Новая партия

Попробуй выбраться из своей скорлупы, Ответить за все повреждения, весь ущерб, который ты нанес. Посмотри на результат своего молчания, Возьми ответственность за все слова, что когда-либо говорил. Ты не изменишься, Не изменишься… Я вижу движение твоих губ, но ты всё также прячешься от правды; Думаешь, мне не понять твоих поступков, но я всё заметил, Так произнеси же вслух, пока наше время не истекло, И ты не обнаружил, что всё проходит, и это тоже, что всё уже прошло. Твоё безумие меня ломает, делает меня несчастным, Скажи же что-нибудь, скажи! Твоё молчание снедает меня, оно терзает меня, Скажи что-нибудь, скажи… Свободный перевод Carmen Jane — Your Madness

      — Разве важно как? — вздохнул Гарри, потерев щёки обеими руками.       Щетина, подобно наждачке, прошлась по ладоням, отрезвляюще царапая кожу. Возможности побриться в ближайшее время не предвиделось. Палочку конфисковали, как только Гарри провели на второй уже знакомый ему уровень, будто бы до этого её наличие не таило никакой для них опасности, а классический набор для бритья вряд ли предоставят, пока он в этих стенах. Не то чтобы это ему мешало… Да и какая разница в самом деле? Целоваться ни с кем он не собирался. Пока, по крайней мере.       Джинни всегда смеясь отворачивалась и жаловалась, что колет. А Том?       Вроде не жаловался.       Он вспомнил последний поцелуй, усмехнувшись.       А может, Риддл просто опешил. Ему хотелось забраться в его голову, понять, о чём Том думал в тот момент: молчаливый, напряжённый и даже, казалось, немного растерянный. Отличный приём вымещения злости — через поцелуй — и единственный способный вывести Риддла из зоны комфорта.       В тот день он многое осознал, немало нового в себе открыл, возможно, также многое потерял. К лучшему или худшему, но перемены произошли, и Гарри переживал их наличие внутри себя, словно освежающее дуновение ветра из открытого окна в душном кабинете зельеварения. Однако ни одно из его открытий не помогло облегчить тяжесть на сердце из-за смерти Перси.       Гарри не желал здесь задерживаться.       Что бы между ними ни случилось, но Уизли были самыми близкими ему людьми, и он не мог пренебречь этим из-за пустяковой ссоры с Роном и разлуки с Джинни. Ни мистер, ни миссис Уизли не виноваты в случившемся — простое стечение обстоятельств, — и он хотел выразить им свои соболезнования, как и Одри… Да, это не утешит скорбящие сердца, но Гарри должен.       — Время, мистер Поттер, — напомнил о своём присутствии Кунц.       — Моё задержание лишь формальность, так зачем весь этот спектакль с допросами?       Да уж. Они в самом деле настолько заигрались, что Гарри обследовали на Детекторе Лжи и другом — Тёмных сил, — результат которого он не распознал. Затем без спешки провели через задний коридор департамента на подуровень 2А, пока некоторые провожали его заинтересованными взглядами, другие — недовольными, третьи — озадаченными, но Кингсли он не увидел. Здесь же, в допросной, его и оставили, сразу же покормив. Небольшой поднос с завтраком и несколькими пузырьками с зельями, на которых проявлялись надписи: «Выпей меня первым», «А меня спустя десять минут», «Меня же перед сном» — весьма необычный способ для приветствия заключённого, но Гарри не жаловался. Самочувствие улучшилось, а на небольшую слабость и зуд в области груди он перестал обращать внимание, и спустя час в комнату ввалился Отто Кунц, вальяжно расположившись напротив.       — У вас проблемы со слухом, Поттер? Мне повторить вопрос?        Кунц потёр лоб, будто этот спектакль и его утомил. А может, нечто иное его беспокоило. На самом деле таких вещей должна была быть уйма в настоящее время.       — Встречный вопрос, сэр: министр Шеклболт знает о моём аресте и пребывании здесь? — мирно осведомился Гарри, постукивая пальцем по столу.       — Разумеется, министр знает. У нас не так много времени, мистер Поттер, или, по крайней мере, у меня, — сухо отозвался он.       В чужом взгляде скользил упрёк, как будто это Гарри всё лично организовал и приставил к себе для надзора безумно занятого Главу немецких мракоборцев.       — Тем не менее некоторые детали вам будет легче поведать мне, но… — Кунц сверкнул глазами, чуть подавшись вперёд, — могу прислать кого-то иного.       И говоря о главных… События в Азкабане сильно ударили по психике доброй части находящихся там мракоборцев, как Гарри слышал, особенно новичков, а Долиша, как и управляющую тюрьмой — Кассу Флокс — разместили в Мунго подкрепить здоровье, так сказать. Но не всё было столь радужно. Скорее всего, сейчас они проходили скрупулёзные проверки, дабы удостовериться в их состоянии не только физическом, но и психологическом, от чего и зависело сохранение должности.       По явным причинам сейчас Шеклболту не нужны были лишние проблемы, если вдруг Долиш окажется не в себе и вновь привлечёт внимание всего света к и без того проблемной стране. Тем не менее до выхода на работу или же отставки Долиша все полномочия были переложены на его заместителя — Сэвиджа.       Честно говоря, Гарри симпатизировал тому. Долиш всегда виделся ему чрезвычайно нервозным, а повышенная внушаемость, несомненно, играла против него в любой стычке, но Кингсли знал, что делал, а личные симпатии в этом роли не играли. Вот только чем Сэвидж был так занят сейчас, раз немцы расхаживали по Министерству, как у себя дома?       Естественно, причина была, и после его эскортированного выпроваживания из отеля Гарри лишний раз удостоверился, что здесь замешаны не только немецкие мракоборцы, но, похоже, и Международная Волшебная Полиция. Вопрос был только один: кого представлял Отто Кунц?       Ответ тоже был один и весьма очевидный. Даже лёгкий немецкий акцент, который был весьма ощутим тогда, у Ваблатски, почти растворился.       Полиция действовала от лица Конфедерации. Они могли спрашивать чуть ли не с самого Министра, а мракоборческий департамент каждой страны был обязан сотрудничать — это было в их компетенции. Гарри раньше никогда не задумывался, почему же с угрозой такого уровня, как Волдеморт, они держались в стороне, и вместо Полиции против Тёмного Лорда выступил отряд Ордена Феникса — отряд добровольцев по сути. Можно было предположить, конечно, что Конфедерация не посчитала Тёмного Лорда угрозой международного уровня, так же как Министерство закрывало глаза на его возрождение, и всё же… это было странно.       Задумывался ли Альбус о причинах бездействия организации?       Ответ казался тоже очевидным.       Будучи президентом Конфедерации в своё время, мог ли он ничего не подозревать вообще? Подал ли Дамблдор прошение задействовать их? А если подал, то почему ничего не произошло? Ему отказали? В таком случае отказал кто? Спикеры разных стран проголосовали или же кто-то свыше дирижировал оркестром?..       Корифей, например.       И как он только всё успевал?       Гарри усмехнулся. Скрестив руки, он чуть завалился назад, балансируя на неудобном стуле, и краем глаза посмотрел на раскрытую папку и зависшим над листом бумаги пером.       — А не боитесь ли вы, что я могу рассказать кое-что довольно-таки увлекательное, навести меня кто иной? — размеренно спросил он, не сводя взгляда с едва подрагивающего пера.       Кунц тоже отклонился назад. Заведя руки за голову в расслабленном жесте, он выждал несколько секунд и изрёк:       — Вы этого не сделаете, мистер Поттер.       — А как же пытки, допрос с применением легилименции?..       — Пытать вас никто не собирается, а ваш разум на данный момент — неприступная твердыня, что играет нам всем на руку, — отбил Кунц, расцепив замок и вновь склонившись над столом. — А если бы была хоть малейшая вероятность того, что вы любитель потрепаться…       — Вам бы пришлось меня убить? — насмешливо осведомился Гарри.       — ...вам бы не было оказано такое доверие, — заключил тот, проигнорировал его выпад. — Никогда. Вы умеете хранить тайны даже от самых близких, не так ли? — в этих словах было столько подтекста, что внешнее веселье растворилось в горечи, а Кунц тем временем добавил: — Вы так не поступите…       «…С ним», — заключил за него Гарри и прикрыл на мгновение глаза.       Что правда, то правда. Тайны хранить он умел, и такие, от которых остальные бы стали медленно сходить с ума, потеряли сон и пребывали в дёрганном состоянии на границе с нервным срывом, пока Гарри спокойно — наверное, относительно спокойно — ходил за Волдемортом и молчал себе в тряпочку. И даже аппетит не потерял.       Ему нужно было всё обдумать, а того часа, что он пробыл в одиночестве, было катастрофически мало. И почти все мысли утекли в сторону Перси, Джинни и Рона.       Он беспокоился.       — Что ж, не упускайте деталей, сэр, — хмыкнул Гарри, вновь глянув на перо: то дёрнулось в предвкушении. — Хотелось бы начать с небольшого вступления, вы позволите? — Гарри не нуждался в ответе, поэтому тотчас продолжил: — Кажется, у кого-то есть очень вредная привычка недооценивать кое-кого, и эта привычка сыграла с ним злую шутку…       Отто недовольно нахмурился:       — Вы собираетесь и дальше предаваться рефлексии и паясничать?       — Я самую малость зол, сэр, — совершенно спокойно отозвался Гарри и улыбнулся, когда тот покачал головой, забрав замаранный лист и скомкав его.       — Могу предложить вам прокричаться вволю в вашей камере — чары позволят, — бесстрастно отозвался Кунц. — После допроса, разумеется.       Гарри глянул исподлобья и обречённо вздохнул.       Игра началась.       — По существу, значит? — он вопросительно вскинул брови, сделав паузу и подмечая, как не терпится Кунцу свалить отсюда поскорее. — Кое-кто меня связал, палочка осталась при мне — существенный просчёт, не считаете? Путы на руках аннулировали возможность приманить её, а вот возможность достать нужное обыденным способом нарисовалась сама собой: немного физических упражнений, боли в суставах и магическое воздействие на кровать… Знаете ли, я очень гибкий, — шёпотом добавил Гарри, слегка сощурив глаза.       От чего Кунц побагровел, от намёка или же собственной злости, было не совсем ясно.       — Всё это довольно-таки скучно объяснять, но раз для протокола, — хмыкнул Гарри, резко поднявшись, — могу показать на примере, хотите? В целях эксперимента, конечно. Я знаю, кое-кто обожает проводить эксперименты над людьми…       — Сядьте, Поттер, — процедил Кунц. — Вам здесь не цирк!       — Вы уверены? — протянул Гарри и опустился на стул, развалившись на нём. — Ладно-ладно. Всё просто. Я вцепился в изголовье, перевернул кровать, подтянулся, небольшой вывих — и та-дам! Палочка оказалась в руках. И ещё, хочу попросить прощения, что без стука влез к вам в голову — это не было запланировано. Я не мог даже помыслить, что у меня всё получится.       — Не напоминайте мне об этом, — сморщился тот, словно от зубной боли.       — Не стоило накладывать заглушающие чары, или вы опасались моего суперслуха на таком-то расстоянии? — задумчиво поинтересовался Гарри.       — Вернёмся к барьеру, — угрюмо напомнил Кунц.       — Я пришёл к выводу, что то были встроенные защитные чары в само здание. Разрушить снаружи невозможно, как, впрочем, и изнутри. Тем не менее барьер имеет одно слабое место, — констатировал Гарри, задумчиво постукивая пальцами и зачарованно рассматривая двигающееся по бумаге перо. — Наличие защитных чар во внутренних стенах. По сути, это не изъян — вряд ли жильцам отеля нужно будет покинуть его таким путём, когда можно выйти через дверь. Вы же не оставили мне иного выхода. Я просто направил Бомбарду на заднюю стену, — Гарри поднял ладони, делая вид, что перекидывает из руки в руку мяч, — и барьер сделал всё за меня: отразил, усилил, и по новой, пока не прорвал завесу. Но зачем вам мои откровения? Не верю, что он не понял всё сразу, — со скепсисом заключил Гарри, подняв взгляд.       — Вы были замечены пятью маглами, мистер Поттер: левитация и аппарация.       — То есть это для протокола, — невинно моргнул он, сложив руки на столе.       — Продолжайте.       — Слушаюсь, сэр! — громче нужного выговорил Гарри.       Кунц вновь сморщился, растерянно похлопав ладонью по добротной поверхности, будто пытаясь понять: реальность это или всё-таки сон.       — Видимо, для кое-кого это стало неожиданностью, но я подарил Джиневре Уизли Мантию на прошлый сочельник, — забубнил Гарри монотонно, — и та хранилась в ячейке Гринготтса. По крайней мере, то были последние сведения, которыми я располагал: она была рада подарку, но пользоваться им не пользовалась, посему сохранила для… будущего. Я ничего против этого не имел: артефакт был для меня как красная тряпка для быка. Я собирался измениться, сэр, встать на путь истинный. То есть не лезть на рожон, — перешёл он на доверительный шёпот и опустил глаза, задумчиво подсчитывая в уме, сколько листов с его оглушительными откровениями выйдет из-под этого пера. — Так что Гринготтс — довольно-таки безопасное место на первое время. Но раз мистер Уизли попал в поле зрения Экриздиса, то рано или поздно в опасности оказалась бы и Джиневра. Исходя из его активности, случилось бы это в ближайшее время. Экриздис явно находился под давлением и действовал на опережение. Или хотел, чтобы вы так думали.       Кунц странно покосился на него, а Гарри заметил, что перо выводит имя колдуна, а значит, что этот горе-протокол будет доступен ограниченному числу лиц, если вообще его хоть кто-нибудь собирается читать.       — В сложившейся ситуации времени было в обрез, — пожал Гарри плечами, — а вариантов развития событий ещё меньше: самое простое — это вернуться на исходную точку. Мантия моя, как и ответственность за неё…       — И именно поэтому вы отправили Патронус Рите Скитер, — резко перебил его Кунц, а перо замерло, тотчас ускорившись. — А затем вежливо сообщили ей, что собираетесь прогуляться голышом под Мантией-невидимкой напротив Букингемского дворца и показать несколько фокусов всем желающим?       — Я в своём уме, сэр, — возразил он. — Если вы на этот недуг намекаете.       — Поттер, — устало отозвался Кунц, — не буду отрицать, что это действенный способ привлечь к себе внимание и заявить про обладание Мантии во всеуслышание. Скажу больше — статья о чокнувшемся герое вышла тем же вечером. Нам нечего предъявить Скитер, ведь ваш Патронус был услышан ещё двумя волшебниками, находившимся с ней в тот момент. А раз вы были в Мантии, то и доказать, что вас там не было, невозможно. Вы вновь стали звездой прессы в новом амплуа: «Гарри Поттер или очередная угроза, нависшая над исстрадавшейся Великобританией?», — усмехнулся Кунц безрадостно. — Мантия там упоминается, так что своей цели вы добились. Однако, — тот подался вперёд, подперев голову рукой, — вы постоянно забываете, что являетесь частью магического сообщества, сообщества, у которого есть некоторые правила, и эти правила необходимо хотя бы учитывать, ведь за их нарушения с вашего факультета не снимут десять баллов. Нет, вы окажетесь здесь, а после — в Азкабане, — он постучал пальцем по столу, повысив голос в явном намерении надавить. — Вы уже не ребёнок, не «Мальчик, который Выжил», а мракоборец — представитель закона, Поттер. Как вы думаете, что будет, если каждый будет выкидывать нечто эдакое, посчитав это необходимым? Так я сам вам отвечу: начнётся хаос.       Гарри еле слышно выдохнул, сверля взглядом поверхность стола, но промолчал, а Кунц продолжил:       — Вы вызвали переполох, так как ваше заявление противоречило Статуту. Скитер, естественно, молчала — ей лишь бы заполучить сенсацию, — а вот другой журналист сообщил о готовившемся теракте, как он выразился, — Кунц скривился. — Нависшая угроза вынудила принять срочные меры: несколько отрядов выдвинулись ко дворцу с целью перехватить вас. Они разделились, и как вы должны понимать, ряды ваших мракоборцев и так поредели, а все мои люди были… заняты. Пока вы развлекались с мисс Уизли и мнили себя всесильным волшебником и умным стратегом, пока думали, что сразитесь с Экриздисом в случае нападения и сможете оградить всех и вся, тот уже опередил вас, а мы не поспели вовремя. Статья Скитер бесполезна, артефакт у него, а у нас — семь жертв. Хаос, мистер Поттер, вот что вы породили. Поэтому вновь отвечая на ваш вопрос: Министр Шеклболт очень даже в курсе вашего здесь пребывания.       Холодная испарина впиталась в ткань рубашки. Гарри потёр ладони о штаны, будто те тоже вспотели, и потупившимся взглядом окинул помещение. Комната была не квадратной, а в форме усечённой пирамиды — четыре стены следовали лёгкому наклону, создавая ощущение напора на допрашиваемого. Казалось, они неуклонно падают, вдавливая в пол и физически, и морально. То был не только визуальный эффект, но и особые встроенные чары, однако Гарри это меньше всего беспокоило сейчас.       Есть ли во всём случившемся его вина? Или же нет?       Слегка нахмурившись, он сложил руки на столе и ткнулся в них лбом пару раз. Гарри ощутил, что Кунц подался вперёд, чуть ли не нависнув над ним.       — Перестав испытывать эмоции, посчитали себя всемогущим, Поттер? — почти что шёпотом поинтересовался тот. — В действительности в вас лишь проснулась ребяческая безответственность: если оставить позади страх, настороженность, стыд, можно оступиться с куда большей лёгкостью, чем когда весь этот букет, хоть и подвергает вас некой импульсивности в действиях, но иногда ограждает от совершения непростительных ошибок.       Гарри резко вскинул голову, с лёгкой заминкой откликнувшись:       — Что же тогда он…       — Не сравнивайте тёплое с мягким, Поттер. Родись вы таким, научились бы с этим жить, а если нет — нашлось бы вам местечко на кладбище в Годриковой впадине, — громко хлопнул Кунц ладонью по столу, сощурив глаза. — Продолжайте.       — Как же так, как же так… — повторил Гарри отрешённо и застыл, глубоко вдохнув.       — Успокойтесь и продолжайте рассказывать, — более мягко напомнил тот.       Мазнув растерянным взглядом по столу, Гарри нервно закусил губу. Пальцы слегка вздрагивали, а когда он сложил ладони вместе, стала заметна другая, сотрясающая всё тело крупная дрожь. Он дёрнулся, глянув на перо, а потом на Кунца и вновь опустил взор к нервно двигающимся пальцам. Его лихорадочный, потерянный вид, пожалуй, удовлетворил того, Гарри же удивился такой быстрой реакции со стороны опытного мракоборца или, скорее, наивности. Поэтому резко расслабившись, Гарри откинулся на спинку стула и безмятежно рассмеялся, чем вызвал недоумение на чужом лице.       — Считаете, что вправе порицать меня, сэр? — Гарри наглядно вздохнул, тотчас прищурившись, и насмешливо продолжил: — Ощутили неуверенность и бросились на жертву, словно учуявший трепет дичи хищник. Решили надавить на меня морально, заставить испытывать вину? Ведь Гарри Поттер, Мальчик, который родился ради благополучия всей грёбаной Британии, должен ужаснуться последствиям своих деяний, признать, что поступил опрометчиво и слушать упрёки своей совести насчёт падших мракоборцев, так? Решили применить воспитательные меры?       Гарри однообразно сыпал риторическими вопросами, и каждый попадал ровно в цель, судя по мрачнеющему лицу Кунца. Он цокнул языком, расслабленно постукивая пальцами по столу, и продолжил:        — Бравые борцы за что-то там, именно ВЫ, делящие чужих людей на необходимые и напрасные жертвы, считающие себя — возможно? — карающей и дарующей жизнь дланью самого Мерлина, сидите и говорите мне о том, что я единица общества, храбрый представитель закона! Едва ли я вас осуждаю, но вы… Вы шутите, мистер Кунц? Видимо, англичанам не понять немецкого юмора. Или же нам вашего.        Гарри краем глаза заметил, что перо уже как пять минут зависло в воздухе, бездействуя.       — «Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы…» — это ему бы пришлось по вкусу, сэр? — продолжил он. — Быть может, я и не всё вспомнил, но вполне способен сделать некоторые выводы, и подслушанный разговор сыграл в этом не последнюю роль. Так что, — Гарри подался вперёд, а Кунц будто заставил себя окаменеть, оставшись на месте, — не смейте читать мне мораль и говорить о долге. Вы можете отругать меня, упрекнув, что я вам попутал все карты, даже сорвать злость за это, но не взывать к моей совести, слышите? Я бы попросил вас кивнуть, если мы друг друга поняли, но так и быть, вместо этого просвещу вас: вы недооценили врага, и именно это вытекло в число жертв, ведь когда я появился, мракоборцы были уже мертвы. Или же… как и у меня, у вас произошло нечто непредвиденное. Мне ли вас винить в том, что невозможно предугадать всё до мелочей? — Гарри хмыкнул, но веселья не ощущал. — Будь Мантия на прежнем месте, сейчас она была бы в моём расположении, и все, включая Экриздиса, узнали бы эту славную весть. Гриммо стал бы вновь неприступным, у врага в наличии нет ни одного Питера Петтигрю, и, таким образом, я стал бы его целью и сложившаяся ситуация задержала бы колдуна, сковав в действиях в вашу пользу, если, конечно, не случилось бы чего экстраординарного. Мне не впервой на первой полосе превращаться из святого в демона и обратно, — заключил Гарри, а далее почти что по слогам добавил: — Это всё. Дальше пусть мой допрос ведёт тот, кто заточил меня сюда.       Он вновь откинулся на спинку стула, приняв скучающий вид.       Кунц молчал, штудируя его внимательным взглядом, на дне которого притаились еле заметные оттенки удивления, оттенки, которые растеклись бледностью по лицу. А Гарри и подавно не хотел продолжать весь этот балаган. Что бы Риддл ни поведал ему во сне дальше, но он не собирался судить его, не имея полной картины, как и не желал, чтоб судили его.       — Вы не можете отказаться сейчас от дачи показаний, — наконец заговорил тот.       — Я и не отказываюсь, сэр, — безразлично отозвался Гарри, — но говорить буду исключительно с ним.       — Это невозможно, — Кунц сдвинулся вперёд, покачав головой.       А Гарри тревожно повёл плечами, будто разминая их. Не нравилось ему это слово — «невозможно». Между ними повисла недосказанность, а теперь, когда он вспомнил достаточно, чтобы осадить крепость Тома чем-то похлеще череды вопросов, ему было катастрофически необходимо его присутствие рядом.       Кунц, похоже, поняв его молчание по-своему, продолжил:       — Ваша правда, Поттер: здесь нет правых и виноватых. Если вам есть что сказать — говорите, но ваша просьба невыполнима.       — Требование, а не просьба, — глухо поправил его Гарри, пытаясь держать себя в руках. — «Невозможно» — это его слова или ваша интерпретация, сэр?       — Констатация факта: ваши жизненные пути больше не должны пересекаться, — резко заявил тот.       Кунц был раздражён, но Гарри видел, что злость слабо плескается внутри, однако выхода ей тот не даёт. Не подобает мракоборцу выходить из себя из-за какого-то сопляка.       — Вы сами сказали, что сделали некоторые выводы, — продолжил тот нейтральным тоном, — тогда должны понимать, что ваша роль отыграна, как и его. По сути, он для вас сейчас незнакомец.       — Это его слова или ваши? — повторил Гарри, повысив голос.       Сердце замирало каждые несколько ударов то ли в предвкушении, то ли от страха. Всё, касающееся Риддла, всегда работало против него.       — Да, мистер Поттер, это его желание. Но об этом нам стоило поговорить после того, как мы закончим с допросом, — он указал подбородком на исписанный лист.       — У меня есть право на защитника, — Гарри сглотнул, сжимая кулаки под столом.       Может, это провокация?       Гарри держал себя в руках, подтрунивал и провоцировал до этого, но теперь всё выглядело так, будто собеседник нащупал брешь в его защите и теперь медленно расковыривает её, пытаясь пробраться под его кожу и получить желаемое.       Ему это не нравилось, но ещё больше не нравилась уверенность Кунца в собственных словах.       — Если вы планируете выбраться отсюда и встретиться с ним, повторяю вам, — Кунц сощурил глаза, медленно проговорив: — Это невозможно. Раз уж мы всё-таки затронули эту тему, — он мимолётно улыбнулся, но в этой улыбке не было удовлетворения или же издевательства, скорее, какое-то понимание и… сочувствие? — Вне протокола, Гарри. Хоть приказ пришёл от Конфедерации, но он лишь опередил министерский на несколько часов. Этот спектакль, как вы выразились, не моя прихоть, и не его тоже: ваше здесь заключение позволит снять с себя все подозрения, пока стихает вся эта шумиха со статьёй. А защитник… Даже если вы выйдете сегодня…       Кунц нервно потёр подбородок, словно не решаясь продолжить, а Гарри застыл в напряжении, мысленно ругая себя за непонятный страх.        — Всё кончено — вот что он просил сказать. Если вкратце, — подытожил он.       — А если не вкратце? Не юлите, сэр!       — Как же я не хочу лезть в чужие отношения, — буркнул совсем тихо тот, но Гарри всё же его услышал.       Кунц вздохнул, сжав переносицу, а следом помассировав виски, точно в попытке избавиться от головной боли.       — Так… — он вновь тяжко вздохнул, несколько растерянно ощупал мантию и выудил небольшой листок, который положил на стол и подтолкнул к Гарри, но с таким сомнением, словно хотел убрать его обратно в карман. Поэтому Гарри спешно схватил его и отклонился назад, подальше от Кунца.       «Ты превратился в помеху, Поттер. На своём пути я всегда устранял препятствия, а ты превратился в ещё одно. Одно из многих. Ты спрашивал меня в тот вечер о принятом решении: я хотел устранить тебя, избрав новый путь, но ты слишком своеволен и непредсказуем. Как ты сказал, нам с тобой не по пути. Всё кончено».       — Как поэтично, — едко выдохнул Гарри, сжимая в руке короткую записку и ощущая, как нечто ёкнуло в груди, обрываясь, а затем глухо заныло; заныло глубоко и болезненно.       Хорошо, что вереница событий подхватила его, не позволяя вспомнить об их обличающей беседе о любви. Он на время даже запамятовал о добровольном отказе Риддла от чувств, как и от него самого. Может быть, Гарри и сбежал из отеля, но Риддл, как обычно, сбежал от него. И что это вообще должно значить? А как же остатки силы?       Видимо, этот вопрос он всё же задал вслух, потому что Кунц тотчас оживился и ответил:       — Пока вы находились без сознания, часть была возвращена, а оставшиеся крохи не представляют важности. Вам не о чем беспокоиться, Поттер: ни о каком влиянии на ваше сознание больше речи идти не может.       Гарри восхитился цинизмом Тома, мол, пока он валялся без сознания, хуже ему уж точно бы не стало от передачи, достаточно болезненной, о чём оба знали. Весьма… результативно и полностью в его стиле. И правда, зачем же терять такую возможность и тратить время впустую, если в планах бросить, да ещё и прогнать с глаз долой, временно заточив здесь? Поэтому он был рядом — цедил его, будто кровосос, все эти два дня.       Вопреки возмущению ситуацией, Гарри не сдержал смешка. Попытка успокоиться провалилась, и он вновь попытался досчитать до двадцати, но сразу же сбился со счёта.       Какой смысл той ночью просить о шансе понять его? Зачем рассказывать о себе? Зачем приводить в отель, делить свою кровать и свой разум? Зачем… зачем всё это, чёрт его подери?!       Гарри заскрипел зубами, вновь растирая щёки до боли в ладонях, и на мгновение прикрыл глаза, цепляясь за обрывки утренней встречи: каменное выражение лица, прямая спина, рывок и поцелуй. Не только он мстил Тому, но и тот мстил ему. Не за своеволие и непредсказуемость ли?       И что ещё за новый путь?       Да и кто вообще бросает вот так: с помощью посредника и лаконичной записки? Вот что он имел в виду тогда под «потом… потом поговорим»? Какая-то чепуха. Том прекрасно знал, с каким человеком имел дело. Это Гарри едва ли начинал для себя открывать его с иной стороны, поэтому сложно было поверить, что его выходка до такой степени потрясла Риддла, что послужила поводом всё перечеркнуть.       Получалось, что тот лгал себе, а заодно и его пытался убедить. Выходило, что он просто пытался сбежать. И Гарри не собирался ничего ему упрощать. Однако ощущение, что здесь замешано нечто иное, не покидало его. Действительно странно. Том в самом деле мог иметь подобные мысли, но попытаться воплотить смехотворное желание сбежать в жизнь?.. Это был довольно-таки трусливый поступок, не присущий ему. Он бы скорее уничтожил Гарри, растоптал его, а не просто отпустил на все четыре стороны… Или нет?       Что-то явно не складывалось, и это не давало ему покоя. А может, Гарри просто переоценил его, и всё было куда проще: самый лёгкий способ убрать помеху — просто игнорировать её существование.       Разгоравшееся раздражение испепелило зачатки душевной боли, и он осклабился, покачав головой. Война закончилась, а они продолжали воевать, только на ином уровне, и это, нужно заметить, было куда более мучительным сражением.       Похоже, что-то такое отразилось на его лице, так как Кунц вновь заговорил:       — Он просил передать, что домовой эльф — Димбл, кажется — теперь исключительно в вашем расположении.       И всё собранное по крупицам спокойствие рассыпалось осколками, заставляя податься вперёд и упираясь руками в стол, зашипеть:       — Мне нужно его увидеть! У него нет права принимать решение за меня! Когда все воспоминания вернутся, а рано или поздно это случится, что мне с ними делать?! Написать его биографию «Марволо: вся правда»?       Кунц вновь потёр виски, а затем криво усмехнулся:       — Забавно. Когда речь идёт друг о друге, вы в одинаковой манере теряете контроль над собой.       — Вы мне соврали? — холодно поинтересовался Гарри, вскинув брови.       — Никак нет. Назвал причину, по которой этот туманный… союз опасен и невозможен.       — Он обещал мне разговор визави, и я хочу получить этот разговор, — упрямо повторил Гарри, вновь сцепив руки в замок. Теперь дрожь была неподдельной. — Всё равно, так или иначе, я доберусь до него. Так зачем всё усложнять? Ведь я опять могу устроить кавардак.       — Мне воспринимать это как угрозу? — Кунц внезапно рассмеялся, но улыбка сползла с лица, обнажая зловещий оскал. — Поттер, вы можете делать что угодно, хоть в ногах у меня валяться, прося о встрече с ним, но я всё равно никак не смогу вам помочь. Да и не хочу.       — Просто передайте ему мои слова — о большем я и не прошу.       — Зачем же передавать то, что он и так предвидел? Его ответ остался прежним, как и мой: твёрдое «нет». Если я правильно понял, то вы и сами хотели оставить всё позади. Хотели измениться, двигаться дальше. Как только освободитесь, а случится это в скором времени, полагаю, оставьте прошлое позади. Он — ваше прошлое, как и вы его. Вы должны понимать, Гарри, что есть необходимые связи и есть неудобные. Ваша связь именно неудобная. Для вас обоих. Она не таит в себе ничего, кроме опасности, — нейтрально вещал Кунц, но в тоне проскальзывали нотки заботы, и нотки эти были нацелены не столько на Риддла, сколько на самого Гарри, что породило лёгкое удивление. Кунц будто пытался отговорить ребёнка не подходить близко к клетке с тигром и уж тем более не совать тому руку в пасть.       Гарри криво улыбнулся, нервно взъерошив волосы, а потом потянул за них до боли и тут же разозлился на себя за этот жест, выдающий его с потрохами.       — Я адреналиновый торчок, сэр, как выразились бы маглы, но, полагаю, мои тесные контакты с ними, как и ваши, позволяют верно интерпретировать это словосочетание. Это не неосмотрительность или беспечность, а простая нужда. Или не такая уж простая, а может, и вовсе какое-то отклонение. Это необычное откровение, пришедшее ко мне в тот же момент, когда я проломил стену в отеле, — можете внести в протокол, если хотите, — Гарри указал глазами на перо, но то всё так же бездвижно парило в воздухе. — Одна опасность или иная… Если не он, возможно, я начну прыгать с бракованным парашютом и в последний момент шептать Репаро, но не могу заверить, что однажды я не забуду палочку где-нибудь в кабине и не закончу лепёшкой на асфальте. От судьбы не уйдёшь.       Кунц помрачнел, сверля его недоуменно-недоверчивым взглядом:       — Теперь же вы мне угрожаете и для этого используете собственную жизнь, за которую боролись столько лет, Поттер?       — Я лишь говорю, что опасность меня не пугает: я ей живу. И как бы ни хотел жить иначе, у меня это не получается. Ну вот никак.       — А как быть с опасностью, что вы представляете для него?.. И почему я во всё это вмешиваюсь, — вновь пробубнил тот почти беззвучно.       Гарри устало потёр лицо. Он понимал, насколько всё сложно и без чужих причитаний. Тот Том Риддл, который медленно проявлялся у него в голове из ломких фрагментов памяти, был незнакомцем, как и сказал Кунц, но он не видел возможности отвергнуть смутное ощущение, что более подходящего незнакомца встретить на своём пути Гарри не мог.       — Я не стану его слабым местом, — спокойно заверил он, и прозвучало это довольно-таки забавно, будто бы Гарри пытался уговорить родителей потенциальной девушки отпустить её с ним погулять и никак не мог подыскать убедительный аргумент.       — Вы уже стали, Поттер, — в тон ему отозвался Кунц, — иначе бы Экриздис не сбежал в тот день.       — Он оставил бы вас в трудном положении и ринулся в погоню? Дружба тоже слабость, сэр. Или сила — ещё как посмотреть, — парировал Гарри, заметив, как тот еле заметно скривился. — Но я же не советую вам держаться от него подальше.       — Ваши сравнения абсурдны.       — Думаете, что, будь вы на моём месте, не оказались бы в такой ситуации, не были бы ранены и не поставили бы его перед выбором? — Гарри вцепился в край стола, ощущая, как ярость с новой силой бурлит в крови.       Эта словесная дуэль уже начинала его утомлять.       — Верно, мистер Поттер. Потому что, будь я ранен, за моей спиной находился бы сослуживец, что позволило бы мне не ставить никого перед таким тяжёлым выбором. Мне казалось, вы, как никто иной, понимаете, что действовать в одиночку против неизведанного врага весьма опрометчиво. Но очутись я именно на вашем месте, то не стал бы вступать в открытую конфронтацию с ним, вместо этого попытался бы задержать противника и вызвать подкрепление. Напомню, что тактическое отступление такой же вариант. В вашей ситуации не было нужды защищать кого-то: все уже были мертвы к тому времени. Вы начали бой из-за артефакта, но не отступили, когда осознали, что навыки противника превосходят ваши. Он мог вас убить, мистер Поттер — мне кажется, вы этого ещё до конца не осознали. Момент оценки сил врага и своих — это ключевые несколько секунд, когда решается победите вы или проиграете. По моему скромному мнению, вы весьма талантливый волшебник. У вас есть потенциал, но всё же вам не достаёт нескольких лет изнурительной практики в дуэлях с разными волшебниками, а не только смертельными врагами, что встречались у вас на пути; да и то, что вас пропустили в ряды мракоборцев без подготовительных курсов, огромная ошибка со стороны Министра.        Гарри хотел что-то сказать, к примеру, что Экриздис явно не собирался его убивать, о чём любезно сообщил, но вовремя замолчал, вспоминая исход боя с Грейбеком.       — И ещё, мистер Поттер, я не нахожу вас гордецом, не считаю, что победа над Волдемортом вскружила вам голову, однако ясно вижу, что ваша любовь к риску и есть та слабость, которая может стоить кому-то жизни, — Кунц сделал ударение на последнее слово, а взгляд потяжелел.       — Он не станет…       — Вы так уверены? А сами-то станете?       — Да, — мгновенно вырвалось у Гарри.       Нельзя сказать, что это откровение ужаснуло его, но слегка изумило то, с какой лёгкостью сорвалась правда с губ.       Кунц вновь вздохнул. Тяжело и будто надломленно. Взгляд его потяжелел, а на лбу проявились морщинки, когда он изрёк очень весомое:       — Ох, — и помедлил, прежде чем продолжить: — Неужели вы так слепы, Гарри? Или же просто наивны? Но ни глупость, ни ваша наивность не поможет ему обманывать смерть раз за разом. Когда-то это случится в последний раз, и вы не захотите быть тому причиной. Не в последний раз.       — Всё это… Всё это лишь между ним и мной, — категорично заявил Гарри, вцепившись руками в колени до боли. А затем, насильно выдавив наглую улыбку, добавил: — Можете передать, что я передумал и не собираюсь его отпускать.       — Какое громкое заявление, — усмехнулся Кунц.       Складка на лбу стала глубже, а уголки губ опустились в скорбной гримасе. Понизив голос до вкрадчивого шёпота, тот процедил:       — Он убил ваших родителей, Гарри, а вы чуть ли не в любви признаётесь…       — Он и своих убил, но как-то сам с собой уживается столько лет, — резко перебил Гарри, чеканя каждое слово. — Если это ваш последний аргумент, сэр, то он несколько устарел. Том столько раз его использовал, что эти слова стали отлетать от меня, как бладжеры. У своих родителей я попрошу прощения сам, а вам — особенно, всем вам! — не стоит так часто упоминать их имена.       Злость разлилась внутри горячей патокой, заставляя Гарри ощущать её предельно ясно, словно вместо крови в жилах текла эта разрушительная эмоция, а затем также внезапно стихла, и он плавно расслабил конечности, отпуская напряжение.       — Вы изменились, — констатировал Кунц с прерывистым вздохом, то ли скорбным, то ли просто уставшим.       — Но своего очарования не растерял, — Гарри слабо улыбнулся. — Да и откуда вам знать — изменился я или нет… Возможно, мы были знакомы ранее?       Кунц промолчал, устремив взгляд куда-то в стенку, а потом дёрнулся и резко поднялся, направляясь к двери:       — Я передам ему о ваших… намерениях, Гарри, потому что не вправе решать, что для вас будет лучше, но не питайте напрасных надежд — не в его правилах менять свои решения.       — Значит, мы идеально подходим друг другу, — глумливо протянул Гарри, провокационно — а сегодня он чувствовал себя одной сплошной провокацией — ухмыльнувшись. — Он не меняет своих решений, а у меня семь пятниц на неделе: сегодня я прощаюсь, а завтра — цепляюсь клещом. А если уж я чего-то желаю, то сами понимаете, гм… Уж как-нибудь донесите до него эту мысль, а то со мной у вас как-то не особо получилось, — он развёл руками, вызвав очередной косой взгляд в свою сторону. — И про защитника, сэр, не забудьте.       — Вас и так освободят…       — В скором будущем? Мне это не подходит. Я спешу.       — Вы обещали сидеть смирно.       — Я обещал не сеять хаос.       Кунц помолчал с полминуты, явно раздумывая, хотя и размышлять здесь было не о чем, а затем обронил:       — Так и быть, называйте своего защитника.       — Офелия Ваблатски.       Он резко вскинул брови, а губы вытянулись в ниточку.       — Ход конём, мистер Поттер?       — Контригра, сэр.       Тот лишь смерил его взглядом и спешно вышел, оставляя Гарри, наконец, наедине со своими тягостными мыслями и кучей воспоминаний, которые нужно было ещё переварить.