Новая партия

Слэш
NC-21
В процессе
2398
Deshvict бета
Размер:
планируется Макси, написано 826 страниц, 63 части
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
2398 Нравится 2427 Отзывы 1457 В сборник Скачать

Глава 6. Произнеси же имя моё глубокой ночью

Настройки текста

Say my name in the dead of night,

If you chose me to lead you For a fool you are too bright, but I know you're weak I will blacken your inner light, Walk you down to the dark side Leave your hope and come in. They tried to guide you, I screwed you over This' how I get what I look for. Well, I'm just saying your guts are mine now. Ocean Jet — Deceiver

      — Он проснулся?       — Да, сэр. Полчаса назад. Мистер Риддл был в ярости, ведь Димбл спрятал всю его одежду, как Гарри Поттер и просил, — важно кивнул эльф.       Гарри уже и забыл, что просил о таком.       — Хорошо, спасибо, — устало кивнул он.       Отперев комнату, Гарри зашёл.       Том стоял абсолютно обнажённый, а пижама валялась на полу, точно её только что сняли и по ней потоптались в приступе злости. Гарри на миг замер, рассматривая рельефную спину, узкую талию, крепкие ягодицы… За прошедшее время он впервые видел Риддла нагим, и это было странно.       — Повеселился, Поттер?       Обманчиво вежливый тон вызвал лишь раздражение, и, хоть его обладатель не обернулся, размытое отражение лица всё равно было отчётливо видно в окне. К тому же двойственность чужой фразы Гарри категорически не понравилась. Имелась ли в виду шалость с пижамой или нечто другое, о чём Риддл ну никак не мог знать? Не мог, и тем не менее Гарри интуитивно понимал: Том прекрасно осведомлен о недавнем инциденте с Джинни. Ведь «дело в контроле», как сказал Дамблдор.       Хотелось схватиться за голову и рвать на себе волосы, сжаться до комка и биться головой об пол. Несколько минут назад он смог достичь равновесия и частично успокоиться, но стоило провести пару секунд вместе с этим…       «Ничтожеством».       Да. Стоило провести пару секунду в одной комнате с этим ничтожеством, как всё спокойствие растворилось в пучине отчаяния.       — Что ты со мной сделал?.. — слова вылетали с придыханием, точно ему стоило титанических усилий говорить.       Том медленно обернулся, ничуть не стесняясь своей наготы.       — Когда? — тяжко вздохнул он. — Во сне, Гарри? Или в лаборатории? — вопросительная улыбка тронула губы.       — Надень… что-нибудь, — процедил Гарри.       Он уже устал удивляться тому, что по-своему реагирует на Риддла. Сколько раз в «Норе» они переодевались с Роном или близнецами, и Гарри была совершенно безразлична мужская обнажённость...       Чёрт!       Гарри с трудом отвёл взгляд в надежде, что Риддл ничего не заметил.       Какое-то наваждение, в самом деле: перед ним стоял обычный обнажённый мужчина, а он реагировал точно подросток в пубертатный период. Хотя в этот знаменательный для каждого человека период он так себя не чувствовал и уж точно не вёл: некогда было ему предаваться фантазиям между одной катастрофой и другой. Да он даже себя в зеркале не разглядывал столь пристально.       — В эту игру можно играть вдвоём, Гарри, — меж тем заметил Том, даже не попытавшись прикрыться.       Гарри казалось, что это не Риддл стоит обнажённый посреди комнаты, а он сам.       — Это — указал Том на пижаму, — отнюдь не оскорбление для меня, а простая детсадовская шалость.       А сейчас было не до этого. Шутки кончились.       — Что ещё внутри меня, кроме твоей силы, Риддл? Какую чертовщину ты ещё засунул? Своё безумие? — голос повысился на несколько октав: Гарри потерял над ним контроль. — Паранойю? Может, голоса воображаемых друзей, которые ты слушаешь на досуге? — он балансировал на грани между истерикой и злостью, и в этот момент нутро вновь разразилось смехом.       В ответ Риддл равнодушно пожал плечами и сел в кресло. Хорошо хоть, стол частично скрыл чужую наготу, позволяя Гарри облегчённо выдохнуть. Однако ярость тут же взбунтовалась с новой силой, затуманивая разум, когда он осознал, что его вновь проигнорировали и давать каких-либо объяснений явно не собирались.       Он угрожающе двинулся вперёд.       — Что у нас сегодня по расписанию: Круциатус или сразу Авада Кедавра? Ты входишь во вкус, Поттер. Приятно, да?       Насмешливый тон заставил Гарри злобно заскрипеть зубами и сжать кулаки до побелевших костяшек.       — Ответь мне! — требовательно прошипел он.       Риддл сощурил глаза и продолжил молчать, а Гарри не мог не думать ещё кое о чём. Когда они встречались глазами, видение из чашки становилось чётче, точно чёрно-белая картина наливалась красками, внутренности сжимались в комок, а сердце билось в горле. И желание придушить Риддла никак не мешало этому чувству — оно дополняло его.       — Не смей требовать чего-то от меня, — еле уловимая угроза в чужом голосе ворвалась в его ложное воспоминание, сливаясь в единое с эхом: «Не думай даже! Не думай об этом…»       — Не думать о чём? — озадаченно пробормотал Гарри, спрашивая себя самого.       Отвернувшись, он неспешно сделал круг по комнате под пристальным наблюдением алых глаз и остановился.       — Лезть, куда не просят, делать не подумав, — перечислял Том, чуть склонив голову. — Пить, что не следует. Зелье, например, для подавления либидо. Помогло, Поттер?       Очередное наваждение: картинка двоилась, реальность и видение смешивались и приобретали реальные очертания.       — Ищешь ответов у всех вокруг: бежишь к Альбусу, к друзьям, даже у мёртвых совета просишь, — медленно перечислял Том, не сводя с Гарри нечитаемого взгляда. — А сейчас ты жаждешь от меня дежурной фразы в стиле: «Ничего страшного, Поттер. Тебе просто показалось». — Он на миг замолчал, а затем безразлично обронил: — Увы, я не собираюсь тебя успокаивать.       Слова прозвучали звонкой пощёчиной. Риддл видел его насквозь: привычки, наклонности, привязанности... Видел и обесценивал, высмеивал, не меняясь в лице. Помимо воли, кровь прилила к щекам. За долгий день тело испытало столько разных эмоций, что смущение казалось неестественным, даже абсурдным после всего произошедшего.       — Это нормально, что у меня есть на кого положиться в трудной ситуации, — прозвучало как-то неуверенно, и Гарри мысленно чертыхнулся.       — Тогда иди и задавай свои вопросы друзьям или наставникам-идиотам. Зачем ты пришёл ко мне, Поттер? Разве я тот, на кого ты можешь положиться?       «Потому что только ты можешь дать мне ответ», — на секунду Гарри прикрыл глаза.       «Боишься чужого осуждения… Жалок».       Гарри совершенно не понимал, как вести себя с Риддлом, чтобы добиться хоть каких-то однозначных ответов, а главное — правдивых.       «Пытать?»       «Мы должны поклониться... Приличия надо соблюдать», — вспомнилась Гарри дуэль на кладбище.       — Пожалуйста, — поспешно выпалил он, только бы перестать слышать назойливые мысли. — Пожалуйста, ответь мне.       Фраза, конечно же, прозвучала жалко: Гарри не узнал ни собственного голоса, ни горечи в нём.       Риддл вскинул брови, будто был чрезмерно удивлён, но лицо тотчас помрачнело. Скулы заострились, глаза потухли, губы еле заметно искривились, и тот мягко подался вперёд:       — Не смотри на меня так.       Опять это странное предупреждение. Как Гарри мог на него смотреть? Разбито, с отчаянием, наверное. Может быть, с мольбой?       «Жалок».       — Заткнись… — буркнул Гарри еле слышно и опустил голову.       Ответом стал разъедающий душу хохот. Вздохнув, он вновь посмотрел на Тома.       — И давно ты стал говорить сам с собой? — поинтересовался тот.       — Ответь мне. Без лжи и отговорок, — устало пробормотал Гарри.       Он просто не представлял, каким образом можно было договориться с Риддлом. Угрозы его порадуют, мирный разговор — не вариант, что же до пыток... Об этом даже думать не хотелось. Снова пытать Круциатусом, чтобы тот снова потерял сознание — веселье, достойное самого Риддла. Не Гарри.       Он не такой.       «Такой».       Риддл помрачнел ещё больше — словно тень упала на его лицо. Тёмные глаза, почти чёрные в то мгновение, дотошно разглядывали Гарри, что-то выискивая.       — Что я получу взамен? — поинтересовался он.       — Я не могу дать тебе ни свободы, ни магии, — отрезал Гарри. — Не знаю, что ещё могу предложить.       — Как насчёт не всей силы, а одного глотка?       Риддл ловко поднялся и подошёл плавной поступью хищника, учуявшего слабину в жертве. Гарри хотел было отвести взгляд, но, своевременно опомнившись, требовательно уставился на Риддла.       — И магические ограничители? — уточнил он. — А ещё надень на себя что-нибудь…       — Если тебе будет так спокойней, — еле заметная ухмылка озарила чужое лицо.       Том подошёл к шкафу и показательно натянул нижнее бельё, между делом громко сообщив:       — С привязкой.       — Нет!       — Нет так нет, — пожал Том плечами.       Гарри прикусил губу в бессилии.       Привязка не только ограничивала передвижения, но и связывала магические способности Гарри, ослабляя их почти вполовину, если не больше. И всё равно это лучше, чем ничего не знать, верно? Вся эта путаница сказывалась на его эмоциональном состоянии серьёзнее, чем столько лет тайной угрозы Тёмного Лорда. Тем более что даже вполсилы он всё равно был сильнее Риддла, а для проведения уроков по ЗОТИ этого запаса должно быть вполне достаточно.       Передвижения, конечно, были проблемой иного рода. Хогвартс он мог занести в число разрешённых мест или же запереть Тома в кабинете, пока все мракоборцы были заняты таинственной проблемой Азкабана. А до встречи с друзьями и обеда у Малфоев ещё оставалось достаточно времени… Возможно, Гарри смог бы найти другой выход.       «И чего я уговариваю себя? Единственное, чего мне хочется — это испытать наслаждение снова. К чему столько пустых размышлений. Просто невероятное занудство».       «Что? — встрепенулся Гарри — Я не хочу ничего испытывать!»       «Ну конечно «не хочу», — глубокий вибрирующий смех раздался в ответ. — Ещё как хочу. И всё потому, что я такой слабый червяк, но это только пока…»       «Не смей говорить за меня!»       Неразбериха в голове повергла его в смятение. Мысли путались: Гарри не различал, где собственные, а где — принадлежащие «чужому Гарри». Ощутив беглое прикосновение, он отвлёкся от творящегося внутри хаоса и сфокусировал взгляд.       Том протянул ладони и пробежался вдоль мантии, разглядывая её, чуть склонив голову набок:       — Иногда я забываю, что ты совсем ещё…       Странный тембр, необычные слова, неясный взгляд и мимика — то был причудливый мираж: словно на миг Риддл исчез, а перед ним предстал некто иной. Такая стремительная перемена заставила Гарри невольно вздрогнуть, а Том тем временем опустил руку.       Иллюзия подмены исчезла.       — Совсем ещё... кто? — удивлённо пробормотал Гарри.       — Ты ведь сам всё понимаешь, — проигнорировал Том вопрос, — но готов пойти на риск и вернуть мне процент силы, лишь бы я огласил твои страхи.       — Я ещё не согласился, — возразил Гарри.       Но всё оказалось бесполезно. Улыбка Риддла была красноречивее слов: оба понимали заранее, что ответ будет положительным.       — Ладно… Согласен, но я хочу знать всё, — сдался Гарри, обречённо вздохнув.       — Умерь свой аппетит, мальчик, — рассмеялся Том. — Я отвечу лишь на один твой вопрос. Честно и без увёрток, как ты и хотел.       Гарри притих.       Задача была непростой, ведь формулировка вопроса должна быть ясной и не предполагать двусмысленности в ответах. Он мог бы спросить всё что угодно: что планирует Риддл в будущем? Прав ли Гарри в своих утверждениях насчёт финальной битвы? Мог потребовать рассказать про заклятие, что тот использовал для воскрешения. Вместо этого, шумно сглотнув, он еле слышно выдавил из себя:       — Твоя магическая сила воздействует на меня?       В комнате повисли несколько секунд звенящей тишины, а немигающие алые глаза на миг заискрились, тут же погаснув.       — И да, и нет, — заявил Том.       Волнующий ответ оказался столь кратким, что Гарри замутило от возмущения и досады.       — Это не ответ, чёрт побери! — прошипел он и вцепился бы в Риддла, будь на нём одежда, но любое прикосновение к коже представлялось чрезмерно интимным. Поэтому Гарри лишь сжал кулаки и сцепил их за спиной.       Том молчал. Задумчиво поглаживал подбородок и молчал, пока напряжение скапливалось внутри Гарри, и он не начал подрагивать в нетерпении.       — Уверен, тебе предложили использовать её, — наконец высказал предположение Риддл. — Гарри, у силы собственный привкус, даже отзвук — она похожа на отпечаток и так же неповторима. Моя сила обладает собственным оттенком. Это не просто магическая батарейка, которую я в тебя вставил. Гены магии способствуют её появлению, но… — Том вновь замолчал, точно не мог подобрать правильных слов, — развитию силы, назовём это так, способствует сам волшебник. И со временем магия приобретает явственный отпечаток.       — Тёмный… отпечаток, — произнёс он, шевеля одними лишь губами.       — Да, можно и так сказать. Или же просто характерную маркировку. Как подпись.       Потрескивающее внутри напряжение лопнуло в один миг.       — Я становлюсь тобой, — бессвязно пробормотал он.       Кожу покалывало, словно воздух был наэлектризован.       — Но… но если я становлюсь тобой, тогда… Если во мне твоя тьма, — от одной лишь мысли ему становилось дурно.       Гарри сам потребовал ответов. Сам. Только вот теперь ему хотелось всё забыть. Не успел он сделать и шагу или, скорее, пошатнуться — ноги стали ватными, — как был прихвачен за плечо.       — Если тьма во мне… Ведь если она во мне, то в тебе… Что тогда осталось в тебе?.. — невнятно шептал Гарри, пытаясь проглотить сформировавшийся комок в горле.       Ужасающее откровение обрушилось градом на остатки самообладания. Во все глаза смотря на Риддла, он панически боялся признаться, что не чувствовал опасности от него не потому, что расслабился, а потому, что Том перестал представлять из себя опасность. В отличие от самого Гарри.       Видимо, всё это отразилось на его лице, так как Риддл вдруг хрипло рассмеялся и крепче сжал плечо, придерживая.       — Ты так наивен, — произнес он, беглым прикосновением очертив скулу и спустившись к шее. — Или же ты ничего и не понял, — пожурил Том и провёл кончиками пальцев вдоль шеи, расстегнув ворот. — Я такой, какой есть, не из-за магии. И её присутствие или же отсутствие не делают меня другим, — почти ласково сообщил Риддл и тут же добавил, точно прочитав его мысли: — В отличие от тебя. Магия не делает тебя мной, она превращает тебя, скажем, в худшую версию тебя самого.       Время остановило свой бег, чтобы Гарри мог наблюдать, прочувствовать, как прутья сжимаются вокруг, душат его, впиваются в кожу, становясь видимыми. Всё это время в душной клетке сидел не Риддл, а он сам.       — Ты знал? Знал ведь… Знал!       — Знал, — спокойно ответил Риддл. — И говорил тебе, что ты отдашь мне силу обратно. Добровольно. — Он склонился ближе и в притворном ужасе прошептал: — Ведь ты не хочешь превратиться в нечто похуже меня, Гарри?       — Этого не случится!       — Случится, даже не сомневайся: в тебе намного больше так называемой тьмы, чем ты способен признать. И сила сломает тебя. Она соблазнит тебя, завладеет тобой и будет творить твоими руками «ужасные» вещи, Поттер, — губы Риддла тронула снисходительная улыбка, а Гарри чувствовал, как с каждым словом внутри разверзается бездна отчаяния, в которую он погружался дюйм за дюймом. — А когда ты будешь приходить в себя, полудохлая, забитая совесть развеет остатки твоего рассудка, окончательно сведя тебя с ума, и преподнесёт на блюдечке остатки твоего нынешнего «я» глубокому безумию. Как на это отреагируют твои добродетельные друзья? А милая Джинни? Убьёшь ли ты их первыми или же оставишь напоследок, чтобы иметь возможность насладиться ужасом в чужих глазах?       — Это неправда… — прохрипел Гарри и вцепился в руку Риддла.       — Отрицание — плохое начало. Я и так сказал больше, чем должен.       — Нет выбора, — сам себе прошептал Гарри.       «У меня нет выбора… Нет абсолютно никаких вариантов».       — Выбор есть всегда, Гарри. Ты можешь вернуть силу, а можешь оставить себе и стать тем, кем станешь: угрозой. Я даже буду восхищён таким поворотом событий... Ах да, ещё ты можешь умереть.       — Но… мы ведь связаны, если я умру, тогда ты?.. — проблеял Гарри, пока различные страхи собирались в ком внутри, сумбурно переплетаясь и увеличиваясь.       Он уже не чувствовал конечностей: пальцы одеревенели и не сгибались.       — Имелась в виду добровольная смерть, ведь ты пошёл на самоубийство в последнюю нашу встречу, — пояснил Том.       Чужой ласкающий слух тембр ввёл Гарри в ещё больший ступор.       — Это было…       — Самопожертвование, ты хочешь сказать. Действительно, благородно звучит. Ты постоянно занимаешься «самообманом», — всё так же ласково шептал Риддл, словно науськивая. — Ведь, по сути, выбора у тебя и не было. Самопожертвование — это жертвовать собственными интересами ради блага других, а ты, Гарри? Ты был выращен, чтобы не иметь собственных интересов. Ты был отдан в дом, в котором тебя не жаловали, только чтобы эти интересы зачахли в зародыше. А потом тебе, пустому месту, никому не нужному сиротке, даровали жизнь волшебника как подарок, хотя это право было твоим с рождения. И ты всё прекрасно понимаешь, но продолжаешь отрицать. Такое упорство даже восхищает.       Эта мягкость в голосе терзала Гарри хуже любой насмешки. Риддл полностью связал его по рукам и ногам, не оставив ни единого шанса, чтобы выпутаться. Он с самого начала оплетал жертву паутиной и наблюдал, как та барахтается, наслаждаясь мнимым превосходством.       «Самоубийство, самопожертвование, самообман», — повторялось эхом в мыслях.       Но это был сделанный им выбор, а не очередная форма отрицания. Принесло бы ему счастье или хотя бы толику удовлетворения, если он, обозлившись на весь свет, стал бы мстить, убив тётю с дядей, как сделал Том со своей семьёй? Смог бы он жить спокойно, перейди на сторону Волдеморта?       — Ты бы не стал так рисковать, — вдруг с удивлённым смешком заключил Гарри.       А следом он и вовсе рассмеялся: ломко, хрипло, сдавленно.       — Я ведь мог пожертвовать собой снова, раз уже сделал это однажды, — вперил он в Тома взгляд.       Чужие пальцы соскользнули вниз и стали поглаживать шею — это странное движение отвлекало и… на удивление успокаивало. Гарри ухватился за частичку тепла внутри, как утопающий за спасательный круг.       В ответ Риддл расплылся в обезоруживающей улыбке.       «Думай, думай…»       «Тупица!»       — Тогда сила вернётся к тебе сама, — вздрогнул Гарри.       Чужие пальцы впились в затылок, не позволяя ему отклонить голову. Риддл тихо произнёс:       — Умничка, — и он склонился, прихватил нижнюю губу Гарри, провоцируя, и слегка прикусил её, тут же отпуская.       — Или вернуть, или превратиться в монстра. Так?       Гарри медленно, но неизбежно поддавался чувству паники, что усиливалась с каждой секундой. Три варианта казались столь призрачными, что исход на самом деле мало отличался: Тёмный Лорд возродится. Только будет это или уже хорошо всем известный Волдеморт, или не менее именитый Гарри Поттер в новом амплуа.       Гарри сделал выбор, но это не означало, что он не видел сути.       Фактов.       Десять лет в чулане под лестницей он жил презрением Дурслей к своей персоне, потерял родителей, ненавидел Волдеморта, потерял Сириуса, потерял многих, в том числе и Дамблдора. Его «измена» — можно и так это назвать — породила одну из первых перемен в восприятии себя. Цель... цель после войны отсутствовала. Сколько раз он думал, что не может жить без борьбы? Когда появился Риддл, появилась и цель. Новая борьба. А что, если ради забавы Гарри вновь станет разжигать вражду?..       И как ему, черт побери, стоит поступить после всех этих внезапных откровений?       «Любопытство сгубило кошку».       «Заткнись!»       «Если перестать думать, то и я замолчу».       — С тебя хватит потрясений на сегодня. Время оплаты.       — Исправь это! — прошипел он, переходя на парселтанг, и, молниеносно подняв руку, крепко сжал пальцы на чужом горле. — Иначе… иначе…       «Что?» — усмехнулись внутри.       Словно слыша его внутренний голос, Риддл многозначительно улыбнулся, но с места не сдвинулся. Ситуация его явно забавляла.       — Если я стану чудовищем, знай: тебя убью первым, — проскрипел Гарри, а затем в ужасе уставился на свою руку, сжимающую чужое горло.       — Не разочаровывай меня, — тихо ответил Том.       Слова вместе с недовольством внутри — эта червоточинка появлялась каждый раз, стоило только подумать о кончине гада — мгновенно отрезвили его, и рука медленно опустилась. На бледной коже Тома тут же проступили красные пятна.       — Хитрая, злобная гадюка, — буквально выплюнул Гарри и отвернулся.       Если он задушит Риддла, а потом реанимирует заклинанием, будет ли это считаться попыткой убийства?       «Давай проверю…» — радостно забухтели мысли.       — Странные у тебя оскорбления, Гарри. Тянут на комплимент. Хватит упрямиться, — вместе с этими словами чужие руки легли на плечи и развернули его.       Гарри застыл, дыша через раз.       И что теперь делать?       До этого момента он не хотел знать, как именно Риддл собирается получить оплату. Поцелуи или что-то ещё? Не будет же он…       «Да… Сейчас мне будет хорошо».       «Заткнись, никому хорошо не будет!»       — Что ты слышишь? — вкрадчивый вопрос вывел из ступора. Риддл вновь сменил маску и смотрел на него несколько озадаченно.       Гарри попал в ловушку, и дверь клетки уже захлопнулась. Какой смысл скрывать что-либо, когда тот видел его насквозь? Какой вообще смысл во всём происходящем?       — Мысли или голос — не знаю даже, как это назвать, — он измотанно махнул рукой.       Наверняка можно вновь попытаться победить Риддла. Тот не создал новый крестраж (пока), не имел при себе бузинную палочку, да и палочку как таковую (пока), но проблема заключалась в том, что Гарри понятия не имел, равны ли их силы. Всё-таки в последней дуэли важную роль сыграло то, что истинным владельцем палочки был именно Гарри… А если бы они сошлись на равных условиях?       «Поэтому мы (я) нужен тебе! Твоя магия слабая, мягкая и податливая, тебе (мне) ни за что не победить полукровку».       Да уж. Перспективы далеко не радужные — это единственное, в чём они единодушны. Волдеморта остановил Гарри, только кто остановит его самого, если он станет чудовищем?       — Слишком быстро, — сказал Риддл беззвучно, но Гарри успел прочесть по губам и нахмурился. — Ты постоянно создаёшь мне проблемы, Поттер.       — Извини, что не так медленно, как тебе нужно, — огрызнулся он в ответ. — Ты распланировал ещё, и с какой скоростью я буду сходить с ума? Невероятно, — показательно хлопнул Гарри в ладоши.       «Злись, злись, злись… Да-а-а», — мысленно пел он.       Или не он?       — Я не злюсь, — пробормотал Гарри, уверяя самого себя.       — Скажи мне, — в голосе Тома проступили ласкающие нотки, — как давно ты слышишь это?       «Молчу… молчим! Обмануть хочет, думает — я идиот!» — мысли продолжали слипаться в вязкую кашу, и он терялся в этом водовороте.       Массируя виски, Гарри зажмурился до ярких точек перед глазами:       — Несколько…       «Не говори!»       — …дней, неделю… Может, больше, — заключил он и собрал волосы в кулак, слегка потянув.       Лёгкая боль помогла собрать остатки здравомыслия, что растворились в следующий момент, когда горячее дыхание опалило щеку. Риддл медлил, поглаживая плечо сквозь ткань, а Гарри вновь не мог ничего сделать: ни сбросить чужую руку, ни отойти, ни даже оттолкнуть его. Всего секунду назад он утопал в отчаянии, а сейчас эти прикосновения дарили покой.       «Неразбериха, чёрт побери!» — мысленно застонал Гарри.       «Хаос!» — торжествующий голос раздался гулким эхом.       Да когда же это прекратится?!       — Скоро ты перестанешь понимать, какие мысли твои, а какие — посторонние. Изменится твоё мировоззрение и восприятие. Ты не будешь думать, что поступаешь неправильно, неправильно для того, кто сейчас передо мной, — продолжил Том. — Я могу облегчить это, — чарующие нотки чужого голоса проникали глубоко в сознание Гарри. — Позволь мне помочь тебе…       «Не позволяй! Мне нужна помощь! Не нужна! Ты жалкий! Я не жалкий...» — бушевал яростный шторм из противоречивых отрывков.       — Что мне делать? — неуверенно спросил Гарри.       За долю секунды к помутнению рассудка прибавилась ещё и усталость — последствие бессонной ночи, встречи с друзьями, странных видений, тревожных новостей из Азкабана и, наконец, досадного инцидента с Джинни. Не хотелось думать, не хотелось ничего решать, а ещё меньше — копаться в себе. Единственное, чего Гарри желал, — лишь бы этот треклятый внутренний голос замолчал.       — Посмотри на меня, — попросил Том. Прозвучало это и мягко, и властно в равной мере. — Расслабься как мысленно, так и телесно. Иначе будет больно. Больно будет в любом случае, конечно. Но лучше, если ты расслабишься.       И как можно расслабиться, когда такое словосочетание ничего, кроме тревоги, не вызывает?       Его недовольство вызвало очередной приступ веселья у Риддла, и Гарри плотнее сжал губы, сверля убийственным взглядом улыбающееся лицо, что чудесным образом помогло отвлечься.       Том сделал шаг вперёд:       — Что за мысли посетили тебя, Гарри?       Они встали вплотную, но не касались друг друга.       — С кем был твой срыв сегодня? — почти промурлыкал Риддл.       — Тебя это не касается! Забирай уже свою каплю, — буркнул Гарри в абсолютном нежелании вспоминать эпизод «ролевых игр», как выразилась Джинни — хорошо, что она восприняла это именно так!       Обхватив лицо Тома и не медля ни секунды, он коснулся чужих губ и стиснул зубы на мягкой коже до привкуса крови во рту. И сколько бы ярости ни скопилось внутри, та незаметно таяла, смешиваясь с другим чувством, более глубоким, более ненасытным.       Руки Тома легли ему на талию и притянули крепче к телу. Гарри стало жарко, а плотная ткань мантии только усугубила ситуацию. Снимать одежду он категорически отказывался: сейчас та была единственной преградой между ними, и хотелось бы, чтобы так и осталось.       Облизнув губу, Гарри упивался поцелуем, проникая в горячую глубину рта. Он уронил ладони на плечи Тома, ощутив под пальцами тепло кожи, и его словно током ударило. Проведя пальцами ниже и прижав руки к чужой груди, Гарри ласкал по-хозяйски вторгнувшийся в его рот язык, пока медленно и неумолимо терял связь с реальностью. Он сам не заметил, как стал исследовать тело тактильно, задерживаясь на каждой ямочке и изгибе, заводя руки Тому за спину и обводя каждую мышцу, что напрягалась при малейшем движении. В тот же миг у него появилось жгучее желание повторить проделанный путь губами, попробовать кожу на вкус, вдохнуть глубже её умопомрачительный запах...       Гарри противился мысли, что по сравнению с этим его взаимность с Джинни и даже недавний срыв казались пресными и блёклыми. Желание раствориться в другом человеке и стать с ним единым целым; существование, когда каждое прикосновение подобно ожогу, а поцелуи не могут быть более жадными; когда губы превращаются в непреодолимую преграду и ласки опьяняют буквально от беглого касания кожи к коже... Всё это разительно отличалось от трепетных прелюдий или же от жесткого желания овладеть, что он испытал часами ранее.       Всё было иначе.       Гарри коснулся губами чужого подбородка, провёл вдоль линии челюсти и замер за ухом, потираясь носом, — он боялся пропустить хоть один участок кожи, пока собственные руки нагло сжимали бока, поднимались вдоль рёбер и падали к мышцам живота Тома.       — Ценю твой энтузиазм, Гарри, но я всего лишь попросил посмотреть на меня и расслабиться, — его насмешливый голос остановил Гарри на полпути.       Он только сейчас заметил, что Риддл, придерживая его одной рукой за талию, второй поглаживает кожу от уха до затылка неспешно, почти невесомо, словно поощряя.       Однозначно Гарри или больной на всю голову, или просто идиот — никак иначе нельзя было объяснить этот поступок.       — М-м, а что не так? — отвлечённо пробормотал он, облизывая губы.       — К сожалению, я не готов к очередной порции Круциатуса, когда ты решишь отблагодарить меня, — едва ли не с ностальгией протянул Том.       Гарри укололо неуместное в этой ситуации чувство вины, и, вздохнув, он предостерегающе возразил:       — Это твоя сила, не более.       «Конечно, конечно!»       Риддл ничего не ответил на обвинение. Положив руки на плечи Гарри, он сжал их и склонился к нему.       — А теперь расслабься, смотри мне в глаза и главное — не дёргайся. Это важно. Если случится магический выброс, пострадаем оба.       Гарри сглотнул и послушно кивнул. Он вообще удивлялся, почему слушался Риддла, будь то «на колени» или «стой спокойно», однако пораскинуть мозгами над причиной времени не было. Внезапно внутри стало горячо, словно одна единственная искра упала в древесный уголь, медленно разжигая пожар, — его обуяла истома, и жалобный стон сорвался с губ. Точно Том ухватился и потянул за края, шевеля нечто обжигающее и греховное; нечто, что брыкалось, подобно дикому зверю, и заставляло Гарри содрогаться под напором чужого сопротивления.       «Нет! Не отдавай!»       — Тише-тише, расслабься, — умиротворённый голос Риддла доносился откуда-то издалека.       А что, если он решит вернуть себе всю силу? Нет. Нет, не будет. У него был целый год, чтобы сделать это, но Том не стал… Значит, существуют какие-то условия, которые он обязан выполнять. Но что, если всё-таки решит? Что, если это очередной обман?       «Не всё так просто…» — цеплялся Гарри за успокаивающие слова Дамблдора.       Вскоре все мысли перемешались и растворились в непонятном месиве из эмоций и физических ощущений. Пламя разгоралось, заставляя кровь бурлить, а Гарри — кусать губы до боли. Если тогда это была искорка, то сейчас он весь пылал. И не мог двигаться — тело не слушалось. Свободный, но обездвиженный, испытывая раз за разом это без возможности даже дёрнуться, когда хотелось извиваться, Гарри сцепил зубы и попытался не дышать, лишь бы не начать стонать в голос.       Чудовищно, невыносимо, неумолимо.       «Не могу... Прошу, нет!»       — Ещё немножко, — прохрипел Том.       В этот раз голос зазвучал совсем близко. Гарри хотел спросить, сколько ещё времени займёт это «немножко», но наковальня внутри зазвенела и обрушилась лавой, а тепло волнами расползалось по конечностям, вдоль спины и сконцентрировалось в паху, заставляя его скулить, рвано хватать воздух пересохшими губами и, наконец, вцепиться в Риддла, вопреки указу.       Собственная магия никогда так не чувствовалась, словно шаткий котёл с магмой; никогда не отзывалась такой безудержной энергией, клокочущей злобой и пороком.       — Не смей закрывать глаза! — предупредил Риддл.        Гарри, широко распахнув их, не видел ничего и никого вокруг. Лишь два алых огонька поблёскивали впереди и смотрели в самую глубь, будто вытягивая душу.       Гарри напрягся всем телом и с глухим стоном ощутил, как нечто ломается — рвётся глубоко внутри с оглушительным визгом. Нити лопались одна за другой, и каждый разрыв был подобен открытой ране. Физическая боль нарастала.       «Нет! Не-е-ет! Не смей!» — ему хотелось заткнуть уши, если бы это могло помочь, но возглас зарождался внутри и заполнял разум истошным криком, порождая головную боль.       Очередная нить порвалась — и у Гарри появилось желание согнуться пополам.       Ещё одна — он пытался вдохнуть, пытался не закрывать глаза, пытался перетерпеть.       И внезапно всё прекратилось. Опоры не стало, и если бы его не подхватили, то Гарри осел бы на пол: ноги не держали. Пережитое наслаждение вперемешку с болью попросту вымотало его.       — Тебе больно?       Казалось, голос звучит встревоженно, но он не мог сфокусировать взгляд на лице Риддла и потерянно шарил руками перед собой. Вокруг царила тьма, словно свет выключили, и он почувствовал подступающую панику.       — Я ничего не вижу, — пробормотал Гарри, на ощупь скользя руками по чужим плечам. — Том! Я ничего…       Трепетное прикосновение стало полной неожиданностью. Неторопливое, лёгкое касание губ к губам заглушило бушевавшие эмоции и подавило панику, оставляя одно лишь чувство единения с человеком, сжимающим его в объятьях. Гарри странным образом чувствовал, как связующие нити оплетают разум, освобождая и делая пленником одновременно, как новая свобода рождает неизведанное до этого момента ощущение душевной близости... Столь нелепым то было, что он вмиг очнулся, а сознание немного прояснилось.       Риддл, заметив перемену в настроении, не стал удерживать и развёл руки, позволяя Гарри тут же отступить на пару шагов. Они застыли друг напротив друга, впившись взглядами, точно впервые в жизни встретились где-то вне реальности, вне своего прошлого и настоящего — словно первый раз увидели друг друга.       Время растягивалось и замирало. Прошло несколько долгих минут, прежде чем Риддл отвёл взгляд, проведя рукой по лицу, а Гарри запустил ладонь в волосы, рассеянно взъерошив и без того спутанные пряди.       — Димбл, — тихо позвал он.       Домовик тут же материализовался, услужливо поглядывая то на Риддла, то на него. Гарри отвлечённо попросил:       — Верни одежду, пожалуйста, и принеси шкатулку с ограничителями из моего кабинета.       — Димбл сию минуту исполнит приказ Гарри Поттера, — кивнул эльф и, посмотрев на шкаф, щёлкнул по обыкновению пальцами. — Сейчас-сейчас Димбл всё исполнит, — бухтел домовик.       Кинув на Гарри сияющий взгляд, он исчез, а вернулся уже с ограничителями.       — Спасибо, — Гарри забрал коробочку. — Можешь идти, — отпустил он эльфа и шагнул к Риддлу.       Когда Димбл испарился, Том, необычайно тихий до этого момента, подался навстречу и вытянул руки. Было в этом жесте что-то напускное и даже насмешливое.       Недовольно поджав губы, Гарри достал наручи и завис на пару секунд, вновь любуясь тонкой работой.       — А ты времени даром не терял, — заметил Том.       — Если физический контакт не нужен для передачи, тогда зачем ты… — оторвав взгляд от артефакта, Гарри запнулся в поиске определённого слова, но так и не нашёл подходящего.       Этот вопрос взволновал его, когда Гарри понял, что силу вполне можно передать без тесного телесного контакта, вопреки постоянным намёкам со стороны Тома. Тогда что удерживало его всё это время от более решительных действий на пути к восстановлению опустошённого резерва?       Ответа не последовало: Риддл молчал, как обычно. Странный взгляд, которым он одаривал его, нервировал Гарри. Он чувствовал себя каким-то странным экспонатом, случайно обнаруженным в музее.       — Я говорил тебе уже: мне нравится видеть тебя таким, — наконец сказал Том, и приторно вежливая улыбка тронула его губы.       — Издеваешься? — вопрос прозвучал горько, что раздосадовало Гарри ещё больше.       Сжав в ладонях наручи, он вливал в них силу, заставляя узоры переливаться.       Артефакт завибрировал, постепенно заряжаясь.       — Только не плачь, Поттер, — раздражённо вздохнул Риддл. — С физическим контактом передача менее болезненна и потому менее ощутима, вот и всё.       — Ты хотел, чтобы я ничего не заметил… — пробормотал Гарри, вновь прозвучав несколько разочарованно. — Хотел вытягивать из меня силу каплями, преподнося передачу магии под видом наслаждения, порождённого тягой друг к другу?       Противоречивое чувство поселилось внутри, и он ожидал очередной отдачи от своего мысленного соседа — злого двойника, — но мысли оставались предельно ясными. Ничего едко-шипящего в себе он не ощущал.       Только вот за вопросом опять не последовало ответа.       — Да скажи ты уже что-нибудь!.. — в отчаянии воскликнул Гарри и сделал шаг к Риддлу.       Он не знал, что конкретно хотел услышать, но мысль, что его вновь использовали, тем более использовали в таком плане — будто бездушный предмет, — больно уколола. Особенно тяжко было это осознавать после испытанного чувства единения, ведь хоть и на секунду, но незримая связь стала остро ощутимой близостью душ. А сейчас та будто порвалась, оставляя раздражающую и какую-то неправильную пустоту.       — Ты прав, — спокойно откликнулся Риддл. — Я недооценил Альбуса. Не думал, что его познания в сфере желаний и забытых заклинаний ушли так далеко в прошлое и что он столь быстро придёт к правильным умозаключениям насчёт моих поступков. Будь он мёртв, сам бы ты, — он окинул его поверхностным взглядом и вновь насмешливо вздохнул, — продолжал пребывать в блаженном неведении до самого конца.       Гарри даже не задел тонкий намёк на собственную недалёкость и необразованность, он интуитивно почувствовал: каждое сказанное Томом слово — чистая ложь. И, впервые осознав нечто столь предельно ясно, Гарри не смог сдержать какого-то детского восторга и не улыбнуться в ответ:       — Ты лжёшь!       Никак это не прокомментировав, Том подпёр подбородок кулаком и вскинул брови, словно был заинтригован обвинением. Тем временем Гарри продолжил действовать по наитию, следуя своей новоявленной интуиции и, сжав уже полностью активированные наручи, подошёл к Риддлу.       — А если я предложу тебе кое-что заманчивое? — поинтересовался он, пытаясь звучать ровно и, главное, не отводить взгляда, но всё равно невольно мазнул глазами по кровати, что не осталось без внимания.       Лёгкий оттенок удивления превратился в полноценное изумление.       — Впервые не знаю, как интерпретировать твоё поведение, Поттер. Ты или расстроен фактом того, что я использовал наши рандеву для своих целей, или ты перепутал физическое влечение с чувствами и опять же расстроился отсутствию взаимности.       — Впервые не знаю, ты дурачишься или всерьёз не понимаешь, — отозвался Гарри в тон. — Тебе самому не кажется, что твои слова нелепы и смешны? Каким образом я начал бы испытывать к жалкому убийце, не дружащему с головой полжизни — или дольше? — что-то, кроме отвращения? Каким образом начал бы желать взаимности? Тут точно понадобится Амортенция или что посильнее, — заключил он со смешком.       Эти слова и эта твёрдость в голосе дались Гарри неимоверно сложно: с одной стороны, ему пришлось добровольно осознать, что он солгал. Хоть и частично, но солгал, ведь отвращения Гарри не испытывал, когда смотрел на Риддла, и отрицать, что физически тот его привлекал, не имело никакого смысла.       Нет, безусловно, отвращение когда-то руководило им. Первые месяцы вынужденного сосуществования на одной территории Дамблдор даже попросил (потребовал), чтобы Гарри держал палочку подальше, точно действительно видел в нём того, кто в любой момент мог кинуть в пленника смертельным заклятием, а может, и чем-то более мучительным: мог медленно сжечь, так же неторопливо утопить, или более стремительно вытолкнуть Тома из окна — множественные переломы явно не пошли бы ему на пользу. Много разных вариантов приходило Гарри в голову, но он отлично понимал — ничего из перечисленного он не исполнит.       Пока Риддл безоружен, по крайней мере.       Репертуар его оружий был ограничен колкостью слов, действий и тем, что не оставляло телесных следов из рода горелой кожи или сломанных костей.       Тогда это были отвращение, злость, дымка ненависти и море разочарования, теперь же осталась одна лишь досада, которую он взращивал внутри день за днем, цепляясь за воспоминания всех потерь, что понёс из-за чужого выбора...       Разве Том не мог сделать другой выбор, как сделал он сам?       Гарри часто пытался понять причину чужих действий: понять, что породило Тёмного лорда и убило мальчика Тома. А может, второго никогда и не существовало; может, выбор был сделан задолго до того, как Том ступил на порог Хогвартса; может, невозможно выбрать что-то в плену мечтаний о величии и порождённых этим идеалов — в плену ложных верований. Ложных ли?       Он такой потому, что таким родился? Или же стал таким?       Разумеется, Гарри не собирался оправдывать его, даже расскажи тот слезливую историю своего трудного детства в тисках обстоятельств. Жалеть Тома он также не имел ни малейшего желания. Однако ответов у него по-прежнему не было, и за всё это время Гарри понял лишь одно и лишь одно слабое место нащупал: тема Меропы Мракс всегда будет тем единственным, что может вывести Риддла из себя на самом деле, без масок и притворства. То была одна неразбавленная фальшью ярость.       «Не пытайся понять его», — говорил Дамблдор, но как Гарри мог сосуществовать с ним и не пытаться узнать что-нибудь глубже поверхностных воспоминаний профессора или чужих рассказов? Да и Дамблдор противоречил сам себе: то сталкивал их лбами, то пытался выстроить барьер.       С другой стороны, это приводило к неутешительному выводу: Гарри тесно контактировал всё с тем же Волдемортом. А если смотреть на всё именно так, то почему в последние дни это осознание стало каким-то мутным, словно границы размылись? Очевидная истина постоянно ускользала от него, оставляя непонятное послевкусие и ещё одну нерешённую задачку: что бы Том ни говорил, а себе врать Гарри не мог. Иногда он оттягивал принятие правды, иногда пытался её упростить, но полностью остановить мыслительные процессы и решительно закрыться от всего было невозможно. Поэтому он знал, когда именно отвращение начало оборачиваться чем-то другим: чуть позже прошлогоднего сочельника. Чёртов сон размыл чёткий образ в его голове, и Гарри не мог отбросить случившееся, постоянно вспоминая странные рождественские галлюцинации, в которых они с Риддлом были кем?..       — Ограничители, — кратко отозвался Том, привлекая к себе внимание.       В голосе чувствовалось напряжение или раздражение — понять было сложно.       Неужели правда глаза колет?       Помедлив немного, Гарри ещё раз сжал артефакт — на прощание — и положил по браслету на каждую ладонь Риддла, вытягивая свои руки поверх его в симметричном отражении.       — Сатус Релаторум, — тихо начал он.       Наручи сверкнули, и змеи зашевелились как живые, раскрываясь и отпуская хвост из пасти.       — Унио Лигатум, — продолжил Гарри, наблюдая, как серебро, переливаясь, оплело запястья Риддла, вновь принимая прежнюю форму. — Аперта Финис, — заключил он.       Артефакт замерцал и потух, постепенно исчезая, пока не стал полностью незаметным. На запястьях Гарри, наоборот, проявились две татуировки в форме браслетов, что добавляло ещё одну небольшую проблему в длинный список: их было невозможно скрыть магически и оставалось надеяться на длинные рукава мантий и рубашек.       — Чудесно, Гарри, ты смог. Теперь можешь спать спокойно… рядом со мной, — насмешливый тон вернулся, но он всё равно видел, нет, скорее, чувствовал, что напряжение в воздухе нарастало.       Вновь мимолётно глянув на кровать, Гарри потянулся и направился прямо к ней.       Раз предлагают — грех отказываться. Всё равно Риддл не пользуется ей по назначению, как уже было установлено. Тем более, проспав почти день, тот вряд ли вновь ляжет. А если быть совсем уж честным, Гарри просто был измотан и чувствовал, что не дойдёт до спальни по бесконечным, извилистым коридорам дома, а преодолеть ступеньки и вовсе казалось непосильной задачей в то время, как пустая кровать Риддла манила своей доступностью. Можно, конечно, попросить эльфа перенести его, но…       Гарри глубоко вздохнул и, отвернувшись, снял с себя удушающую чёрную мантию, тут же кидая неприятную вещь на пол.       — Эванеско,— и предмет одежды растворился. — Так-то лучше, — удовлетворённо прошептал Гарри.       Расстегнув несколько пуговиц, он стянул рубашку через голову и отбросил в сторону, оставляя из одежды лишь штаны — очередная привычка. Мало ли придётся защищаться или сбегать, а без штанов, увы, делать такое нецелесообразно.       — В этой мантии, — раздался глухой голос со стороны, — ты позировал для обложки того бульварного чтива или…       — Трансфигурировал, — не оборачиваясь, пожал плечами Гарри.       Он потянул за край покрывала.       — И то уродство в шарик тоже?       — В сердечко, — поправил Гарри. — М-м, да?..       Он не совсем понимал интереса к чему-то столь обыденному, как и не видел смысла делать из этого большую тайну.       Забравшись на кровать, Гарри услышал выразительный смех и обернулся. Риддл стоял у шкафа и улыбался, засучивая рукава — в то время как Гарри раздевался, тот, наоборот, одевался.       — И тебе не кажется это странным?       — А что в этом странного? — во второй раз пожал плечами Гарри и забрался под одеяло.       Подушка пахла Томом, и Гарри невольно ткнулся в неё носом, глубоко вдыхая, тут же еле слышно выругавшись сквозь зубы.       Зачем он это сделал?       — Заклятие?       Повернув голову в его сторону, он задумался на несколько секунд и ответил:       — Эвиктуро.       Вновь раздался смешок, и Гарри приподнялся на локтях, возмущённо уставившись на Риддла. Это уже раздражало.       — Использовал запретные знания и даже не понял, — покачал головой Риддл и подошёл к кровати. — В этом весь ты.       Гарри опешил.       Что в таком простом заклинании запретного?       Заметив удивление на его лице, Том огорчённо вздохнул и медленно, точно первокурснику, пояснил:       — Зачем тратить деньги на множество комплектов одежды, если можно трансфигурировать один во что угодно, Гарри? Эвиктуро из серии не тёмных, но запретных заклинаний, которое ты не должен знать. Так как же ты его узнал?       Сглотнув, Гарри вновь хотел пожать плечами, но вовремя остановился, помрачнев: он просто не помнил, где и когда мог узнать об этом.       — Ты слишком…       — Глуп? — недовольно предположил Гарри.       — Невнимателен, — снисходительно заключил Риддл и присел на край кровати. — Не стоит пользоваться этим на публике. Тройка непростительных хоть и незаконна в применении, однако узнать и обучиться ей вполне возможно и довольно-таки просто прямо в школе. Правда, профессор Защиты от Тёмных искусств? — вполголоса спросил он, еле заметно усмехнувшись. — А вот такие чары, как Эвиктуро, спрятаны от общественности — их использование запрещено. Поэтому дражайшие чины в Министерстве могут обвинить тебя в обвале нашей экономики и пригласить на очередное дисциплинарное слушание, — полушутливо заключил он и склонил голову вбок, пристально рассматривая Гарри.       — Ты на удивление разговорчив, — едко заметил Гарри и, упав на подушку, отвернулся.       Лёгкая сонливость прошла.       Гарри вспомнил, как использовал заклинания при Джинни, и очень надеялся, что она не придала значения внезапной и необычной смене костюма. Хотя кого он обманывал? Оборот был весьма красочным.       Гарри не слишком задумывался над этим до этого самого момента. Не задумывался, почему, если можно было использовать подобное заклинание, Рон и другие ходили в заплатках, а миссис Уизли вязала одежду. Ведь и правда — кому нужны зимние и летние мантии, парадные и рабочие, когда можно применить одно заклинание, которое изменит твой костюм как душе угодно? Само собой, Гарри знал о законе Гэмпа, но, к своему стыду, знал только то, что поведала Гермиона. А та вроде упоминала лишь о еде…       Мысли прервались, когда он ощутил беглое прикосновение к шее, которое опустилось вдоль позвоночника до самой поясницы.       — Риддл, — предупреждающе пробубнил Гарри, но не повернулся.       Не хотелось признавать, но это было приятно.       — Ты на удивление расслаблен в кровати убийцы, — сухо заметил тот, повторяя его определение, но прежнего недовольства в чужих словах Гарри не ощутил.       Пальцы вновь пробежали вверх по позвонкам, и он вздрогнул. Одеяло вернулось на место, и контакт оборвался. Гарри не смог скрыть своего разочарования. В сущности, от самого себя, ведь вовремя уткнулся лицом в подушку, затыкая огорчённый вздох.       Сквозь прищуренные глаза он наблюдал, как Риддл подошёл к окну и стоял несколько минут около него, а потом развернулся, переключив внимание на Гарри. Ему пришлось зажмуриться, что, по своим ощущениям, выглядело весьма глупо.       Подождав немного, Гарри вновь поискал взглядом тёмную фигуру. Теперь Риддл сидел в кресле, но продолжал смотреть в сторону кровати. В этот раз он не стал закрывать глаза, так как угол позволял оставаться незамеченным.       В полумраке он разглядывал профиль Тома. Тот был задумчив, и несвойственное ему выражение скорби проскальзывало наружу. Или же так было всегда, а Гарри по каким-то необъяснимым обстоятельствам интуитивно стал читать язык тела? Или просто сходил с ума. Это можно назвать предчувствием или же эмпатией, но он улавливал — еле-еле, конечно — эмоции Риддла.       Алые глаза отображали пламя стоявших на столике свечей, и Гарри поймал себя на мысли, что хотел бы узнать причину тоски «Темнейшего Лорда». Возможно, этому поспособствовали ограничители? Но ему показалось, что Риддлу они были абсолютно безразличны — словно тот даже не намеревался задействовать обретённый резерв волшебства.       Гарри прикрыл веки, и перед глазами мгновенно пробежал весь день: приступ ярости, постепенная потеря разума в окружении своих и не совсем своих мыслей, а после и вовсе потеря контроля над телом. И всё это благодаря кое-кому, но, вместо того чтобы огласить список претензий, Гарри согласился на ужасную сделку, добровольно поцеловал Риддла (когда это, как оказалось, было вовсе не нужно), обнаружил некую связь, что помогала читать его эмоции, успел малость обидеться (а после снова разозлиться), нацепил артефакт и решил спать в чужой комнате, в чужой кровати.       После это в мыслях было множество многоточий и нецензурной лексики.       Кавардак, невообразимая, нелепая, чудовищная неразбериха... Абсурдная ситуация, над которой даже посмеяться не удавалось, ибо со стороны всё это, должно быть, выглядело просто чудовищно.       Сложно было не задавать себе определённые вопросы. Например, что подумали бы друзья на этот счёт? А его родители?.. Он продолжал меняться. В этом тёмные или какие-либо другие отпечатки магии были не виноваты, ведь изменения происходили по его воле. В нём не осталось места для крайностей. Он проявлял гибкость и начал прямиком с профессора Дамблдора: закрыв глаза на деяния профессора, Гарри ступил на путь компромисса и, чего уж кривить душой, этой тропе следовал уже давно.       Он не просил об этом. Никогда не просил.       Риддл, наверное, высмеял бы его, называя подобные уступки другим определением: самообманом, опять же.       Пусть...       Гарри вздохнул, обхватив рукой подушку.       В конце концов, какая ему разница, что Риддл думает? Никакой — вот именно. Абсолютно никакой.       Сам того не заметив, убаюканный приятным ароматом и собственными мыслями, Гарри провалился в глубокий сон.       Настолько глубокий, что, казалось, он проваливается в бездну. Падение длилось вечность, подобно Алисе из Страны чудес — сказке, которую он помнил из детства и дома Дурслей, — Гарри проваливался в кроличью нору.       Пока глаза не открылись сами.       Изморенный облик. Утомлённый. Впалые щёки, чёрные глаза, тёмные спутанные волосы, прямой нос то ли в веснушках, то ли в каких-то пятнах, как и скулы, и лоб; длинные сухощавые пальцы, что двигаются вверх-вниз, точно дирижируя, пока в воздухе точатся друг об друга две пары ножей — крючковатых орудий, больше похожих на серпы. Всё это предстаёт перед его глазами.       Если это сон, то весьма реалистичный.       Гарри окружает темнота, кроме одной-единственной свечи рядом. Непонятно, где он, так как, не считая лязганья металла, стоит абсолютная тишина.       Жалобный стон заставляет вздрогнуть. Но он не в силах обернуться на его источник. Как и не может двигаться в целом: тело парализовано или связано — опять же не совсем ясно.       Опустив взгляд, Гарри замечает, что на нём нет одежды, а по ногам течёт кровь. Бурые разводы пенятся и капают прямо на каменную кладку, покрытую трещинами.       Услышанный ранее стон принадлежит ему, как и полный азарта взгляд, принадлежащий чудовищу, тоже адресован Гарри. Губы незнакомца кривятся, и ломкий хрипловатый голос неприятно режет слух:       — Раз ты в сознании, то мы можем продолжать, верно? На чём же мы остановились? Печень или лёгкие?       Гарри начинает тошнить. Он хочет мотнуть головой, чтобы кошмар прекратился, но вместо этого бессильно дёргается, и боль разливается по телу — жгучая и объёмная, точно на теле не осталось живого места.       Наверное, когда с тебя кожу живьём сдирают, это именно так и ощущается: даже боль от Круциатуса меркнет в сравнении.       Вновь посмотрев вниз в попытке понять, что с этим телом не так, он замечает, что кожа живота вспорота, а края натянуты на рыболовные крюки и органы, точнее, их остатки, выставлены напоказ.       Рвотные позывы становятся сильнее, но его так и не рвёт.       Внутри пусто: ни еды, ни желчи. Ничего.       — Нет, не теряй рассудок! Не смей! — от визга становится ещё хуже.       Металлический, солоноватый привкус на губах становится сильнее. Гарри сглатывает, но захлебывается глотком собственной крови. Втягивая воздух через нос, он поднимает мутный взгляд и наблюдает за тем, как монстр делает шаг ближе и улыбается, ласково поощряя:       — Молодец… Молодец! Смотри на меня.       Что-то знакомое. Мысль как появляется, так и исчезает.       Тем временем орудия совершают круговое движение и направляются к нему, а Гарри пытается зажмуриться, но очередное крикливое «нет» парализует его. Предчувствие, что если он ослушается, будет только хуже, заставляет уставиться вперёд. Чужеродный поток мыслей бьётся в страхе, повторяя: «Надо… смотреть, иначе отрежет веки. Надо смотреть…»       Задержав дыхание, Гарри смотрит прямо в чёрные угольки глаз, тут же сверкнувшие одобрительным огнём, и чувствует, как из него вынимают что-то. Раскрыв губы в немом крике, он вскользь замечает довольную улыбку, и тут же плотно сжимает губы.       По помещению эхом разносится мычание.       — Не сдерживайтесь, юноша! — звучит приказ.        Гарри вздрагивает в ответ и различает паническое:       — Надо стонать, разрежет щёки… Улыбка.       И он исполняет просьбу того, кому, по всей видимости, принадлежит это измученное тело. Но вместо стона из горла вырываются рыдания, булькающие в горле.       — Какой послушный мракоборец, — с придыханием тянет палач и взмахивает ладонями.       Гарри в немом ужасе наблюдает, как из него снова вытаскивают очередной орган — возможно, печень? — и кладут в ларец. Таких деревянных шкатулок стоит несколько десятков.       — Поразительно, что мы, волшебники, можем продержаться в сознании дольше маглов, — тарахтит колдун, — но раньше такие блага были мне недоступны. Прискорбно, не считаете, юноша? — возмущённо спрашивает он.        Однако обращается не к Гарри. Чертыхнувшись, он чувствует ледяной, пронзающий душу холод. Из тьмы показывается кусок чёрной дырявой мантии и появляется костлявая конечность.       Дементор.       Да что здесь вообще происходит?!       Гарри едва удерживается и не трясёт головой, чтобы прийти в себя.       — Подожди ещё немного, — воркует изверг, бросая настороженный взгляд на дементора.       В ответ раздаётся утробный гул.       Гарри становится плохо. Тоска, тревога… Он видит себя маленьким мальчиком, от которого отказалась мать; видит, как приходится побираться, пока отец не находит и не забирает его домой — всё это не его воспоминания, не его чувства. Даже не его тоска.       — Если он умрёт раньше времени, души ты не получишь, — резкий голос обрывает поток болезненных событий, позволяя перевести дыхание только для того, чтобы вновь окунуть его в пучину боли.       Мазнув взглядом по ногам, Гарри детально рассматривает тёмные разводы: ступни в крови, что лужей растекается по полу. Казалось, что там её больше, чем в его теле. Теле жертвы.       Что, если он умрёт во сне?.. Да и сон ли это? А если не сон, тогда как прервать этот кошмар, видение или чем бы это ни было?       Смог бы он спросить у...       Мысль обрывается.       Нет уж.       — Кто ты та… такой? — пытается спросить Гарри, но в горле начинает клокотать кровь, перекрывая доступ к кислороду.       Он задыхается вместе с мракоборцем. А в следующий момент очередной ошмёток органов вырывается из глубин умирающего тела и скрывается в коробке. Запах крови становится невыносимым, будь он способен ощущать какие-либо запахи.       — Кто ты? — Гарри предпринимает ещё одну попытку, но с губ срывается свист.       Руки немеют, ноги тоже — он не чувствует тела; не чувствует почти ничего, помимо разъедающей нутро боли.       — Понравится ли им мой подарок в этот раз? Кажется, они не оценили, глупцы. А жаль: подобное виденье должно иметь ценность. Художественную, историческую... магическую, — бубнит чудовище, трепетно поглаживая шкатулки. — Осталось только сердце, юноша, но, боюсь, этого вы точно не переживёте. Поэтому нам стоит попрощаться заранее.       Шагнув к Гарри, он вытягивает руки по обе стороны от лица, и на чужих запястьях сверкают браслеты. Ужасающая аура боли исходит от них — проклятый артефакт, не иначе.       Похоже, заряжается вещь магической силой, потому что в один момент вся магия мракоборца втягивается внутрь, и парень остаётся сидеть на месте в состоянии овоща. Его страх медленно испаряется, как и само сознание.       Жалость и злость смешиваются внутри Гарри, заставляя яростно желать одного — испепелить эту мерзость перед глазами. И пока он раздумывает над собственными возможностями внутри выпотрошенного тела, колдун с горечью тянет:       — Слишком маленький потенциал. — Он качает головой и добавляет: — Заберу сердце, и он твой, Абисин.       Что его должно удивлять больше? Что у дементора есть имя, что он продолжает жить в умирающем теле или что чувствует разное?             Тот самый Абисин вновь гудит, скрипит и нависает прямо над Гарри.       — Кто ты? — хрипит он всё ещё не подчиняющимся голосом, но на удивление твёрдым.       Едва суть хозяина тела ослабевает, Гарри чувствует, как собственное присутствие закрепляется.       Колдун оборачивается и хмурит брови, разлет которых почему-то заставляет Гарри прикипеть к нему взглядом — почему? Его рассматривают. Только сейчас Гарри понимает, что веснушки — не веснушки, а засохшие брызги крови.       — Ещё в сознании? Надо же, надо же,— повторяет мучитель, с лёгкой улыбкой рассматривая Гарри со всех сторон. — А если достать сердце? — вопросительно тянет он, и Гарри кривится, когда из тела буквально выдёргивают эту часть.       Последний вздох Гарри делает вместе с мракоборцем. Напряжение спадает, кожу покалывает, но чувствительность постепенно исчезает, а кровь — останавливается в жилах. Дементор над головой недовольно скрипит и цепляется за Гарри, но он не ощущает прежнего ужаса, лишь бурлящую ярость.       — Кто? — повторяет Гарри и вперяет ожесточённый взгляд в колдуна.       — Как любопытно… — тот подскакивает и склоняется над ним. — Ты должен быть мёртв! — восклицает он с воодушевлением и вонзает ладонь во внутренности, ковыряясь там с видом, приобретающим изумлённые нотки.       Видимо, пытается понять, всё ли забрал или ещё осталось.       — Что же пошло не так?       Гарри ничего не чувствует. Он вообще не понимает, как подобное случилось. Но получается, если рассуждать здраво, — хоть о здравом смысле тут и речи идти не может, — он застрял внутри истерзанного тела, а разум мракоборца угас, как и его жизнь.       — Что это за место? — упрямо спрашивает Гарри.       Колдун резко вырывает из него руку и смотрит на окровавленные пальцы с нескрываемым любопытством, растирает меж подушечек бурую жидкость и даже пробует её на вкус.       — Любопытно! — вновь восклицает он. — А сам-то кто такой? Это дурной тон, не назвать своего имени, молодой человек!       Гарри, вопреки полному отсутствию физических ощущений, вновь становится нехорошо. Тёмная сущность над головой вдруг в ярости завывает и тянется к нему. Вопреки протестам колдуна, дементор сжимает его плечи железной хваткой, хрустя костями и, кажется, выворачивая плечо, и приближает обезображенное лицо. Этот жест излишне знаком Гарри, чтобы не знать, что за ним последует. Вот только души мракоборца больше не существует — нет её в теле: тут только Гарри. И в таком случае поцелуй дементора…       — Нет!       Крик разносится эхом.       Очнулся Гарри внезапно и резко дёрнулся на месте. Дыхание сбилось, а перед глазами стояла пелена. Что-то тёплое окружало его, и он отчаянно вцепился в это, мотая головой из стороны в сторону в попытке стряхнуть с себя все те отголоски боли, мучений и холода от прикосновения дементора.       — Гарри?       Он обвёл взглядом комнату и ощутил облегчение: в спальне Тома ничего не изменилось.       Всего лишь сон?       Мягкое прикосновение к ладони вырвало из оцепенения. Гарри посмотрел на переплетённые пальцы. Скользнув взглядом выше, он встретился глазами с Риддлом и с его непроницаемой маской, за которой притаилось беспокойство — Том сидел рядом и просто придерживал его за плечи.       — «Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного… Прогнившие стены окружает северное море. В башне известной спрятан он от взоров, в обители зла мраком и кровью окружён… Сегодня ночью, до восхода солнца, семь из десяти найдут свою смерть… Остальные же обречены души потерять. Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного…» — нараспев заявил Риддл и вопросительно уставился на Гарри.       — Что это?..       — Ты мне скажи, Гарри. Раз за разом между вскриками и неясным бормотанием ты шептал это.       Гарри почувствовал, как кровь отлила от лица, и сжал чужую ладонь, отчаянно борясь с желанием вцепиться в Тома обеими руками и прижаться к нему, чёрт возьми, будто все ещё был ребёнком!       — Это выглядит как пророчество… — тихо сказал Гарри, отмахнувшись от внезапного порыва. — Победить Тёмного Лорда?       Риддл устало потёр переносицу и покачал головой.       — Ты упоминал просто «Тёмного», — ответил он наконец, поверхностно вздохнув, и, видимо заметив обвинительный взгляд Гарри, уже раздражённо добавил: — Я не виноват во всём, что происходит с тобой.       Это была правда — по крайней мере, нутро так подсказывало.       Раньше ему тоже снились странные вещи, реалистичные и живые, но сны всегда оставались лишь снами, после которых Гарри, может быть, с трудом, но просыпался. А не управлял ими и уж точно не был в сознании. Иногда они удивляли даже его, — стоит только вспомнить рождественский подарочек, — но такое изуверство разум не смог бы породить самостоятельно ни в виде подавленных желаний, ни в виде потаённых страхов: слишком было всё... логично?       Но не только. Увиденное было чудовищным, непростительным преступлением не только против волшебников, но и против всего живого. Гарри до сих пор ощущал запах крови и экскрементов, переживал панический страх жертвы, её боль и предчувствие скорой кончины; но собственного страха не было. Его приводило в ярость самодовольство палача. Будто перед ним лежал кусок мяса, а не живое существо, словно он имел какое-то право повелевать жизнью мракоборца и решать, когда тот должен умереть и какого исхода заслуживает душа парня.       В этот момент «второго я» и едких замечаний стало даже не хватать.       Поддавшись импульсу, он потянулся к Риддлу в попытке избавиться от воспоминаний неприятного запашка и глубоко вдохнул: нотки древесины, дыма и воска тут же заполнили лёгкие. Вновь предаваться самоанализу и пытаться расставить всё по полочкам было бесполезно. Гарри хотел забыть увиденную картину или, чего он желал гораздо сильнее, уничтожить мерзкое создание, кем бы оно ни было — а в том, что это был простой сон, он сомневался с каждой секундой сильнее.       — Что ты видел? — Риддл провёл ладонью по спине Гарри и сжал волосы на затылке, заставляя отклонить голову назад.       Встретившись с ним взглядом, Гарри вздрогнул: алые глаза почернели и, казалось, он вот-вот потеряется в этой тьме. Это чудное чувство странника, потерявшегося в лабиринте, из которого не было выхода, заполнило его разум, вытесняя всё остальное. В том числе и свежие воспоминания о пытках.       — Что ты думаешь о пророчестве, если это оно и есть? — ответил Гарри вопросом на вопрос.       Риддл недовольно прищурился.       Гарри всегда играл по чужим правилам, но сейчас преимущество было на его стороне. Заинтересованный Том — редкое зрелище, и не воспользоваться этим стало бы упущением с его стороны.       — Без полной картины я не собираюсь выдвигать никаких теорий. Пророчества туманны. Тем более я уверен, что даром прорицания ты не обладал, — неторопливо ответил тот.       Это была полуправда — вот что завопила интуиция.       Том что-то недоговаривал. Как обычно. Безусловно, благодаря этим чудным звоночкам шестого чувства у него появился важный козырь, но воспользоваться им Гарри не смог.       — Я ничего не видел, — отмахнулся он и привстал.       — Хочу напомнить, что любое твоё вмешательство во что-либо — нежелательно, — мрачно напомнил Том, не сводя с Гарри пытливого взгляда.       — Волнуешься, как бы не повредили магический сосуд?       — У тебя отсутствует инстинкт самосохранения.       — Лишь благодаря ему я выживал, столько лет воевал с тобой и рушил все твои планы, — парировал Гарри. — И победил.       — Опять самообман? — краем губ усмехнулся Том. — Видимо, это инстинкт самосохранения привёл тебя тогда в лес. Утешительная иллюзия.       Гарри насмешливо фыркнул.       Ситуация выглядела забавно, как ни погляди.       — Чего ж ты так волнуешься? Разве не я должен биться в истерике? Насколько помню, чужая смерть тебя, социопата, — выделил он это слово, — мало волнует. Ну пожертвую я собой во время очередного идиотского поступка, получишь свою силу обратно и будешь подвергать пыткам маглов до скончания времён, править опустевшей Британией или что там в великих планах Тёмного Лорда…       — Не смей говорить со мной таким тоном, — резко перебил его Риддл, неспешно поднимаясь.       Была в его движениях осязаемая опасность — надвигающаяся тучей угроза.       — Не смей указывать мне, — в тон возразил Гарри, а в следующий момент шумно вдохнул, но не смог выдохнуть: воздуха стало не хватать.       Риддл сжал его горло, перекрывая доступ к кислороду.       Слишком знакомая сцена, только наоборот.       Он резко приблизился, позволяя детально рассмотреть побледневшее от ярости лицо, и, глубоко вздохнув, точно пытался сдержаться, заговорил:       — Твоё убийство повлечёт за собой одни сплошные убытки.       Они были так близко, что буквально касались носами, и Гарри видел, как плескается чистая звериная ярость, скованная или усталостью, или внезапными проблесками терпения.       — Будь всё иначе, я бы сам давно убил тебя, Поттер, — прошелестел Том.       Вопреки восприятию, от слов сквозило холодом.       — Ты не можешь…— прохрипел Гарри и вцепился пальцами в чужую руку.       С ним было очень тяжело найти общий язык или просто общаться: Риддл мог месяцами игнорировать издевательства, насмешки или оскорбления — всё ему было нипочём (кроме темы матери, разумеется). Однако, что послужило такой чрезмерной реакции сейчас, Гарри оставалось только гадать. Возможно, покинувшее его безумие, вернувшись к хозяину, стало вновь воздействовать на разум.       Хорошо бы, сойди тот с ума снова и оставь его в покое.       — Ты должен понимать, Гарри, что старик прав далеко не всегда, — чужие губы растянулись в самодовольной улыбке. — И сегодня ты это испытал на собственной шкуре. Я могу забрать свою магию насильно, чему ты вряд ли сможешь помешать: твоё сердце остановится от болевого шока. Немощный телесно и обессиленный морально, ты не сможешь воспользоваться магией. Да ты даже пошевелиться будешь не в состоянии, как показал сегодняшний опыт. Только приумножь ту боль в несколько раз. Конечно, твоя смерть помешает мне добыть всё до последней капли, — хватка на шее ослабла, и Риддл провёл указательным пальцем вдоль щеки, поглаживая, — но потеря несущественна.       — Так убей меня, Том, — спокойно предложил Гарри, впиваясь ногтями в ладонь. — Действуй! — провоцировал он, задорно скалясь. — Думаю, даже ограничители тебе не помеха, ведь у тебя всегда есть в запасе с десяток лазеек. Неужели тебе не стыдно за себя: я твой уже как год с лишним, а ты всё медлишь и медлишь?.. Может, передумал? Или раздобрел?       Говорить стало легче, и Гарри собрался, готовясь притянуть палочку — не получится вырубить, так оглушить он уж точно успеет. Пальцы на горле вновь сжались, и он со свистом выдохнул. Странная гримаса застыла на лице Риддла, и Гарри, точно тряпичную куклу, отбросили к двери.       Отлетев на несколько метров, он врезался спиной в шкаф и скривился от боли: медная ручка впилась в поясницу, а плечом он ударился об косяк. Поморщившись, Гарри выпрямился и приложил ладони к дверце.       — Опять упустил свой шанс, — глумливо произнёс он. — Такими темпами магию ты не восстановишь.       — Убирайся, — процедил Риддл.       Гарри не стал спорить. Он приманил палочку и, отделившись от шкафа, направился к двери.       Не хотелось признавать, ещё меньше придавать этому чувству какой-либо смысл, но внутри поселилась неприятная горечь. Нестерпимо острая она зудела. Саднила даже.       — Не только я один прибегаю к самообману, когда это удобно, — не оборачиваясь обронил Гарри и выскочил из комнаты.       Несмотря на изменения, дом виделся как никогда мрачным. Возможно, под стать его настроению. Гарри уже устал пытаться выстроить стратегию своего поведения, хоть как-то соединить ошмётки личной жизни или думать о будущем.       Да, в понедельник он проведёт последний урок ЗОТИ перед каникулами, а затем вновь осядет дома в чудесной компании Риддла, который мог в любой момент покуситься на него, только каким образом — агрессивно, сексуально или сексуально-агрессивно — отнюдь не ясно.       На нынешний момент у него было всего несколько неоспоримых фактов.       Факт номер один: магия Риддла как-то меняла его.       Если судить по ощущениям, лишь отдавая себя по крупицам, та затихала и прекращала превращать мозги в желе. Но сколько продлится это затишье? В конечном итоге он или станет опасен для окружающих, или вернёт миру Волдеморта, или умрёт вместе с ним — тоже вариант, о котором он не подумал ранее. Вот только умирать категорически не хотелось, а устраивать истерику по этому поводу — ещё меньше.       К слову, о неконтролируемых эмоциях…       С самим собой Гарри явно никак не мог договориться: у него вроде как началась истерика, которая тут же стихла, стоило поцеловать Риддла. Оформленное мыслью происшествие даже звучало абсурдно. А ещё абсурднее было то, что ситуация повторилась: когда Гарри проснулся, омерзение и паника отступили, как только он ощутил чужое присутствие рядом. И если закрыть глаза на успокаивающий фактор Тома, можно перейти ко второму факту: прорицанию.       Или Гарри не знал что-то из истории своей семьи, или каким-то чудом — то есть проклятьем — он стал видеть события будущего или прошлого... А может, просто сошёл с ума и начал галлюцинировать, что после последних дней ничуть бы его не удивило.       Тревожный факт под номером три.       Если всё-таки предположить, что Гарри не потерял рассудок, получается, что во сне он вселился в жертву сумасшедшего колдуна-садиста. А если допустить, что всё происходило в настоящем времени, то проблема становилась просто колоссальных масштабов: не высунув носа из дома, Гарри опять успел влипнуть во что-то зловещее, где замешаны Тёмные искусства.       Об этом стоило подумать чуть позже: связь просматривалась сама.       А вот со следующим фактом всё было не так однозначно. Номером четыре стала вероятность того, что Риддл мог убить его в любой момент. Точнее, он зачем-то попытался убедить в этом Гарри, но опять же интуиция представляла из себя шпаргалку, некий путеводитель, поэтому чужие слова являлись полуправдой. И только. Гарри не спешил делать какие-либо выводы, так как не знал, какая часть в пламенной речи Тома — ложь. Если Риддл мог насильно забрать силу, что подразумевало смерть Гарри, как тот выразился, значит, их связь односторонняя...       Или как работает весь этот механизм со смертью?       Разве что того волновала целостность магии, а не «сосуда», и смерть Гарри никак не повлияла бы на Риддла. Это выглядело вполне логично: как змей мог поставить себя под удар, связав жизнь с кем-то вроде него? А вот обратная связь была ему весьма выгодна: любой вред Тому сразу же отразился бы на Гарри — своего рода гарант неприкосновенности. Вот только и в этом не было смысла, ведь, как они заключили с профессором, Гарри пойдёт в расход, если всё это всплывёт. Риддл просто не мог не предусмотреть подобного развития событий...       Бред какой-то, а не вывод.       Вздохнув, Гарри пнул по дороге многострадальную вазу и замер на мгновение, хмуро всматриваясь в темноту.       Он сомневался, что кто-то мог разобраться в этих хитросплетениях, кроме самого Риддла. И, разумеется, на смекалку Дамблдора рассчитывать не стоило: профессор ничего об этом не знал, а если и знал, то специально закрыл его в одной клетке с тигром.       Очередной тупик.       В сухом остатке у него была лишь одна неоспоримая истина: Риддл был уверен, что Гарри вернёт ему силу. У того не было и толики сомнения, что он не позволит случиться пробуждению тёмной стороны души — можно назвать это так — и не позволит ей утянуть себя в эти дебри. Причины были разные: Гарри потеряет слишком много. Само собой, он изменился после войны, но не настолько, чтобы ступить на скользкую дорожку превращения в новый ужас Великобритании.       Возможно, именно по этой причине Риддл отдал силу именно ему. Ведь легче было сделать сосудом одного из своих сторонников, но те ни за что бы не вернули неожиданный презент…       — Добровольно, — пробормотал он, взъерошив волосы, и повторил с лёгкой улыбкой: — Добровольно...       «…Ты отдашь мне силу обратно. Добровольно», — всколыхнулось воспоминание.       Добровольно — значит по собственному желанию. Как Гарри и делал ранее. Он сам, удивляясь собственному послушанию, следовал указаниям Риддла, смотрел ему в глаза и не двигался.       А что было в Тайной комнате?       «…С физическим контактом передача менее болезненна, вот и всё…»       Гарри прислонился спиной к двери спальни, ощущая холодную поверхность дерева.       Риддл не врал, но и не сказал всей правды. Как обычно.       Гарри не сопротивлялся и тогда. Напротив, он… умолял, что, по существу, на шаг дальше согласия. Могло ли это сделать передачу безболезненной, а не сам физический контакт?       Могло, безусловно, но это лишь очередное предположение. Открытие хоть и давало некоторое преимущество, но не объясняло ровным счётом ничего, ведь влечение никуда не делось и проблема осталась неизменной.       Передать силу или стать чудовищем.       Мимолётная радость тут же испарилась, и Гарри вновь обречённо вздохнул. Он уже хотел зайти в комнату, как материализовался Димбл и перегородил путь.       — Димбл просит прощения у Гарри Поттера, но Димблу поручили передать это, — эльф протянул ему конверт, явно нервничая.       — Кто поручил? — хмуро поинтересовался Гарри, принимая неожиданную весточку.       — Гарри Поттер сам всё поймёт, — виновато выговорил домовик и тут же исчез, точно опаздывая куда-то.       Вперив взгляд в опустевшее место, где секундами ранее стоял эльф, Гарри переступил порог спальни и захлопнул за собой дверь. Распечатав конверт, он выудил чистый лист, однако стоило взять тот в руки, как бумага обожгла пальцы; чернила стали проявляться ровным знакомым почерком:       «Я не могу послать к тебе Патронус, Гарри, или связаться обычным путём. Уроки отменены, а ученики отосланы домой на несколько дней раньше в связи с некоторыми обстоятельствами. Прошу тебя полностью открыть камин завтра с утра. Если я не смогу прибыть лично, прибудет посланник от меня».       Как только он дочитал, бумага вспыхнула и начала тлеть на глазах, пока полностью не превратилась в пепел, растворившийся в воздухе. Устало прикрыв глаза, Гарри шагнул вперёд и грузно упал на кровать, скомкав пустой конверт в кулаке.       Профессор превзошёл самого себя на этот раз. Уже с утра судьба в лице Дамблдора что-то ему приготовила (очередной конец света, не меньше), а спать Гарри оставалось каких-то три часа.       Тяжкий вздох эхом отразился от стен.       Лучше бы Риддл и правда придушил его.
Примечания:
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.