Коньки в кровавых васильках

На шумных трибунах множество флагов страны и плакатов с изображением Плисецкого, что, несомненно, тешит гордыню. Яркий свет прожекторов заставляет черные камни на костюме сверкать так же как и посеребренные пуговицы, а изящную вышивку переливаться разом с бордовым жилетом, что выглядывал из-под милонитового фрака. Хоть Юра ещё минуту назад был на льду, но струсить все напряжение с руки и ног было просто необходимостью. Весело приветствуя трибуны, высоко взмахнув руками над головой, парень, даже если внутри все трепещет. Вся уверенность держится также хлипко, как и последние, засохшие поздней осенью листья, что даже лёгким дуновением ветра будут сорваны и унесены куда-то в даль, парень старается держать лицо перед людьми, не дав и шанса догадаться о терзаемой внутри робкости. Последний круг по периметру зала и парень выезжает в центр. Голова опущена, глаза понуро смотрят на лед, а нога одна отведена назад. Да начнется представление. Торопливые шаги раздаются разом с тихим созвучием нот, заставляя растерянно оглянулся, едва толкнуться коньком об лёд и после вновь повернуться в сторону гулкого бега, что щекочет слух. Кажется, что озноб стремительно покрывает кожу, заставляя вздрогнуть, и ощутить раскаты мурашек на теле. Юра осторожно отступает назад, слыша жалобный скрип двери, и, боясь быть раскрытым, парень резко проворачивается на лезвиях коньков, меняет направление от отчётливо слышного шороха одежды. Ужас и страх заставляют адреналин быстро течь по крови, отрезвляя и заставляя, наконец, действовать. Размашистый толчок ноги лезвиями об лёд позволяет быстро набрать скорость, убегая после тихого стука половиц под ногами. Лязг рапир, и быстрая петля с резким взмахом рук, выкрюк на правой ноге сменяет направление, будто бы ища выход от своей гибели. Сердце бьётся столь же быстро, как и загнанный в угол заяц, но именно так сейчас чувствует себя Юра, под множеством пристальных взглядов. Тройка на льду вырезает узор, в последний раз посмотрев назад, Плисецкий толкнулся зубцами лезвий, взлетая. Четверной флип с подкинутой рукой срывается заставляя с выезда упасть на острые колени, вновь разбивая их в кровь. Каскад был сорван, за что блондина, наверняка, оштрафуют, но это было ничтожно по-сравнению с чувством тревоги, что сейчас заполонила все сознание. Казалось, вся уверенность разбилась на острые осколки, точно хрустальной вазой, что теперь не соберёшь обратно, даже по частям. Решительность приходится собирать по мелким крупицам и лишь сила воли заставляет подняться на ноги и продолжить программу. Концентрация в каждом движении, здесь и нельзя было не заметить драйва от адреналина, разум заполонили лишь сухие инструкции и пожар эмоций, что все скорее распространялся по лесу, заставляя пылать все как в аду. Напряжённая музыка, что струилась из-под смычка виолончели, втягивала в это торжество зрителей, предлагая присоединиться к представлению. «Призрак оперы» — небезызвестный роман, по которому множество оперетт и постановок все время появлялись как на маленьких, так и на больших сценах по всему миру. Роман о преодолении собственных стремлений ради чужих. Но история, что сейчас вещал Юрий на льду, раскрывает взгляд с другой перспективы, самого призрака, что так и не смог смириться с неразделённой любовью, и в конце концов умер, покрыв всю историю вуалью сомнений. Крученый ажур появляется из-под стальных лезвий. Крюк на правой ноге сменяет направление, заставляя скользить спиной вперёд. Парень делает выкрюк и, взмахнув рукой, делает несколько просечек, оставляя после себя белесые царапины на льду. Оттолкнувшись носком конька, юноша вырезает петлю на катке, выводя ногу высоко над полом, и, следом выходя в кораблик, рисует длинную дугу. В груди быстро колотится сердце, также как и в голове бьётся мысль, чтобы ненавистный лутц вышел. Слишком проста задача его сорвать. В последний раз толкаясь коньком об лёд, Юра высоко подпрыгивает, скрещивая ноги и подкидывая руки над головой. Быстрые четыре поворота даже не успевают отпечататься в блондинистой голове, как лезвие конька с громким стуком приземляется об белесый лёд. Едва не соскочив с острия коньков, юноша продолжает выводить стальными лезвиями быстрые и четкие линии. С губ срывается громкий выдох, что был перекрыт гулом с трибун. Баллы за этот прыжок, несомненно, снизят, что также уменьшало шансы, наконец, заполучить первое место на пьедестале. Горечь едва ли не чувствуется на кончике языка, а в голову незаметно закрались сомнения, о последующих элементах, но, постаравшись не обращать на эти мысли внимания, парень продолжил выполнять связующие шаги. Кружева узоров продолжают вырисовываться под коньками, не собираясь прерываться. Бедро отведено назад, а следом идет цепочка крюков и выкрюков, что оставляет после себя ряд тонких полумесяцев. Кисть руки подкинута над головой, пока другая отведена в сторону, встречаясь с холодным студом ветра. Колено согнуто и уведено в сторону, когда вторая нога скользит параллельно первой. Прогиб в спине заставляет приковать взгляд к фигуре парня, который вырисовывает очередную дугу. В голове все так же ясно, не считая все той же стискивающей виски боли, что при каждом прыжке все больше и больше заставляет о себе знать. Будь сейчас Юра на одной из множества тренировок, то определенно схватился бы за голову, надеясь, что это могло бы ослабить боль, и лишь самообладание сдерживало желание отвлечься на подробную мелочь, что несоразмерно мала по сравнению с поставленной слишком давно целью. Костюм все так же поблескивает на свету, не давая даже шанса отвести взгляда от изящных движений парня. Щеки постепенно краснеют от жары, в то время, как лицо обдувает холод, обжигающий при контакте с кожей. Брови нахмурены, выдавая негодование парня, ещё немного и по виску скатится капля горячего пота. По залу раздаются ласковые созвучия нот. Волнительная музыка придает программе должный драматизм. Каждый нерв натянут до предела, и каждая мышца ощущается по-особенному чутко, будто находясь в мраке. Сердце отстукивает все тот же быстрый ритм, словно заведенное. Протяжные аккорды, кажется, задевают каждый уголок сознания, от чего волосы встают дыбом. Яркие прожектора светят в глаза, заставляя слепнуть. Размытая пелена перекрывает взор, размазывая все кругом в блеклые пятна бликов на льду. Атмосфера так и давит на сознание, заставляя самого блондина поверить в свой рассказ. Короткая череда пируэтов с отведенной ногой размазывает все кругом в цветные мазки краски. Зацепившись кистью за щиколотку ноги, прогибаясь зеленоглазый рисует на полу длинные дуги, плывя в бильмане. Повернувшись и толкнувшись ребром конька, парень подпрыгивает, прижимая руки к телу. Сильно сжав кисти, юноша вновь раздирает едва зажившие следы полумесяцев на ладонях. Это едва ли отрезвляет и почти не ощущается, ведь волнение ничуть не отступает, а лишь активнее старается нахлынуть на парня, точно накрыв с головой, как высокая волна у моря. Быстрые обороты четверного сальхова, тем временем, как под перчатками проступают первые капли крови, что никак не заставляют дымку перед глазами спасть, открывая взор. Ловкое приземление, за которым следует ойлер и вновь квадросальхов. Руки вновь подкинуты над головой, от скорых вращений плывет перед глазами, но громкий стук коньков об лёд все предотвращает, давая вновь скользить лезвиями. Гам трибун постепенно стал отходить на задний фон, больше не вызывая желание закрывать уши, так же как и громкий женский голос, что комментировал каждое движение Юры. Теперь в ушах все громче и отчётливее отдавался каждый стук и скрежет стальных лезвий об лёд. В груди сердце клокотало, а грудная клетка все выше вздымалась, когда лёгкие старались вобрать в себя все больше морозного холода, при этом, раздражая при каждом вдохе расцарапанное горло. Юра был уверен, что совсем скоро провалится в собственный холод мрака, где изо дня в день его будет грызть совесть, если он не сможет получить собственную золотую медаль. Пару толчков коньками, за которыми следует петля с выведенной в сторону ногой. Чоктау, вырезая на льду полумесяц по часовой стрелке, Юра сменяет ногу, как и направление полукруга на противоположное. Крюк следует за выкрюком, а после, скользя против льда, быстро меняет траекторию движения скобкой, заставляя крошки льда отлетать от коньков. Усталость постепенно даёт о себе знать, медленно отравляя собой кровь. Разгоряченные мышцы постепенно начинают гореть все сильнее, а стужа, что бьётся о фарфоровую кожу, создаёт особо неприятный контраст температур. Последние твизлы на правой ноге, бедуинский прыжок заставляет перекинуть ноги параллельно льду, и приземлившись на острие конька, быстро вращаться в либеле, как ласточка. Перед глазами все размывается в разноцветный калейдоскоп со множеством разных силуэтов. Юра прогибается в сторону, сжав зубы, хватаясь за лезвие конька, стараясь как можно ближе притянуть его к своей макушке. Мышцы особо остервенело горят от этого движения, но Плисецкий продолжает вращаться, ведь это — последний элемент из первой части программы. Торопливые аккорды вновь сменились заливистыми и ласковыми созвучиями, что лились из-под смычка. Кульминация, что оказалась лишь мягкой тенью истины, рассеялась, позволяя оценить весь открывшийся масштаб проблемы. Казалось, что все тело ноет и жалобно просит остановить мучения, но Юра упорно игнорирует это ощущение жара. Лишь брови парня ещё больше нахмуриваются, заложив пару складок на тонкой переносице курносого носа. С виска давно стекает капля горячего пота, оставляя после себя блестящую на свете полосу на щеке. В голове постепенно вновь всплывают мысли, что так неподходяще выскользнули из подсознания, в тот момент, когда в очередной раз Юра словил внимательный взгляд Виктора. Цветы в груди оживлённо зашевелились, от чего захотелось так некстати закашляться. Сейчас на блондина стремится множество других взглядов с полных трибун, но Юра четко чувствовал взгляд васильковых глаз, от которого хотелось одновременно и спрятаться, и, напротив, расскрыть душу на распашку. Плавно взмахнув рукой, Юра скользнул левой ногой по льду, делая выкрюк, что очередным полумесяцем сменяет направление. Невысокое подпрыгивание, что вновь заставляет поверить в невероятную лёгкость парня, будто он и впрямь был из перины. Волнение вновь стало перекрывать эмоции. Было ли парню страшно опозориться перед публикой или перед Никифоровым, Юра с радостью бы ответил, только он и сам и не догадывался, что должно быть правдой. Правая нога рисует на льду ленты после выкрюка, что сменяет направление стрелки на противоположное. Вновь несколько подпрыгиваний, а после череда пируэтов. Лёгкость в каждом движении, каждое скольжение отдает плавностью линий, не давая возможности хоть на краткое мгновенье оторвать взгляда. Петля, с уведенной за спину ногой, и мягкий оборот назад, будто вновь ощущая слежку за своей спиной. Только на этот раз не противника, а лишь аквамариновых глаз, что, казалось, старались считать тайную подоплёку из движений. Впрочем, Юра и не собирался спорить, что тайный замысел, в каждом взмахе головы, повороте туловища и прогибе поясницы, всё-таки был, но блондин сильно совневался, что Виктор сможет страктовать его послание верно. Волнительный звук лился из-под смычка виолончели, стараясь подготовить зрителя к кульминации, затихая, как море перед штормом. Одиночный прыжок, после которого последовал чоктау, сменяющий одну ногу на другую. Вновь коронный элемент Плисецкого — кантилевер. Коньки скользят по одной дуге, в то время, как поясница глубоко прогнута, давая кончикам пальцев, даже через ткань белоснежных перчаток, ощутить едва ощутимую морозность льда, что самую малость помогала отрезвить голову от спутанных мыслей. Голову дурманит изучающий, внимательный взгляд сотен глаз. Рой мыслей ни на секунду не утихает, вызывая желание схватиться за голову в надежде прекращения гама. Парень толкается зубцами лезвий, чуть подпрыгивает и легко, точно пёрышко, вновь выходит в череду быстрых пируэтов, вращаясь, точно хрупкая танцовщица. Размашистый мах ногой, а потом следует высокое подкидывание руки перед собой, что вновь рисует замысловатые узоры в воздухе. Точечный выкрюк с глубокими ребрами, крюк оставляет после себя глубокий узор на льду. Стремительно кружась в многочисленных твизлах, цепочка спиралей рассекает блестящий от света прожекторов пол. Петля с выведенной вперёд ногой, а после прыжок в арабеске, точно балерина в девичьей музыкальной шкатулке. В груди грохочет сердце, громкими ударами выбиваясь в голову, от чего та сильнее загудела. Высокий и воздушный одинарный прыжок, после короткого разом следует скобка, что сцарапывает гладкую поверхность льда, меняя направление. Махнув ногой вверх, вышел в очередной кораблик. Мелкая стружка летит из-под острия коньков, оставляя на льду ажур линий. Взмахи смычков все чаще скользят по нейлоновым струнам, вытягивая из виолончели звук. Напряжённые ноты все чаще рассекали зал, постепенно приближая к развязке сюжета. Юра выводит ногу вперёд, руки вновь рисуют в воздухе, а чоктау вновь сменяет ногу, а вместе с ней и направление. Скобка царапает лед, петля оставляет после себя крученую спираль. В последний раз толкнувшись мысом конька об лёд, блондин выходит во множество длинных пируэтов с уведенной назад ногой, и натянутым носком. Аккорды становятся всё настырнее, недвусмысленно приводя чуть ли в центр событий, где и находится поле битвы. Одна тройка следует за другой и, напрягшись, парень отскакивает от льда, прыгает тройной риттбергер, буквально паря над катком, вращаясь. Удар коньков об лёд бьётся гулким эхом в голове, заставляя зажмуриться от боли в висках, но продолжать делать твизлы на катке. Громкие овации едва слышным шепотом отражаются от створок разума, что перекрикивают боль и множество мыслей. Дыхание сбилось, и приходится лишь урывками глотать обжигающе холодный воздух, что тяжелым комом спускается в солнечное сплетение, обдавая резкой болью. Едва приостанавливая скользящие по льду пируэты, сильно толкнувшись ребром левого конька, Юра вновь набирает скорость, прогибается в спине и хватается за стальное лезвие конька, изгибаясь будто в кольцо. В мыслях плывет также, как и перед глазами, все силуэты смешиваются в яркие пятна красок, а те — в одно серое пятно. Волнение раздирает грудь, и блондин едва ли не чувствует, как пальцы, трясясь, постукивают об холодный метал коньков. Хочется скорее закончить театральное представление, ведь усталость слишком резко растекается по телу, а с каждым прыжком это мучительное испытание будет лишь утягчаться. Долгое вращение сменяется, заставляя наклониться вбок и параллельно полу кружиться на лезвии конька, что крошит под собой лёд. Взмахнув кистью, блондин меняет направление выкрюком. Плавная тройка готовит к тройному акселю. Юра прыгает лицом вперёд, делая три оборота долгих и приземляется спиной вперёд, продолжая скользить по льду. Громкие овации раздаются в голове тихим эхом, что едва задевает слух. От яркого смерча эмоций, с трудом удается контролировать действия. Глубокие наклоны при скольжении на выкрюках повышают баллы. Петля заставляет обойти взглядом весь зал, стараясь передать все волнение, что бушует в сознании блондина. Размашистый взмах руками, после которого следует одиночный мах ногой, точно как пируэт. Щеки покрылись алым румянцем, также, как и кончики ушей, что залились яркой краской, от стужи. Пальцы, что скрывала плотная белая ткань перчаток, постепенно немели от холода, когда белоснежная материя медленно пропитывалась багровой кровью. Череда твизлов по часовой оставляла после себя лишь белесую цепочку петель на льду. Лёгкая череда подпрыгиваний, за которой следует плавный выкрюк. Все движения, под стать музыке, становились лишь более искусно-волнительными. Скованность в кистях рук пропала, давая возможность делать изящные взмахи на встречу ветру, а широкие шаги придавали программе лишь большей импульсивности и накаленности. Каждый прыжок становился более и более лёгким, точно как перья лебедей, в то время, как силы неминуемо иссякали, все больше и больше требуя энергии на каждый прогиб, толчок и оборот на льду. Каждый взмах смычком по натянутым струнам все сильнее накаляет атмосферу, заставляя ещё пуще прежнего нахмурить светлые брови. Глотки свежего, холодного воздуха носом раздражают кожу горла. Последних три прыжка награждались дополнительными баллами, и потому, стоило выполнить их чисто, без единой помарки. Череда вальсовых троек на разных рёбрах правой ноги даёт хороший старт для прыжка. Толкаясь зубцом левой присогнутой в колене ноги, движение перекрещивает между собой лодыжки. Подкинутая рука усложняет задачу, заставляя полностью выкинуть прочие мысли, и на холодную голову продолжать вращение. Приземляясь, было ощущение, что Юра вот-вот сорвёт прыжок, но парень благополучно приземлился на острие конька. Пара беговых подсечек и вновь заход на каскад крученых троек. Силы вот-вот кончаться, а по мышцам подаются обжигающе-горячие разряды, что отрезвляют блуждающий рассудок, что, казалось, вот-вот уйдет восвояси в самый неподходящий момент. Перед глазами постепенно темнеет, но останавливаться ни в коем случае непозволительно, ведь до конца программы осталась всего пара элементов. Единственное, что не даёт провалился в темноту — адреналин, что особенно быстро растекается по телу. Последняя тройка. С захода спиной вперёд парень толкается острыми зубами правого конька. Высоко выпрыгнув, делает мучительный, как казалось Юре, оборот, приземляясь на лезвие. Чистый тройной флип, за которым следует тройной аксель. И вновь идеальное исполнение каскада, заставляет трибуны громко взреветь, но Юру это сейчас едва ли волновало. Крюк на глубоком лезвии, и, следом широко раскинув руки, идёт череда твизлов с уведенной назад ногой. Вырвавшись из многочисленных оборотов, парень делает пару быстрых подсечек, после которых следует прыжок в арабеске, с высоко уведенной за спину ногой. Приземлившись, Юра собирает последние крупицы сил, готовясь потратить их на последний прыжок. По всему телу растекалась боль, особенно в коленях, что гудели от многочисленных прыжков. Казалось, что по голове бьют чугунной сковородкой, ведь слишком быстрый пульс громким гулом раздавался в ушах. Парень был готов поклясться, что если через десяток секунд не завершит программу, то сознание его покинет от оглушающей боли в теле. Риттберная тройка даёт четкий взлет в воздух. Руки подкинуты над головой, а челюсти плотно сжаты, Плисецкий был уверен, что слышит громкий скрип зубов об друг друга. Тройной риттбергер, а следом и выезд твизлом. В ушах лишь белый шум, не давая слышать ничего кругом: ни притихших зрителей, на переполненных трибунах, ни скрипучих аккордов виолончели. Раздражение все сильнее захватывало контроль в голове, не давая трезво мыслить. Хотелось разбить кулаки от собственного разочарования, ведь нужных баллов для победы сегодня явно не наберётся, даже с учётом разницы в короткой программе. В голове вьюга из эмоций, что застилает слух, и едва не кончающиеся силы заставляют в глазах все постепенно сереть. Оставалось лишь ровно отсчитывать ритм в голове, надеясь не просчитаться, и не выпасть из музыки, что теперь была лишь эфемерным предметом обожания. Быстрый толчок царапает лёд, и последняя череда вращений, должна вот-вот закончить программу. Юра прогинается в сторону, удерживая конек рядом с головой руками. В глазах, где и без вращений все плывет и размывается в большое грязное пятно, все кружиться, заставляя прикрыть глаза, чтобы парня не стошнило прямо на холодный лёд. Подпрыгивая, Юра сменяет левую ногу на правую, приседая и выводя ногу в сторону, продолжает быстро вращаться, выведя руку высоко над головой. Пара оборотов и парень, выпрямившись, уводит ногу, будто в поперечный шпагат, заставляя корпус отклониться в сторону. Блондин разжмуривает зелёные глаза, которые снова слепнут от яркого света прожекторов. Юноша выпускает ногу и в последний раз проворачивается на острие конька, будто озираясь, напоследок постепенно оседает на пол, прикрывая глаза ладонями, снова раздирая незажившие царапины на острых коленях. Юра не знал, когда закончилась музыка, и не знал, как давно начали греметь от восторга трибуны. По телу протекала будто обжигающая лава, все мышцы сгорали от жара, от чего каждое движение отдавалось неприятным покалыванием, будто от жаркого костра. Казалось, что в теле остались лишь крохи энергии, и лишь они не давали парню прямо на льду свалиться в обморок. Лёгкие остервенело старались взять как можно больше воздуха, отчего грудная клетка тяжело и высоко вздымается. Пульс до сих пор зашкаливает, а в голове блуждает туман. Парень поднимается с колен, чувствуя, что каждое движение заставляет впиваться короткими ноготками в кожу ладоней, что и без того сочилась бусинами крови. Глаза все так же слепнут от яркого света, а Юра низко кланяется шумным трибунам, от чего сквозь дымку знойной боли улавливается удовлетворённый гул. Каждый толчок лезвиями коньков об лёд заставляет боль ещё быстрее распространяться по крови, вызывая желание громко стонать. У бортов катка виднеется точёный силуэт Барановской, что старательно скрывает на своем лице добрую улыбку. Уже собираясь сойти со льда, Юра спотыкается о низкий порожек бортиков, едва не прочесав своим носом бетонный пол. В последнее мгновение кто-то успевает подхватить парня и поставить его обратно на ноги. Обескураженно обернувшись, чтобы рассмотреть, кто же помог ему не украсить свое лицо парочкой садин, а, может, и налитым синяком, парень увидел очень сосредоточенного на своих мыслях Виктора, что быстро увел взор с парня куда-то под ноги, потупив взгляд и уведя его в коньках. Едва заметно поведя плечами, Юра отошёл в сторону, давая проход Никифорову. Ноги едва держат, а в глазах все так же темнеет, не давая улавливать множество второстепенных деталей и лиц. В груди до сих пор жжет от ледяного воздуха, заставляя сипло откашливаться и, слабо удерживая равновесие на тонких лезвиях коньков, Плисецкий чувствует холодную руку Лилии, что помогает устоять на ногах, а успокаивающие поглаживая по линии позвоночника дают возможность хоть на пару мгновений расслабиться. Все страхи постепенно уходят, так же как и волнение, что сейчас, вновь после проката, застало парня врасплох. Возможно, если бы родная мать Юрия, с такими же трепетом относилась к парню, когда тот громко крича и рыдая во сне, вновь переживал ту кровавую ночь после финала Гран-При в Барселоне, что оказалась кошмаром на яву, так же ласково перебирала блондинистые локоны волос и нежно обнимала, укачивая и утягивая все тревоги и страх, то Плисецкий непременно бы простил той все свои детские обиды и попытался бы вновь проникнуться любовью к светловолосой матери-кукушке. Но громкие крики, от которых хотелось лишь плотно закрыть уши, и обжигающие своей хлесткостью пощёчины никаким образом не заставляли больше зауважать свою мать, а лишь ещё сильнее затаить обиду, что даже в такой момент она не посмела проявить и капли тепла. Благодарно улыбнувшись балерине, юноша принимает у нее с рук чехлы от лезвий, что с нескольких попыток таки смог надеть на коньки и быстро накидывает родную голубую олимпийку поверх тонкой ткани костюма, что даёт даже самую малость согреться. Пройдя к зоне КиКа, Юра быстро сваливается на скамью, внимательно смотря повторы элементов. Большинство прыжков прошли чистыми, если не считать сорванного каскада ритбергер-тулупа, что был совершенно несвойственной ошибкой для Плисецого, ведь именно на лутцах у Юры чаще всего встречались ошибки, впрочем, этот раз не был исключением, ведь на этом элементе вновь была помарка. Хотя в остальных элементах ребра просматриваются даже невооружённым взглядом. Над головами комментаторы обсуждают программу, но единственное, что смог Юра различить с китайского языка так это свое искаверканое имя и фамилию, так что приходилось лишь стараться нормализовать свое сбившейся дыхание и избавиться от дрожи во всем теле, что была сразу видна на больших экранах над катком. Лилия, каждый раз замечая особенно чисто и легко выполненный элемент, обращала на это внимание, заставляя парня взглянуть на экран. В глазах до сих пор дымка, но звуки вокруг теперь чувствовались с особой остротой, заставляя каждый раз подскакивать от четко поставленного голоса бывшей примы Мариинского театра. Вина за ошибки вновь грызла сознание, заставляя все сильнее корить себя за помарки, что, может, были вовсе и не так серьезны. Боль в висках тяжёлой кувалдой била по голове. Казалось, что Юру уже не спасут пара таблеток болеутоляющего, и было бы проще разбить блондинистую голову об стену, чем терпеть ужасную боль. Забавное название, что закрепилась за этой небольшой зоной ожидания полностью описывало ее. «Kiss and cry» — это звание в полной мере расскрывало суть этой площадки. Многие спортсмены дарили пожелания своим родным и близким, раздавали приветы, воздушные поцелуи зрителям, а некоторые, что не могли сдержать накала эмоций, начинали плакать, будь от радости за новые рекорды и первые места или, напротив, лили слезы разочарования из-за низких баллов и упущенного шанса взабраться на Олимп спорта. На чьей стороне сегодня будет Юра, он сам узнает спустя пару мучительно-долгих минут. Потупив взгляд на белых перчатках, блондин рассматривает акварельные разводы крови на ткани. Хотелось верить, что сегодня откроется новая глава в жизни Плисецкого и, возможно, это будет даже эпилог, что закончиться счастливым концом. Но, честно говоря, на это было слишком глупо надеяться, ведь каким ребром упадет монета, Юра узнает лишь тогда, когда узнает расчетные баллы Виктора, и буквально пять минут могут перевернуть историю с ног на голову. Каждый глоток воздуха тяжёлым комом разочарования и вины проваливается в желудок, заставляя того замутить от переживания, и лавины эмоций, что вот-вот норовит захлестнуть сознание. Возможно, эти баллы будут личным юриным рекордом, а, может, и вовсе новым мировым за произвольную программу, сейчас Юру это слишком волновало. Руки нервно теребят перчатки, выдавая явное волнение блондина. Каждая секунда ожидания заставляла эмоции все сильнее накаляться, а ледового тигра сидеть словно на пиках. Ноги нервно стучать по полу, пока, наконец, не появляется таблица. Табло с очками высвечивается на экране, тем временем, как девушка-комментатор оживленно обсуждает оценки судьей с своим напарником. Сто двадцать восемь баллов за технику и девяносто пять за компоненты, в общей сумме двести тридцать три. Не хватило буквально пары баллов, чтобы побить прежний рекорд, что установил непосредственно Никифоров. Пальцы сильно впиваются в кожу, заставляя свежие раны вновь пускать кровь. Челюсти вновь напряглись, и через силу парень растянул губы в улыбке, что была недалека от оскала. Глаза увлажнились, и заблестели на свету, в то время, как Юра старался зрителей убедить в своей радости за подобные баллы, что ничуть не радовали. Юра был готов поспорить, что его лишь сила воли заставляла не расплакаться. Единственное, что не давало совсем опуститься в пучину эмоций, так это возможный провал своего противника, что было очень маловероятным. И если сегодняшнее состязание будет провалено, то следующая партия определенно будет за Юрием. Плавно поднявшись, парень уходит с зоны КиКа, напоследок, ещё пару раз махнув рукой на прощание в объективы камер. Сбоку Лилия, как всегда на людях сохраняет свой морозный образ холодной королевы, но Юра видит, что в женщине также мечутся эмоции, заставляя парня тоже засомневаться в своих шансах. Понуро глядя в ноги, парень быстро шагает подальше от камер, ища место, где можно будет понаблюдать за своими соперниками и, найдя подобное, уходит.