Новая партия

Разбитое сердце — всё, что у меня осталось, И я всё пытаюсь собрать его осколки, Но пару кусочков я потерял, Пока волочил его домой. Я боюсь самого себя, В голове совсем незнакомые мне мысли, А тишина бьёт молотом в голове, Прошу, отвези меня, отвези меня домой. Я подарил тебе всю любовь, что сберёг, Но наша игра заранее была обречена на провал. Парнишка из маленького городка в большой игре, Но я увлёкся этой безнадёжной игрой. Теперь я понимаю, Что любить тебя — это безнадёжная игра. Duncan Laurence — Arcade

                    

      Ноющая боль судорогой распространялась по телу, но больше всего гудела голова, будто изнутри молотком методично отстукивали ритм. Сморщившись, Гарри моргнул пару раз, и в следующий момент перед глазами завертелись последние события, смешиваясь с частью восстановленных воспоминаний.       — Гарри, ты слышишь меня?       — Том? — он снова моргнул, покосившись в сторону, а затем вздрогнул и резко сел, отчего виски прострелила боль, а перед глазами вновь всё закружилось. — Что… с Джинни?       Гарри помнил Нору, помнил, как Экриздис сообщил, что время его смерти ещё не пришло, а после пробил щит каким-то проклятием, что не только расщепило защиту, но и невидимыми осколками вонзилось в тело. Сторонняя магия была насыщена злобой и чем-то столь пагубным, отчего у Гарри мурашки по коже пробежали от одного только воспоминания.       В какой-то момент он запнулся о тело мёртвого мракоборца, используя его как щит, а потом его дёрнули за шкирку назад, как щенка, и защитный барьер засверкал вокруг, окружая его куполом.       Это был Том.       Экриздис что-то говорил Риддлу, буквально выплёвывал каждое слово: тусклое лицо превратилось в гримасу злости и боли. В ушах стоял такой шум, что Гарри едва ли понимал, где находится, а о чём те говорили, и вовсе не слышал. Он лишь видел сквозь пелену тумана, как они обменялись атаками, а затем Экриздис расхохотался, указав на Гарри, что-то проронил, шутливо отвесил поклон и исчез в воронке аппарации.       Риддл двинулся следом, а потом остановился, резко обернувшись к нему. Чужие губы шевелились, но Гарри не понимал ни слова из сказанного им. Мир потух, и он, видимо, потерял сознание. Какая стыдоба…       — В каком состоянии Джиневра?! — нервно и требовательно повторил Гарри, сверкнув глазами.       — Мистер Поттер, прошу вас не делать резких телодвижений, а также желательно, если вы не будете лишний раз волноваться…        Только сейчас Гарри засек постороннее присутствие в комнате. Миниатюрная женщина в светлой мантии стояла чуть поодаль и с явным беспокойством взирала на него.       — Меня зовут Аделин Борегар, — представилась та, — я, можно сказать, целительница. Мне удалось вытянуть проклятие из вашей крови, но вы долго не приходили в себя. Вас лихорадило, и вы бредили, что не может не волновать меня.       — Извините меня, мисс Борегар, за возможную грубость, но мне не до себя сейчас. Том, — Гарри резко поднял взгляд, ощущая, как руки, держащие его, напряглись, — мне нужно знать, какова нынешняя ситуация.       — Мистер Поттер…       — Уизли жива и в безопасности, — прервал медика Риддл и, наконец, повернул к нему лицо.       Гарри приметил явственный отпечаток утомления на застывших, будто высеченных из камня чертах, а также настороженность и раздражение. Том замолчал, расцепил руки и отпустил его, вновь отвернувшись, отчего Гарри грузно опустился на подушки. Он с облегчением выдохнул, ощущая, как напряжение с каждым вздохом покидает его тело, а хрупкая радость от новости живительным теплом селится внутри.       Гарри позволил себе оглядеться и с явным изумлением отметил, что это была спальня Тома. Та, которую он разнёс в пух и прах. Тогда вины он не испытывал, будучи последовательным и работая на скорый результат, а вот сейчас, хоть дыра в стене уже отсутствовала, дверь была на месте, а кровать вновь стояла горизонтально, как и положено, совесть уколола побольнее.       Однако это было не главной темой для беспокойства.       — Экриздис забрал… Мантию? — хрипло спросил Гарри, и горло свело спазмом, заставляя его судорожно закашлять.       — Забрал, — сухо ответил Том.       Рядом с ним материализовалась целительница, аккуратно присев на край, и поднесла к губам склянку.       — Прошу, выпейте, — с мягкой улыбкой попросила та.        Гарри даже узнавать не стал, что это за зелье. Флакон был знаком. Неизвестное лечебное чудо, которым Риддл напоил его в кабинете.       Сделав последний глоток, Гарри устало прикрыл веки на мгновение и вновь глянул на Тома:       — Что теперь?       Риддл плавно поднялся, отходя к окну, словно пытался отгородиться от Гарри. Ему эта отчуждённость категорически не понравилась. Медик, что вернулась к своему месту и стала переставлять какие-то склянки, будто собиралась напоить Гарри ещё чем-то, сверкнула глазами на Тома, но он даже не обратил на это внимание, как и не ответил на его вопрос. Казалось, оба о чём-то недоговаривали, что-то скрывали. А это он ненавидел больше всего.       И ненавидел ли? Определённо магия безэмоциональности перестала влиять — Гарри воспринимал всё насыщеннее, чем когда-либо, и тем не менее чувства были каким-то другими; в то же время головная боль не давала сосредоточиться и здраво оценить ситуацию. Может быть, дело было в ней. Но одно то, что Джиневра жива и в относительной безопасности, уже действовало лучше любой Успокоительной настойки.       Тот он вполне мог наплевать на её жизнь в угоду собственным целям, а тогда цель была ясна — задержать Экриздиса и возвратить изъятый из Норы Дар Смерти. Поэтому сейчас он был готов чуть ли не рассмеяться от облегчения, что, вопреки отсутствию чувств, его озабоченность чужой безопасностью превратилась в своего рода рефлекс, и он на инстинктах вытолкнул Джинни обратно.       — Мисс Борегар, — учтиво начал он, — что это было за проклятие?       Внезапно раздались шаги, дверь распахнулась и вошёл Отто Кунц собственной персоной. За его спиной стояло два незнакомых Гарри мракоборца — очевидно, из немецкого отряда. Окинув взглядом комнату, тот сосредоточился на Гарри, и очередная волна мурашек пробежала вдоль позвоночника.       — Гарри Джеймс Поттер, — перед Кунцем возник пергамент, с тихим шуршанием тот неторопливо раскрылся и завис в воздухе, — по указу Международной конфедерации магов вас приказано задержать и доставить в камеру временного заточения до полного выяснения обстоятельств.       Повисла гробовая тишина.       Гарри шумно сглотнул, переводя взгляд с Кунца, что поймал указ, свернул его, и тот тут же исчез, на напряжённую спину Риддла, который не шелохнулся, даже не посмотрел в сторону двери, будто ему всё это было неинтересно… или же он знал заранее.       Ну конечно же знал! Как и Кунц знал, где его разыскивать!       Звон стекла привлёк внимание. Стиснув склянку в руке, целительница с сочувствием поглядывала на Гарри.       — В чём меня обвиняют? — сипло поинтересовался он, ощущая растущую волну гнева внутри.       Хорошо, что до сих пор все чувства казались чуждыми ему, чистыми — словно можно было сказать: вот гнев, а вот — грусть; без примесей — и не столь красочными, как обычно. Это, безусловно, было плюсом в сложившейся ситуации.       — В двенадцать часов сорок шесть минут было совершено нападение недалеко от Оттери-Сент-Кэчпоул. Шестеро мракоборцев, находящихся вместе с мистером Перси Игнатиусом Уизли, были убиты, как и сам мистер Уизли. Жилой многоэтажный дом — собственность Артура и Молли Уизли — также пострадал в ходе боевых действий неясного характера.       Гарри похолодел, вцепившись взглядом в затылок Тома, и услышал удручающий вздох целительницы.        Перси погиб? Но почему? Как?.. Когда?! Он его не видел там, да его и не было там! Свет не горел, Джиневра заверяла, что Нора пустовала. Они… Чёрт возьми!       Пауза затянулась.       Помассировав виски, Гарри опустил руки и сжал их в кулаки.       — И в качестве кого, мистер Кунц, вы задерживаете меня, — глухо справился он, — жертвы, очевидца или же… нападавшего?       Весь этот фарс раздражал.       — Джиневра Молли Уизли, — всё так же ровно вещал Кунц, — подтвердила, что при встрече вы странно себя вели. Не только проявляли агрессию, но и угрожали ей и всей её семье.       — Нам некогда играть в игры, Джиневра. Мне нет дела до того, веришь ты мне или нет, но Мантию необходимо вернуть. Сейчас! Обладание ею влечёт опасность. Ты хранила её в ячейке Гринготтса… Она всё ещё там? — щурится Гарри.       — Не знаю, что ты сделал с Гарри, но... Тебя посадят. Да! Посадят.       Джинни, вся раскрасневшаяся под влиянием чувств, смотрит на него с нескрываемой ненавистью. Точнее, не на Гарри, а на оболочку Риддла.       — Я не буду доказывать тебе, что я это я, пересказывая всю нашу жизнь — у нас просто нет на это времени. Тебе и твоей семье грозит опасность, поэтому…       Воспоминания расплылись.       На счету была каждая секунда, и ждать, когда сойдёт эффект зелья, чтобы наведаться к ней снова, стало бы упущением. Тем более он с самого начала привёл достаточное количество аргументов, чтобы убедить Джиневру в том, что он лишь временно под оборотным зельем. Однако облик Риддла точно ослеплял её, делая недоверчивой, и в тот момент Гарри даже подумал, что донельзя истеричной и раздражающей. Их задержало чужое упрямство и отказ сотрудничать до тех пор, пока эффект оборотного зелья не стал спадать, выявляя его черты по кускам. Тогда Гарри уже было решил, что быстрее и эффективнее будет проштудировать её разум, чем пытаться прийти к какому-то соглашению. Это единственное, что могло её насторожить. Но… угроза?       Неужели она восприняла и подала это именно так?       — Её свидетельство указывает на то, что вы были единственным волшебником, замеченным ею около дома. Джиневра Уизли обратила внимание на ваше необычное поведение по прибытии — «нервозное и грубое» — а также, что вы тут же воспользовались самодельным незарегистрированным порталом, насильно вытолкнув мисс Уизли с места событий и усложнив этим доступ обратно.       С каждым словом ситуация становилась всё более абсурдной. Что-то было явно не так. То есть всё было не так. Полной нелепицей. Джинни бы никогда в жизни не оклеветала его… Никогда. Она или сообщила всё это под действием проклятия Империус, или же факты были попросту подтасованы. К чему он склонялся сильнее.       — Значит, меня подозревают в массовом убийстве? — невозмутимо поинтересовался Гарри, свешивая ноги с кровати и не спеша обуваясь.       Холодок пробежал по спине, но он пытался сохранить ясность сознания и, по правде говоря, не отказался бы от новой порции зелья Тома.       — Для выяснения обстоятельств вас и приказано задержать, — повторил Кунц, отступив в сторону и пропуская вперёд сопровождающих.       Оба мракоборца устремились к нему, и Гарри предостерегающе дёрнулся, выпрямляясь и угрюмо взирая на них.       — Никаких ограничителей, это лишь для помощи из-за вашего физического состояния, — пояснил тот. — Я рассчитываю на ваше сотрудничество, мракоборец.       — Мне вроде рекомендовали не двигаться и не волноваться лишний раз, — насмешливо протянул Гарри, краем глаза заметив, как медик насупилась.       Это было едва заметно — брови на секунду сошлись на переносице, — но Гарри сразу стало всё понятно: все трое были в одной лодке. Ещё и Конфедерация…       Воспоминания громыхнули внутри, утрамбовываясь.       — Что ж, я последую за вами, раз это приказ самой Конфедерации! — Гарри театрально присвистнул, опираясь на руку мракоборца.       — Вам будут предоставлены все удобства и назначен надлежащий медицинский уход, — ровно ответил Кунц, и Гарри восхитился его выправкой.       Ведь знает, что всё это постановка, но с какой целью продолжает исполнять свою роль?       «И ты опять упускаешь главное. Какая связь между этими двумя, кроме особого указа и… Сам-Знаешь-Кого?» — прозвучал в мыслях ясный голос Гермионы.       Гарри бы рассмеялся, но жёлчная горечь поселилась внутри, принуждая тонуть в язвительно-злобном расположении духа. За считаные секунды, что он окинул взглядом фигуру Тома и сделал пару шагов, в голове всё сложилось в одну логическую цепочку. У него не было целой картины, но было достаточно фрагментов воспоминаний, чтобы на всё взглянуть свысока и сделать набросок, придя к надлежащему выводу. Одному из.       — Однако, — Гарри остановился, мгновенно ощутив, как напряглись сопровождающие, — господин председатель Международной Конфедерации магов, чтобы заточить меня, можно было обойтись и без ложных обвинений. Ведь я и так весь ваш.       Он видел, как чужие плечи напряглись, а фигура будто вытянулась, следом медлительно повернувшись к нему. В глазах застыл мутный блеск, на скулах заиграли желваки, а губы сжались в тонкую полоску, придавая выражению монолитности.       — Господин председатель или можно просто Том? — со смешком добавил Гарри. — Когда мы сможем обсудить мифы и легенды: завоевания Трои, к примеру, и знаменитую фигуру троянского коня? — самым что ни на есть безобидным голосом поинтересовался он.       Риддл стал мертвенно-бледным. Скулы ещё больше заострились, а глаза превратились в чернильные пятна непроглядной тьмы, но за этой непроницаемой маской напряжения было ничего не различить: ни испуга, ни даже смятения.       Гарри знал, что все присутствующие будут молчать. И рванул вперёд, краем глаза заметив движение. Он обхватил Риддла за шею, повиснув на нём, сжал затылок и резко привлёк к себе, впиваясь в его губы: жадно, отчаянно, зло. Грубо толкнувшись языком в рот, Гарри затаил дыхание, ощутив внезапную растерянность Тома, как свою.       Он отрешился от мира, от печальных новостей, от себя самого и углублял поцелуй, словно жажда была неутолима, а страсть, смешанная с разочарованием и злостью, — неугасима. И Риддл прижал его к себе, скользя ладонями по бокам, стискивая рубашку на пояснице, будто в порыве сорвать её. Он отдавал ему и злость, и печаль, и бурлящее в крови желание в равной степени, пылко лаская губы и ничуть не волнуясь об их окружении. Как, впрочем, и сам Гарри.       Не поцелуй — дуэль. Он мстил ему, сам утопая в этой мести, а Риддл брал верх, следом уступая главенство и вновь отнимая его. Не хотелось прекращать эту сладкую пытку, не хотелось дышать, хоть дыхание спёрло, а кислорода катастрофически не хватало, даже через нос, точно они загнанные звери, пробежавшие много миль без передышки. И тогда Гарри сам оторвался от него, шумно втянув воздух и напоследок прикусив мягкую кожу, а затем, неспешно опустив ладони, прямо в губы шепнул:       — Порой мы видим многое, но не замечаем главного. Не так ли?       Тень волнения, точно иней на паутине, блеснула и растворилась каплей в море ожесточения, воцарившемся на чужом лице. Глаза опасно сверкнули, а еле заметная и тем не менее непоколебимая решимость изогнула чуть опухшие от поцелуя губы:       — Уведите его.       Гарри горько ухмыльнулся и шагнул назад, оказавшись меж двух мракоборцев, что мягко, но уверенно подхватили его под руки, будто он собирался сбежать. Целительница что-то воскликнула на французском, а затем забубнила, точно болтая сама с собой.       Гарри не сомневался — то был целый поток брани.       Борегар была для него незнакомкой, но в её чертах и поведении угадывалось нечто общее с Флёр, возможно, некая загадочность вкупе с достоинством и выраженной утончённостью. Гарри всегда был человеком первых впечатлений, и медик пришлась ему по душе своей искренностью посреди всего этого цирка.       — Раз уж не удалось в спальне запереть, посадишь под арест, Том? — повысил он голос, когда они переступили порог. — Чтоб недоносок Поттер не доставлял лишних проблем и не путался под ногами, — добавил Гарри и звучно рассмеялся. — Не забывай навещать меня! И захватить с собой «Молот ведьм», а то уж окончательно заскучаю! А когда я скучаю, что-нибудь случается!       Глава немецкого отряда вздохнул, искоса глянув на него.       — Что? — иронично вскинул бровь Гарри.       — Мистер Поттер, прошу вас, угомонитесь уже.       — С чего бы? Я вынужден терпеть неудобства, потому что кому-то блажь в голову ударила.       — Можно ли это счесть за начало истерики? — всё тем же дипломатичным тоном осведомился Кунц. — Вы были близки с семейством Уизли, и потеря одного из его представителей, должно быть, сильно сказалась на вашем… психологическом состоянии.       Улыбка сошла с лица, и он окинул Кунца взглядом, лелея надежду заморозить того заживо, нежели испепелить.       — Нет, сэр, по моей психике было нанесено столько ударов, что истерик я уже не закатываю, а планирую поимку Экриздиса и его… допрос.       «Или же пытку, скорее», — добавил Гарри про себя, мрачно осклабившись: безусловно, это было небольшое преувеличение.       — Потому что мы оба знаем, что за обстоятельства вы собрались прояснять, — заключил он.       Поимка будет неимоверно сложной. Та сила, которую показал чёртов маньяк, виделась чем-то запредельным, а его беспалочковую магию оказалось невозможно проконтролировать или хотя бы предугадать. Гарри сразу заметил проклятый артефакт, служивший вместо обычного инструмента, и всё равно одних лишь жестов было недостаточно, чтобы вовремя отразить удар или даже понять, что за заклинание было использовано до его воплощения. И поэтому он постоянно уворачивался, стоило Экриздису двинуть рукой, непрерывно отступал и напал лишь дважды. Самая жалкая дуэль в его жизни. Чёрт.       А кража Мантии — ещё один повод продлить его муки.       Гарри аж зубами заскрежетал от злости. Миссис и Мистер Уизли потеряли ещё одного сына, Рон — брата, а он — всего лишь артефакт. Испытанная досада виделась верхом цинизма. Гарри просто не имел права думать не о том, ведь это он подвёл их, всучив Джинни одну из легендарных вещиц, за которыми охотились во все времена.       Когда Волдеморт пал, вышла статья, что Сами-Знаете-Кто обладал двумя Дарами, и даже это его не спасло. Само собой, Скитер сделала ударение на само существование даров, заграбастанных для личного пользования двумя наглецами — Гарри Поттером и Альбусом Дамблдором. Тогда Кингсли пришлось надавить, чтобы статья не раскрывала имён истинных обладателей, а Рита шла на уступки очень неохотно.       Гарри не пытался оправдаться перед собой — какой в этом был смысл? — но Мантия-невидимка и правда обладала редким эффектом отводить от себя внимание, и ею, даже будь она на виду, никто не интересовался — подумаешь, артефакт невидимости? Да таких пруд пруди. Даже Риддл, когда он однажды совершенно случайно забыл её у него в комнате — а в том, что Том знал о её настоящей ценности, Гарри даже не сомневался. Тот лишь небрежно подцепил её пальцем, а потом накинул ему на плечи:       «Поттер, твоя беспечность меня убивает», — просто сказал он, а Гарри сам чуть не убился об стену, поняв, что оставил пропуск на свободу под носом у врага. Риддл мог спокойно сбежать из Хогвартса и скрыться даже от самой Смерти.       Однако Гарри не понимал, что дают Экриздису Дары, разве что он не собирался становиться никаким Повелителем Смерти, а нуждался в них для иной цели: тёмных неизвестных ритуалов и прочих хобби тёмных волшебников.       Ошибка на ошибке. Он даже не подумал об этом после знаменательной встречи с Грейбеком. Поиск камня отложился в голове отдельным от Даров событием. Гарри должен был быть готов… и не был; никогда не должен был отдавать Мантию — и подарил её. Решил, идиот, что та являлась гарантией их отношений, — что они вместе передадут её своим детям! — когда он начал в них сомневаться… Словно артефакт мог скрепить их разрушающиеся из-за Риддла чувства. Непроходимый тупица, как выразился бы профессор Снейп.       Его ли вина, что мистер Уизли пострадал, а… Перси погиб. Наверное, всё-таки его. Если Джиневра понимает это, могла ли она и правда… указать на него?       Нет, он знал её как облупленную: плавность характера и твёрдость намерений, но чистое от злого умысла и мстительности сердце. Она бы так никогда не поступила: злиться — возможно, выговорить ему всё, как на Рождество — тоже, но никогда не подставила бы под удар, дав ложные показания и соврав.       «Люди меняются. Ты изменился, так почему ей оставаться той же крошкой Джинни?..» — зазвенело внутри, и Гарри взвесил эту возможность с удивительной для него хладнокровностью.       Неясное проявление собственных эмоций ставило в тупик. Словно зелье Риддла легло лечебной мазью на все те раны, что с детства наносила ему жизнь одну за другой, и от свежих рубцов теперь остались лишь шрамы. Эмоционально он всегда был подобен вулкану, неукротимому и бурлящему, даже затаённые ото всех чувства никуда не исчезали, лишь кипели внутри, но сейчас Гарри ощущал себя прозрачным водоёмом, а каждое чувство — глубоким и кристально-ясным. Он хотел поцеловать Риддла — и сделал это, хотел спровоцировать его — и решил не отказывать себе в удовольствии, не испытывая прежних скитаний разума.       Эмоции вернулись, без сомнения, но вместо привычных треволнений они дарили покой.       А ему нужно было скорбеть. Горевать о жизни, которую он загубил своей неосмотрительностью, как сокрушался, потеряв Сириуса, однако внутри воцарилась лишь печаль. Неизъяснимая и трогательная печаль, что наполняет сердце, когда вспоминаешь о давней потере — так он тосковал по родителям.       Похороны Перси. Он был обязан присутствовать, но не знал — будет ли это уместным.       — Сколько я пробыл без сознания?       — Два дня, — ответил сопровождающий мракоборец.       Тот пасмурно кинул взор на Гарри, а он вернул ему напускную, но всё же яркую улыбку. Кому уж и следовало быть мрачно-трагичным, так это ему.       Кунц, в свою очередь, что-то взвешивал, поглядывая на него, но не стал задавать явно мучавший его вопрос.       — Что за проклятие поразило меня, сэр?       — Гладиардес, — нехотя пояснил Кунц, точно подпасть под влияние этого заклятья было вершиной глупости.        Что ж, Гарри даже отрицать этого не мог.       — Старинное проклятие, можно сказать, черновик круцио. «Сражён будет сотней клинков, что незаживающими ранами откроются на плоти недостойного и кровью прольются на землю, по которой ступает проклявший его». Будьте благодарны мисс Борегар, Поттер, это проклятье весьма гнусная штука, и, не будь оно остановлено своевременно — крючиться вам с неделю, истекая кровью от незаживляемых порезов.       — Полагаю, его заменил Круциатус.       «Но для кровожадного монстра самое то», — добавил про себя Гарри.       — Верно. Больше боли, меньше крови и мороки. Эффект проклятия наступает спустя некоторое время. Это неудобное орудие пыток.       — Вам, сэр, видимо, хорошо об этом известно.       — И вам положено. По долгу службы, — криво усмехнулся тот, — ведь никогда не знаешь, что может выкинуть злоумышленник.       Гарри косо глянул на мрачно шествующих по бокам мракоборцев. И мракоборцев ли? Им больше бы подошла роль жнецов. На обоих была надета незнакомая на вид форма — строгий, безупречный покрой и чёрная ткань без каких-либо идентификационных знаков. Оба охранника хранили молчание и, казалось, даже не прислушивались к их перепалке. Однако глаза зорко цеплялись за каждый жест Гарри, выявляя чужую готовность к любого рода проказам со стороны задержанного. Стоило ему что-нибудь выкинуть, и последствия не заставят себя долго ждать — вот что было в их взгляде.       — Вы ведь не из немецкого подразделения? Международная Волшебная Полиция?       — Не стоит проявлять излишнее любопытство. Не в том вы положении, — отрезал Кунц.       — Куда мы направляемся? — назло полюбопытствовал он вновь, аккуратно высвободившись, и поднял руки вверх в примирительном жесте, когда цепные псы напряглись.       Кунц кивнул сопровождающим, и те отступили на шаг, следуя конвоем.       Тело мало-помалу приходило в норму, а затёкшие мышцы — переполнялись лёгкостью. Кожу слегка покалывало, а головная боль отступила, оставляя за собой незначительную тяжесть в затылке.       — В штаб.       — В какой-нибудь секретный штаб?       Он завёл руки за спину, потянувшись вперёд и поравнявшись с Кунцем, отчего тот лишь недовольно глянул на него. Гарри не испытал ни капли вины за своё нагловатое поведение. Он не собирался вести себя скромно и тихо, как и в открытую буянить, хоть очень хотелось, а вот что-то между вполне устраивало.       — В штаб мракоборцев.       — В самый обычный штаб, из которого я прибыл? — кисло переспросил он, заметив, как огонёк недовольства разгорается в глазах Кунца, а хмурая складка всё чётче проявляется на лбу.       — Да, мистер Поттер, в самый что ни на есть обычный штаб.       — Жаль, разве герою всей Великобритании не полагается личная тюрьма? Особенно если его бессовестно оболгали… Знаете ли, сэр, мастера пера так и ждут очередной сенсации, чтобы вставить мою фотографию на главную страницу. Как вы думаете, заголовки типа «Поттер ступил на скользкую дорожку, или это судебная ошибка? Восхождение нового Тёмного Лорда?» быстро появятся? — сардонически протянул он, а тот лишь раздражённо повёл плечами.       Впереди маячил уже знакомый портал. Раздался короткий акустический сигнал, стены озарила вспышка света, и из портала по-царски выступила женская фигура.       Этого Гарри никак не ожидал.       И скрупулёзно скрываемая под маской излишней шутливости горечь вышла из-под контроля, напоминая ему обо всём случившемся за эти несколько дней.       — Отто, — кивнула с любезной улыбкой незнакомка, которую он имел сомнительную честь застать на коленях Тома.       — Ши Лан, — улыбнулся в ответ Кунц, отчего вся скапливаемая угрюмость на грубоватом лице растворилась без следа.       Эта встреча была встречей давних знакомых, что не виделись некоторое время: сдерживаемое тепло с оттенком ностальгии. Ощущение стегануло Гарри по нервам, но он не подал виду.       Сейчас, при свете дня, он видел подлинную красоту волшебницы, броскую и экзотичную, а также пронизывающий взгляд, которым та удостоила его. Столь острый, сколь уничтожающий. Так смотрят не на врагов, а на виновных. Жалящий и немигающий взгляд змеи, словно она переняла чужую, но отлично знакомую ему манеру вести себя. И вопреки нелепости сего предположения, Гарри это не понравилось. Со всей откровенностью, всех доводов рассудка и заверений Тома не хватило, чтобы заглушить вновь закипевшее чувство в груди. Ревность разгорелась с новой силой, душной субстанцией измарав его изнутри, заставляя скривиться, а затем растянуть губы в мрачной торжествующей усмешке.       Надо отдать должное её выдержке: она даже не дрогнула, лишь изящно хлопнула ресницами, будто прихлопнув ими самого Гарри со всеми его насмешками, а затем мягко поинтересовалась:       — Том у себя?       «Где ему ещё быть, если мы здесь?» — Гарри склонил голову на секунду, а улыбка превратилась в недобрый оскал, что не осталось незамеченным.        Видимо, она тоже осознала всю бессмысленность сего вопроса, так как поджала губы и приняла ещё более надменную позу.       — То есть он сейчас свободен? — с неизменной грацией поправила она себя, обращаясь к Кунцу, только вот смотрела волшебница на Гарри, буквально нанизывая его на свой взгляд, будто кусок мяса на шпажку.       — О, далеко не свободен, — еле слышно пробормотал Гарри, насмешливо фыркнув.       Однако в таком узком коридоре шёпот слышался вполне себе отчётливо, и Кунц вздохнул, тут же отозвавшись:       — Он сейчас с Аделин.       Она лишь кивнула, бросив на Гарри прощальный взгляд, наполненный затаённой желчью и обещанием расправы — так, наверное, хищники помечают своих жертв, — а потом столь же величаво прошла мимо, оставляя внутри мутный осадок вместе со шлейфом её духов — приятных, надо заметить.       Гарри никак не мог определиться на её счёт. Хотелось бы объять себя коконом неприязни к волшебнице, но было в ней нечто магнетическое. Весьма притягательное. И отрицать это было бы глупо.       — Могу ли я узнать, кто она такая? — любезно осведомился Гарри, делая вид, что это простая формальность.       Жаль, конечно, что он не поинтересовался этим у Риддла, когда выпала такая возможность.       — Не опережайте события, — обманчиво миролюбивым тоном начал Кунц, — во время допроса вы сможете в полной мере утолить своё любопытство, — заключил тот, а затем остановился около неактивного портала, вытащил что-то из кармана, тотчас увеличил и ловким движением набросил на плечи Гарри.       Мантия, делающая невидимым… Разумеется, лишь один из множества артефактов, обладающих этими свойствами.       — Не понимаю, вы ведёте меня на допрос или в убежище? — шутливо протянул Гарри из-под мантии.       — Молчите, Поттер. Это приказ, — Кунц повысил голос, метнув убийственный взгляд, будто знал с точностью, где под вуалью невидимости находилось его лицо. — Иначе я добавлю в список ваших преступлений несанкционированное использование легилименции на старшем по званию.       Гарри скривился.        Да, в этом он точно был виноват. Он отлично усвоил урок Риддла: самые легко читаемые воспоминания — это самые свежие. Не имея возможности подслушать, Гарри нашёл иной выход. Связать зеркала и поймать взгляд Отто через отражение в окне и даже обойтись без словесной формулы — Гарри даже не осознал, что делает это с ужасающей методичностью, будто только этим и промышлял всю жизнь. Счастливая случайность, не более. Попробуй он проникнуть в его разум сейчас, то получил бы не хилую отдачу, и попытайся он копнуть тогда глубже — тоже.       Они переместились, но не в холл, как он ожидал. Узкий, довольно-таки просторный зал, вылепленный целиком из чёрного гранита и тёмного сплава металлов; по обе стороны монументальные колонны, светильники на которых зажигались по мере их продвижения вглубь, а затем так же гасли, пока эхо от шагов гулким звуком разносилось за спиной. Было что-то в этом зале схожее с Тайной комнатой: такая же монументальность и холодность.       Гарри вздрогнул, когда мазнул взглядом по стене и наткнулся на сверкнувший серебром на свету знак Конфедерации, а затем миролюбиво поинтересовался:       — Значит, нет приказа завязывать мне глаза или надевать мешок на голову, сэр?       Опять же это был риторический вопрос.       За эти два дня что-то изменилось, но Гарри не мог никак понять, что конкретно. Его слова не вызвали прежнего испуга у Риддла — хотя громко сказано, то был не испуг, лёгкая нервозность — и, возможно, Том смог пробиться к нему и понять, что Гарри листал забытые воспоминания, пока находился в отключке. Смог понять и… морально подготовиться? Это даже смешно. И всё же восстановившаяся часть не казалась ему достойной той растерянности, что отразилась на лице Риддла днями ранее. О нет, безусловно, там было много чего… увлекательного, и Гарри хотелось тотчас всё записать, а по-хорошему просмотреть в Омуте памяти снова и разобрать по полочкам. И он даже слабо протестовал — несколько часов в одиночной камере ожидания были не лишними, чтобы подумать и всё взвесить, а также попробовать вспомнить недостающие фрагменты. Интересно, сколько часов они проговорили в ту ночь?       — Единственный приказ вы уже видели.       Не успел Гарри возразить, как они прошли сквозь боковую дальнюю стену и остановились около очередного портала. Кунц посмотрел на него, вновь безошибочно найдя взглядом лицо, и добавил:       — Не геройствуйте, мистер Поттер.       «Не делайте глупостей, мистер Поттер, как обычно», — проступила подоплёка в его фразе. Наставническая и какая-то тёплая, будто пронизанная заботой. Они едва ли были знакомы, но иллюзорное чувство дежавю прошлось мурашками по коже.       Почему-то он вспомнил о том итальянце со сложной фамилией — Аурелио вроде? — но не знал почему. Надо бы его поблагодарить за тот эпизод в холле.       — Обещаю, что не разнесу полштаба, сбежав верхом на драконе, — милостиво улыбнувшись, уведомил его он.       Отто лишь покачал головой, но Гарри вовремя углядел тень ответной ухмылки на чужом лице.