Новая партия

      Гарри словно и не спал вовсе.       Кое-как натянув одежду, он с закрытыми глазами шарил вокруг себя, не прекращая зевать. Глаза слипались, голова гудела, приятное онемение после сна распространялось по телу. Хотелось провести день, валяясь в постели и ничего не делая, ни о чём ни думая, не спасая мир. Но кто бы ему позволил подобную роскошь?       Открыв по дороге камин, Гарри спустился на кухню и увидел Кричера. Эльф хмуро подтолкнул две чашки: одну с шоколадом, другую — с горячим кофе. Смешав оба напитка в разных пропорциях, он кивнул домовику и улыбнулся, а тот, казалось, позволил вечно мрачному лицу посветлеть, одаривая его чем-то похожим издалека на ухмылку.       Протерев глаза, Гарри почувствовал, как одурманенные сном мысли начинали просыпаться и тревожно копошиться, намекая и подбрасывая воспоминания вчерашнего дня и в особенности ночи. Внутренности скручивало в тугой узел, а успокаивающее мысленное «всё хорошо» не помогало.       Ничего не хорошо.       Всё было откровенно ужасно.       Риддл красочно обрисовал ему перспективы, оставляя несуществующий выбор за Гарри. Едва ли оставалась надежда на то, что затишье продлится как можно дольше, и хорошо бы начать считать, сколько именно «второе я» будет хранить молчание.       Сделав ещё один глоток, он замер, ощущая, как горячий напиток опустился в желудок и разлился приятным, бодрящим теплом. Но не успел Гарри оценить кулинарные навыки ворчливого Кричера, как дверь за спиной хлопнула и до него донеслись торопливые шаги.       — Гарри? — мелодичный голос раздался совсем рядом.       — Джинни, — еле слышно прошептал он, оборачиваясь и нервно облизывая губы.       Когда полагаешь, что ситуация хуже некуда, она всегда может стать в разы паршивее.       — Что ты… тут делаешь? — встретившись с ней взглядом, он вздохнул и пригладил взъерошенные волосы.       — Что я здесь делаю, Гарри? — с легкой надменностью переспросила она. — Видимо, только я думаю, что нам стоит поговорить о случившемся? Тебе так не кажется?       Кажется. Всё ему кажется. Но не сейчас, не здесь! Чёрт!       — Вечером я пыталась попасть сюда, но камин был закрыт, — продолжила говорить Джинни. Она не повышала тон, наоборот, говорила совершенно спокойно, но от этого звучала только внушительнее. — Ты что, прятался от меня?       Ему просто было не до разговоров.       Сплошная череда жизненных неудач — именно так это можно было назвать. Стоило ему сказать «А», как на него падал кирпич или, того хуже, мчался поезд. Вот и сейчас, только Гарри открыл камин в полдевятого утра, как пожаловала именно она. И ей, разумеется, этот момент показался самым подходящим, чтобы начать выяснять отношения. Не то чтобы он не заслужил и сам не спровоцировал подобную ситуацию своими действиями, но всё же...       Гарри вцепился в чашку, совершенно не представляя, что он может ей сказать. Да и желание говорить с утра пораньше всё ещё отсутствовало. Только вот если разговора всё же не избежать, то лучше всё-таки переместиться в куда более подходящее для этого место.       — Может, пойдём в кабинет и там всё обсудим? — спокойно предложил он.       — Нет, Гарри! — тряхнула Джинни головой, приближаясь к столу. — Я не хочу давать тебе лишние пять минут для подбора новой череды отговорок, чем ты уже занят, судя по мечтательному взгляду.       — Ладно-ладно, — мягко согласился Гарри. — Хочешь кофе, чай или, может, чашку шоколада?       — Нет, — отрезала она и присела на табурет рядом с ним, не сводя пытливых глаз. — Я жду.       — Ну… — Гарри вновь вздохнул и, набрав в лёгкие побольше воздуха, быстро заговорил. — Я немного выпил, хотя нет… много. Много выпил перед встречей, даже слишком… Нервничал. Видишь ли, я тут узнал, что ты собираешься меня бросить, — спешно изливал он поток несуразных мыслей, которые не успели сформироваться до конца. — И я испугался, Джинни. Боялся потерять тебя и не заметил, как прикончил бутылку. А потом загорелся желанием поговорить с тобой, и вот что из этого получилось. Да, признаю, что я поступил глупо, необдуманно и самонадеянно, — горько вздохнул он и, взяв чашку в руки, глотнул горячий напиток, лишь бы снять нервозность и спрятать взгляд.       Джинни хранила молчание, еле слышно постукивая пальцами по столешнице и рассматривая Гарри — точно прикидывала, стоит ему верить или же нет. Веснушки собрались на носу, когда она нахмурилась, и вновь рассыпались, стоило ей распрощаться с видимым напряжением. Поднятые плечи опустились, а ладонь расслабленно легла подле издания Пророка.       — Прости меня, мне показалось… что такие игры разнообразят нашу жизнь, — добавил Гарри, слабо улыбнувшись.       — Нашу жизнь, — подчеркнула она, наконец-то заговорив, — разнообразят регулярные встречи.       — Я не лучший выбор на роль парня, знаю. Могу лишь обещать...       Как он мог вообще что-то обещать в такой ситуации, Гарри не понимал.       Хотелось застонать в голос.       — Могу лишь пообещать, — продолжил он более твёрдо, — что всё это временно, и я…       — Сколько? — перебила его Джинни, подавшись вперёд.       Гарри не спешил отвечать.       Он поставил чашку и сцепил руки в замок. Сейчас нужно бы рассказать о мифических путешествиях, неуверенно намекнуть на год или три, настоять на важности реформы образования и его роли в ней. Попросить ждать и обрисовать шикарное будущее, которое, как он знал, может вообще не наступить. Бессердечно просить ждать, используя «священный» долг и миссию, когда внутри него сидело нечто, что могло повлиять не только на собственную жизнь, но и на прочие. Жизни его близких.       Любовь слепа, разве не так говорят?       Вот только вряд ли эта упомянутая слепая любовь распространяется на настоящих чудовищ. На монстров, что нашёптывают об убийствах, пытках и прочем весёлом времяпрепровождении.       Мысль, что слегка горчила.       О ком он думал: о себе и ней или...       — Не знаю, Джинни, — признался Гарри. — Не хочу обманывать тебя и ставить какой-то конкретный срок, ведь могут случиться непредвиденные обстоятельства, — в заключение нервно заёрзал он на табуретке.       — Я всё знаю, — вкрадчивый тон заставил его сердце ухнуть вниз.       Гарри прошиб холодный пот, и он крепче сжал ладони, впиваясь ногтями в кожу.       Что она имела в виду?       — Дамблдор послал тебя с очередным заданием вне страны, — продолжала Джинни, видимо не заметив возникшего напряжения. — Разве сложно было поделиться этим со мной, Гарри? Мне, конечно, приятно, что ты настолько боишься потерять меня, что чуть не упал в обморок, — она тихо рассмеялась, протягивая ладонь и касаясь его щеки. — Я могу понять, что ты чувствуешь себя... должником? Да, наверное, именно так. Но тебе стоит переосмыслить и взглянуть на всё со стороны, Гарри. Ты никому ничем не обязан. И меньше всего Дамблдору. Ни тогда, ни сейчас. Всё это заходит слишком далеко и не даёт нам жить дальше… жить нормально. Война закончилась, а ты будто не вернулся с неё, милый.       Джинни легонько поглаживала скулу, а Гарри терялся от этого прикосновения. На миг почудилось, что ладонь становится холодной, а ласка более интимной, настойчивой. Сцепив зубы, он поймал её руку и поцеловал тыльную сторону, прикрыв глаза в попытке отогнать морок.       — В некоторых вещах я невероятный трус, — признался Гарри, подняв насмешливый взгляд, и отпустил тёплую ладонь.       — В этом мы с тобой единодушны, — звонко рассмеялась она. — А здесь стало уютнее, — между тем заметила Джинни, обводя кухню и столовую пытливым взглядом.       Это намёк или простое замечание?       Вновь растерялся Гарри. Однако не успел он ответить, как послышались шаги и дверь открылась.       — Поттер, — хрипловатый голос пронзил столовую, зависнув над головой дамокловым мечом, — куда исчез чёртов эльф?       Гарри застыл. Сердце пропускало удары. Один за другим. Казалось, воздуха в комнате не осталось. Время будто замедлилось: он видел, как Джинни поворачивает голову, как её карие глаза изумлённо расширяются, а губы кривятся в неподдельном ужасе; как лёгкий задорный до этого румянец уступает место мертвенной бледности, а рука вздрагивает и падает на колени.       — О, — протянул Риддл, остановившись взглядом на них. — Доброе утро, Джиневра.       — Га… Гарри, — прошептала она, дёрнув головой и переместив испуганный взгляд на него. — Гарри?..       Застывшая кровь в жилах стала разгоняться с невероятной скоростью по телу, приливая к щекам, ушам, плечам; в висках запульсировала будущая мигрень, и даже кончики пальцев начало покалывать.       Гарри переводил взгляд с Тома на Джинни, кусал губы и пытался сообразить, как это всё объяснить и что вообще делать.       Именно она... та, что знакома с внешностью Риддла, встретила его, разгуливающим на правах хозяина — если судить по ленивой расслабленности и полурасстёгнутой рубашке, точно он только что встал с кровати — по дому Гарри.       Как он вообще вышел? И где, чёрт возьми, Димбл?!       Гарри едва не клацнул зубами.       — По всей видимости, Гарри сейчас не в состоянии прояснить ситуацию, — высокомерно заявил Том, не сводя взгляда с Джинни; странного, колючего, никогда не замеченного за ним ранее, взгляда.       — Гарри?! — писк оторвал его от созерцания невозмутимого выражения лица Риддла.       — Почему ты… спустился? — голос не подчинялся, и Гарри нервно откашлялся. — Где Димбл? Димбл! — позвал он, но эльф не отозвался.       Риддл раздражённо цокнул языком, но взгляда от Джинни не отвёл. Не нравилось Гарри это выражение неподвижных как у змеи глаз. Не нравилась и лёгкая улыбка, что тронула губы, когда тот заговорил:       — Полагаю, ты со мной знакома по дневнику. Не имел возможности спросить... но тебе понравилось? Вопрос скорее риторический.       Гарри на миг задохнулся, а Джинни, ошалело переводя взгляд с него на Риддла, начала заикаться:       — Гарри… Гарри, что всё это значит? Что… он… — она сжала губы и судорожно втянула воздух через нос, а после приложила ладони к щекам и потёрла глаза, точно в попытке проснуться. — Кошмар… Это, наверное, кошмар! Как давно их не было… Почему сейчас?       Вопросы были созвучны.       Почему всё так обернулось? Чем он насолил судьбе, раз та, как только они установили что-то вроде шаткого перемирия, разыграла худшую из возможных карт?       — Гарри, — Риддл подошёл совсем близко, будто хотел развеять все сомнения в том, что он реален, — я голоден.       Прозвучало это настолько двусмысленно, что Гарри вновь похолодел, после чего его вновь бросило в жар. Булькнув что-то непонятное, он уставился на Джинни, но та словно в трансе глядела на Тома и, кажется, не воспринимала всерьёз ни одного из сказанных им слов.       — Второй эльф отказался сотрудничать, — придирчиво заметил Риддл и, вскользь проведя ладонью по его спине, положил её на столешницу.       Следом за прикосновением по телу Гарри пробежала предательская дрожь.       Он сглотнул, дыша мелко и быстро.       — Кричер, — сипло позвал Гарри.       Эльф материализовался и застыл, недовольно щурясь.       — Пожалуйста… — он запнулся, не зная, каким образом выразить просьбу.       Накорми мистера Риддла? Или… дай поесть Волдеморту? Или развей его прах по комнате и сотри наши воспоминания?..       Запустив пальцы в волосы, Гарри взъерошил их и слегка мотнул головой.       — Эльф, кофе и что-нибудь съестное, — безразлично бросил Риддл, разрешив дилемму.       Кричер заворчал, перемещаясь по кухне, и тут же раздался сдавленный возглас. Джинни вышла из транса и, вытянув руку, указала пальцем на Тома в неверии и страхе. Бледное лицо казалось землистым, даже болезненным, что Гарри не могло оставить безразличным.       Но что ему делать в подобной ситуации? Пытаться соврать ей? Сделать вид, что Тома видит только она?       Поздно уже.       Что ему делать, чёрт возьми?!       — Волдеморт, — прошептала она, соскальзывая с табуретки, — жив…       — Где?! — в притворном удивлении воскликнул Том, притягивая чашку кофе.       — Волдеморт жив, — вновь повторила Джинни и схватила Гарри за рукав. — Ты… Ты его видишь?       За спиной послышался тяжёлый вздох, и он был уверен, что Риддл закатил глаза.       — Конечно он меня видит, — насмешливо ответил Том за него. — И уже давно. Да, Гарри?       Опять эта подчёркнутая двусмысленность ставила в неловкое положение, и он с раздражением прошипел:       — Да помолчи ты! — И хотел уже обратиться к Кричеру, чтобы тот перенёс того вместе с завтраком в спальню, но эльф испарился, оставив тарелку на столе. И не отзывался.       Что за бойкот они ему устроили сегодня?!       — Кстати, вспомнилось мне тут кое-что. Раз уж нас троих связывают такие... глубокие узы, ты знал, что юная Уизли оставляла на стенах нелепые закорючки… — начал Том, но Джинни резко подскочила и замотала головой.       — Нет!       — …самостоятельно, — заключил Риддл, сделав глоток и поморщившись.       — Что?       — Гарри… — он услышал в голосе надрывные нотки. — Почему ты разговариваешь с ним так, словно… — Джинни сглотнула, нервно дёргая его за руку.       — Так, о чём это я? — задумчиво протянул Том, проигнорировав её слова. — Не думал же ты, что я буду заставлять малявку бегать с кровью на руках по коридорам школы и оставлять послания вроде: «Трепещите, враги наследника»?       Гарри вообще на этот счёт ничего не думал.       — В твоём стиле, — отвлечённо пробормотал он, не до конца осознавая, какая вообще теперь разница.       Сейчас были проблемы куда серьёзнее.       — Я была под воздействием! — возразила Джинни и тут же обратилась к Гарри: — Прошу, объясни мне, что всё это значит? Почему?.. Что... Как?!       Она будто не знала, что спросить, в чём не было ни капли её вины. Не существовало правильного вопроса. Как и полного ответа: Гарри искал его, но не находил слов.       Эхом завибрировал смех Риддла, и Джиневра дёрнулась всем телом вбок, словно от пощёчины.       — Юная Уизли имеет в виду, что я раскрыл её потенциал. Под моим покровительством, но по собственной воле, — несколько мрачно заключил он.        Гарри ощутил прикосновение сзади. Рука Тома легла ему на талию, что, к счастью, спереди было незаметно.       Что он творит?       — Риддл, — предостерёг Гарри.       — Да что здесь происходит?! — взмахнула она руками и отступила на несколько шагов, словно готова в любой момент сбежать.       — Тебе стоит сказать, пока мы не утонули в море слёз и возмущения, — заметил Том, поглаживая его бок.       Это прикосновение расползалось мурашками по коже и усложняло всё: ему было трудно сфокусироваться.       — Волдеморт жив…       — Это я уже поняла! — резко перебила его Джинни, сверкая глазами то ли из-за слёз, то ли из-за ярости. — Почему он здесь, почему… ест как ни в чём не бывало? Почему ты с ним разговариваешь, как будто вы…       — Живём вместе? — предложил Риддл, откусывая тост.       Она вспыхнула до корней волос и, скривив губы в отвращении, буквально выплюнула:       — Это он — твоя новая миссия?       — Да, — выдохнул Гарри.       Здесь одними словами извинений не обойтись. Что неудивительно.       — Всё это не моя инициатива, — продолжил он, — профессора. Понимаешь, насколько всё... серьёзно? — опять же, сложно оказалось с подбором правильных слов. — Ты не можешь никому сказать... никому, слышишь?       Джинни молчала. Её глаза потухли — в них отражалось столько всего разом, что Гарри не поспевал и не мог понять, как её успокоить и с какой стороны подступиться к этой теме. Как объясниться и можно ли вообще это сделать. Ему хотелось полагаться на её благоразумие, рассчитывать на то, что она поймёт всю важность и, главное, сложность ситуации. Не просто поймёт, но не сочтёт нужным донести эту информацию до Гермионы, например.       «…Это строжайший секрет, и потому нет ничего удивительного, что его знает вся школа», — вспомнились ему весьма некстати слова Дамблдора.       И казалось, что всё действительно так.       Тем временем взгляд Джиневры постоянно возвращался Риддлу, и это, надо признать, слегка нервировало.       — Почему он не в тюрьме? — спросила она.       — Я не могу тебе ответить, это…       — Тайна! Конечно же, это тайна, Гарри! — вновь взвилась Джинни и, начав расхаживать из стороны в сторону, с отчаянием спросила: — Как ты хочешь, чтобы я жила теперь? Знала и молчала? Что мне с этим делать, Гарри?! Я даже поверить своим глазам не могу! Мне кажется, что это всё сон… кошмар... — оборвался её голос, и глаза расширились в ужасе. — Я, наверное, всё ещё сплю, потому что это невероятно! Это неправильно, этого просто не может быть!       Гарри, как никто другой, понимал разного рода сложности в хранении такой тайны и всё же жил с этим, молчал, скрывал от самых близких, и если бы не случайность, продолжал бы держать всё в секрете. Потому что так легче.       — Прости меня, — еле слышно пробормотал он.       — Я не могу этого принять, — покачала Джинни головой и тут же ей тряхнула, повышая голос: — Не могу просто сказать «всё хорошо», не могу закрыть глаза и делать вид, что ничего не случилось.       — Не можешь... — эхом повторил Гарри.       — Ты смотришь на меня с такой надеждой, — перебила она его, но звучал голос совсем тихо, — что разбиваешь мне этим сердце. Почему именно ты?..       Вопрос этот был задан ему и одновременно выглядел риторическим.       Хотел бы он сам знать, почему всё так.       — Я просто хотел бы... — начало было он и вновь был прерван:       — Чтобы я всё поняла? Нет, Гарри… Не так сразу, не сейчас, — отозвалась как-то потерянно Джинни и вновь вперила взгляд в Риддла.       Повисло напряжённое молчание.       — Можешь высказаться, — позволил Том, не оборачиваясь.       Он продолжил ковыряться в тарелке, катая из стороны в сторону ягоду малины, словно траектория её движения интересовала его куда больше всего происходящего. Словно ему, устроившему всё это, было, чёрт возьми, скучно!       Гарри хотел остановить бессмысленную перепалку, встать и вывести Джинни из столовой, чтобы поговорить с глазу на глаз, однако та опередила его, тихо, но твёрдо промолвив:       — Убийца.       — Как оригинально, мисс Уизли. Как и ваши настенные каракули, — безразлично отозвался Том.       — Это был Руквуд, — невольно вырвалось у Гарри.       Он тут же замолчал под её негодующим, тяжёлым взглядом.       — Не смей его оправдывать… — в отчаянии зашептала она, взмахнув руками. — Зачем ты так делаешь? Почему ты миришься с его присутствием здесь? Почему? Почему ты не настоял на его заточении в Азкабане?! Что же ты творишь в конце концов? Сколько всё это продолжается уже?! — сыпались на него вопросы один за другим.       — Прошу тебя… — выдавил Гарри, — успокойся.       Он боялся. С каждым вопросом, с каждым резким словом он всё больше страшился, что Том может выйти из себя, как разошёлся вчера. Без магии вред был бы минимальным, безусловно, но он не хотел доводить до такого; не хотел пугать её ещё больше, давая понять, что опасность реальна. Что этот человек всё ещё может наброситься на неё и без волшебства.       — Живёте вместе, защищаешь его… — продолжала она, не прислушавшись. — Руквуд? Руквуд виноват? Он всего лишь последствие, а причина — вот она, — Джинни вновь ткнула пальцем в спину Риддла. — Не будь его на этом свете, Фред остался бы жив, многие бы остались в живых! Как ты можешь так спокойно сидеть рядом с этим… с этим?.. — она резко прикрыла глаза, тяжело дыша и сжимая кулаки.       По её лицу прошлась судорога, веснушки вновь собрались на носу, вместе с проступающими алыми пятнами злости.       Возможно, Джинни никогда не была столь мягкой, как ему казалось.       — Да-а, — протянул Риддл с усмешкой, — не всем дано пролить горючие слёзы, обвинить во всём кого-то другого и тем самым заслужить прощение. На удивление самокритично, мисс Уизли.       Джинни остановилась и замолчала, прикусив губу. Ситуация выходила из-под контроля. Гарри чувствовал — Том злился, а чем больше тот злился, тем сильнее впивались пальцы в ткань его одежды и причиняли дискомфорт.       Положив ладонь на руку Тома, сам не понимая, что и зачем делает, Гарри бегло провёл вдоль вен. Риддл, отпустив, наконец, его многострадальный бок, переплёл пальцы и сжал ладонь. Странный жест, авторитарный и одновременно успокаивающий, отчего Гарри дёрнулся, точно от удара током.       Резко выдернув ладонь, он слетел с табуретки и отошёл на несколько шагов, стремительно приближаясь к Джинни.       Треклятая поддержка необходима была ей, а не Риддлу. Впрочем, она была не из робкого десятка и отреагировала даже лучше, чем он мог себе представить. А представлял Гарри глубокий обморок, последующую обвинительную речь, за которой последовала бы очередная потеря сознания. И так по кругу.       Он хотел приобнять её за плечи и увести, но резко остановился, всеми фибрами души — или же интуиции — ощущая эманации убийственной ярости за спиной. Повернув голову, Гарри заметил, что Риддл, играя желваками и прищурив глаза, смотрит на протянутую к ней руку. Но эта гримаса тут же сменилась маской безразличия, когда тот перевёл взгляд на Гарри.       Ему просто показалось, не иначе.       Гарри не мог разорвать зрительный контакт, чувствуя, как Том пробирается внутрь змеёй, стискивает его и без того сжавшиеся внутренности и не позволяет вдохнуть полной грудью. И, каким бы ни было его выражение лица, но взгляд продолжал искриться яростью.       Буквально заставив себя моргнуть, он отвернулся и подошёл к Джинни.       — Как такое возможно? — продолжала бормотать она.       — Может, выйдем и поговорим? — мягко предложил Гарри, коснувшись её плеча.       Она остановилась, взглянув на него так, точно впервые увидела. Но ответа не последовало. Впрочем, Гарри стало не до разговоров: дверь вновь распахнулась, и зашёл Дамблдор.       Бегло окинув комнату взглядом из-под очков, тот, видимо, на ходу оценил ситуацию, еле заметно кивнул Гарри и спокойно попросил:       — Мисс Уизли, прошу вас пройти со мной.       Джинни, не сказав Гарри ни слова, направилась за профессором. Ни разу не оглянувшись, она вышла из столовой, а Гарри тяжело опустился на корточки, уткнувшись лицом в колени и взъерошив волосы.       Чувство было, словно его застукали за чем-то непростительным: например, будто Джинни обнаружила, что он уже женат, у него десять детей и всё это время он скрывал, что является первой вейлой мужского пола…       Вздор!       За спиной раздался лязг блюдца, и, выпрямившись, Гарри посмотрел на Тома.       Вот зачем надо было спускаться именно сегодня, именно сейчас?       — Жалкое будущее тебя с ней ждёт, — флегматично заявил Том.       Гарри опешил, но быстро опомнился и помрачнел.       — Твой выбор женщин, Риддл, отнимает у тебя право говорить, — парировал он.       — Почему же? Разве юная Уизли не твоя ярая фанатка? — усмехнулся Том, допивая кофе и оставляя чашку в стороне. — Или ты не ведал о её преданной любви к тебе, своему кумиру, все эти годы?       — Она не больная на всю голову садистка…       — Гарри, — послышалось позади, и он обернулся, замолкая.       Дамблдор стоял на пороге в одиночестве.       Нельзя было не заметить, как осунулось лицо профессора: мешки под глазами, впалые щёки и нездоровая бледность. Даже одежда выглядела помятой и мешковатой, точно он сбросил пару десятков фунтов.       — Я обещал всё объяснить мисс Уизли, — пояснил он, — и она согласилась с этим, после чего покинула дом.       Гарри не был уверен, что её можно было вот так просто отпустить, не успокоив и не поговорив нормально, но всё уже было сделано. За него. И без него.       — О чём вы хотели поговорить? — устало поинтересовался он.       — Да, м-м, — помедлил Дамблдор несколько секунд. — Я хотел бы кое-что обсудить с Томом, Гарри.       Удивлённо вскинув брови, он посмотрел на Риддла, что, скрестив руки, не сводил взгляда с профессора. Слова Дамблдора, казалось, его ничуть не удивили, в отличие от Гарри.       — Хорошо, — пробормотал он и сел.       Профессор задумчиво поглядел на обоих и свёл руки вместе, мягко пояснив:       — Наедине, если ты не против.       Лёгкое удивление перетекло в открытое изумление.       — Но почему? — спросил Гарри, не сдержав этот порыв.       — Много будешь знать — скоро состаришься, — опередил профессора Риддл и неторопливо поднялся. — Пройдём в комнату, Альбус.       Будничный тон Тома вывел Гарри из себя. Пока он закипал, оба, ничего не сказав, покинули столовую. Злобно скрипнув зубами, Гарри незамедлительно поднялся в кабинет, перекопал весь стол, вынимая всё из ящиков, затем просмотрел стеллаж с зельями, заглядывая в каждый уголок, достал старые чемоданы, выворачивая их наружу и, шумно вздохнув, обвёл комнату потерянным взглядом.       Не здесь.       Забежав в спальню, он просмотрел все ящики и полки, кидая одежду на кровать, пока, наконец, не нашёл нужное внутри небольшой коробки в углублении шкафа.       Удлинители ушей, что они использовали когда-то, дабы разузнать хоть что-нибудь из планов Ордена. Гарри сомневался, что Дамблдор обеспокоен вероятной заинтересованностью третьих лиц в разговоре, пока находится в четырёх стенах Гриммо, — вряд ли стал бы накладывать заклятие недосягаемости.       — Двигайтесь, — приказал он и прислушался.       Сначала ничего не было слышно. Стояла абсолютная тишина, и Гарри затаил дыхание, боясь предположить, что приспособление могло быть испорчено.       — ...Стоило умереть и возродиться несколько раз, чтобы услышать, как великий Альбус Дамблдор будет просить о помощи. И у кого? У меня... Меня! — раздался низкий тембр Риддла.       — Тогда ты должен понимать, насколько всё серьёзно, — голос профессора зазвучал слишком громко.       Гарри на секунду отодвинулся от слуховой трубки, перемещая её левее.       — Я не собираюсь помогать или что-то с этим делать: мне совершенно всё равно, сколько мракоборцев погибнет и в какие геометрические фигурки их превратят. Это не мои проблемы, Альбус.       — Мракоборцы — только начало, Том, — ломкий голос Дамблдора вызвал у Гарри сначала удивление, а затем тревогу.       Он горел желанием узнать, о чём они говорили у него за спиной, но часть информации была упущена и оставалось лишь строить догадки. А раз речь шла о мракоборцах, которые, благодаря сведениям Драко, сейчас все в Азкабане…       — Нет никакой разницы — начало это или конец, — сдержанно ответил Том. — По правде говоря, не понимаю, на что ты рассчитывал, приходя сюда с такими просьбами.       — Что ж, в таком случае я рассчитываю на помощь Гарри. Как и всегда. Собираюсь попросить помощи у мальчика, — заявил Дамблдор.       — Нет, — твёрдый отказ прозвучал оглушительно громко, и Гарри вновь резко отодвинул удлинитель, дёрнув за конец.       — Другого выбора у меня нет. Гарри сильный волшебник, а их с каждой минутой становится всё меньше — у нас каждый человек на счету, а таких, как он и вовсе единицы…       — Его магия скована ограничителями и ничем тебе не поможет, — холодно перебил Риддл. — Мои сторонники погибли, не успев и глазом моргнуть, а их силу даже я признавал. Ты же, Альбус, собираешься забросить на остров двадцатилетнего юнца с комплексом героя, который подойдёт разве что на роль пушечного мяса! Окончательно впал в старческий маразм?       Да. Несомненно, они говорили об Азкабане.       — И правда, чушь, — хмыкнул профессор, — ведь Гарри никогда не справлялся в одиночку, никогда не решал более сложные задачи, никогда не побеждал тёмных колдунов, чью силу признавал даже я, — заключил он его же словами.       — Расставляешь мне ловушку, — мрачное замечание Риддла вызывало недоумение.       О какой ловушке шла речь?       — Я изначально просил о помощи тебя и не собирался…       — Использовать его, чтобы надавить? Неужели Гарри до сих пор играет по твоим правилам? — послышался хрипловатый смех. — Не видит того, что всегда видел я.       Гарри сглотнул, крепче сжимая трубку в руке.       — Добрый-добрый директор Хогвартса использует людей и совершенно не задумывается об их дальнейшей судьбе и о том, как это скажется на них и на их семьях. Тебя не мучают угрызения совести? Да ты злодей, Альбус! — шутливый голос Риддла ударил по нервам.       Гарри всё знал и всё видел, но...       После затяжной паузы вновь послышался усталый голос Дамблдора:       — Не пытайся разозлить меня, Том. Мы теряем драгоценное время на словесные баталии, которые ни к чему не приведут.       — Раз разговор становится серьёзным, спрошу: ты готов заплатить цену? Потому что не мог не понимать, чего это будет стоить.       — Готов, — недолго думая, уверенно ответил профессор. — Знакомый бес лучше незнакомого дьявола.       — Думается мне, и разрешение Шеклболта имеется, — задумчиво протянул Риддл. — Мне нужна половина, и я решу вашу маленькую проблему с безумным старикашкой.       — Cудя по твоему тону, ты недооцениваешь опасность, — отозвался Дамблдор. — И узники, и мракоборцы продолжают умирать, но никто не видел его. Даже я. Тюрьма превращается в могилу, но покинуть остров — значит приумножить опасность для остального мира.       — Азкабан делает Экриздиса неуловимым, но вместо того, чтобы всех переместить, вы заперли добычу в доме охотника. Браво!       Экриздис.       Зацепившись за это имя, Гарри стал вспоминать хоть что-нибудь из истории тюрьмы, но воспоминания ускользали, а вот имя и лицо ассоциативно объединились. Не стопроцентная уверенность, конечно, но тот человек из сна вполне мог являться Экриздисом, и как бы Гарри не хотел держаться в стороне, получалось, что это касается его больше, чем Риддла, ведь это он «вселялся» в жертву колдуна и бросался пророчествами.       — Нельзя с точностью сказать, — послышался тяжёлый вздох.       — Тебе. Я же всегда говорю с точностью, поэтому не стоит со мной спорить, Альбус. Лучше подумай, как будешь сообщать обо всём Поттеру.       — Мы ещё не договорились, Том, — возразил Дамблдор. — Что же ты натворил, раз Гарри прибегнул к ограничителям?       Тем временем сам Гарри присел на край кровати, затаив дыхание в страхе, что Риддл может обмолвиться о его новой проблеме. Хотя… судя по разговору, это становилось наименьшей из списка проблем.       — Не согласен на половину? — проигнорировал Том вопрос профессора. — Или хочешь вернуть мне все и попытаться посадить на цепь?       — Этого может быть недостаточно. Иначе бы я справился сам.       — Сколько высокомерия, Альбус. Переоцениваешь себя, Экриздиса, недооцениваешь меня — время идёт, ничего не меняется. Тем не менее если ты предлагаешь больше силы, то отказываться не буду. Но что-то не слышу ничего о гарантиях, непреложном обете, например, или клятве на крови?       — Ты самостоятельно уговоришь Гарри и, если он потребует, поклянёшься, — ответил Дамблдор, а в голосе послышалось напряжение.       Гарри, прижав удлинитель, сидел и смотрел в пол. Рука дрожала, и трубка скользила, щекоча кожу. Он понимал о чём они говорят, просто не мог не понимать — им торговали, как простым товаром. В этом смысле торги со стороны Риддла выглядели гуманнее: он потребовал — ему отдали. Профессор же... его участие...       — Мне и уговаривать не придётся, но такая наглость поражает даже меня, а поразить меня — трудно, Альбус. Боишься взглянуть в глаза мальчику? Никак не могу понять, он таким родился или ты сделал его бесхребетным и всепрощающим, дав этому название: сила любви. Ты ведь сделал вид, что не в курсе моей осведомлённости, подкинул мальчишке идею взять под контроль неподвластную ему силу, выдал зелье, чтобы проверить свои догадки о его влиянии, — послышался короткий смешок. — Даже мне стало бы стыдно, если бы я мог испытывать стыд, конечно.       — Сейчас ты отчитываешь меня? — повысил голос Дамблдор. — Возможно, тебе и правда знаком стыд, Том.       — Отчитываю? Нет, Альбус. Я восхищаюсь!       Ещё одна череда лжи. Гарри не рассказывал открыто профессору ничего после их последнего разговора. Всё временил и оттягивал. Стало быть, они общались за его спиной, а может, просто не было ничего, чего бы Дамблдор не знал. Гарри даже мог предположить, что и дивный побочный эффект от силы был тому известен, хоть Риддл и утверждал, что профессор ошибается, многого не знает, только сейчас ему казалось невозможным, что тот чего-либо не знал. Единственным, кто вечно пребывал в неведении, был сам Гарри.       И до последнего он ожидал, что на требования Дамблдор ответит отказом. Скажет «нет» или «это невозможно», или «проси, что угодно, только не это». Ожидания не оправдались. Бесхребетный он?       Тихо рассмеявшись, Гарри потёр переносицу. Смех вырывался рваными звуками и разносился потрескивающим шумом по комнате. Причин не было, а он смеялся. И злился. Когда Гарри решил оставить прошлое в прошлом, закрыть глаза на обиды и не заострять внимание на использованном Дамблдором способе, не стало ли это величайшей ошибкой в его жизни?       — Сколько времени это займёт? — нетерпеливо спросил профессор.       Смех стих, и Гарри закрыл лицо рукой, второй придерживая удлинитель около уха. Его трясло то ли от сдерживаемого смеха, то ли от ярости. Трубка в руке сжалась, и звук на миг исчез, пока он не расслабил пальцы.       — Несколько недель, если не больше, — заявил Риддл. — Тем не менее, вы должны опустошить Азкабан. Полагаю, сделать это теперь не так и сложно.       — Боюсь, у нас нет столько времени, — вздохнул профессор. — Я поговорю с Кингсли.       — Ускорить — значит подвергнуть жизнь Поттера опасности, этого ты хочешь?       — Нет, конечно нет.       Гарри не хотел слушать дальше и опустил ладонь; физически не мог стерпеть ещё хоть одного слова. Мнения у него не спрашивали, а некая просьба о помощи — лишь способ повлиять на Риддла. Почему, интересно? Он в целом и родился-то как способ воздействия: как способ борьбы. Смешно, но Гарри вправе был считать себя слабым местом великого Тёмного Лорда, что являлось неким парадоксом их существования, не иначе.       И Риддл, да… Он подтвердил домыслы о дражайшем сосуде, о котором беспокоятся из-за целости и теперь будут опустошать, хочет того Гарри или нет. Ведь профессор, не поинтересовавшись его мнением из-за собственного страха или же смущения или же посчитав лишним самостоятельно объясняться с Гарри, оплатил Тому за помощь именно им.       «…От тебя утаивать — это было бы нечестно», — говорил он. Тогда почему же не сказать открыто: «Гарри, у нас намечается конец света, пожалуйста, отдай силу Волдеморту, ведь лучше он, чем непонятно кто? А потом я пошлю тебя гоняться за Риддлом, ну или наоборот — уж как карта ляжет. Ведь ты об этом всю жизнь мечтал, мой мальчик?»       — Мой мальчик, — злобно пробормотал Гарри, хлопнув в ладоши и поднимаясь с кровати.       Весьма интересно, каким способом Том собрался «уговаривать»? Может, заставить его ползать на коленях? Слишком банально. Ведь всё должно быть добровольно — об этом Гарри не забывал ни на секунду. По сути, его собственное становление новым Тёмным Лордом отменяется, что должно было радовать. Но не радовало. Ни капли. Он не успел подумать о ситуации в целом, о своём новом положении, ведь сумбурные ночные размышления не считаются — слишком те были бредовыми. Аффект туманил мысли и заставлял принимать странные решения: например, заснуть в спальне Риддла.       Раздражает.       И вообще, всё это чертовщина какая-то!       Он вновь присел на кровать, точнее, поверх набросанной одежды, и стал комкать её в руках.       Нужно отказаться.       Да и как вообще Дамблдор согласился на такие требования? Половина магической силы… или больше. Это же самостоятельно помочь Риддлу взять то, что ему нужно. С другой стороны, сколько бы Гарри ни злился, но отрицать, что Дамблдор не обратился бы за помощью без надобности, он не мог. А значит — ситуация и правда вышла из-под контроля. Всего за несколько дней.       К тому же без обета или клятвы Риддл мог бы забрать силу и исчезнуть — только его и видели. Мог бы, конечно, но не сделает этого. Гарри был уверен, что гордыня, амбиции, желание власти не позволят ему сосуществовать с каким-то другим тёмным колдуном, посягнувшим на могущество. Возможно, из собственных стремлений или просто, чтобы похвастаться, но он исполнит это. Однако пренебрегать гарантиями — глупо, и клятва на крови весьма подходила в качестве гаранта собственной неприкосновенности и чужой.       Оставалось одно: форма передачи.       Сколько же боли он испытает? Если один «глоток» заставил хотеть свернуться калачиком и подвывать, то что означает половина?       «…Подвергнуть жизнь Поттера опасности…» — болевой шок, что остановит сердце. Скорее всего, это и была часть правды. Его будут пытать, а он согласится и никакая клятва на крови не изменит факт того, что им вновь воспользуются. А он вновь согласится.       Это не сила любви, а идиотизм. Он просто круглый идиот. Самый настоящий. Потому что, понимая это, Гарри понимал и другое: что с тем самым Экриздисом нужно было что-то делать. Волшебники гибли... но с каких пор он должен был отвечать за все, что случалось в мире?       Осознание, что он ищет какой-то выход, возможный компромисс, вспыхнуло яростью внутри.       Как же, чёрт возьми, это раздражает! К чёрту дипломатию!       Молниеносно поднимаясь, Гарри схватил первую попавшуюся вещь и швырнул в стену. Осколки стекла разлетелись по полу, переливаясь в свете скупых солнечных лучей, проникавших в спальню сквозь щель между шторами.       Медленно обернувшись, он потянул за штанину и подхватил целый ворох одежды, кидая её на пол. Спокойно пройдясь туда и обратно, он подпрыгнул, и стекло заскрежетало под ногами, впиваясь в ткань свитеров и царапая мантии. Оглянувшись, Гарри направился к стеллажу. Дерево скрипнуло, точно в страхе, а он, взявшись обеими руками за край, потянул и опрокинул его. Грохот прокатился по комнате и отразился от стен эхом, а за ним последовал звон бьющегося стекла и лязг металла. Оттолкнув деревянную конструкцию обратно к стене, Гарри резко потянул, и та вновь опрокинулась, разваливаясь надвое. Полки вылетели, скользя по полу и собирая осколки стекла и щепки.       Прекрасно, чёрт!       Как же он всё ненавидел в эти самые моменты. Ненавидел, что родился «Мальчиком, который Выжил»; ненавидел бремя, тяготившее его многие годы; ненавидел себя за то, что не отказал профессору год назад, не ушёл, хлопнув дверью, не оборвал все контакты с ним; ненавидел несчастья, в которые его вовлекали, не позволяя жить спокойно…       «А нужно ли тебе это?» — будто шёпот раздался на задворках сознания.       Нужно, чёрт побери!       Судорожно вздохнув, Гарри подошёл к шкафу, доставая по пути палочку.       — Экспульсо, — процедил он.       Шкаф резко вжался в стену, покачнулся из стороны в сторону, словно был не из дерева, а из резины, и взорвался, разлетаясь щепками и клубами пыли по комнате. Тотчас запястья заныли, точно их сжали верёвки, стягивая и натирая кожу. Это всё, на что он был способен. Хоть заклятие являлось мощным, но Гарри отказывался принимать ограничения, ведь не он их установил — Риддл потребовал, а он посчитал требование приемлемым, даже оптимальным.       Проклятые, что бы их всех, уступки.       Обойдя кругом кровать, он встал спиной к двери и прогремел:       — Экспульсо!       Мебель загрохотала, зашаталась, осела и разлетелась на куски. Смесь из ткани, пуха, щепок взметнулась в воздух, тут же опадая везде ошмётками. В комнате застыл запах дерева, пыль медленно клубилась в проникающих лучах света, а Гарри чувствовал еле заметное облегчение. Совсем каплю, настолько ничтожную, что даже разгроми он весь дом, тяжесть на сердце никуда бы не делась. Тем не менее, осматривая учинённый им бардак, он не мог не испытывать морального удовлетворения. Капельки, как когда-то давно... — и давно ли? — в кабинете Альбуса Дамблдора.       «Идеально!»       Еле слышное шипение внутри сначала показалось подсознательной радостью, но затем Гарри вздрогнул и сжал палочку в руке, смутно ощущая, что оно ему не принадлежало.       Подобрав уцелевший среди этого бедлама стул, он развернул его, разгребая ногой завал, и поставил на пол, грузно опускаясь на заскрипевшую поверхность. Лишь тогда Гарри заметил в проёме комнаты Риддла.       Прислонившись к косяку и покручивая на запястье светящийся артефакт, тот оценивающе осматривался вокруг, пока не остановил насмешливый взгляд на Гарри.       — А подслушивать нехорошо, Поттер. И да, нам нужно поговорить.