Я могу замечать это в твоей улыбке и в глазах,
Там нет сострадания, внутри ничего не осталось. Раз за разом, ты никогда не будешь удовлетворён, Но решение было принято, а дальше придётся нелегко. Я вижу твой разум, сейчас оно просачивается быстрее: Убить или быть убитым, единственное, что имеет значение. По всей земле разлетается их прах, Кто монстр теперь? Свободный перевод NateWantsToBattle — Ashes
Он дождался вечера. Точнее, заперся в кабинете с бутылкой смородинового рома, а когда осознал, сколько времени прошло, то было уже около одиннадцати. Странно, но Гарри почти ни о чём не думал — в голове было абсолютно пусто. Даже было не нужно отгонять воспоминания. Смутные, всё ещё неясные, точно покрытые матовой плёнкой, они потеряли яркость, затаились в самом затерянном уголке разума и не пытались оттуда выползти. Наверное, то был шок или ступор. Вот только момент, когда начнётся бурная истерика и совесть взбунтуется, всё не наступал. Угрызений не было, а моральные ограничения и вовсе дремали. Виноват ли ром? Возможно. Однако такое состояние полного эмоционального опустошения воспринималось как самое подходящее настроение для беседы с Дамблдором. Откладывать дальше было недопустимо. Поэтому он рискнул. Теперь же Гарри сидел на скамейке в Астрономической башне, а профессор стоял около перил и задумчиво поглядывал то на него, то на ночное небо. Голубая мантия Дамблдора приобретала странный оттенок в полумраке, делая его похожим на призрачное видение. Сам же Гарри не чувствовал холода, хотя уже был декабрь. Только клубки пара напоминали о низкой температуре, а ещё о скорых каникулах. Важное событие, которое он упустил из виду. А праздники в этом году грозили прискорбным сюжетом — провести сочельник с Риддлом. Это чересчур даже для чёрного юмора. Когда Гарри собрался с мыслями, Дамблдор хотел предложить более быстрый способ передачи произошедшего, но затем сам же и отказался, вовремя осознав уровень интимности воспоминаний. Вопреки ожиданиям, пересказ дался ему просто. По выражению лица профессора нельзя было понять, о чём тот думал: осуждал ли его поведение или был удивлён такому раскладу. Дамблдор время от времени привычно хмурился и кивал, приглашая продолжать. Естественно, Гарри не вдавался в подробности, просто обобщил чертовщину между ним и Томом термином «физическое влечение» и полностью исключил упоминания о каких-либо чувствах или даже возможности таковых. Когда он закончил, повисла напряжённая пауза. — ...Поэтому стоит заточить Риддла в поместье Малфоев. Всё же вряд ли они рискнут снова наступить на те же грабли. Вероятно, Драко будет против, но… — Нет, это невозможно, — отрезал Дамблдор. — Тебе может показаться, что там ему самое место. Хочешь наказать Люциуса его ожившим кошмаром, и я понимаю это. При других обстоятельствах я бы согласился, но речь идёт о безопасности. Гарри не смог сдержать нервный смешок: — Сэр, вы беспокоитесь о безопасности Волдеморта? Ответа не последовало, и Гарри поднял напряжённый взгляд. Профессор, сложив руки за спиной, вновь впал в прострацию. Послышался тяжёлый вздох. — Пожалуйста, детально опиши всё, что ты почувствовал. Я понимаю, что это щепетильная тема, но мне нужно знать, в какой именно момент случился выброс магии. Считай, что мы проводим диагностику, а я — простой целитель. Легко сказать, сложно представить. Пожалев, что не допил всю бутылку, Гарри кашлянул. Под цепким взглядом он начинал всё больше нервничать. — Не могли бы вы не смотреть так на меня, — тихо попросил он, и Дамблдор, ободряюще улыбнувшись, отвернулся к перилам. — Гм… Если честно, мне сложно вспомнить всё детально, сэр, — он начал постукивать носком ботинка по полу. — Стало жарко… Будто температура поднялась до сорока по меньшей мере. А затем мне стало… очень хорошо. — Гарри сглотнул и потёр лицо рукой. — Я не могу это описать словами. Если сравнивать, то с полётом, наверное. Точнее, с выработкой адреналина. Да, когда я падал с метлы и смог удержаться почти у самой земли: бешеный выброс адреналина, облегчение и эйфория. Риддл… Риддл целовал… то есть мы просто целовались, и я почувствовал, как разум выталкивает меня, и стал видеть глазами Тома. Словно вновь оказался в его голове. Или наоборот: сначала видел его глазами, а потом мы целовались... Гарри нервно взъерошил волосы, не желая говорить: «Целовались-то мы постоянно, и сложно понять, в каком порядке всё происходило». — В общем, когда я вернулся в себя, то температура стала скакать, тело резонировало, и в тот момент я интуитивно ощутил, что он будто поглощает магию. Вытягивает её. Как я уже говорил: я понятия не имею, осознавал ли Риддл то, что делает, или нет. Мне показалось, что он ничего не понял. Гарри замолчал и поднял взгляд на профессора. — Гениально! — услышал он бормотание и удивлённо вскинул брови. — Как опасно и гениально, — продолжал сбивчиво шептать тот. Не той реакции он ожидал. Определённо не той. — Профессор? — М? Ах да, — Дамблдор, будто только сейчас осознав, что не один в башне, скосил взгляд, напряжённо кивнув. — Хорошо, Гарри. — Чего ж хорошего? Он всё больше нервничал и злился. Казалось, что Дамблдор вновь отгородился и его последняя фраза — это единственное, что Гарри получит из информации, которая ему была жизненно необходима сейчас. Какой тогда был смысл рассказывать? — Гарри… — Если вы собираетесь отвязаться от меня ничего не значащими фразами, то не нужно, сэр. Я ожидал немного другой реакции. Например, страха. Или опасений, тревоги, но никак не восхищения, — чуть раздражённо заметил Гарри. — Из-за произошедшего наше совместное проживание — весьма рискованное предприятие. О нём теперь не может идти и речи. К тому же вы не спешите мне ничего объяснять, а без гарантий рисковать я не намерен. Гарри блефовал. Какие могли быть гарантии, когда речь шла о Волдеморте? Он будет послушным и не будет сосать из тебя магию, Гарри? О таких, что ли? Даже обещай такое Дамблдор, Гарри лишь усмехнулся бы в ответ. Блеф имел иную цель. Профессор был сам себе на уме и вновь собирался сказать ровно столько, сколько было нужно. Так уже случалось. — Я наделен от природы редким умом и потому понял все, что ты мне сказал, — с легким раздражением отвечает Дамблдор. — Ты мог бы даже предположить, что, возможно, я понял больше твоего. Повторяю: я рад, что ты доверился мне, однако знай, ты не сказал ничего, что могло бы меня встревожить. Гарри молча смотрит на Дамблдора, хоть внутри у него все кипит. Что происходит? Означает ли это, что Дамблдор и вправду велел Снейпу выведать замыслы Малфоя — и тогда все, что рассказал ему Гарри, он уже знает от Снейпа? Или подозрения Гарри по-настоящему встревожили старого волшебника, и он лишь делает вид, что это не так? — Сэр, — осведомляется Гарри вежливо, как он надеялся, и спокойно, — вы по-прежнему доверяете... — Мне хватило терпения уже ответить на этот вопрос однажды,— отзывается Дамблдор с интонацией, по которой было ясно, что терпение его подходит к концу. — И ответ мой остается прежним. Не единичный случай. Обновлённые отношения с Дамблдором сложно было уместить в какие-то рамки. Из наставника и почти что кумира профессор превратился в обычного смертного, отягощённого теми же слабостями и сомнениями. Гарри отнюдь не был слеп, как много раз давал понять Риддл, злорадно потешаясь над ним с этим дурацким вопросом: «А ты и рад был умереть, да, Поттер?» Рад он не был. Была паника. Но больше всего возмутило Гарри сокрытие правды. Когда что-то известно заранее, появляются драгоценные минуты для того, чтобы принять, осмыслить, переварить. Или хотя бы попытаться всё это осознать. Этого времени у него не оказалось. Конечно, принять факт собственной смерти, как и то, что ты крестраж Тёмного Лорда, весьма проблематично. Одно дело догадываться о мистической связи, как сейчас, другое — узнать точно. Но и жить в мыльном пузыре, ничего не понимая, Гарри не хотел. Такое существование не могло оградить никого от проблем, только подкинуть на пути множество неожиданностей. Какова была цель «тайного заговора», он также не решался утверждать. Гарри ловко балансировал между альтернативой жертвенного ягнёнка и той, в которой Дамблдор каким-то чудом мог знать, что фигура, на которую он поставил, уцелеет. По чистой случайности, так как он мог и не воспользоваться своим билетом обратно. Что в любом случае не делало смерть менее болезненной. А как выяснилось после, временной она стала не только для него, но и для Риддла. Возможно, тот вообще не умрёт, пока не умрёт и Гарри. Такая вот странная связь. Когда из воспоминаний Снейпа Гарри узнал, что Дамблдор жив и скрывается, он разрывался между яростью и печалью. Всего на мгновение в голове промелькнуло смутное сожаление, но искать конкретную причину сего чувства он не решался. В нём осталось мало веры, наверное, и он ощутил себя старше лет на двадцать. Мир перевернулся вверх дном, когда появилась минутка просто обернуться на прожитые годы и посмотреть правде в глаза. Люди никогда не будут идеальными, а потому не стоит никого идеализировать. Снейп не стал его спасением и ангелом во плоти также не обернулся, но Гарри оценил его поступок, как и оценил поступок того, кому доверял и кто подталкивал его всё это время к обрыву. Хотелось, конечно, верить, что всезнающий профессор и тогда «всё знал». Но так ли это? Оправдывая «модус операнди» Дамблдора, Гарри втайне желал сосуществовать с профессором как раньше, но недоверие разъедало Гарри с тех самых пор. Он пытался, он проигрывал самому себе. По крайней мере, Волдеморт всегда был искренен в своих планах насчёт него. Мимолётное осознание также промелькнуло в то время: открытая ненависть показалась более привлекательной, чем сдержанное дружелюбие. Странная переоценка ценностей. — Прости, Гарри. Я не собирался ничего от тебя утаивать: это было бы нечестно. Да и ты уже не ребёнок, — спокойно сказал профессор, словно поняв, какие мысли роятся в его голове сейчас. — Мой разум, как всегда, опередил меня, и, должен признать, ты прав: я восхищён! Дамблдор подошёл к Гарри и устроился рядом. После небольшой паузы он продолжил: — Сперва я думал, что его возвращение как-то связано с крестражем в тебе. Можно сказать, я даже был уверен в этом. Его облик, последняя частичка души, что находилась в тебе, рассказ о произошедшем в Тайной комнате тогда, когда был уничтожен дневник. Возможное воплощение. Но осколок его души внутри тебя был уничтожен. С тем же успехом я мог ошибаться, а Том втайне создал больше крестражей, но этот Том помнит всё, вплоть до своей смерти... — То есть вы, как и я, понятия не имеете, почему он всё ещё дышит, — хмыкнул Гарри. Если, конечно, Дамблдор не врал ему сейчас. — Твой рассказ всё меняет, Гарри, — мягко заключил Дамблдор. — Меняет степень угрозы, что представляет из себя Риддл? Согласен. Дамблдор нервно поправил рукава. — Самое безопасное место для тебя — рядом с ним. И самое опасное тоже, — слегка нахмурился профессор. — Подожди, Гарри, дай мне закончить. Я не торопился принимать какие-то решения на его счёт, что ты можешь посчитать сокрытием правды, не из-за каких-то грандиозных планов на Тома, а потому что беспокоился за тебя. И мои опасения оправдались. — Но, профессор… — Всё усложнилось, — перебил его Дамблдор. — Я не был уверен, есть ли между вами какая-либо связь, а потому не знал, как отразится на тебе его заключение в Азкабане. Сообщить о нём, позволить забрать, а потом обнаружить, что это вредит вам обоим… Ты понимаешь, чем бы всё закончилось? — уставился профессор на Гарри с лёгким раздражением. — В Министерстве принесут любую жертву, только бы Волдеморт остался в прошлом раз и навсегда. Не смотри на меня так, Гарри. Знаю, что сейчас ты проводишь параллели. Кингсли дорожит тобой, но ты сам должен понимать: что стоит одна жизнь в сравнении с целым миром? Вечная дилемма, Гарри, с которой я сам столкнулся. Искупление ли это? Я не знаю, но знаю, что на месте Министра магии личное отходит на второй план. Они бы не стали разбираться, как работает ваша связь и можно ли разорвать её. Шаткое состояние мира, обязанность обеспечить сохранность, очередное воскрешение Тёмного Лорда — всё это послужило бы спусковым механизмом для паники. И, поверь мне, Гарри, масштабы истерии стали бы намного больше, чем после последнего его явления миру. Гарри почувствовал подступающую к горлу тошноту. Сладковатый привкус смородинного рома на губах не помогал, и он, глубоко вздохнув, стиснул зубы. Конечно. Параллели. Сейчас же Гарри бы не сгодился даже на роль гаранта. Они бы просто уничтожили Риддла, пока тот находится в столь уязвимом состоянии, а всё остальное преподнесли в виде жертвы во благо. Он не сомневался в вероятности неминуемой смерти от рук союзников, будь между ними связь, но почему-то не пришёл к этому умозаключению раньше. Нет. Гарри просто отгонял все мысли о самой лишь возможности таких ужасающих уз с Риддлом. — Одного я не могу понять, — сипло начал он, — зачем вы разрешили ему бродить по школе? Этот вопрос тревожил с первого выхода в свет Риддла. Скрывать пленника и одновременно позволять расхаживать по Хогвартсу, где тысячи глаз наблюдают за всем, — действия весьма противоречивые. Впрочем, как и многие решения Дамблдора. Профессор вскинул брови, словно он спросил какую-то банальность, а затем, вздохнув, развёл руками. — Может, Том и кажется немного… — он замялся, подыскивая слово, — другим. Но, Гарри, он далеко не глуп в том, что касается собственной безопасности. Всё, что я тебе рассказал, Том прекрасно понимал с самого начала. Насколько он сейчас уязвим не только для Министерства, но и для сбежавших Пожирателей Смерти… — Вы пришли к соглашению? — перебил его Гарри и сжал мантию в руках. Ткань натянулась до треска. Только этого не хватало! — Нет конечно. Разве что к негласному, но не суть. Проблема в том, что для бывших соратников новая ипостась Тома столь же привлекательна, как и для нашего правительства. Он держал Пожирателей в страхе — ему это удавалось, пока он был силён. Учуяв слабость, что они сделают, как думаешь? — Атакуют. — И тот, кто его убьёт, будет вызывать трепет, какой вызывал ты, ребёнок, победивший Волдеморта. Понимаешь? — седые брови вопросительно приподнялись и тут же сошлись на переносице. — В конечном счёте у него появился новый враг. Сейчас Том никому не доверяет, он никогда не создавал привязанностей или уз, поэтому любой из них может всадить ему нож в спину. Как бы парадоксально это ни звучало, но мы — его шанс на выживание. Что он прекрасно понимает. — Скрываться в его собственных интересах, — еле слышно рассудил Гарри и получил одобрительный кивок в ответ. — А ещё в моих. — Да, Гарри. Тем более что после твоего рассказа нельзя отрицать существование некой связи… Сглотнув, Гарри спешно развернулся и, широко раскрыв глаза, уставился на Дамблдора. — Хотите сказать, сэр, что это... гм, это влечение — последствие связи? Всё из-за того, что во мне была частичка души? — Нет, это не так. Ответ вызвал у Гарри недоумение, а профессор вновь не спешил с пояснением. Его взгляд был устремлён в небо. Вдалеке сверкнула молния, но звука грома не последовало, и могильная тишина начинала действовать на нервы. Гарри не мог найти смелость задать вопрос, ибо в этот момент больше всего страшился ответа. Коснувшись шеи, он провёл рукой и поморщился: отметины, что оставил Риддл, саднили. — На самом деле такое даже мне в голову не пришло бы, но этот вариант возможен, — задумчиво начал Дамблдор и поднялся. Сделав пару шагов в одну сторону, он остановился. — Заклятие Игуала Пагаментус — ты о нём и не слышал, Гарри. Хочу кое-что пояснить: само по себе оно весьма тривиально и опасно разве что разорением, — развернулся Дамблдор и мрачно усмехнулся. Резко сменив направление, он прошёлся обратно и вновь замер. — Старое оно. Во времена Римской Империи Амэтус Златоустый изобрёл заклятие после того, как был обманут, и вместо ценного артефакта получил пустышку. Целью чар было определение ценности зелья или артефакта и соответствующей платы, — развёл он руками. — Потом столь безобидная функция была извращена. — Это разновидность проклятия? — Гарри кашлянул и прочистил горло: — Не хотите ли вы сказать, что оно страшнее, чем запретные? Что может быть страшнее смертельного проклятия? — Нет. У чар, что появились по вине злоупотребления, даже классификации не было, — покачал головой Дамблдор и завёл руки за спину. — Тёмные колдуны вскоре пренебрегли им из-за страха. Не сразу, конечно, но после некоторых событий оно было забыто, а вместе с ним вышла из употребления и более безобидная его версия, — вполголоса пояснил профессор. Сделав пару шагов вперёд, он вновь уселся рядом с Гарри и уже более напряжённо огласил: — Это равноценный обмен, Гарри, — суть, которая лежала в истоках Игуала Пагаментус. Я покупаю что-либо и плачу чем-то равноценным. Своего рода бартер. Только вот что произойдёт, если применить это к необъятным ценностям? Случился неурожай — не беда. Нужно только определить ценность жизни. Но определяет цену не сам заклинатель… В обмен на несколько акров земли с пшеницей заклятие забирало здоровье у целого поселения или же ложилось проклятием на весь род, все потомки которого рождались сквибами. Пульс участился, а руки заледенели. Гарри сжимал и разжимал кулаки, пытаясь восстановить циркуляцию — пальцы не слушались. Поток горячего воздуха ударил в лицо, заставляя прикрыть глаза. Замерев, он просто наслаждался теплом, которое так же внезапно пропало. — Всё хорошо? — Дамблдор смотрел на него с нескрываемой тревогой. Гарри лишь кивнул в ответ. У него было нехорошее предчувствие. Даже не так. Это был чистый ужас, что разливался в крови. Что был готов Волдеморт сотворить с миром в погоне за шансом выжить? А ещё ужаснее было испытать где-то глубоко внутри странное чувство то ли восхищения, то ли раздражения, то ли удовлетворения. Гарри не мог определить точно, но это было что-то скверное, тёмное, опасное и чертовски пугающее. Дамблдор, легонько похлопав его по ноге, подытожил: — Чувствую, что ты уже всё понял. — Он мог навредить… Уничтожить целый мир, принести в жертву миллионы жизней, забрать города… — голос дрожал. Все эти разрушения. Возможности очередных утрат. Судорожно втянув воздух, Гарри сжал кулаки снова, впиваясь ногтями в кожу. Боль всегда отрезвляла. В этот момент в небе сверкнула молния и раздался оглушающий раскат грома. Воздух сгустился. Запахло влажной землёй, древесиной, лесом и… Гарри показалось, что этот запах принадлежал одному конкретному человеку. Дамблдор был в который раз прав: он не мог не воспринимать Риддла иначе. Безобиднее, что ли? И каждый раз напоминал себе, что из-за смены обложки содержание книги не меняется. Такая простая истина не должна быть постоянной памяткой, но ему приходилось чётко проговаривать эти слова. Сколько раз он терял бдительность, находясь рядом с ним? Сколько раз он был в его власти с тех пор, как началась эта неразбериха? Сколько возможностей он дал задушить себя в моменты, когда мозги плавились? Десятки. А всего-то нужна была одна. Своими действиями Гарри сам уничтожал свой страх и свою осторожность. Он ломал Тома и ломал своё восприятие одновременно, потому что тот, кто скривился вчера в коридоре под действием Круциатуса, уже не казался таким опасным. А должен был. И об этом никогда не стоило забывать. Том Риддл... Волдеморт может быть неопасен, только если мёртв. — Ты прав: сделанное им ужасает. Но ещё больше поражает. — Профессор дёрнулся, словно взбудораженный собственными мыслями, однако заметив тревожно-вопросительный взгляд со стороны Гарри, быстро объяснил: — Я уверен, что Том не стал бы рисковать и стабилизировал заклятие. Он прекрасно знал, чего оно будет ему стоить. А цена, должно быть, велика. Мерзкое чувство всколыхнулось внутри, цепями опутывая сердце. Гарри спешно поднялся и неуверенно прошёлся к перилам. Протянув руку наружу, он ощутил, как редкие капли накрапывающего дождя упали на ладонь. Странно, но влажный холод помог собраться с мыслями. Охладеть. В разуме выстраивались факты так быстро, что Гарри не поспевал за самим собой. Некоторые догадки, напрочь отметённые им доводы, новые аргументы — всё это смешивалось и распределялось по полочкам. Резко развернувшись, он наблюдал, как настороженный взгляд профессора заострился. Глаза блуждали, исследуя Гарри вдоль и поперёк, и, видимо, всё-таки заметив тревогу, Дамблдор спешно подошёл. — Почему бы просто не влезть ему в разум и всё не узнать? — устало спросил Гарри. — Я не смог. Ответ вызвал очередной возглас удивления. — Он же не может продолжать пользоваться окклюменцией? Я же смог… — Способность к окклюменции путает, показывает ложные образы, но я нашёл лишь пустоту: ни мыслей, ни воспоминаний, ни намерений. Вообще ничего. Это и нынешнее его состояние привели меня к умозаключению, что цена, которую заплатил Том, — магическая сила, Гарри. Из-за этого противоестественного действия он и не магл, и не сквиб, но и не волшебник. И потому я вижу черноту, как при попытках прочтения некоторых рас. — Домовых эльфов? — еле слышно спросил Гарри. — Например, да. Положив руки на перила, Гарри провёл вдоль них, словно проверяя на прочность. Металл был ледяным и гладким на ощупь — это чувство необъятного холода парализовало и дарило некую точку опоры. Ему не нравилось, очень не нравилось, куда ведёт профессор, потому что собственные мысли опережали произнесённые вслух факты. — Волдеморт отдал мне силу в обмен на жизнь, — беззвучно сказал Гарри. И кто он теперь без неё? Даже природа не знает. А кем стал Гарри с чужой силой? Мощный раскат грома обрушился над головой. Порыв ветра ударил в грудь, и полы мантии взметнулись с необузданной силой. Дамблдор подошёл ближе и после паузы буднично заметил: — В жизни Тома есть две большие ценности: сама жизнь и магия. Ему было больше нечего предложить, я полагаю. Безусловно, интересно, почему он решил заплатить своей силой, а не тысячью чужих жизней. Гм, однако, полагаю всё дело в контроле над ситуацией. Раз он был сосредоточением и цены, и оплаты, то он мог точно знать, что обмен будет успешным. — Но как? Почему? И почему я?.. — снова растерялся Гарри. — Если всё так, то Риддл может забрать свою силу обратно… Разве не это вы подразумеваете под контролем над ситуацией? Дамблдор покачал головой. — Не всё так просто. — Риддл знает об этом, сэр? Знает, как её вернуть? — Гарри отцепил руки от перил и отошёл. Шаги давались с трудом, но чем шире он шагал, тем больше ускорялся. — И как всё это может объяснить нашу проблему с физикой? — почти прорычал он. — Я не берусь ничего утверждать. Возможно, это была случайность, что сила попала именно в тебя: важно было само действие отдачи. А может, это было преднамеренно. Том всегда умел скрывать свои замыслы. Я не смог проникнуть в его разум, но смог ты, Гарри, и должен это повторить, — Дамблдор поймал его за руку, словно мечущегося мотылька, и остановил. Заглянув в глаза, профессор мягко, но в то же самое время уверенно сказал: — Это сейчас мало что меняет. Рядом с ним тебе безопаснее всего. — Пока он ищет способ вернуть свою силу, — заключил за него Гарри и горько усмехнулся. Он вышел из одного ступора, чтобы впасть в другой. Только теперь эмоции сгустились в один комок: злость, усталость, непонимание, возмущение... Его использовали. Вновь. Если их связывает и притягивает друг к другу магия, то и связь исчезнет, когда сила вернётся к хозяину. Чего, естественно, нельзя допустить. А раз нельзя этого допустить, то влечение никуда не исчезнет. Оно будет изматывать Гарри. Чем сильнее он будет этому противиться, тем гуще будет само желание. Как, чёрт побери, может быть безопасно рядом с ним?! Нет, Гарри отказывался верить, что Риддл был способен просчитать досконально все свои действия. Это бы означало, что тогда, в момент, когда они сошлись в дуэли, Волдеморт допускал, что может проиграть. Когда же тогда он успел наложить чары? Гарри помнил, как Риддл упал, словно подкошенный. Для него в тот миг наступила тишина. Не мог же Том очнуться, применить какие-то чары, а затем снова помереть. Может, чистая случайность? А что, если он планировал проиграть? Что, если знал, кому принадлежит Бузинная палочка? Что, если он решился на смерть, дабы возродиться и устроить… — Гарри, — ладонь Дамблдора легла на плечо. Вероятно, на лице Гарри отразились все те вопросы, мучавшие его сейчас. — Ты не должен бояться, — профессор перешёл на странный, убаюкивающий тон. — Как я уже сказал, ценность жизни велика. Он не сможет так просто вернуть магию, но есть большая вероятность, что её сможешь использовать ты. Однако времени не осталось, и Шеклболт уже дал о себе знать… Если бы только он боялся. — Его заберут, — это откровение отозвалось неприятным волнением, и Гарри чертыхнулся, злясь на себя. — Но проблему это не решает. А вдруг ему не надо будет искать никаких сложных способов, профессор, а наша близость сама восполнит магию? А этому, как выяснилось, ни я, ни он сопротивляться не можем. Иначе не думаю, что Риддл стал бы делать… Гарри удручённо вздохнул, пытаясь найти более невинное выражение для описания губительных действий и слов. А в голове, как назло, зазвучало: «…Тебе следует подготовиться». — Не думаю, что Риддл стал бы творить всё это безобразие, — подытожил он, — которое ему... нам отвратительно. О чём он неустанно напоминает. Вроде появилась новая информация, но ничего конкретного Гарри сказать так и не мог. Всё, что касалось Риддла, окутывал туман бесчисленных возможностей. Оставалось только гадать: «Может, да, а может, и нет?» Хоть лепестки ромашки идти обрывать. Дамблдор убрал ладонь и задумчиво посмотрел на Гарри этим долгим, странным, но всецело понимающим взглядом, который иногда изрядно нервировал. Не выдержав тишины, Гарри шумно вздохнул и предупредил: — Сэр, если он вернёт силу и станет вновь создавать крестражи, я не выдержу очередного начала этого порочного круга. — Я не допущу такого во второй раз и сомневаюсь, что Том пойдёт тропой, которая уже единожды привела его к провалу, — невесело улыбнулся Дамблдор, а затем, словно что-то вспомнил, помрачнел и кашлянул в явной нерешительности. — Есть ещё какие-то новости, сэр? — пошёл ему навстречу Гарри. — М-м, хотелось, чтобы у нас было больше времени, но пришлось всё ускорить, — с лёгким оттенком сожаления поведал Дамблдор. Гарри нервно дотронулся до волос, понимая, что это те новости, которым он рад явно не будет. — Ускорить насколько?.. — Этим утром я получил письмо из Министерства. Открыто меня ни в чём не обвиняли. Кингсли подал всё, как дружеский визит в Хогвартс, и я не могу отказать ему. Это вызовет ещё больше подозрений, Гарри. К тому же в делегации будут мракоборцы, и министр, ссылаясь на подозрительную активность в Запретном лесу, почти что потребовал временно поселить их в школе. Мы оба знаем, что это лишь предлог, но другого выхода нет, как и времени. Я размышлял о его временном заточении в Тайной комнате, но, к сожалению, с тех пор, как о ней стало известно, как и известно о том, что я знаю, как туда войти... — Не продолжайте, — покачал Гарри головой. — Нужно, чтобы завтра Тома здесь уже не было, — всё же продолжил он. — Уже завтра… — пробормотал Гарри, касаясь пальцами палочки во внутреннем кармане. Он поглаживал её раз за разом, пытаясь успокоиться, а она, точно отвечая хозяину, посылала лёгкие импульсы. Уже завтра. Один на один с… В мысленном водовороте проявилась плотоядная улыбка, прищуренный взгляд, и зазвучал тихий шёпот, больше похожий на шипение: «Гар-ри». Он содрогнулся всем телом и прижался к перилам поясницей. — Надеюсь, ты простишь меня за вольность, но после нашего разговора я лично подготовил его комнату, — словно решил его добить Дамблдор. — Кричер вернулся и занялся всем остальным. Нужды покидать свои покои у Тома не будет, поэтому будет лучше, если ты заберёшь с собой и Димбла — пусть он и дальше будет приставлен к Тому. Аппарировать в дом и из дома будет невозможно. Ожидаемо, что к тебе тут же наведаются миссис Грейнджер с мистером Уизли. Поэтому на комнату пленника наложен полог тишины. Гарри хотелось крикнуть, что он не готов. Вместо этого он отрешённо, словно это не он завтра останется наедине с некогда воплощением своих кошмаров, кивнул. Его даже не возмутил произвол, что учинил профессор; не возмутило, что тот переделал фамильный дом Блэков без спроса. Если он просто сейчас уйдёт, перенесётся на Гриммо, отключит камин и затаится, что будет с Риддлом? Должно ли это его заботить вообще? Силясь собрать все мысли в кучу, Гарри выдавил: — Мне бы хотелось узнать больше о заклятии, что вы упомянули. Дамблдор вздохнул и развёл руками. — Увы, книга была утеряна много лет назад. Я бы предположил, что её «позаимствовал» Том, но опасности этот, можно сказать, исторический раритет не представлял. То, что он сотворил, было взято из других источников и улучшено лично или же переделано полностью. Не могу утверждать. Что ж, если не бежать от всего мира, то... — Нельзя показывать, что я что-то знаю, — пробормотал Гарри, вновь начиная расхаживать из стороны в сторону. Хотя вряд ли знание или незнание что-то изменит. Как показала практика, Гарри знал, что ничего не знает. И это выявляло его слабое место. «Глупец…» — пронеслось эхом внутри. Да, в его возрасте Риддл обладал уже столькими знаниями, что в сравнении с ним Гарри и правда чувствовал себя дурачком. Раньше это не казалось столь возмутительным, а тягой к так называемым пустым знаниям он не страдал и подавно, в отличие от Гермионы. Если ему была нужна информация, он её получал. Вот и всё. — А насчёт... тяги, — медленно начал Дамблдор, — я попрошу Слагхорна изготовить зелье. Оно поможет если не подавить полностью, то хотя бы уменьшить эффект на время его пребывания в твоём доме. Гарри побледнел, а профессор спешно добавил: — Не волнуйся, никто не узнает. И Слагхорн тоже. Он вновь устало кивнул. Сил спорить не осталось. Весь день одна сплошная эмоциональная горка. Единственным желанием сейчас было докончить бутылку, что осталась в кабинете и уснуть прямо там: в кресле подле камина. Дамблдор, словно почувствовав его настрой, что было несложно, тактично предложил: — Тебе стоит отдохнуть. Он подошёл и взял ладонь Гарри, похлопав, точно пытаясь передать ему частичку своей уверенности. — Ты не боялся Тома, когда тебе грозила смертельная опасность, не нужно начинать бояться и сейчас, — и вновь этот странный взгляд, будто профессор знал намного больше, чем говорил. Мог ли он скрывать что-то ещё от него? Конечно мог. Опять же, достойным противником Риддла был явно не маленький мальчик из чулана под лестницей, а великий стратег и волшебник Альбус Дамблдор. «Ложь!» — яростный рык завибрировал где-то глубоко. — Лучше бы он продолжал угрожать моей жизни, — невесело хмыкнул Гарри.***
Профессор Дамблдор остался в башне. «Мне надо подумать», — как он выразился. А Гарри отправился в кабинет ради воплощения маленькой мечты напиться и уснуть. Иначе сегодня здоровый сон ему не светил. Завтра отдых тоже выглядел как нечто проблематичное. Впрочем, как и послезавтра, и послепослезавтра... Впереди ждали напряжённые будни, бессонные ночи и неясное будущее. Он не мог не спрашивать себя, насколько действенным будет зелье Слагхорна. Потому что альтернатива выглядела весьма спорно: просить Кричера запереть каждого в комнате и снабжать завтраком, обедом и ужином. Не лучшая перспектива вырисовывается. Рон и Гермиона сразу что-то заподозрят. Да они уже заподозрили — Гарри был уверен. Недаром вместе учились искать всё тайное, скрытое от глаз, и, нужно заметить, справлялись на отлично. А теперь ему придётся освоить ту же науку наоборот: спрятать ото всех Риддла. Одна лишь мысль о том, как друзья сидят в гостиной и оживлённо рассказывают о чём-нибудь, а буквально над ними в своей комнате сидит Волдеморт, вызывала у Гарри что-то между шоком, истеричным смехом и оцепенелым ужасом. Хоть проси Риддла преподать урок актёрского мастерства. Оставалось надеяться на рассеянность друзей. Занятость обоих отвлекала их от Гарри. Любовь тоже сделала своё дело, как и подготовка к свадьбе. К свадьбе, да... Джинни. Что делать с Джинни, он абсолютно не знал. Он же не мог приглашать её на чай, а потом выставлять за порог. Даже на ночь не мог оставить. Если она узнает, что Гарри переехал на Гриммо, начать жить вместе — следующий шаг в отношениях. Вполне логичный. Он, Джинни и Волдеморт. Мысленно вообразив себе эту картину, Гарри не смог сдержать нервный смешок и, остановившись около двери, опустил голову. Немыслимо. Скрыться в доме будет ещё более подозрительно, чем сидеть в Хогвартсе безвылазно. Придётся свести к минимуму визиты. Можно ссылаться на бардак, на атаку докси или продолжать гнуть свою линию про расшатанную войной психику, что было правдой... А можно просто сказать, что соскучился по Норе и тёплому уюту семейства Уизли, оставлять Тома под присмотром Димбла и проводить всё своё время у Уизли. Гарри мысленно перебирал все возможные и невозможные отговорки, чувствуя, как внутри разверзается бездна, а там плещется море вины перед всеми, о ком он думал. Он скомпрометирует Гермиону, её положение в Министерстве, если подруга выяснит. Станет ли она молчать? Да и как он сможет просить о таком? А Уизли? Кровь Фреда на руках Пожирателей, на руках Риддла. Они потратили много лет, чтобы уничтожить эту угрозу, понесли столько потерь и вряд ли смогут понять новые обстоятельства. А он сам? «Смерть? — тихий хохот звучал на задворках разума. — Как глупо…» Глупо? Родители, Сириус, Люпин, Нимфадора, профессор Снейп и тысячи других жизней — всё это не возместить, а Гарри не имеет права забывать. Даже если он смирился с потерей, даже если боль временами утихает, он просто не имеет права забывать, кто перед ним. Чья это вина. Нет у него права. Никогда. — Где ты был? Вздрогнув, Гарри замер на пороге и остановил взгляд на бледном лице. Риддл сидел в его кресле со стаканом его рома и пристально буравил непонятным, слишком мрачным взглядом. Гарри что, кабинет забыл закрыть?.. — Я слышал твой смех, — заметил Риддл. — Так где ты был? Опешив от такой наглости, Гарри захлопнул дверь и подошёл к столу. Откупорив бутылку, он плеснул в пустой стакан коричнево-янтарную жидкость и сделал глоток. Можно и вовсе игнорировать чужое присутствие, чего бы это ему ни стоило. И начать с этого момента. Вот прям сейчас взять и начать. Словно Риддла нет в комнате, словно он никто. Просто призрак прошлого, который донимает его. Эхо прошлого. — Гар-ри, я спрашиваю, где ты был?.. — вкрадчивый голос раздался совсем рядом, но Гарри вновь пропустил мимо ушей вопрос. Он лишь указал на выход, еле заметно взмахнув рукой с ромом и не удостоив взглядом причину своих незаслуженных страданий. «Занять руки», — мелькнула мысль, и незамедлительно он стал перебирать письма на столе, перекладывая их из одной стопки в другую. Открытка от Полумны со странными закорючками, письмо от Рона. Аккуратно осмотрев конверт, Гарри решил отложить его на будущее. Уверенность в том, что это очередной эксперимент друга вроде водной бомбочки или вонючего слизня, была стопроцентной. Далее шли несколько писем от Риты Скитер, но бросить бумагу в камин он не успел. Рука крепко обхватила его за талию и резко крутанула, развернув. Алкоголь в стакане расплескался, и Гарри хмуро уставился на Риддла. — Не зли меня, Поттер. Где ты был? — Попробуй прочесть мои мысли, — хмыкнул он и с демонстративной наглостью сделал очередной глоток. Раз надо вести себя как обычно — он будет вести себя как обычно. Том прищурился, и ноздри гневно затрепетали, делая чужое лицо ещё более хищным. А Гарри было как-то всё равно. То ли усталость, то ли эмоциональное перенапряжение, то ли ром сделали своё дело — он был спокоен как удав. Стойкое сравнение вызвало смешок, а Риддл крепче вцепился в его бока, видимо, интерпретируя веселье Гарри по-своему. — Ты был с Дамблдором, — и он втянул воздух, словно принюхиваясь. — От тебя несёт пылью и старостью. — Вход в кабинеты запрещён, а тебе особенно… — И о чём вы разговаривали? — перебил его Риддл, полностью проигнорировав замечание. А Гарри вдруг осознал, что они снова одни и снова в обнимку. Только ситуация изменилась. Теперь некоторая информация всё-таки имелась на руках. Может, она была весьма туманной, но всё же была. — Будь добр, отпусти, — спокойно потребовал Гарри. — А то я начинаю думать, что на самом деле тебе нравится тискать меня. Риддл резко отпустил, встряхнув руками, будто касался чего-то мерзкого, и стал ещё более мрачным. — Я не понимаю, что тебе даст эта информация, — продолжил Гарри. — Где я, с кем я, что я… Ты что, ревнуешь? К Дамблдору? — решил добить он Тома и буднично отпил, точно ничего необычного не сказал. — Ты хоть понимаешь, что несёшь?! — чужое шипение вместо страха вызвало смех. Гарри вопросительно уставился на Риддла, давая молчаливое разрешение пояснить непонятливому ему, что же он такого ляпнул. Алые глаза недобро сверкнули, на лице заходили желваки. Сладостное чувство удовлетворения охватило Гарри, и, красочно жестикулируя одной рукой, он с нескрываемым наслаждением сообщил: — Но раз ты так сильно ревнуешь, могу открыть тебе истину: уже завтра у тебя будет новая комната. Надеюсь, там всё будет в розовых рюшечках и сердечках, а то ты слишком пылкий в последнее время. Пора поумерить твой пыл. Сказал и пожалел. Риддл вдруг расплылся в улыбке. От ярости не осталось и следа. Его глаза будто потускнели, а лицо приобрело умиротворённо-бесстрастный вид. — Умничка, Гарри. Так бы сразу, — довольно протянул Том. Снова провёл. Он терялся и не знал, где правда, а где ложь. Что, если вся излишняя эмоциональность существовала лишь для отвода глаз? А если всё, что он показывает, это игра? Гарри даже не был уверен, вопрос ли это. С момента, как он зашёл в свой кабинет, всё это точно было игрой. А больше всего Гарри ненавидел, когда им управляли, контролировали именно таким образом. Ненавидел, но позволял. Потому что моральный компас диктовал соглашаться. Можно назвать это слабохарактерностью, но он предпочитал думать об этом как о добровольном сотрудничестве. Гарри просто уступал, когда считал это необходимым. Но уступал не всем подряд. Далеко не всем. Это был узкий круг людей, а Риддл явно не входил в число счастливчиков. Теперь же, когда он знал, что Том мог строить далеко идущие планы, равно как Дамблдор в своё время, то ярко ощущал, как ходит по острию ножа, и находил сей факт отвратительным и… привлекательным одновременно. — Не играй со мной, Риддл, — натянуто улыбнулся Гарри, что, казалось, не пришлось по нраву собеседнику. — Если бы ты любезно поинтересовался, я бы и так сказал. Это не фамильный секрет, даже не тайна. — Должно быть, ты сильно напуган. Капля напускной самоуверенности не поможет скрыть этого, Гарри. Знаешь, мы с тобой так похожи, — вдруг проникновенно сказал он и склонился ближе, — и одновременно полностью отличаемся. — Верно. В отличие от тебя, я никогда не боялся умереть настолько, что пожертвовал бы целым миром ради возможности продолжать существовать. Зачем, Том? Гарри задумчиво уставился на дно стакана, где поблескивал алкогольный напиток, а затем вновь посмотрел на Риддла. — Знаешь, почему я не чувствую страха? Потому что знаю: меня ждут. Благодаря тебе, — голос охрип, и Гарри смочил горло, на секунду сцепив зубы и заскрежетав ими. — Меня многие ждут на той стороне. А тебя, Том? Кто ждёт тебя? Верно! Никто! Никто не ждёт. Ни здесь, ни там. Даже поработи ты весь мир, встань во главе магического сообщества, ничего бы не изменилось. Твоё существование бесцельно. Твоё рождение не имело смысла, да и твоя жизнь... Для чего ты живёшь? Твоя жизнь пуста, — возбуждённо шептал он, растягивая слова. — Замолчи, — произнёс Том, но предостерегающие нотки в его голосе не остановили Гарри. — Твой страх — это не страх смерти, а ужас перед вечным одиночеством, что ждёт тебя впереди. В отличие от меня, ты всегда будешь тем одиноким и недопонятым мальчишкой из приюта… Взмах, и Гарри отлетел к столу, ударяясь поясницей о край. Стакан упал и вдребезги разбился, а остатки рома растеклись коричневой кляксой, впитываясь в ковёр. Во рту появился отчётливый привкус крови. Гарри улыбнулся, а затем и вовсе рассмеялся, с надрывом продолжив: — Ах нет, я ошибался, Риддл. Тебя, несомненно, ждут. Скольких ты убил? Думаю, они выйдут встречать тебя и окажут радушный приём! Он хохотал и не мог остановиться, а Том бледнел на глазах. Его лицо осунулось, а круги под глазами стали ещё более отчётливыми. Что же это за чувство такое? Мягкое, скользкое, томное, полное тёмного желания причинять боль — оно скользило внутри, довольно урчало после каждого слова, а жажда только увеличивалась. Ненасытная жажда растоптать его. — Замолчи, — прошелестел Том. — Заткнись! — Теперь, когда твоя душа цела, — между смешками продолжал Гарри, — совсем новенькая, чувствуешь ли ты вину или готов начать всё заново? Убивать и разрывать её на куски, лишь бы не остаться в одиночестве? Ты спрашивал меня, хочу ли я, чтобы ты полюбил меня, но у меня встречный вопрос: хочешь, чтобы я полюбил тебя и ждал после смерти, Риддл? Хочешь? Улыбаясь, Гарри облизал губу. Кожа чуть припухла, а металлический привкус был даже приятен. Он не чувствовал боли, невероятный азарт полностью завладел им. Хотелось раздавить, растоптать, уничтожить личность и спутать разум, сделать из Риддла послушную марионетку; сделать управляемую куклу из маленького недолюбленного мальчика, что так боялся остаться один. Жалкий слабак, ничтожество… Гарри встрепенулся и сжал край стола, тяжело втягивая воздух через нос. «Что это было?» — Откуда ты знаешь, что моя душа цела? — на удивление спокойно спросил Том. Царапая ногтями деревянную поверхность, Гарри готов был прикусить себе язык. Он был так распалён, что незаметно для себя ляпнул то, чего знать по идее не должен... И эти мысли. Что за наваждение? — Предположил, — пожал он плечами, пытаясь выглядеть безразлично. — Ложь! Ты знаешь точно, — глаза сузились, и Риддл вновь оказался рядом с ним. — Этот дряхлый лис тебе поведал, так? Он взял Гарри за подбородок и поднял лицо, всматриваясь в глаза, словно искал там ответы. — Догадался, значит. Ну что ж, это даже удобнее, — неспешно протянул Том и мягко прикоснулся к губам, прикусывая опухшую кожу и слизывая кровь. — Скоро это войдёт в привычку, но внутри тебя нечто принадлежащее мне. Все карты на стол, Поттер. Гарри дёрнулся и попытался отвернуться, но тот держал его цепко. — Ты не получишь силу обратно, — процедил Гарри. — Получу, будь уверен, — пленительно, почти ласково улыбнулся Риддл. — Нет! Ты заплатил свою цену, просто… Холодные пальцы скользнули вдоль подбородка и нажали, заставляя Гарри приоткрыть рот. Искривлённые в довольной улыбке губы приблизились и горячий язык скользнул внутрь, а он ничего не сделал, лишь замычал, позволяя целовать себя, как если бы только этого и ждал всю жизнь. Томительно, сладко. Казалось, Гарри себе не принадлежит — он опять тонул в этих ощущениях, цепляясь за чужую мантию. А затем всё так же резко прекратилось. — Ты сам вернёшь мне магию, Гарри. Чувствуешь? Сопротивляться бесполезно. Ты сделаешь себе хуже, и только. Цена, может быть, и оплачена, но я всегда оставляю лазейки, — Риддл был так близко, что касался носом щеки, а низкий тембр завораживал. — Я вытащу её из тебя всю до последней капли, даже если нам придётся тесно сотрудничать. Очень. Тесно. Взаимодействовать, — шёпот вызвал табун мурашек. — Можем начать сейчас, хочешь? Чужие руки опустились на поясницу, а потом скользнули дальше. Гарри задрожал и подскочил на месте, когда пальцы впились в ягодицы, крепко сжимая их. — Иди к чёрту! — процедил он и, уперевшись руками в грудь Риддла, резко оттолкнул его. А затем, не медля ни секунды, заехал кулаком по лицу. Костяшки сошлись с чем-то твёрдым, и тупая боль пронзила кисть. Том покачнулся и отступил на несколько шагов. Откинув голову назад, он громко расхохотался. Рука взметнулась к щеке, но смех не прекратился — перерос в гортанные смешки и под конец стих так же резко, как и начался. Когда тот вновь посмотрел прямо, Гарри заметил, что на скуле проявилась гематома. Риддл, словно понимая, куда он смотрит, бегло провёл по ссадине пальцами, продолжая криво улыбаться. — «Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда…» — процитировал он. — Забьёшь меня до смерти, мальчишка? Это всё, на что ты способен? Чертыхнувшись внутри, Гарри неосознанно скривился. Было странно слышать вновь это пророчество. Было настолько чудно воспринимать слова, так как шестым или даже десятым чувством он переварил предсказание, как нечто уже произошедшее. —«И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой…» — размеренно выговорил он. — Интересно, будь я мёртв, как бы ты жил спокойно? Поселился где-нибудь и сажал цветы, пёк кексы и мучил маглов в подвале? Риддл вскинул брови с толикой иронии, но тут же поморщился. Видимо, удар всё-таки причинил некоторые неудобства. — Уже завтра, Гарри. — Будешь сидеть под замком. Не надейся, что я стану обслуживать тебя, — отстранённо сказал он и, внезапно осознав, как это прозвучало, спешно добавил: — Домашний эльф будет твоим единственным посетителем. Хотя… Ты же почти не ешь, можно урезать посещения. Длинные пальцы вновь коснулись ссадины и потёрли, отчего кожа покраснела и выступили свежие капли крови. Недовольно прикусив щеку изнутри, Гарри буквально за один шаг оказался около Риддла. — Вулнера Санентур, — пробормотал он, проведя палочкой вдоль раны, но не касаясь чужой кожи. Гарри не особо понимал, для чего сейчас это делает. Никто не осудит, возможно, никто даже внимания не обратит, что у пленника новая раскраска на лице, но… он почему-то всё равно стоял и тратил энергию на его лечение. Риддл еле заметно нахмурил брови, но промолчал. Хотя его взгляд был весьма красноречив и открыто твердил: «Дожили». — Почему не убрал следы? Одно лишь лёгкое прикосновение чужих пальцев, и по телу пробежались мурашки. Том провёл вдоль его шеи, будто любуясь своим творением. — Некогда было, — отмахнулся Гарри, собираясь отойти. — Тебе пора. Не успел он и слова сказать, как палочку перехватили, а рубашку расстегнули на две пуговицы. Воротник был оттянут в сторону. — Вулнера Санентур, — протянул Риддл, скользя вдоль отметин предельно медленно, а Гарри задохнулся. — Что… Не успел он ничего сказать, как Том обогнул его и остановился за спиной. — Вулнера, — низкий голос над ухом пробрал до дрожи, а опасность, что представляла палочка в руках, доводила Гарри едва ли не до нервного срыва, — Санентур. Он прекрасно знал, что Риддлу даже не надо было произносить вслух слова, но тот играючи, на грани издевательства проговаривал каждую букву. — Ты…Ты?! — прохрипел Гарри, но ему тут же сунули в руку палочку. Риддл закатил глаза. — Только не устраивай истерик. Я всё ещё безобиден как младенец. Это всё, на что меня хватило. Досадно, однако. — Ты… можешь использовать легилименцию? — совсем тихо спросил Гарри. Ком в горле стал больше, и он пытался безуспешно сглотнуть. Если Риддл сможет влезать в разум… — А тебе есть что скрывать, Поттер? — хмыкнул Том, чуть приподняв брови. — Ты так и не научился закрывать свой разум, — было больше похоже на констатацию факта, чем на вопрос, что встревожило Гарри ещё больше. — Мне даже сложно воспринимать тебя как потенциального врага. Скорее, мой настоящий противник — твоя колоссальная удача. — Не увиливай, Риддл. Отвечай! — Нет. Да. Всё равно я могу соврать, — пожал он плечами. — Так какой смысл спрашивать? — Уходи… — устало прошептал Гарри. Безумно хотелось спать. Лечь, уснуть и проснуться в чулане под лестницей, услышать визгливый голос тёти Петунии, топот Дадли, даже кряхтение дяди Вернона и стать никем. Или проснуться под храп Рона и понять, что за окном пошёл снег и скоро начнётся урок зельеварения под чутким надзором Снейпа. Тогда всё виделось таким ясным. Сейчас же он чувствовал себя потерянным, точно нерешительность опутала каждое движение, решение, самую простую мысль, и Гарри не понимал, что должен предпринять дальше. А Риддл только всё усложнял. Его поведение менялось, как если бы коллекция масок пополнялась ежедневно. Том ими умело жонглировал, играя то одну роль, то другую, а какой лик истинный, Гарри понятия не имел. Все предложения сдать в Азкабан, всё отвращение, что он так профессионально разыгрывал, даже попытка задушить и обвинения в применении Амортенции — всё это лишь театральное представление ради одного зрителя. Весьма наивного зрителя. Что же могло твориться внутри воспалённого разума? Дверь за спиной хлопнула, и Гарри облегчённо вздохнул. Хорошо бы зелье подействовало. Оно просто должно подействовать, потому что зов крепнет, а сопротивление тает на глазах. К этому надо добавить странное помешательство и неприятные мысли, которые сбивали с толку. Будто занозой засели внутри. Маленькая червоточина. «А если зелье не подействует?» — насмешливо отозвалось нутро. «Подействует!» — Гарри взмахнул палочкой, убирая остатки стекла и жидкости с пола. «Ты не хочеш-шь этого…» — Чёрт! Да что ты знаешь?! — прошипел он, схватив бутылку. Рома осталось на четверть стакана. «Хочеш-ш-шь другого». Гарри глотнул прямо из горлышка. Алкоголь приятно обжёг горло, разливаясь теплом внутри. «Уничтожить, унизить, хочешь разорвать… — вибрировало где-то глубоко. — Он надсмехался над тобой, жалкий полукровка, почти что сквиб. Слишком много о себе думает, слишком многого желает». Сделав ещё пару глотков, Гарри опустил бутылку на стол и тут же прикрыл лицо руками. — Слишком многого желает, — лениво обронил он и усмехнулся. — Посмотрим, Риддл… Потерев лицо, он устало опустился в кресло и уставился на огонь. Языки пламени танцевали в первобытном ритме, извивались, опаляя каменную кладку, и гипнотизировали. С каких пор это началось? Когда Гарри стал наслаждаться местью? А каким было мгновение, когда он почувствовал неописуемый восторг при виде страданий в чужих глазах? В какой момент внутренний голос изменился настолько, что Гарри перестал узнавать собственные мысли? «Полукровка, такой же как я. Тогда почему же жалкий?» Ответа не последовало. Логика отсутствовала, или он и правда уже начал терять рассудок. Пройти через войну, череду смертей, собственную гибель и остаться нетронутым было, откровенно говоря, сложно. Он и так заработал на целый прицеп странностей, а способность слышать голоса казалась самой безобидной из них. Иногда Гарри поражался, что кошмары снятся редко и руки почти не дрожат от воспоминаний. Поражался, что может смеяться, радоваться, преподавать, отвечать на вопросы юных волшебников о том, каково было победить «ужаснейшего и опаснейшего Тёмного Лорда». Победил, но не освободился. Не появись Риддл вновь, Гарри был уверен, что Волдеморт преследовал бы его всю жизнь. Преследовал выгравированным на веках воспоминанием, которое никогда не померкнет, никогда не отпустит. Так что же он будет делать, если зелье не подействует? «Уничтожу, растворюсь, впитаю…» — закипело марево внутри. Сжимая подлокотники, Гарри откинул голову в попытке сконцентрироваться. — Пусть его поглотит адское пламя, — беззвучно пошевелил он губами. В груди неприятно кольнуло. Нет, не кольнуло — прошибло насквозь. Бурное неодобрение взорвалось и начало расползаться отголосками недовольства по телу. Он тихо рассмеялся и поправил сам себя: — Пусть поглотит нас обоих. До самого конца, до пепла.