Травы расцвели

После ослепительного дебюта они вернулись осенью с не менее сокрушительным альбомом — и закрепили успех. Это был лучший год — их приглашали везде и всюду, о них писали, о них судачили, ими восхищались, им завидовали. Девчонки не сводили глаз с них, мечтая быть такими же яркими, парни втайне мечтали о них, критики обсуждали все вокруг, а фанаты строчили письма любви. Все, как у всех, но масштабы были несколько большими, чем предполагалось, чем могло бы быть, чем ожидалось бы даже самими девочками и Тедди Паком. Привыкшая везде и всегда быть лучшей, Джису с удивлением поняла, что в этой группе ей тяжело будет бороться за первое место. Лалиса и Дженни прочно заняли пьедестал — первая брала яркостью, отсутствием приторной восточности и дерзостью, хотя и была скромнейшим существом на земле, вторая казалась дорогой принцессой, девочкой, на которую все хотят быть похожи. Чеен, Рози, делила с Джису скромное третье место, и пока ни на что не претендовала. Она была главным голосом группы — но в этой группе ее голос слышали не так хорошо. Толпе Рози казалась скромной и целомудренной, словно отличницей, но Джису видела бесов в ее глазах, и прекрасно понимала, что та никогда не удовлетворится этой странной ролью. Пройдет время — и именно Рози станет главной соперницей Лалисе и Дженни. Но не Джису. Нет. Ее критиковали — много, обильно, с радостью, брызгая ядом. Им не нравился ее голос — хриплый и грубый для девчачьей группы, им не нравились ее угловатые танцы — недостойные таких масштабов, им не нравилось то, что будучи вижуалом, она никак не могла перетянуть внимание на себя, а поклонникам из других стран Джису казалась обычной. Такой, как все, как сотни и как тысячи. Дебютируй она в другом агентстве — она бы точно стала самой популярной, ведь в корейских группах вижуалов любят. У нее было бы множество рекламных контрактов, о ней бы писали, ее бы любили — но Джису угораздило попасть в руки к Тедди Паку, а он сам по себе был сорви головой, он нарушал правила, он лил свет на других. И тогда она поняла, что натворила — из многообещающей красивой актрисы она стала безликим кордебалетом для Лалисы и Дженни, красивым аксессуаром, милой мебелью… Любая другая девушка пришла бы в отчаяние, стала бы искать спонсоров или варианты, пыталась бы выделиться, но не Джису. Джису с облегчением приняла этот факт, что она не самая популярная в группе. И пусть — так даже лучше — ведь для нее эта группа никогда не была единственным светом в мире, единственной надеждой. Она уже была на пьедестале, ее уже узнавали, о ней судачили, с ней снимали рекламу. Теперь время других — и она искренне радовалась за Джендыки, поддерживала Лалису, которая до сих пор стеснялась своей популярности, а потом сжимала кулаки, глядя на Чеен — именно Чеен достойна была засиять теперь, и Джису мечтала об этом. Она видела, что Тедди Пак иногда забывает, что в группе их четверо, видела, что агентство стало к ней снисходительно относиться, видела — но не пыталась с этим бороться. И пусть — так ей казалось — так даже лучше, так спокойнее. Она просто будет делать то, чего от нее все ждут, она будет предсказуемой и правильной. Она готова не сгорать, а чадить, она способна быть просто собой, она не будет выделяться. Тогда группа станет прочной — их свяжет не работа, а дружба, и они никогда друг друга не предадут. — В этом моя роль, — говорила она самой себе. — Я должна связать огонь Лалисы, воду Дженни и воздух Рози в одно. Я буду землей, которая соединит их, у нас будет будущее, мы будем вместе. Никто и никогда не разделит нас. Джису уже тогда любила своих девочек — и по-сестрински опекала их, и все трое чувствовали это, что много лет спустя помогло им не сломаться, а пойти по цветочному пути. Ее сомнительные роли в группе помогли ей в другом — незамеченная зрителем, Джису стала самой замеченной среди других айдолов, стала самой популярной в тот год, и ее телефон разрывался от звонков и сообщений. Молодые люди хотели быть к ней ближе и звали на свидания, которые были запрещены, молодые девушки, не чувствуя в ней конкуренцию, которую чувствовали от Дженни, Лалисы и Розе, пытались с ней подружиться и спрашивали советы. Джису стала всеобщей любимицей, ее все полюбили, и она тут же обросла кучей друзей и подруг и среди айдолов, и среди моделей. Все помнили, что она встречалась с Ким Джунменом — но сам Ким Джунмен ни в чем плохом никогда не был замечен, его уважали, им восхищались. Если бы она встречалась с мерзавцем или ловеласом, то это вызвало бы диссонанс, а так все краски ровно ложились на холст. И Джису дружила с парнями из Виннер — а о них никто не мог сказать ничего плохого, для них она была младшей сестрой, значит, заслуживала уважения и понимания. К Джису тянулись — она стала душой компании, а вот Дженни, напротив, остерегались. С легкой руки милой Чеен, подруги Наен, о ней пошли слухи как о кокетке, о девушке с двойным дном, о карьеристке, которая легко меняла людей на нужные связи. Миен, которая ушла в другое агентство, щедро поддерживала эти слухи, рассказав также о связи Дженни с некоторыми айдолами, а еще кое с кем повыше рангом, что также играло не в ее пользу. Но последней каплей стали отношения с Ким Джонином, и это полностью отвернуло от нее всех. Ким Джонин был самым популярным парнем среди всех групп, красивый, богатый, легкий по нраву и такой талантливый. Связаться с ним мечтали девушки из разных групп — но он выбрал Дженни Ким, странноватую и мутную, и не стеснялся этой интрижки. Их частенько видели вместе — на вечеринках они танцевали так, что от них становилось жарко в любом помещении, на частных праздниках они приезжали и уезжали вместе. С ними было горячо, от них было горько — они были настолько красивой парой, что глазам было больно. И хуже всего было, что они не стеснялись никого. Одним своим видом словно кричали — мы счастливы, и ничто не изменит этого. Разве это было нормально? В мире, где айдолы вынуждены были прятать свои чувства, скрываться от самих себя, эти двое просто были счастливы… Разве это было правильно? Кроме того Дженни была уж очень хороша — во всем хороша, и она знала об этом. Прекрасно пела и танцевала, чудесно читала рэп, а как держала себя на сцене — об этом уже шептались профессионалы. Она была универсальный артист, способный на многое, и именно этого желали все и Тедди Пак. Дженни могла потянуть соло, сразу же — и мало кто мог бы об этом промолчать. Даже только этого хватило бы с лихвой, чтобы вызвать неприязнь других более опытных артистов. Слишком она была хороша. — Ты должна быть более смелой… — говорила она Лалисе. — Не бойся. Иди и скажи, что будешь делать то, что хочешь. Вот и все. — Онни, но так нельзя… — скромно говорила Лалиса. — Я… Я же младше, и невежливо было бы… — Какая, к черту, разница. Если хочется, нужно идти и делать. — Распрями плечи, Ченги, — Дженни никак не могла привыкнуть к сценическому имени Рози. — Не сутулься. У тебя такие данные, не стоит их стесняться. — Я сама знаю, как лучше… — Чеен по-прежнему считала себя угловатой рядом со стройными Дженни и Джису. — Не надо советов. — Если хочешь всю жизнь ходить сгорбившись, то пожалуйста, — шутила Дженни. — Мне такое не по нраву, вот и все. — Онни, занимайся больше, — Дженни скривилась, когда увидела танец Джису на видео. — Тебе нужно стать лучше за рекордные сроки. Мы уже дебютировали, понимаешь? Времени больше нет. — Я стараюсь, стараюсь, — Джису единственная, кто понимала, что таилось за бравадой Дженни. — Ты права, Джендыки, буду больше тренироваться. — Мне больно признавать, но твои ненавистники не все врут, — говорила Дженни. — Да, конечно, ты полна достоинств, но было бы хорошо, если бы ты больше старалась. Двигайся плавнее… Не жалей сил… Ты слишком зажата. А теперь это выглядит пошло… Онни, неужели ты так долго учишься… Ведь в актерском мастерстве тебе нет равных и… — Оставь ее в покое, — просила Розе, которой претил учительский тон Дженни. — Джису-онни учится медленнее других, но зато запоминает все прочно. Она старательнее нас. И к тому же старше… Негоже младшим поучать старших. — Я согласилась бы, если бы ее уровень был достоин ее. Но ты же сама видишь, что она может лучше… И я, как ее лучшая подруга, обязана учить ее. Если я могу помочь своей онни, я это сделаю. — Дженни-я, это не совсем помощь… — мягко аккуратно говорила Лалиса. — Ты ее несколько унижаешь своими придирками. Если хочешь дать совет, дай его так, чтобы мы не слышали. — Но с какой стати?.. — возмущалась искренне Дженни. — Мы же коллектив. — Вы все правы, не стоит ссориться, — Джису устало качала головой в стороны. — Мне полезна критика, девочки. А ты, Джендыки, не спорь с макне-лайном, у них есть право выражать свое мнение, и они это делают корректно. Сама Джису уставала от вечных споров, от придирок и тычек в спину, кроме того болезненно раздражали ее злые комментарии и слушки — но она понимала, без этого не будет роста, не будет правильной истории, не будет группы, не будет успеха. И ее поддерживали — не так, как Дженни — ее очень поддерживали все в ее команде, Дара, Мино, Джину, Сынхен, Хун, Юн и начальство, и она успела приспособиться к этой странной ситуации, будто бы ничего в ней такого и не было. Она получала поддержку и от Джунмена, который по-прежнему считал ее своей девушкой, и от Сехуна, который получил надежду после недавнего ее признания, ей писал добрый Минхек, нежно влюбленный в нее, и она часто ловила на себе взгляды Сокджина и Юнги, особенно, когда они сталкивались в коридорах и кулуарах. Она знала, что все эти люди держат за нее кулачки, желают ей успеха и подставят свое плечо, если она ошибется. Она не могла подвести их. Джису, как и Дженни, наслаждалась любовью и заботой — но, в отличие от благодарной Джису, Дженни просто полюбила получать и совсем не нуждалась в том, чтобы отвечать взаимностью. А когда ты только берешь и совсем ничего не отдаешь, твое сердце так или иначе черствеет. Что же касается сердца Дженни — оно хранило в себе рану, нанесенную Квон Джиеном, и никак не переставало болеть. Дженни упрямо отказывалась забывать, она лелеяла свою травму, а во сне видела покойного отца и слышала голос бросившей ее матери. Дженни потерялась заново. Дженни не хотела больше ничего никому давать — а Джису никак не могла остановиться. Пропасть между ними становилась более глубокой, более заметной — и только они обе по-прежнему не видели ничего, с нежностью считая друг друга семьей. — Я тебя люблю, Джендыки, — искренне говорила Джису перед любым выступлением, — Ты лучшая. — И я люблю тебя, онни, — Дженни горячо прижималась к ней, за что все называли ее в шутку липучкой. — Ты мое вдохновение. Джонин и Джунмен из-за кулис смотрели на них с гордостью и нежностью — вот только для одного близость была доступной, а другой потерял это право. Странным было осознавать это, а смириться и вовсе казалось невозможным. — Я надеюсь, теперь ты оставил ее в покое, — проходя мимо, Юнги не удержался от колкости. — Я просто счастлив, что фальшивые твои отношения кончились. — Почему счастлив? Потому что мне удалось сделать то, о чем тебе можно только мечтать? — сострил Джунмен. — Нехорошо быть завистливым, Юнги-ни. Это тебя не красит. — У меня, по крайней мере, была взаимность… — Юнги бросил взгляд на сцену. — Это то, о чем тебе можно было только мечтать. Меня любили. Тебя терпели. Вот чем мы отличаемся. — Меня уважали, а тебя нет… — Джунмен сложил руки на груди. — Ты немного ошибся в терминологии. Я был готов ради нее на многое, а ты не готов даже собственные страхи перешагнуть. — Не ты ли самолично эти страхи во мне растил, а? — кулаки Юнги сжались — Джонин и Чонгук, который оказался случайными свидетелями этой сцены, ринулись в разные стороны — позвать тех, кто мог бы утихомирить этих двоих. — Не ты ли постоянно вставлял палки в колеса? — Даже если это и так — ты мне ничем не помешал, — Джунмен парировал легко — на голову выше был Юнги. — Ты просто мне поддался. Значит, ты не заслуживаешь эту девушку. — Я ее люблю. А она любит меня. И никто не сможет это изменить. — Это было давно, а ты живешь прошлым. Теперь о ее чувствах ты можешь только догадываться. — Я сделаю гораздо больше, чем ты можешь себе представить… — Ты до сих пор ничего не сделал, о чем ты теперь говоришь? — Так… — Намджун влетел между ними, легко поднял руку. — Хватит о таком говорить. На вас смотрят… Юнги, пойдем… Хен, не стоит его провоцировать. Разберетесь потом. — Пусть не пялится на мою девушку, — Джунмен сжал кулаки. — Иначе я молчать не стану. — Она уже не твоя девушка! — Она всегда будет моей, не мечтай о том, чтобы оказаться возле нее… — Какая глупость… — после недавних наказаний из-за недостойного поведения Бэкхен теперь держался холодновато и отстраненно, — Хен, нам пора. Не стоит заниматься глупостями. — Да оставьте вы нас в покое, — Юнги рассердился. — Нам пора обсудить это и самим принять решение. — Да, возможно, вам пора, — Бэкхен повысил голос. — Но что бы сказала об этом сама Джису-я, а? Думаете, ей будет приятно узнать, что вы устроили драку из-за нее за кулисами во время ее выступления? Его последние слова отрезвили всех — и все они подняли голову на табло — как раз шла сольная партия Джису, она пела — ее красивая улыбка сияла на ее лице. От этой улыбки сжалось сердце даже у тех, кто не был в нее влюблен. Намджун почувствовал укол совести из-за того, что вмешался в ее отношения, Бэкхен вспомнил, как пытался надругаться над ней, и почувствовал себя неловко. — Нам действительно пора забыть об этом, — Джунмену стало неудобно. — Я прошу прощения за эту сцену. Не стоило мне провоцировать его. Прости… — он протянул руку Юнги, и тот недовольно ее пожал. — Я тоже не прав, — буркнул он, когда Намджун толкнул его плечом. — Я не должен был так говорить… Они разошлись в разные стороны, оставив невольных зрителей. Бэкхен хмыкнул и ушел в гримерку, Тэхен и Чонгук остались у экрана — Джису танцевала, улыбаясь, ни на минуту не теряя лица — настоящая актриса. — А она красивая, — вырвалось у Чонгука. — Я видел ее фото без макияжа… Она очень красивая. — Джису-ши особенная, — Тэхен улыбнулся. — Я знаю ее с детства. Она всегда была доброй и заботливой. Никогда не причиняла никому зла. Всегда готова была помочь. Такая особенная девушка. Все ее любили. — И сейчас она популярна… — Чонгук вспомнил. — У меня столько знакомых просили раздобыть ее номер через Сокджина-хена. Но тот сказал, что никому его не даст. Сокджин-хен встречался с ней в школе, и до сих пор считает себя ее защитником. — Джису-ши меня поддерживала, когда Наен-и бросила меня… — Тэхен опустил голову. — Она хороший человек. Жаль, что Юнги-хен не сможет быть с ней… Она достойна лучшего. — Ну так подружись с ней, — Чонгук вдруг вспомнил о нежной Пранприе-Лалисе, и голову его озарила светлая идея. — Почему бы тебе не подружиться с ней? Ведь ничего плохого ты ей точно не сделаешь, а у тебя будет добрый друг. И у нее тоже. — Но она неправильно меня поймет, да и Юнги-хен тоже… — Хен сказал, что она в прошлом. Он к ней не вернется. Тот хен из Эксо тоже не вернется. Они расстались на всю страну. И потом — тебе не обязательно с ней встречаться. Просто подружись. Будете поддерживать друг друга. А мы сможем общаться вчетвером. Я бы подружился… — С Дженни-я? — ожил Тэхен. — С Лалисой, — нахмурился Чонгук. — Я хочу подружиться с Лалисой, а она доверяет Джису-нуне. И если бы ты мне помог, было бы здорово…