных лиц, но найдя нужную дверь, зашёл в зал. Бежевые обои, высокие окна, сквозь которые светились тучные облака, и зеркало, что закрывало собой всю стену, отражая остальную комнату. Закинув на светлый подоконник свою сумку, вытащив толстый жгут скакалки и бутылку воды, парень отпил пару глотков. Несколько фигуристов из других стран уже разогревали свое тело, и, не став отставать, Юра встал перед зеркалом и начал разминать руки, шею и прочие части тела. Раньше Фельцман все время повторял, что всю работу надо делать на родном катке, зале или в танцклассе, а когда пора будет выходить на публику, стоит лишь правильно настроиться, собрать все свои силы и продемонстрировать свое мастерство. Всегда было поздно пытаться наверстать упущенное время за неделю до прокатов, единственное, что останется делать в это время пытался поймать нужный лад со своими эмоциями. Но именно это и была главная проблема Плисецкого. Он был переменчив, если ещё полчаса назад парень сгорал от нетерпения скорее выйти на лёд, то сейчас парень был готов поклясться, что ещё немного и его с головой захлестнет лавиной тревоги и неуверенности. Ещё совсем недавно грудь распирало, пусть робкое и ненавязчивое ощущение уверенности в каждом повторе, скольжении и вращении на льду, а сейчас хотелось поскорее спастись от тех всех взглядов, что ещё немного и будут внимательно всматриваться в каждое движение. Мерзкое ощущение усталости в мышцах наконец пропало и потому, можно было входить в свой привычный ритм занятий. Взяв из угла небольшой каремат и расстелив на полу, а, следом усевшись на него, парень стал выполнять складку, стараясь, как можно плотнее прижаться животом к своим бёдрам. Схватившись за свои стопы ладонями, юноша усилил натяжение мышц спины, а следом и сильно натянул носки ног. Бедра прижаты к полу, а колени вогнуты внутрь, от чего жжение в ногах стало ещё ощутимее. Несомненно, сегодня шансов на победу у Юры больше, чем обычно, но почему-то в голове присутствовала мысль, что это не поможет удержать золото. И если бы он не доверял своей интуиции, то скорее бы всего просто закрыл на это свои глаза. Хотя слишком много раз приходилось в ней удостоверяться, как в надёжном источнике, но именно сегодня стоит проигнорировать это причуствие. Люди в зал все подтягивались, и в одном из фигуристов Юра узнал Отабека, отчего на мгновение стало чуть менее волнительно. Было странно понимать, что одно лишь присутствие Алтына могло снять то напряжение, что давило на голову, в то время, как Никифоров лишь заставлял эмоций ещё сильнее вполошиться, не давая и возможности взять их под контроль. Мышцы вдоль спины сильно натянуты и приносили не сильный дискомфорт, хоть на мгновение отвлекавший от тупой боли в висках, что никак не хотела проходить даже спустя несколько часов своих мучений. Отпустив свои стопы, парень всего на пару мгновений расслабился, но после поднялся с пола и быстро убрал спортивный коврик. Пару раз сделав перекаты с мысочек на пятки и струсив напряжение, юноша стал в медленном темпе бегать по залу. Все окружающие спортсмены переживали волнение по-разному. В то время, как кто-то был готов труситься, как осиновый лист, то другие выглядели так, будто их это вовсе не касается. У Юры на лице привычно отражается абсолютная расслабленность и после него, казалось, так и останется флер уверенности, но это была лишь очередная маска, что слишком надёжно скрывает настоящие эмоции, что вот-вот переполнят свою чашу и выльются через край. Пульс участился, и блондин не знал было ли это от бега или от волнения. Посмотрев на часы у себя на запястье, парень лишь сильнее нахмурил брови, оставалось мучительно мало времени до раскатки на льду, быстро схватив скакалку с скамьи, он стал прыгать, чтобы хоть как-то ощутить лёгкость в мышцах. Сегодня, по итогам вчерашнего дня, Юра самый первый прокатывал свою программу, чему был несомненно рад. Многие жалуются, когда им выпадает шанс самыми первыми выйти на лёд, но Плисецкий видел в этом свои плюсы. Наблюдая за чужими осечками, Юра мгновенно начинал перенимать ошибки, и выполнять их после на льду, даже если это был твой коронный элемент. Все слишком прочно заседало в голове, не давая сконцентрироваться на движениях. Эмоции лишь затуманивали разум, не позволяя ясно мыслить сквозь дымку чувств. Именно поэтому, Юра всегда предпочитал выступать первым номером, чтобы не накручивать тугой комок из изведенных нервов из-за переживаний, а быстро откатать программу и долго анализировать свои ошибки. Сердце с каждой минутой бьётся все скорее, сбивая размеренный ритм. Дыхание становится все тяжелее, и к головной боли ещё прибавляется едва заметное головокружение. Остались считанные минуты до тех пор, как пора будет выходить на холодный лёд, и потому, скрутив обратно жгут скакалки и спрятав его на дно спортивной сумки вместе с бутылкой воды, юноша покинул зал. В наушниках проигрывается волнительная музыка, что за этот сезон была прослушана сотни раз. Низкий гул виолончели, ласково раздается в голове. Казалось, что вот-вот должно что-то произойти, и это заставляло сердце, едва ли не пробиваться сквозь грудную клетку, будто бы стараясь найти выход. Тихие перебежки, шелест одежды, рассеянный стук и тихий лязг шпаг — все сильнее заставляло погрузиться в эту атмосферу. Скоро, перебегая широким коридорам, в которых каждый шаг отдавался гулким ударом об стены, близко от гримёрки нашел знакомые фигуры Лилии, Якова и сгорбившегося на скамье Вика. Барановская, чем-то оживлённо делилась с тренером, пока тот с умным видом кивал вслед ее словам. Никифоров менял пару кроссовок на черные коньки, с очень сосредоточенным видом, явно над чем-то задумываясь. Брови были нахмурены, от чего на межбровье залегла неглубокая складка. Темные ресницы распахивали без того большие, кобальтовые глаза. Раньше Юра и не замечал какие длинные ресницы у Виктора, и даже на мгновение стало интересно такие же ли у него. Губы сомкнуты и поджаты, как всегда делал Вик, когда был чем-то озадачен или раздражен. Все тот же зелёный пиджак, белая баска на груди и рубашка, что слоеными складками струится от узкой талии, черные брюки, тот же костюм, что и на прошлых соревнованиях, а волосы так же собраны в хвост на затылке, открывая лицо. Подняв голову, старший поймал изучающий взгляд Плисецкого, на что вопрошающе, выгнув бровь и слабо улыбнулся, будто спрашивая: «Что-то случилось?», — на что Юра лишь неоднозначно дёрнул плечами и отвёл взгляд, потупившись на стене. Неловкость, казалось, ещё немного и заставит руки перестать слушаться. Кончики ушей постепенно алели, на что Юре очень хотелось громко выругаться, ведь белокурые волосы были так зачесаны, что прекрасно открывали вид на его краснючие ушные раковины, но юноша всё-таки сдержал порыв эмоций. А от музыки в ушах хотелось ещё сильнее занервничать. Отвернувшись от Виктора, парень сделал вид, что копается в сумке, но прекрасно понимал, что Никифоров мгновенно считает все эмоции, даже сквозь толстую и уже сроднившуйся маску. В подтверждение своим мыслям, юноша уловил едва слышный, довольный хмык с стороны Вика, что заставило ещё больше покраснеть и занервничать Юру, и в очередной раз удостовериться, что Никифоров видит его насквозь, как бы не хотелось тешить себя надеждами. Вытащив из спортивной сумки коньки, и расшнуровав стал их обувать. Ноги быстро проскользнул внутрь. Было слишком непривычно видеть на себе черные коньки, вместо родных, белых, точно, как первые подснежники, с васильковым шнурками. Эта пара казалась неправильной, по сравнению с привычными для себя коньками. Да, это была идентичная модель коньков, и разница была лишь в цвете, но внутри все равно чувствовалась некая несостыковка. Юра туго затягивает черные шнурки и после завязывает пару тугих бантов и, поднявшись и пройдя пару шагов, проверяет, достаточно ли плотно они сидят. И удостоверившись, парень поднял сумку, собираясь спрятать ее у себя в гримёрке, как над головой раздался громкий голос объявления, что пора подтягиваться к катку. Быстро закрыв свою сумку за дверями раздевалки, Юра спешным шагом пошел за тренерами. Вот голос комментатора объявляет начало раскатки. Тем временем, как на лёд выходят шесть фигуристов. Все давно были знакомы, ведь из года в год главные фигуристы разных стран никак не сменялись и все так же остервенело старались завоевать места на пьедестале. Под ногами ощущается твердый лёд, но он ничуть не успокаивал, а лишь заставлял пульс под алебастровой кожей ещё сильнее забиться. Плавные скольжения рассекают лёд, вырисовывая на них разнообразные орнаменты, и лёгкость в мышцах даёт о себе знать. Волнение, что до недавнего времени было ещё в узде, слишком упорно вырывается, не давая сконцентрироваться на поворотах. Юра не имел привычки исполнять прыжки на раскатке, ведь любая крупица энергии в определенный момент может сыграть важную роль, особенно, если сразу следовал его выход, и это было бы точно опрометчивым решением, ведь времени на восстановление сил даже бы не было. Было желание подкинуть монету и все-таки узнать, повернулась ли хоть сегодня к Юре удача, ведь интуиция назойливо шептала рядом с ухом, что сегодня день не увенчается успехом, но слишком хотелось верить, что сегодня настанет именно тот день, когда судьба смилостивится над блондином и даст возможность завоевать заветную золотую медаль. Головная боль все дальше заходила на задворки разума из-за адреналина, что постепенно стал разгоняться по венам. Трибуны уже были полностью наполнены, а гам озарял зал своим шумом. Множество людей оживлённо обсуждали фигуристов и громко аплодировали на прыжки фигуристов, что баловали зрителей красивым зрелищем. Голос комментатора вновь раздался по большому павильону, а сердце, казалось, упало в живот, каждый вдох стал ощущаться особенно чутко. Скорее всех подъехав к бортикам, Юра вышел к Лилии, вновь, точно так же вдумчиво, как и вчера слушал все ее слова, пока та, сжимая руки Юрия, что были скрыты под белой тканью перчаток, вещала, на что стоит обратить внимание. Но каждое слово все сильнее и сильнее отдавалось гулом, не давая в полной мере понять всю суть, сколько бы парень не старался сфокусировать свой слух. — Не забудь комбинации. Ещё на дорожке шагов, в том месте, помнишь было ещё…– каждая фраза обрывалась, не позволяя уловить смысл. Каждое слово будто проплывала мимо Плисецкого, в ушах был слышен лишь оглушающе громкий стук сердца. Выйти из транса блондин смог лишь когда руки Барановской обожгли лопатки своим холодом, утягивая в тугие объятья. Руки тут же сами потянулись робко ответить. Столь простые движения, но они очень много давали для Юры. Эти объятья успокаивали, так же как и крепкие объятия дедушки, что всегда снимали всю тревогу перед выходом на лёд. Глаза зажмурились от выступивших слёз. Но это действительно помогло ослабить волнение, чему Плисецкий был безмерно благодарен. — Спасибо, — негромко промолвил блондин, разомкнув руки за спиной, и точно зная, что Барановская поймет к чему были эти слова. Ступив на лёд, на лице уже была улыбка, но сегодня она была не искусственной, а робкой и искренней. Нельзя было сказать, что она искрилась от радости, но она определенно была настоящей. Не это ли главное?