Когда всё, что тебя окружает,
Отброшено прочь, Когда в охвативших тебя эмоциях Попытаешься спрятаться, Не закрывай глаза. Я приду, Приду найти тебя, В самом тёмном месте, И объять До воспламенения. Связывающие тебя чувства Стали единственным указателем, Когда обнаружишь скрытое внутри, Нет смысла отрицать: Не закрывай глаза, Ведь я приду. Свободный перевод Ludovico Technique — Up to the Flames
Дом встретил его мрачной тишиной. В тот же момент часы пробили одиннадцать. Не сбавляя шага, Гарри поднялся на третий этаж и толкнул уже знакомую дверь, ведущую к извечному проклятию. Та не поддалась. — Если ты не откроешь, — проголосил он, — я разнесу стену! Опять! В ответ тишина. — Считаю до трёх, Том! Достав палочку, он направил её на стену. — Раз! По ту сторону не было слышно абсолютно никаких звуков: ни шагов, ни шуршания книг, ни скрипа кресла. — Два! — прокричал он и кашлянул, прочистив горло. Не хватало в довесок ещё и голос сорвать. — Три… Дверь тут же распахнулась, и Гарри расплылся в довольной улыбке. Слегка оттолкнув настороженного Риддла, он прошёл внутрь. Первое, что попалось на глаза, это чашка выпитого кофе, рядом с которой нашлась начатая бутылка огневиски. Не слишком ли он усердствует с выпивкой в последнее время? Гарри не замечал за Риддлом пагубных пристрастий весь год, проведённый в стенах Хогвартса. — Синяк на скуле — это твой подарок в канун Рождества? — послышалось уточнение. Развернувшись, он задумчиво уставился на Риддла. «…Ради своего блага, пожалуйста, прекрати ваши отношения… Даже если ты меня больше не любишь, не люби его…» — голос Джинни тревожно звучал в мыслях. — Куда ты пойдёшь потом? — поинтересовался Гарри. «Ведь все Пожиратели Смерти или в бегах, или погибли, а их имущество конфисковано Министерством магии», — хотел добавить он, но вовремя прикусил язык. Интересно, когда это его начало беспокоить то, что могло или не могло уязвить Риддла? Была черта, за которую можно было переступать, но отходить слишком далеко не следовало — и Гарри стал тонко чувствовать эту невидимую для них обоих грань. Том рассеянно потёр подбородок, словно раздумывая над ответом, затем отступил на несколько шагов и полуприсел на край стола, вытянув ноги. — Ты ведь понимаешь, что этот вопрос не входит в число обязательных? Гарри вздохнул, зажав переносицу двумя пальцами, но при этом продолжил смотреть на него. — Просто скажи, тебе есть… где остановиться? Том удивлённо склонил голову набок, разглядывая его, а потом усмехнулся: — Волнуешься за меня? Гарри мог бы возмутиться, съязвить или банально промолчать, но он просто кивнул в ответ, что, по всей видимости, ещё больше озадачило Риддла. — …Или собираешься выгнать на улицу? — тот резко поднялся и сделал шаг вперёд, но в его порыве не было ничего угрожающего, скорее чистое любопытство. По красноречивому взгляду Гарри понял, что такое место есть, и удовлетворённо кивнул. Интересно, что это за место такое? И Гарри в который раз за день мысленно чертыхнулся. Со своей нарастающей любознательностью, нацеленной на всё, что касается Тома, он поделать ничего не мог. — Нет конечно, — коротко отозвался Гарри и стянул свитер, поморщившись, а затем расстегнул пуговицы перед внимательным, изучающим его с ног до головы взглядом. Было в этом нечто волнительное: не смущающее, а наоборот, возбуждающее — стоило начинать называть всё своими именами. Выдернув края рубашки из джинсов, Гарри снял её и положил поверх свитера. — Поможешь? — попросил он. Укрепляющий раствор очень не вовремя закончился. Гарри притянул пасту для удаления ушибов и повернулся к Риддлу спиной. Ему показалось, что он услышал прерывистый вздох, но, кинув взгляд через плечо, не обнаружил на чужом лице ничего, кроме безразличия. Риддл взял тюбик, а дальше Гарри сосредоточился на своих ощущениях: на прикосновении прохладных пальцев, скользящих вверх-вниз вдоль лопаток. Мазь приятно холодила, и он облегчённо вздохнул. Ноющая боль в спине могла стать досадным препятствием. — Кто это сделал? — в чужом голосе завибрировало явное недовольство, а пальцы болезненно надавили, отчего Гарри дёрнулся, и тем не менее не попытался отстраниться. — Не столь важно. — Не заставляй меня лезть к тебе в голову. Горячее дыхание Тома на мгновение опалило шею. Очередное грубоватое прикосновение вырвало у Гарри сдавленный вздох. Ему казалось, что вся спина — это один сплошной синяк. — Разве тебе есть до этого дело? — Гарри внезапно тихо рассмеялся. — Прости-прости, идиот Поттер спросил очередную глупость. Конечно же, тебе есть дело, ведь целостность сосуда сейчас в приоритете. Ощутимое прикосновение вдоль позвонков обожгло болью, царапая и без того пострадавшую кожу. Гарри сцепил зубы, кинув хмурый взгляд через плечо. — Дай угадаю, — предостерегающе шепнули на ухо. Гарри ощутил прикосновение губ, из-за чего следом за фантомной болью пробежали мурашки. — Твоя подружка устроила истерику, и некто всё услышал, — продолжил Том, и в его голосе проявились меланхоличные нотки, — скорее всего, этим человеком стал ещё один свалившийся на мою голову геройствующий мальчик — Рональд Уизли. Что же ты такого сказал, Поттер? Вздохнув, Гарри потёр глаза, заправил падающие на лоб пряди, по пути задумчиво коснувшись шрама, и поморщился, когда чужие пальцы бегло задели скулу. Он был не уверен, что мазь будет эффективна в этом случае. — Знаешь, всё никак не могу понять, как смог переиграть тебя. Как с твоей проницательностью ты не заметил, что Нарцисса соврала, а Бузинная палочка до самого конца тебе не принадлежала… Какое-то время я был помешан, искал непонятно что в своих воспоминаниях. Мне постоянно чудилось, что я что-то упускаю. Да ты и сам помнишь, — махнул он рукой, или сама рука бессильно упала на колени. — Я почти достиг своей цели — это и ослепило меня, — отстранённо сказал Риддл. — Мне так не кажется, — возразил Гарри, хотя, скорее, об этом твердила его интуиция. — Так что да. Всё произошло, как ты и сказал. Рон услышал наш разговор, я мог возразить, что это простое недопонимание, и рассказать про тебя, но не сделал этого: не хотел портить им праздник. В тот момент я думал, что принимаю правильное решение, продлевая их пребывание в блаженном неведении ещё на несколько недель. — Девчонка тоже обо всём знала, но оставила тебя на растерзание брату, — Риддл провёл пальцами вдоль поясницы, заставляя его чуть нагнуться вперёд. — Выбрать семью — не значит оставить меня. — Но именно это она и сделала, — твёрдо заявил Том. Гарри ощутил осторожное прикосновение к затылку, а затем пальцы слегка сжались, растирая кожу, и он откинул голову назад. — Не знаю, или ты сама наивность, или просто дурак, — добавил Риддл. — И то и другое, — тихо хмыкнул Гарри. — У неё был повод сомневаться во мне: наши с тобой отношения весьма своеобразны, не находишь? Она сказала, что всё по мне заметно. Заметно? — и он вновь хмыкнул. Теперь вопросительно. — Стало слишком сложно всё отрицать... Пытаться смотреть на всё под другим углом, будто я здесь ни при чём. Думать, что это всё невольно. Что это... насильно. Я целовал тебя. Без принуждения. Ты разрушил мою жизнь, а я встал на колени перед тобой и отсосал, — удивление в голосе приобрело иронично-ядовитые нотки: Гарри будто потешался над самим собой. — И не воспылал отвращением после этого. Удивительно, да? Наверное, стоило бросить Авадой Кедаврой в самого себя. Интересно, есть ли для этого какое-то название? Самоустраниться? Самоавадиться? Абстрактно махнув рукой, он вновь рассмеялся, ощущая, как пальцы на затылке замерли, а затем напряглись, буквально впиваясь в кожу. — Да и потом… Согласился ли я приютить тебя ради общего блага? Делал ли всё это, думая, что так нужно? — Гарри фыркнул. — Всё именно так. Но это не меняет истинного порядка вещей. Будь то принуждение, долг или другие причины, реальные или выдуманные мной, поцелуй остаётся поцелуем, с какой стороны ни посмотри. Минет — минетом. Я изменял ей и отрицал это до последнего: слишком страшно было признать, что я способен на это. А ещё страшнее, что делаю я это именно с тобой, — с горечью усмехнулся он, а Том массирующими движениями провёл вдоль шеи к плечам. Это напрягало и расслабляло одновременно. — Надеюсь, ты пришёл не поплакаться в мою жилетку, Поттер?— резковатый тон вырвал его из раздумий. — Я не собираюсь утешать, вытирать сопли и поить тебя успокоительным, — отчеканил Том. Гарри вёл своего рода монолог: просто мыслил вслух. Изливая душу, он не ожидал ответа или какой-либо реакции. Уж тем более сочувствия — с этим он определился между этажами своего дома. — Нет, я пришёл не ради этого, — Гарри неопределённо мотнул головой. — Как там спина? — Лучше. — Что тебя конкретно разозлило: как я назвал изменой наши узы или что шёл на всё лишь ради общего блага? — развернувшись, он схватил Риддла за ладонь, всматриваясь в глаза. — Джинни была права, я перестал бояться. Сглотнув, Гарри приблизился к его лицу и бегло коснулся нижней губы, лизнув её. Алые глаза потемнели на тон, но Том не сдвинулся с места, будто за мгновение став каменным изваянием. — Привык, что ты маячишь где-то рядом. Постоянно. Привык, что острый язык — твоё самое опасное оружие, а вожделение — сродни непростительному заклятию, — прошептал Гарри в чужие губы, замечая, как Риддл на мгновение прикрыл глаза, точно пытался отгородиться. — Я боюсь за остальных, но не за себя. Почему так? Скорее всего, новое ответвление моего патологического идиотизма — так ты ответишь? Гарри поднял ладонь, желая коснуться прикрытых век, но Том перехватил его руку и открыл глаза — в них плескался упрёк. — Сантименты, — выдохнул он, — и узы. Ты применяешь в отношении меня странные термины, Гарри. Но именно это застилает твой разум. Ты не чувствуешь угрозы, так как… — Испытываю к тебе какие-то чувства, — резко оборвал его Гарри, а затем натянуто усмехнулся. — Слишком очевидно. — …слишком погружён в себя, — заключил Том. Гарри замер, досадливо закусив губу, а затем отстранился. Риддл никак не отреагировал, разве что обыденно, даже лениво склонил голову, явно задумавшись над чем-то. — Думаю, мазь уже подействовала, — Гарри шевельнул плечами, слегка потянулся и довольно кивнул. — Я… — он вперил придирчивый взгляд в Тома, — пойду в ванную. Мне нужно подготовиться. Хоть он и пытался выглядеть уверенно, но голос всё равно дрожал не только из-за внезапно накатившего стыда, но и на нервной почве. Гарри охватил лёгкий мандраж. И, справедливо будет заметить, молчание Риддла стало для него подарком. С одной стороны, такая слабая реакция радовала отсутствием едких комментариев, с другой — немного огорчала. Он словно сдавался на милость врагу, который даже внимания на это не обратил. Наверное, намёк получился слишком туманным. — Можешь не входить, пока я там… занят? — кашлянул Гарри, тотчас мысленно отругав себя. Он мог бы запереть дверь чарами… Нет, ну почему это звучит так по-дурацки? Риддл вскинул брови, а затем губы тронула еле заметная улыбка. Прежде чем наломать ещё больше дров, Гарри отступил на шаг, не сводя с Тома подозрительного взгляда, и зашёл в ванную, прикрывая за собой дверь. Плотно так. Змеиными были краны, светильники, даже ножки у ванны. Свет горел тускло, и это пришлось как нельзя кстати. Сейчас, оставшись в полном одиночестве, Гарри мог схватиться дрожащими руками за раковину и позволить маске упасть с лица. С треском рассыпаться. — Идиот-идиот-идиот, — шептал он, смотря в зеркало. Нездоровый блеск в глазах, как обычно взлохмаченные волосы, бледность… Мазь сняла отек с щеки и стёрла следы синяка, оставив лишь небольшую ссадину, покрытую коркой. — Ты просто феерический идиот, Поттер! Гарри согнулся пополам и прислонился лбом к холодной поверхности раковины, отчаянно желая побиться головой обо что-нибудь желательно твёрдое, чтобы собрать крупицы мозгов или растерять те, что остались. Затем он шумно выдохнул и вновь выпрямился. Как выразилась Ваблатски, Гарри и правда бежал впереди паровоза. Бежал, бежал и прибежал — рельсы закончились, осталось только сигануть с обрыва. «Я испытываю к тебе какие-то чувства», — он мысленно застонал. Десять очков Гриффиндору! Повернув кран, Гарри плеснул в лицо ледяной водой. Кончики волос тут же намокли и прилипли ко лбу. Какие-то — ведь весьма обширное понятие и подразумевает разные чувства. Так? Так. К примеру, раздражение или ненависть, что «застилает его разум»... Гарри нервно рассмеялся. Бред! Нет никаких чувств, они просто переспят. Единожды. Может, дважды... Сколько именно — не уточнялось. И да, это звучало ещё хуже. Снова: десять очков Гриффиндору. Он легонько приложился головой об раковину и прижал холодные пальцы к лицу. Пусть останутся просто какими-то чувствами, совершенно непонятными. Выудив палочку из заднего кармана, Гарри положил её на край раковины и скинул всю оставшуюся одежду. Горячая вода смыла остатки мази со спины, расслабляла мышцы и грела душу. Мысли столпились на задворках сознания: некоторые твердили вразнобой про ужасную ошибку, что он собирался совершить, другие — тихим шёпотом подшучивали над нелепостью ситуации. Третьи же советовали подумать ещё раз, повременить, отложить и вообще бежать сверкая пятками. Гарри буквально выталкивал это скопление, не позволяя перерасти в сомнения. Сжав притянутую склянку, он недоверчиво поглядывал на уже знакомое густое масло. Этого в планах не было. Можно сказать, он импровизировал на ходу, считая, что тщательная подготовка оставит меньше места различным страхам. Гарри не знал, был ли тот раз подготовки показательным; он просто понятия не имел, собирался ли Риддл терпеливо нянчиться с ним каждый раз, растягивая вновь, да и каким Том был… любовником — тоже не знал. У него сложилось определённое впечатление, но насколько оно было правильным, нельзя было сказать со стопроцентной уверенностью. В самом начале сходил с ума не он один, Риддл тоже забывался, действуя импульсивно, настолько, что уступи тогда Гарри, Том взял бы его прямо там, в коридоре школы… ничуть не смущаясь. Сейчас же он допускал мысль, что всё было игрой, так как Риддл явно не терял голову от вожделения в прошлый раз, когда Гарри с голым задом ёрзал у него на коленях, да и когда минет делал — тоже. Казалось, что тот мог освободиться от возбуждения по щелчку пальцев. Даже в этом Риддл ставил его в тупик. Из-за рассеянного пара воздух был удушливым, но также обеспечивал чувство уединения. Поэтому когда он оперся коленом на стул и ухватился за обвешенную полотенцами спинку, то почувствовал себя скрытым от посторонних глаз и даже от своих собственных. В мозгу горел лишь план действий, все остальные мысли — в основном оценочные — он отшвыривал от себя, как бладжеры, и насильно затыкал. Внутренне чертыхнувшись, Гарри замешкался. Он понятия не имел, зачем это делает и сработает ли вообще. Хоть бы мыльная пена не пошла из одного места, чёрт. — Экскуро, — еле слышный шёпот в могильной тишине комнаты прокатился громким эхом. И чёртовы стены! Таким же оглушительным был и скрежет крышки, и звон стекла о мрамор. Тело била еле заметная дрожь. Он прикрыл глаза и обхватил член, слегка сжимая. Мысли потекли в другое русло, рисуя абстрактные картины, а возбуждение в такой ситуации чудилось чем-то зловещим. Аномальным. Только вот мнения Гарри никто не спрашивал — плоть затвердела, когда вторая рука мазнула между ягодицами. Яркое дежавю перемешало это движение с действиями Риддла из воспоминаний. — То-ом… — Гарри сцепил зубы, проглотив стон. От осознания собственного извращённого наслаждения по телу растекалось смущение. Чувства обострились. Было жутко неудобно: стул скрипел, а некомфортная поза перенапрягала мышцы поясницы. Обильно смазанный маслом палец проник внутрь, а вторая рука стала двигаться, надрачивая член, в попытке отвлечь от таких же не слишком приятных, как и раньше, ощущений. Определённо он мазохист. Мысли метались, вылавливая воспоминания, впечатления, слова. В голосе Риддла, что целиком и полностью наводнил его разум, сменялись разные интонации: от интимного шипения до надрывного из-за ярости тембра. К первому пальцу добавился второй. Сгорбившись, Гарри подался вперёд и ткнулся носом в полотенце. Укусив ткань, он глухо замычал: напряжение сковало запястье. Движения стали неловкими, даже резкими. Влажный запах воды и дыма смешался со знакомым ароматом дерева. Рядом что-то заскрежетало — скорее всего, не заметив, он столкнул с края флакон. «Сколько усердия», — послышался вводивший в лихорадочное нетерпение низкий голос, и Гарри вильнул бёдрами, толкаясь в кулак и ускоряя движение руки. Поясницу стало ломить, и он, желая распрямить спину и принять более удобную позу, уже хотел было упереться в стену, как руку буквально пригвоздили к месту. — Не поворачивайся, — предупреждающий тон опередил поворот головы, и Гарри застыл. Ладонь на члене машинально двинулась, но её тут же схватили и отвели, приложив к стене: — О чём ты думал, когда так надрывно стонал, словно тебя тут пытают? — чужой горячий шёпот обжёг шею, а за ним последовал поцелуй. Том коснулся губами кожи, жадно покусывая, точно хотел отхватить кусок. Промычав что-то нечленораздельное, Гарри дёрнулся, но стальные нотки в чужом голосе отговорили его от более активных действий: — Не шевелись! Поверх его руки легла чужая, и Гарри задрожал, когда внутрь проник третий палец. Риддл управлял его рукой как своей, направляя, подчиняя, он указывал, как двигаться, словно знал его тело лучше самого владельца. Пальцы согнулись, мазнув по стенке сфинктера под нужным углом, и Гарри дёрнулся, прогнувшись в пояснице. Поза стала ещё более неудобной. Влажное прикосновение к лопатке тут же превратилось в болезненное: Том целовал плечи, шею, спину, следом кусая, явно желая поглотить его всего без остатка. Гарри рвано задышал: боль сливалась с наслаждением, доводя его до сладостного изнеможения. — Ты понимаешь, что я тебя не отпущу? Электрический разряд прошил позвоночник, и Гарри насадился на пальцы, подаваясь назад. — Отлично понимаю, — хрипло отчеканил он, прежде чем вновь застонать, когда пальцы разомкнулись внутри. Гарри хотел соскочить, но Том не дал, крепко удерживая его за бедра и проникая на фалангу глубже. — И не остановлюсь, — низкий, чуть рокочущий голос обволакивал и одновременно возбуждал. Нарочно замедляясь, Риддл неторопливо проникал внутрь, подразнивая, чтобы следом развести пальцы, растягивая его до предела: на грани между болью и наслаждением. — Меня бы здесь не было, желай я, чтобы ты остановился, — несвойственная ему насмешливость в интонации не успела удивить Гарри. Внезапно давление исчезло. Руку резко оттянули, тут же заломив ему за спину и обездвижив Гарри. Взамен он ощутил шершавую ткань штанин: Том прижался сзади, обхватив его за живот и резко потянул на себя, сжимая запястье. — Последний шанс сбежать, Поттер, — вкрадчиво произнёс он и вжался, буквально вколачивая Гарри в стену. Стул покачнулся и противно заскрипел. Гарри на мгновение почудилось, что ножки не выдержат веса и надломятся. — Медлишь, словно в попытке отговорить, — цыкнул он, когда плечо болезненно заныло. Его резко развернули, перенесли и бросили на кровать, — всё это за считаные секунды, не пошевелив и пальцем. Даже в столь обессиленной его форме, но способности Риддла поражали. Гарри наконец смог увидеть его лицо: слегка раздражённое и слишком напряжённое для того, кто собирался «наблюдать, как Гарри будет корчиться и выть… рыдать, задыхаться и о чём-то там умолять». Риддл стоял, пристально рассматривая его: от упирающихся в покрывало пяток и до взъерошенного гнезда на голове, которое у Гарри наверняка наблюдалось. После душа определённо. В чужой руке появилась палочка, и пальцы неторопливо покрутили её, а Гарри, действуя на голых инстинктах, притянул свою и едва сжал. Они оба замерли в хищном предвкушении, а затем Риддл, не сводя насмешливого взгляда, предельно расслабленно опустил палочку на покрывало, оставляя её в стороне. Гарри поступил так же: плавно положил свою рядом с тисовой. И в этом действии было нечто показательное, доверительное, отчего по телу пробежали мурашки. Готов ли он?.. Если бы только был ответ на этот вопрос. Гарри не сводил немигающего взгляда, затаив дыхание. Склонившись, Том коснулся губами бедра, скользнул языком вдоль тазовой косточки, срывая с его губ судорожный вздох. Чужие пальцы неспешно переходили от пуговицы к пуговице, расстёгивая рубашку, а губы продолжали захватывать кожу, мучить её, оставляя красные следы, пока рот не накрыл сосок, а зубы мягко не прикусили. Щекотно, больно, сладко… Всё закрутилось в водовороте жарких прикосновений, влажных поцелуев и самого Гарри, выгибающегося подобно струне и подставляющего своё тело, словно он желал его подарить. Казалось, он в бреду: в голове было абсолютно пусто, в груди — горячо, а в низу живота — тяжело. Крохи неловкости исчезли, стоило ощутить ненасытный голод, пульсирующий по всему телу, точно это Гарри собирался проглатывать чужую магию, а не наоборот. Ощущение тёплой кожи под ладонями отзывалось томлением в паху — накатывало неудержимым порывом. И он дёрнулся, приподнимаясь на локтях, чтобы в следующий миг притянуть полностью обнажённого Тома и прижаться губами к плечу, напоминая себе страдающего от жажды путника. Следом за неловкостью испарился и остаточный страх. Мысли о неправильности действий покинули его. Напротив, он чувствовал, что именно так всё и должно быть. Интуиция упивалась этим ощущением, а рассудок, хоть и пытался руководствоваться доводами, что завтра всё-таки наступит и принятые решения аукнутся серьёзнейшим похмельем, затуманенный очередным настойчивым прикосновением, потерпел поражение. Не было таких аргументов, что могли устоять перед фантазиями, что роились у Гарри в голове — одна откровенней другой. Сминая кожу губами, Гарри покрывал беглыми поцелуями шею, шаря руками по чужой спине, очерчивая каждый изгиб, каждую напряжённую мышцу, что перекатывалась под пальцами, когда Том вжимался бёдрами, всё интенсивнее потираясь членом о его возбуждённую плоть. Раздразнённый действиями в ванной, в какой-то момент Гарри чуть не кончил от простых фрикций. Издав слабый стон, он ощутил необъяснимую пустоту вместо горячего тела, вдавливающего его в кровать: Риддл резко отстранился. Почему? Зачем? Не нужно!.. Гарри впился негодующим взглядом в лицо напротив, запоминая каждую чёрточку, будто бы впервые его увидел. Прищурившись, Том облизал губы и медленно выдохнул. Видимо выдохнул — казалось, он сам отпускает напряжение. Зрачки были расширены, и Гарри заглядывал внутрь бездны, проваливался в неё, пока собственный голод угрожающе шевелился, заставляя скользить глазами ниже: к дрогнувшему кадыку. И ещё ниже, а именно, вдоль часто вздымающейся груди, родинки под рёбрами, косых мышц живота, редкой дорожки волос и напряжённого члена. Гарри пожирал взглядом эту картину, желая обладать ей единолично. Навсегда. Почему Риддл? Почему он сам?.. Последняя и самая шумная область разума — совесть собственной персоной — замолкла. — Повернись на бок, — тягучая хрипотца в голосе подействовала двояко. Лёгкое волнение перемешалось с нахлынувшим из недр сознания страхом. Заметив это, Том сжал его колено и с многообещающей улыбкой спросил: — Сам или мне тебе помочь? Гарри тяжело выдохнул и послушался, плавно перекатившись на бок. Вытянув руку, он замер. И даже дыхание затаил. Кровать тотчас прогнулась под чужим весом, и сзади прижались. Риддл вновь коснулся его колена, провёл ладонью выше — словно он знал, что внутри Гарри заёрзал страх, и решил подпитать его. Ногу передвинули вперёд, заставляя дрожать от столь откровенной позы, а затем лёгкий мандраж превратился в лихорадочный озноб, когда он почувствовал, как чужая рука нагло смяла зад, а член мазнул меж ягодиц, потёршись, но не проникая. Мгновенно его охватила паника. Внутри всё передёрнуло, и Гарри подался вперёд, намереваясь отползти. Однако чужая ладонь тут же легла ему на горло, слегка сжав. — Даже не думай, — остановил его предупреждающий рык. Мочку уха зацепили зубами, вырывая тихий стон. Гарри окаменел. Каждое движение ощущалось предельно медленным. Он увидел уже знакомый флакон в руке Риддла, наблюдал краем глаза, как тот налил на ладонь бледно-желтоватую субстанцию, а затем банка упала куда-то на постель, потерявшись в складках покрывала. — Лучше не дёргайся, Гарри… — угрожающий шёпот разлился горячей волной по телу. Страх перемешался с возбуждением, едва ли не спазмом стиснув его внутренности. Гарри скомкал в руках алую ткань, потянув на себя, когда раздался хлюпающий звук, к его пояснице прикоснулись и пальцы повторно проникли внутрь. Он поморщился из-за ощущения. Скоро у него масло из ушей потечёт — столько его было. Снова раздался хлюпающий, несколько смущающий звук, а затем Том убрал ладонь, и Гарри с облегчением выдохнул, расслабляясь. Ненадолго. Одно движение — и с губ сорвался протяжный болезненный стон. Риддл вторгся внутрь, продвигаясь предельно медленно, но недостаточно терпеливо, чтобы он не ощущал тянущей боли. Гарри напрягся, сцепив зубы, и часто задышал. — Не… зажимайся, — голос Тома вибрировал то ли от напряжения, то ли от желания — от чего именно Гарри не знал, но резко выдохнул, фокусируясь на себе. Накрыв член, он начал размеренно двигать рукой, лаская себя в попытке отвлечься. И, как ни странно, это помогло. Но помогло лишь на мгновение — пока Риддл не продвинулся до конца, заставляя их обоих замереть. Чужие пальцы обвели бедро Гарри, съехав ниже — к ноге; вторая же рука проскользнула под ним, обхватив за грудь. Ему было жарко, даже тесно в этих объятьях. Гарри оказался в ловушке. На этом терпение Тома иссякло, и Гарри задохнулся, когда тот подался назад, тут же подавшись бёдрами вперёд. И стало только теснее. Не ему, не его телу — внутри. Он ощущал себя слишком тугим для очередного толчка, для члена, что распирал его, как оного не делали пальцы. Замычав, Гарри дёрнулся в руках, но давление на грудь усилилось. — Том… — прохрипел он, заведя ладонь назад и вцепившись пальцами в чужое бедро в попытке замедлить Тома. — Медленнее! Его сердитое шипение возымело эффект, но Гарри обошлось это дорого — движения стали плавнее — безусловно, — но и глубже одновременно. Повернув голову, он столкнулся нос к носу с Риддлом. Его удлинённые зрачки то расширялись, то сужались, словно взгляд был расфокусирован; на коже выступила испарина. Гарри беглым поцелуем прикоснулся к приоткрытому рту и захватил губу, мазнув по ней языком, прежде чем проникнуть им в горячий рот. В пояснице заломило от напряжения, а резкий толчок вырвал вибрирующий в гортани стон. Послышался глухой рык, и Том сжал его крепче. Рука дрогнула от напряжения, вынуждая Гарри отвернуться и обессиленно уцепиться за сползающее покрывало. — Гарри… — еле слышный зов показался столь насыщенным эмоциями, будто голос принадлежал кому-то другому, — Поттер. Чужой шёпот обжёг, следом губы Тома коснулись его кожи, а язык оставил влажную дорожку. Ощущение внезапной пустоты стало сюрпризом. Дёрнувшись, Гарри хотел посмотреть через плечо, но был резко подхвачен под бёдра и перевёрнут на живот. Уткнувшись лицом в подушку, он задушил стон, когда Риддл развёл его ягодицы и без особых прелюдий резко толкнулся внутрь, буквально вдавив его в постель собственным телом. Наслаждение острыми, болезненными спазмами разливалось внутри, когда его бёдра, движимые толчками Тома, вжимались в матрас, а член тёрся о простыни. Толчок, стон, толчок, мычание, толчок, рык... Гарри сжимался, стонал, мычал, подавался вперёд, уходя от проникновения, шёл навстречу, вжимаясь ягодицами в чужие бёдра до шлепка; снова мычал, снова стонал. Казалось, он совсем потерял стыд, забыл о сдержанности, которой успокаивал себя по пути к Риддлу. Это должно было быть быстро, больно и эффективно — не приятно, не хорошо... не до безумия, до дрожи внутри хорошо, чёрт бы побрал Риддла и его самого! Том двигался глубоко и размеренно, пока не подтянул его тело выше, ставя почти что на четвереньки. Он нажал на поясницу, заставляя Гарри развести ноги шире и прогнуться. Это полностью открывало его — делало ещё более уязвимым. Странный звук, похожий на скулёж, разнёсся по комнате. Когда Гарри понял, что это завывание сорвалось с его губ, он закусил подушку, комкая её в руках до одеревенения пальцев. Волна наслаждения прошила позвоночник, скопилась внизу, заставляя член подрагивать и течь смазкой. Ещё один такой толчок — и он кончил бы без рук. За спиной раздался довольный смешок, а подушка отлетела в сторону, как будто ему было запрещено сдерживать те, бесспорно, похабные звуки, что вылетали изо рта. Гарри хотел уткнуться в ладони, но Риддл перехватил его руки, сводя их за спиной и подавляя. Он точно снова издевался над ним — дразнил, доводя до состояния полубреда. Не позволяя Гарри даже пальцем пошевелить, Том сорвался на какой-то непонятный темп: то ускорялся, непрерывно давя на с каждой секундой всё более ощутимое уплотнение железы внутри, отчего у Гарри глаза слезились, то, наоборот, замедлялся, размашисто наполняя его собой. Он давал прочувствовать, заставлял желать покончить со всем этим побыстрее и чтобы это никогда не кончалось — сладкая пытка. Мука. Разве секс может быть таким? Сводящим с ума, заставляющим терять лицо... терять самого себя во всех этих ощущениях. В удовольствии. В предвкушении ещё большего наслаждения — оргазма, который виделся теперь действительно маленькой смертью. Собственный член пульсировал до боли, требуя внимания, но Гарри не мог высвободиться, не мог себе помочь, а Риддл и вовсе не собирался упрощать ему эту задачу, похоже. Риддл лишь дёрнул его за руки назад, вынуждая выпрямиться, и Гарри прильнул спиной к чужой груди, чувствуя жар его кожи, смазанные поцелуи на шее и блуждающую вдоль тела руку. Напротив, видимо, Том решил довести его. Дыхание спёрло, сердце колотилось в бешенном ритме — оно стучало в ушах; испарина покрыла тело, когда Том крепко обхватил его член у основания. Гарри сипло застонал, откинув голову на чужое плечо. Толчки стали глубже, грубее, а распирающее чувство заполненности переросло в нарастающую истому. Он явственно ощущал, что, если не кончит прямо сейчас, — просто умрёт. — Пожал… — начал было Гарри и тут же сглотнул, когда вместо собственного голоса услышал сдавленный стон. — Пожалуйста, я не могу… больше. Прошу… Без толку. Он даже не был уверен, в мыслях ли молит или же вслух. Риддл всё равно не слушал. Жадные губы нашли и накрыли его рот в порывистом поцелуе, а булькающее и теперь действительное звучное «прошу» застряло где-то в горле. Скользя языком по нёбу, буквально трахая его рот в том же рваном ритме, Том задел пальцем головку, размазывая смазку и сдавливая чувствительную кожу. Он тягуче-медленно скользнул ладонью по стволу вдоль набухших вен, дразнясь и растравляя ещё больше, а затем, когда Гарри нетерпеливо вильнул бёдрами, готовый излиться ему в руку, снова пережал член у основания. Беспомощно зашипев в его губы, Гарри наткнулся на плотоядный оскал. Он дёрнул руками в желании сделать всё самостоятельно и тут же замер в смятении — о запястья, громко звякнув, потёрся холодный металл. Когда он успел?.. — Отпусти меня! — требование прозвучало задушенным стоном. Риддл выскользнул из него лишь для того, чтобы медленно проникнуть вновь и закончить с половины до конца слитным мощным толчком, выбившим из Гарри весь воздух. — Умоляю, — облизал он сухие губы. — Сделай же что-нибудь… Ему действительно казалось, что он взорвётся сейчас: всё тело было напряжено до предела — натянуто, как струна. Внутри бушевала магия, оголяя нервные окончания, и последнее движение тягучим наслаждением расплылось от кончиков пальцев до стонущих губ. Чувства обострились, каждое прикосновение электрическими разрядами распространялось по коже. Гарри всем телом ощутил переполненность магической энергией. И не только. Вопреки намерению Риддла не дать ему самоудовлетвориться, он подался назад, насаживаясь на него в желании кончить как угодно — хоть от члена в заднице. Было ли это вообще возможно? Том резко обхватил его поперёк тела и сорвался на бешеный темп, от которого жар только усилился, концентрируясь то в паху, то в груди, то во рту. Энергия рвалась наружу — ещё чуть-чуть, и магический выброс расщепил бы комнату. Риддл, точно почувствовав нужный момент, дёрнул его голову за подбородок и властно впился в губы. Сила загнанной ланью заметалась внутри, а Гарри задрожал, глухо постанывая в чужой рот. Он ощущал, что Том был везде: на коже, глубоко в теле, в душе, даже в недрах его разума. Как если бы они смешивались, сливались, и в этом тесном переплетении Гарри не мог понять, где его магическая сила, а где —Риддла. Сдавленно всхлипнув, он инстинктивно двинул бёдрами назад, насаживаясь до конца, и, ощутив, что Том резко отнял руку, кончил, не в силах сдержать крик, вырвавшийся хрипом. Отдышаться Гарри не успел: язык вновь попал в плен влажного рта. Риддл жадно ласкал его губы, вытягивая силу и не прекращая ритмично толкаться в податливое тело. Мышцы ныли, но притуплённое оргазмом томление в паху снова стало разрастаться, а вместе с ним и возбуждение. С ним всё было возможно. Это было сродни мучительно-сладостной пытке, что длилась и, было похоже, что будет длиться всю ночь. Ему хотелось этого. Разум отключился, оставляя голые инстинкты, физические ощущения и набор эмоций, от которых Гарри вело. Он сходил с ума из-за этой близости, был готов волком выть, хотел шептать какие-то глупости, но сдерживался, прикусывая кончик языка, когда Риддл на мгновение прерывал ненасытный поцелуй. Губы саднили, чувствительные и покусанные, они были стёрты. Уже давно свободные от пут руки скользили по бокам раскалённого и влажного тела, хватаясь за Риддла, как за спасательный круг. Время текло в какой-то искажённой форме. Переполненное эмоциями тело дрожало; стоны переросли в сдавленные хрипы, казалось, он и правда сорвал горло, а второй оглушительный оргазм полностью опустошил нутро. Том, до боли вцепившись в его бёдра, с хриплым стоном резко подался назад. Он выскользнул из тела и кончил ему на ягодицы и поясницу, судя по влажным ощущениям, а у Гарри даже сил не нашлось как-то среагировать на это. Его прерывистое дыхание сливалось с тяжёлым Риддла. — М-м... — Гарри обессиленно опустился на живот, наплевав на лужицу собственной спермы, неприятно прильнувшую к коже. Воздуха по-прежнему не хватало, и он жадно глотал его через рот, а прохлада, касаясь влажной от пота спины, порождала волны мурашек. Гарри поёжился, подтянув подушку и положив на неё голову. Он боялся посмотреть на Риддла; боялся, что тот сейчас кинет ему одежду и укажет на выход или выбросит из спальни прямо так — обнажённым и испачканным семенем, казалось, с головы до ног. Вот только желания двигаться не было, а сил на это просто не осталось — Гарри даже подушку с трудом пододвинул к себе. Применить очищающие чары сейчас и вовсе выглядело героическим поступком. Поэтому, зажмурив глаза до светлых мушек, он сжал кулаки, царапая ладонь ногтями и оттягивая момент, когда нужно будет в очередной раз за сегодня принять реальность. Ту реальность, в которой он переспал с Волдемортом; ту, в которой буквально плавился от наслаждения под врагом, желая, точно влюблённый сопляк, шептать ему об этом, умолять… чтобы это никогда не прекращалось; ту, в которой всё окончательно и бесповоротно изменилось. Но пауза всё тянулась, а тишина продолжала мерно убаюкивать, пока липкое, уже начавшее стягивать кожу, ощущение не исчезло — как на пояснице, так и под ним. Следом на плечи опустилось одеяло. Гарри еле слышно выдохнул, уткнувшись в подушку: онемение равномерно растекалось по телу и даже внутри не так сильно саднило, как он ожидал. Физическая слабость мало-помалу сковывала мышцы, но она была... приятной? — Том? — тихо позвал он, всё так же жмурясь. — Что? — послышалось совсем рядом. Гарри всё-таки приоткрыл один глаз, с трудом разлепив ресницы, и заметил, что кресло было передвинуто ближе к кровати, а Риддл расслабленно сидел в нём. В его руке был стакан, а на лице — странное выражение. Тяжёлый взгляд буквально придавил Гарри к месту, и он вновь зажмурился. Быстро, однако. Надетые брюки и расстёгнутая рубашка намекали, что ложиться рядом и засыпать Риддл явно не собирался. И это задевало. А ещё на коленях Гарри заметил тисовую палочку. — Ты всегда столько пил? — Гарри ляпнул первое, что пришло на ум, лишь бы не затягивать с паузой. — Спи, Гарри. — Том? Послышался тяжкий вздох и бренчание стекла. — Голос так и не вернулся, возможно, я мог бы оставить… твою силу себе, — и, зевнув, Гарри вновь на мгновение приоткрыл один глаз. Риддл, откинув голову на спинку кресла, смотрел в потолок. — И зачем она тебе? — Чтобы у тебя её не было, — заплетающимся языком промолвил Гарри и снова зевнул, потёршись щекой о подушку. — Железный аргумент, — раздался смешок. — Допустим, ты оставил её себе. Что дальше? — Ничего, — задумчиво пробормотал он. — Ничего не желающий и не имеющий никаких амбиций малец возжелал моей силы, — в голосе промелькнуло недоумение. Следом Риддл задорно рассмеялся, точно услышал вопиющую глупость. — Я бы просто хранил её, — невнятно пробурчал Гарри. — Силой надо пользоваться. — Чтобы убивать маглов и пытать маглорождённых? — язвительно уточнил Гарри, вновь приоткрыв веки. Поза не изменилась — Риддл лишь слегка покачивал стаканом. — Для того, Гарри, чтобы она не исчезла или, наоборот, не вышла из-под контроля. Тему стоило сменить. — Мне нравится разговаривать с тобой, — озадаченно прошептал он. Ему и правда была по душе эта беседа — ненавязчивая и немного сумбурная, — но глаза слипались и стряхнуть сонливость никак не получалось. — С убийцей маглов и маглорождённых? — Риддл опустил голову и, сделав глоток, поморщился. — Звучит так, будто тебя мучают угрызения совести… — Будь у меня совесть, мы бы с тобой никогда не встретились, — туманно ответил тот, тут же хмыкнув. — Есть возражения... но так хочется спать, — засопел Гарри, часто моргая. Глаза, помимо воли, продолжали закрываться, а веки тяжелеть. — Не хочу засыпать, — выдохнул он тяжело. Приятная усталость и тепло обволакивали тело, погружая в летаргическое состояние. Он хотел ещё что-то добавить, но голосовые связки не слушались, а туман в голове уплотнялся. — С Рождеством... — голос донёсся откуда-то издалека, — малыш. Или это Гарри повернулся на другой бок, отворачиваясь? «Хоть бы завтра никогда не наступало…» — последнее, что он успел подумать прежде, чем сознание погасло.