Новая партия

      — Загляните ко мне чуть позже, — напоследок обратился к нему Сэвидж. — Посмотрим, что вы можете мне предложить.       — Всенепременно, сэр, — ответил Гарри тем же официальным тоном.       Тот удовлетворённо кивнул и вышел из зала. Гарри едва успел перехватить Тома, который уже собирался покинуть помещение через второй выход.       Нахмурившись, он поймал его за руку и дёрнул:       — Тебе не кажется, что нам нужно поговорить?       — Мне некогда, — бесстрастно ответил Риддл. — И тебе тоже.       Внутри неприятно кольнуло, и Гарри сильнее сжал чужое запястье, буквально впиваясь ногтями в прохладную кожу.       — Что происходит?.. Я думал, что мы в этой лодке вместе. Извини, если я за столом был излишне…       — …Эмоционален, готовясь защищать меня перед всеми и перед Визенгамотом в том числе? Я знаю, что для тебя идиотизм и геройство — это синонимы, но не смей в это вмешиваться.       Гарри прошиб холодный пот, и он резко вскинул взгляд:       — Повтори, пожалуйста.       — Что?..       Том нахмурился и отдёрнул руку, освобождаясь от хватки.       — Мне просто показалось, что ты мне это уже говорил, — озадаченно ответил Гарри. — Словно чувство дежавю.       И в следующую секунду на его лоб легла прохладная ладонь, ласково пощупав.       — Я не брежу, — с неохотой возразил Гарри. — Просто не могу понять, зачем ты идёшь на это? Ведь за то, что ты рискуешь жизнью, тебя по головке никто не погладит. По сути, это ничего не изменит. Ты видел их намерения…       — Считаешь, что мне важно чужое одобрение? — бесцеремонно перебил его Том и усмехнулся, будто Гарри ляпнул несусветную чушь. — Считаешь, что мне вообще есть до этого дело?       — Нет, но... — Гарри запнулся, глубоко вдохнув. — Они, быть может, и не знают, но я не могу закрывать глаза на то, что всё можно сделать совсем по-другому. У тебя же есть ресурсы, есть люди, так почему?..       — Ситуация кардинально изменилась.       — Как она могла измениться за одну ночь? — вздрогнул Гарри. — Что случилось во время вашей стычки? Что может предложить тебе Экриздис, Том?..       — Всё это тебя не касается, ты понял меня? — от лёгкой толики ворчливости, что просочилась во властной интонации Риддла, Гарри стало смешно, но он не подал виду, закусив щеку изнутри.       Том отнял ладонь ото лба и развернулся, собираясь уйти.       — Если у тебя нет свободного времени, чтобы поговорить со мной, тогда поговорим по пути. Куда ты направляешься?       — Туда, куда тебе нельзя, — отмахнулся от него Том, шагая вперёд.       — Если ты в отель, то он в Лондоне, и туда мне очень даже можно, — Гарри схватил кончиками пальцев край чужой мантии и сжал. — Ты мне не ответил, ты ранен?       — Ничего серьёзного, — со вздохом повернулся к нему Риддл и замер, уставившись на сжимавшие ткань руки.       — Если ты говоришь «ничего серьёзного», то это, как минимум, несколько сломанных рёбер.       — Какие мы стали догадливые, — усмехнулся Том.       Гарри крепче сжал плотную материю, понимая всю нелепость происходящего. Риддл же застыл на месте, будто не решаясь уйти, но и явно не собираясь оставаться.       Еле слышный вздох показался Гарри слуховой галлюцинацией, а в следующий момент Том, неторопливо склонившись, прислонился лбом к его лбу. Чужой взгляд на миг стал невидящим, а следующее мгновение — растерянным, когда тот произнёс       — Гарри… Гарри, Гарри, Гарри. Почему, Гарри?..       — Что «почему?» — уточнил Гарри, всматриваясь в пролёгшие под глазами синяки и еле заметную царапину вдоль скулы.       Несомненно, та была больше, но под действием зелья уже затянулась.       — Не обращай внимания, — выдохнул тот, отстраняясь. — Наверное, это я брежу.       Гарри натянул ткань, желая стянуть мантию и осмотреть его целиком. Сколько ещё таких вот ссадин скрывалось под одеждой?       — Ты вообще не спал?       — Как-то не до этого было, — слабо улыбнулся Том, но улыбка тотчас сползла, оставляя на лице задумчиво-вопросительное выражение лица, когда он словно невзначай поинтересовался: — Представлял ли ты когда-нибудь, что, вместо того чтобы желать мне смерти, будешь волноваться о том, ранен ли я, спал ли я? Перипетии судьбы.       Гарри хмыкнул, вместо веселья ощущая внутри какое-то щемящее чувство, и покачал головой.       — Это «не представлял» или же «не волнуюсь»?       — И то и то.       — Ты скверно врёшь, — прошептал он, — но это и к лучшему.       — Я даже не стараюсь. А то, что ты странно себя ведёшь, — это факт. Почему… — Гарри замешкался, обведя пустой зал невидящим взглядом, понимая, как двояко прозвучит его предложение. — Почему бы тебе не остаться в Тайной комнате, а мы займёмся Экриздисом?       Том прищурился, озадаченно моргнув, словно не верил своим ушам, а затем хрипло рассмеялся.       — Ты просто неподражаем, Поттер…       — Ну и чего ты смеёшься? — с лёгким оттенком раздражения пробормотал Гарри. — Я не шучу. Мне всё это ужасно не нравится...       — Страдаешь от того, что я могу отнять у тебя всю славу и совершить подвиг? — со смешком спросил Том. — С какой стати Экриздис должен поверить тебе? Нет, малыш, просто посиди немного в Тайной комнате: для успеха этого сомнительного, как ты выразился, предприятия это важно.       — Важно, чтобы я сидел в Тайной комнате? — с толикой скепсиса протянул Гарри. — Ещё немного, и я начну думать, что ты случайно превратил меня не только в свой крестраж, но и в четвёртый Дар Смерти. Повторюсь, но мне не нравится эта идея… От меня может быть больше проку снаружи: я могу вместе с отрядами Малфоя и Флокс задержать Экриздиса и дать тебе ещё больше времени.       — Ты уже забыл, как после вашего единственного столкновения провалялся без сознания несколько дней? — Том нахмурился, требовательно уставившись на Гарри. — Тем более идея с комнатой принадлежит Дамблдору — с него и спрашивай. Полагаю, если бы один из твоих друзей был змееустом, то он бы переключился на него, но, увы, только ты и я обладаем этой способностью. Я буду несколько занят — и это не обсуждается, — поэтому остаёшься только ты…       — А то, что рисковать опять будет третий, тоже его идея? — процедил Гарри.       — Нет, моя: люблю рисковать, знаешь ли, — с вновь нарисовавшейся на губах улыбкой парировал Риддл.       — И после этих слов я не должен ни капли волноваться? Должен сидеть смирно и думать: «О, ну ничего страшного, это ведь всего лишь один чокнутый колдун! Таких Том десятками валит на завтрак. Дементоры? Какая чушь! Не страшнее тучки пикси…» Так ты себе это представляешь? Ты мнишь себя сильнее любого волшебника на этой земле? — буквально выплюнул Гарри последний вопрос. — Нет, конечно, ты можешь думать о себе что угодно, но… чёрт!       И Гарри цыкнул с досадой.       — Почему бы не прибегнуть к помощи мистера Кунца или же Йа Чжоу? — спросил он тихо после паузы. — Почему не подстраховаться на всякий случай?..       Он не знал, как ему сформулировать суть своих претензий, и понимал, что, возможно, они выглядят в глазах Риддла забавными, если откровенно не принижающими чувство собственного достоинства.       — Мне кажется, ты пропустил момент всеобщего удивления за столом, — ровно ответил Том и почти что по слогам произнёс: — Тебе стоит пересмотреть свои приоритеты, Гарри.       — А мне почему-то кажется, что ты считаешь своим долгом избавиться от Экриздиса, — подметил Гарри, глянув исподлобья, но Том ни на йоту не изменился в лице, — и дело совершенно не в том, что тебя временно амнистировали в обмен на содействие в его поимке, и уж тем более не в том, что подобная деятельность вроде как может смягчить приговор… — выдохнул Гарри, скривившись. — Приговор… С этим-то что ты собираешься делать?       — Ты заглядываешь слишком далеко в будущее, — покачал головой Риддл.       — Потому что мне так спокойнее, Том, — поднял Гарри взгляд. — Что это за будущее для тебя? — спросил он, мысленно дополняя: «Есть ли там место для чего-то большего... иного?» — Наверное, лучше не загадывать. У нас не было времени это обсудить…       — Ещё будет, Гарри. Будешь навещать меня раз в месяц в тюрьме, — задорно улыбнулся Риддл. — Надеюсь, моя камера будет с солнечной стороны и рядом не посадят каких-нибудь идиотов… Хотя о чём это я? В Азкабане нет солнечных сторон и полно идиотов, — усмехнулся он.       Гарри насупился:       — У тебя паршивое чувство юмора.       — Я не шучу, — тем же самым тоном повторил Том фразу, сказанную Гарри минутой ранее. — Или ты собираешься организовать мой побег из тюрьмы?       — Почему бы и нет? А может, — Гарри невольно улыбнулся, — меня посадят в камере напротив или, что желательно, в твоей, и у нас наконец-то будет уйма времени для разговоров. Разве это не наш счастливый конец?       — За какие такие преступления, Поттер? Прогулку голышом перед Букингемским дворцом? — Том провёл костяшками пальцев вдоль скулы, продолжая улыбаться. — Надеюсь, Скитер запечатлеет этот момент, и мне доставят очередной скандальный выпуск «Пророка».       — Вы заигрываете со мной, мистер Риддл? — склонил голову набок Гарри.       Он ощущал странную смесь эмоций: и тоску, и радость, и волнение, и беспечное спокойствие, и ностальгию, и желание — всё это буквально переполняло его, слегка покалывая кожу, подобно статическому электричеству, сводило в томлении внутренности и крутилось на кончике языка, вырываясь наружу, заставляя тянуться вперёд... И Гарри, будто одурманенный, ничего не мог поделать с самим собой, со своими желаниями и эмоциями, разбушевавшимися внутри, подобно внезапному шторму:       — Я лю…       Том внезапно скривился, будто уловив изменения в его настроении, и отступил, резко перебивая:       — Не нужно, Гарри, — он еле заметно тряхнул головой. — Мне правда уже надо идти, да и тебя ждут…       — Гарри! — внезапно раздался возглас, и Тома буквально оттеснили в сторону, а миниатюрные, но довольно-таки сильные ладони легли на его плечи и слегка сжали. — Прости, что не смогла вчера, но я прибыла, как только выпала такая возможность!       — Мисс Ваблатски, — приветливо улыбнулся Гарри, однако улыбка, по ощущениям, получилась вымученной.       Та растерянно осмотрела его.       — Эдмунд сообщил мне, что ты неважно выглядишь. Это и правда так… Бледный как смерть, ещё и похудел… — Она вихрем развернулась к застывшему в дверях Тому, припечатав его вопросом: — У тебя что, совести совсем нет?!       Гарри неловко переступил с ноги на ногу, мысленно усмехнувшись при виде такой растерянности на лице Тома.       — Простите, что не успел сообщить вам, но пока что я временно свободен…       — Временно свободен и свободен — совершенно разные вещи, — заметила она вскользь, продолжая сверлить Тома негодующим взглядом.       — Как всегда, рад тебя видеть, Офелия, — натянуто поприветствовал её Том, но в словах не было наигранной вежливости.       — Я хочу, — с неумолимой суровостью заговорила она, — чтобы ты заглянул ко мне завтра часов в пять, — Ваблатски понизила голос и ловким движением руки кинула в него чем-то наподобие летающей служебной записки.       Том поймал её на лету и сжал в руке, но разворачивать не стал, будто заранее зная, что там написано.       — Хорошо, — кивнул он, поспешно убрав бумажку во внутренний карман мантии.       — Том… — Гарри скосил взгляд на Ваблатски и замолчал, мысленно проговаривая раз за разом, как будто тот мог услышать его: «Я временно остановлюсь там, где и было обговорено», под чем подразумевалось «Я буду тебя ждать…».       Однако вслух Гарри так ничего и не сказал, продолжая сверлить Риддла пристальным взором. Том внезапно улыбнулся, опустив голову вниз, будто раздумывая над чем-то, а затем вновь посмотрел на них. Его лицо приняло прежнее бесстрастное выражение, когда он ровно произнёс:       — Офелия, Гарри… — И в следующую секунду оттянул ворот мантии, словно тот душил его, задержавшись взглядом на Гарри, и резко отвернулся, исчезая за дверьми.       Гарри еле слышно выдохнул, подавляя в себе неодолимое желание последовать за ним. Ему было сложно осознавать, что неясно откуда взявшаяся тревога последовала за Риддлом, заставляя нервы натянуться до предела. И теперь, когда он не имел возможности видеть его воочию, тревога диким зверем металась внутри, порождая неприятный трепет. Казалось, что-то неуловимо тянет его, заставляя шагнуть к двери…       — Ты уже завтракал? — внезапно поинтересовалась Ваблатски, и Гарри передёрнул плечами, стряхивая с себя наваждение.       — Не успел.       — Тогда поговорим за завтраком, — мягко улыбнулся она. — Не знаю, как ты, а я готова слопать целого дромарога.              

***

             — Вот как, — задумчиво протянула она, уставившись на Гарри широко раскрытыми, частично заинтересованным, частично — удивлёнными глазами. — Должна признать, я никогда с таким не сталкивалась. Хотя нет, я немножко привираю, — Офелия покрутила ложкой в воздухе. — Сталкивалась, но не лично. Скорее всего, это блок травматического характера. Защитная реакция твоего разума выдавила из способности к окклюменции всё, сделав развитие самодостаточным и непомерным, пока ты пребывал в том подобие сна, о котором ты мне рассказал. Поэтому, наперекор твоему желанию, разум полностью закрыт, и теперь тебе предстоит обратный путь: вместо преграждения пути к сознанию — его раскрытие… Весьма занятный случай.       Ваблатски сделала небольшой глоток чая и ткнула ложечкой в кусок пирога, неторопливо кроша его. Вопреки прежнему заявлению о зверском голоде, она почти ничего не съела, больше увлечённая потрошением небольшого куска выпечки, чем его поеданием. Да и сам Гарри не смог осилить даже свой любимый йоркширский пудинг: кусок в горло не лез. Перед глазами до сих пор стоял тот странный момент, когда Риддл посмотрел на него, будто желая что-то сказать, но не сделал этого и, развернувшись, покинул помещение.       — Том сказал, что подобное явление ему незнакомо, — машинально поделился Гарри.       — Странно, — усмехнулась она, — потому что именно он мне и рассказал об этом явлении.       Гарри нахмурился.       — Значит, он мне солгал.       Но это… невозможно?       — Может, просто не был уверен, что это именно твой случай. А когда у него нет стопроцентной уверенности в чём-то, он предпочитает говорить, что не знает.       — Вы хорошо его знаете… — с лёгкой улыбкой выдохнул Гарри и, опустив взгляд к пудингу, отвлечённо поинтересовался: — Могу ли я узнать, как вы нашли нас?       Это и правда было чудно, потому что помещения, где находился зал совещаний, были рабочими, и, ясное дело, посетителей туда не пускали.       — О, Гарри, у меня очень много друзей в Министерстве, — улыбнулась Ваблатски. — Вообще-то, я пришла навестить тебя, однако мне отказали, заявив, что время посещений для всех без исключений начинается с девяти утра… И в тот момент — очень удачно, к слову — на моём пути появился Лиам. Он-то и дал мне временный пропуск, сказав, что ты частично свободен от изоляционного режима.       — Полагаю, Сэвидж — один из этих «друзей»? — Гарри спрятал улыбку, сделав глоток кофе.       — Хоть многие и сомневаются в эффективности гадания, но как только возникает неразрешимая, по их мнению, проблема, чаще личного характера, сразу прибегают как миленькие, — пояснила она, многозначительно сузив глаза.       …И оставляют много самого сокровенного в руках предсказательницы.       Гарри усмехнулся, увидев отразившееся во взгляде Ваблатски понимание.       — Хотел бы снова извиниться, что вам пришлось тратить своё время, ещё и с раннего утра, и понапрасну приходить в Министерство. Всё случилось слишком быстро…       — Даже если ты временно освобождён, это ничего не меняет: чуть позже тебе понадобится защитник, — покачала она головой, — ведь слушание всё равно состоится.       Гарри вздохнул, отломив кусок пудинга и сунул его в рот, пережёвывая через силу. Желудок урчал от голода, а вот самого голода не было.       — На самом деле, когда я назначил вас своим защитником, мэм, я поступил не совсем честно, — признался он, подняв взгляд на расслабленно поглядывающую на него из-под полуприкрытых век предсказательницу.       Та звонко рассмеялась, чем вызвала его удивление.       — Я понимаю, зачем ты хотел меня видеть, милый, раз уж полагал, что тебе придётся провести взаперти некоторое время. Эдмунд, конечно, сообщил мне о твоём желании продолжить наши занятия, но также я знаю о том, что ты без проблем проник в разум Отто Кунца. А подобное весьма непросто, даже если тот находился… в не очень хорошем состоянии. — И, видимо, заметив, отпечаток нарастающего на лице Гарри удивления, она пояснила: — Знаешь ли, но это мотив для беспокойства, когда начинающий практикант вот так вот просто проникает в твоё сознание, воспользовавшись отражением в стекле, — она хмыкнула, словно её потешала сама ситуация. — Однако причина, по которой ты меня позвал, не наши с тобой тренировки. Верно?       — «Научись преграждать путь к своему, и я расскажу тебе кое-что о нём», — напомнил Гарри. — Это то, что вы мне сказали при нашей первой встрече.       — Я помню, — взмахнула Офелия рукой, отчего десятки браслетов созвучно забренчали на запястье. — Но я ведь не уточняла, что именно. Может быть, это любимое блюдо Тома — я ведь могла иметь в виду любую малозначительную деталь его жизни, которую он сам бы тебе поведал, спроси ты его...       Её глаза задорно блеснули в мягких рассветных лучах солнца, просачивающихся через окно заведения.       — Но вы ведь вовсе не это имели в виду, — Гарри покрутил чашку в руках. — Конечно, это могло быть лишь для мотивации… Но я сомневаюсь, что вы бы стали использовать для этого любимое блюдо. Скорее, не рассчитывали, что я так быстро приду за обещанным. Ведь так?       — Ты прав.       Офелия откинулась назад и, накрутив выбившийся из причёски локон на палец, потянула за него, задумчиво рассматривая Гарри.       — И тем не менее я не уверена, что сейчас подходящий момент для рассказа, — заключила она.       На чужом лице отразились сомнение и явное нежелание говорить, но также какая-то загнанность, словно Гарри не оставлял ей выбора.       — А когда я не совсем уверена в правильности своих действий, я тоже предпочитаю молчать, но и обещаниями разбрасываться не люблю. Поэтому мы столкнулись с дилеммой.       Ваблатски вздохнула и, резко подавшись вперёд, отломила кусочек пирога, отправив тот в рот. Медленно пережёвывая, она внимательно разглядывала оставшиеся на тарелке крошки, словно и правда не знала, как ей следует поступить.       — Это касается десятого февраля?       — Да, — незамедлительно кивнула она.       — Я не хочу заставлять вас, — Гарри поставил чашку и отодвинул её в сторону, сложив руки на столе и слегка пригнувшись к нему. — Что бы там ни скрывалось, полагаю, Том и так вложил это в мою память — со временем я сам вспомню.       — Сомневаюсь, что он стал бы тебе рассказывать про это, — отняла она взгляд от тарелки.       Гарри озадаченно моргнул и замолчал на секунду, прежде чем спросить:       — В то время могло быть что-то хуже убийства Миртл и разрыва своей души, о чём бы он хотел умолчать?.. — Гарри тут же замолчал, потерявшись взглядом в чашке кофе.       Он понимал, на сколько всего смог закрыть глаза, когда пошёл навстречу Риддлу, о скольких вещах запретил себе думать, понимая, что… создавший крестраж Том, направляющий на него палочку Том и целующий его Том — это один и тот же человек, и Гарри позволяет себе взаимодействовать с ним на совсем ином уровне. И даже не в осознанном запрете на некоторые вещи было дело, а в том, что всё случившееся с ним в прошлом в какой-то момент поблёкло в сравнении с тем, что он испытывал теперь. Словно вся причинённая боль была лишь для того, чтобы, благодаря тому же самому человеку, раскрыть иного рода чувства — рядом с Риддлом всё ощущалось по-другому: особенно остро.       Безусловно, подобное восприятие было далёким от нормальности, являясь самой сутью противоречия, ведь такие мысли раскрывали Гарри как человека, ищущего любовь у того, кто с самого рождения обрёк его на страдания.       «Что и требовалось доказать: мазохист ты, Поттер», — зашипело с толикой иронии сознание.       Сегодняшнее почти сорвавшееся с губ признание разрешало частично все зародившиеся конфликты, поставив окончательную точку мнимому сопротивлению, которое ослабло ещё в тот вечер, когда он добровольно пересёк порог спальни Риддла…       Наверное, для присутствующих на собрании Гарри и правда вёл себя довольно-таки вызывающе, когда огласил свои претензии по поводу предстоящей миссии, да и последующего суда, как будто находящийся рядом Риддл никогда не был Волдемортом. Словно он рядовой волшебник, который не совершал ничего ужасного: простой мальчишка, из которого собирались сделать приманку для Экриздиса; точно Том — это он сам, когда узнал, что ему предстоит умереть…       Ваблатски, постукивая указательным пальцем по столу, глянула в окно и невозмутимо изрекла:       — Смерть Уоррен была несчастным случаем, — она перевела взгляд на Гарри, и он озадаченно моргнул. — Когда Миртл вышла из кабинки, чтобы понять, кто вошёл в туалет, то увидела хвост Василиска и закричала, привлекая его внимание. Он обернулся, она испугалась, поскользнулась и поймала его взгляд. Как и взгляд Тома. Упала, умерла и в падении ещё и шею себе сломала.       «Я поняла, что говорит мальчишка, так что я открыла дверь сказать, чтобы он уходил, и... я умерла», — вспомнил Гарри и, облизав пересохшие губы, еле слышно спросил:       — Откуда вы это знаете?.. С его слов?       — С его воспоминаний, Гарри, — мы же оба были легилиментами. В то время он ещё не был настолько способным, чтобы подделывать их. Разумеется, я тоже не была наивной — мне нужны были гарантии.       — Он испугался?       Ваблатски многозначительно усмехнулась:       — Испугался? Возможно, он и испугался поначалу, хотя скорее был озадачен её смертью. Он не знал, что делать с Уоррен: оставить там или спрятать в Тайной комнате. И решил, что лучший выход из положения — это вовлечь меня в свои проблемы. А после — воспользоваться порождённым этим ужасом, чтобы повысить влияние среди своих… последователей. Никогда не понимала, как мне следует их называть.       Гарри скривился.       — А вы сами? Разве вас не привело это в ужас? Внезапно появившаяся комната, огромный змей внутри, смерть студентки… — он сам не заметил, как стал постукивать пальцами по столу, будто зеркально отражая чужие действия.       Гарри не мог с точностью сказать, как бы сам поступил в подобной ситуации. Он до сих пор помнил, когда услышал чудовище впервые, когда столкнулся с висевшей под надписью на стене Миссис Норрис… В то время от этой тягостной атмосферы, повисшей густым туманом над Хогвартсом, у него шёл мороз по коже.       На лице Ваблатски отразилась лёгкая печаль, но та тут же сменилась выражением усталости.       — Что до, как ты выразился, внезапно появившейся комнаты с огромной змеёй внутри, то я знала: Том искал наследие своего предка на протяжении пяти лет. А вот когда вошла в туалет, то тоже чуть не отдала Мерлину свою душу, поскользнувшись прямо перед застывшей Уоррен. Если бы Том не поймал меня, у него на руках стало бы на труп больше, — с толикой горечи протянула она. — Один кран не работал, второй — вечно протекал, и оттого полы всегда были влажными. Мы часто указывали на это смотрителю, но проблему так и не решили. У этого места всегда была дурная слава. «В туалет на втором этаже ты не ходи, там по слухам кто-то живёт. Если внутрь зашёл — непременно беги, а иначе никто никогда тебя не найдёт», — напевали второкурсники, но именно поэтому там можно было по-настоящему уединиться. В любом случае прятать её не имело никакого смысла, хоть это и могло спутать следы: пропавшая студентка и мёртвая студентка — не одно и то же. А из-за проклятия инцидент сразу же сочли необычным убийством со всеми вытекающими из этого последствиями.       Ваблатски окинула его нечитаемым взглядом, и Гарри понял намёк.       — Гм… Странно, но Миртл говорила, что про неё забыли и тело никто долгое время не искал. То есть ни вас, ни Тома она там не видела.       — Знаю-знаю, — кивнула она, — её никто не помнил живой, а о мёртвой тем более все забыли. Никто не хотел искать, а она месяцами ждала и ждала, и ждала… Я сама это слышала, и не раз. Однако отпечаток её души сформировался к окончанию третьего дня после гибели, и в честь этого она затопила весь второй этаж, — пожала плечами Ваблатски. — Что до реальности, то её нашла Хорнби спустя всего несколько часов.       — Что, если её можно было спасти?.. — еле слышно поинтересовался Гарри.       — Полагаю, милый, никакое зелье не способно спасти от смерти, увы. Она посмотрела прямо ему в глаза, а не окаменела, — заключила она. — Но, если ты мне не веришь, я могу показать тебе это не очень приятное воспоминание… — предложила Ваблатски, вскинув брови.       Гарри замешкался.       С одной стороны, его заинтересовали подробности событий, произошедших в Тайной комнате, и не только потому, что ему предстояло очередное близкое знакомство с ней, а потому, что виденья разнились и хотелось удостовериться во всём: возможно, из-за чистого любопытства, а может, из-за собственной неуверенности. С другой, — он вообще сомневался, что Ваблатски станет его обманывать. Какой в этом смысл?       Если бы он не стал спрашивать — она бы не стала рассказывать.       — Я вам верю, но… можно мне? — неуверенно осведомился Гарри, а она, понимающе улыбнувшись, кивнула:       — Заодно проверим твои навыки.       Всего одно мгновение, одно слово заклинания — и он уже осознанно тонул в просторах чужой памяти. Гарри позволял себе падать, интуитивно ощущая, что, когда он достигнет предела, сам зацепится за то, что Ваблатски желала ему показать.       Так и случилось.       В следующий миг перед ним предстал женский туалет, а на его пороге застыла совсем юная копия предсказательницы, за чьей спиной возвышался такой же молодой Риддл. На её лице был отпечаток тревоги, на его — раздражения.       — Где? — почти шёпотом спросила она, и он неопределённо махнул рукой.       Ваблатски сделала несколько уверенных шагов, и Гарри последовал за ней. Пол и правда был влажным, даже, можно сказать, мокрым, и избыток воды шлёпал под её обувью.       Миртл он заметил с пугающей ясностью: та полулежала, упираясь челюстью в край унитаза, отчего было видно смещение позвонков шеи, изогнутой под неестественным углом. Широко раскрытые в ужасе глаза были устремлены куда-то на уровне коленей.       Гарри знал, что именно она увидела при падении: зубастую морду Василиска.       Вдруг Ваблатски сделала ещё шаг по направлению к скривившейся фигуре и охнула, когда одна нога поехала вперёд, а всё тело — назад. Том тут же подхватил её, и они вместе оступились, врезавшись в колонну:       — Чёрт! — прошипел Риддл, когда заскрипела раковина, на которую он инстинктивно оперся рукой.       — Прости… — нервно выдохнула Ваблатски.       Она тут же выпрямилась, отделившись от скрюченного Тома, и аккуратно шагнула вперёд, перепрыгнув через небольшую лужу. Ваблатски стряхнула непонятно откуда взявшиеся капли с мантии и добродушно осведомилась, поворачиваясь к Риддлу:       — Ты в порядке?       — Не знаю. Посмотри, не осталось ли у меня на спине дырки от крана? — едко спросил он и снова поморщился. — Смотри куда идёшь, Офелия.       Ваблатски лишь пожала плечами и, обогнув его, стала рассматривать ткань школьной мантии, будто и правда искала на ней прореху, а в следующее мгновение со всего маху хлопнула его по спине, отчего Риддл вздрогнул и, как Гарри показалось, пошатнулся.       — Если больно, значит будет синяк. И вообще, я не просила меня втягивать в это… — она недовольно прищурилась, опираясь ладонью на колонну. — Это может сойти за несчастный случай?       — Сомневаюсь...       Риддл что-то ещё сказал, но Гарри уже не расслышал его слов: его мягко вытолкнуло из фрагмента памяти и кинуло в ворох воспоминаний, пока он снова не увидел перед собой ясные глаза Ваблатски.       — Превосходно, — улыбнулась она одобрительно.       — Это было… интересно, — заключил Гарри.       «Но слишком мало», — мысленно добавил он и еле слышно вздохнул.       — Теперь ты понимаешь, — покачала Ваблатски головой.       Она была мертва.       — Никакое зелье не спасёт от смерти.       — Но я не сомневаюсь, что Том когда-нибудь изобретёт улучшенную формулу Эликсира жизни.       — Он до сих пор изучает подобное? — спросил Гарри без промедления. — Без философского камня?       Ваблатски замолкла. Подхватив ложку, она стала водить ей по тарелке, вырисовывая из крошек какие-то витиеватые фигурки.       — Вряд ли у него есть на это время именно сейчас, — пожала она плечами, мельком глянув на Гарри. — А теперь… это может быть зачтено в качестве рассказа о нашем общем друге?       — Вы осознаёте, что только что признались мне в том, что стали пособницей в преступлении, — заметил Гарри. — И даже показали это самое преступление.       Она криво улыбнулась, отчего на её лице проступило множество мимических морщинок. И теперь, когда он имел возможность лицезреть её более юную версию, разница была довольно-таки ощутимой.       — А как же срок давности? — поинтересовалась Ваблатски. — Я слишком стара для Азкабана, или куда там теперь помещают преступников у нас в стране.       Гарри тут же помрачнел.       Когда Том окажется в тюрьме… Сколько времени пройдёт прежде, чем он выйдет на волю?       Скорее всего, он никогда не покинет тех стен.       И срок давности, в случае Тома, особой роли для суда не играл. Случайная или же нет, виноват он или же Василиск не туда посмотрел, но смерть Миртл ничего, по сути, не меняла: было множество других волшебников и маглов, чьи жизни он забрал. Жизнь его родителей в том числе. И то, как осознание неизбежного — пожизненного приговора для Риддла — удручало Гарри, способствовало лишь ещё большему огорчению. Разумом он понимал, что это справедливая кара за содеянное… но не мог принять; он понимал, что, выступив на суде в защиту Тома, предаст родных и близких всех тех, кто пал от руки Волдеморта, но также Гарри понимал и другое: что не сможет остаться в стороне и молча наблюдать, как того пожизненно заточают.       — Что тебя так огорчило? — послышался голос Ваблатски.       Гарри поднял глаза, встретившись с её изучающим взглядом.       — Нет, ничего… — зябко повёл он плечом. — Скажите, мэм, а реакция Тома на смерть Миртл не показалась вам необычной? — Гарри подпёр лицо кулаком и пояснил: — Гм, конечно, со мной с ранних лет происходила всякая чертовщина, — он запнулся, мысленно чертыхнувшись, ведь вся эта «чертовщина» и происходила по вине главной темы их разговора. — Наверное, в какой-то момент всё происходящее перестало меня удивлять: я стал довольно-таки толстокожим. Однако в подобной ситуации я бы растерялся.       — Замашки мракоборца? Ты будто ведёшь допрос, — не без насмешливости заметила она.       Гарри не стал возражать, говоря, что пробыл в этой должности столь мало, что вряд ли перенял какие-либо повадки.       — Нам было по семнадцать лет, Гарри, полных или нет — не имеет значения, — её голос растерял всю шутливость, став проникновенным. — Школа, конечно, трепетно оберегала нас от новостей извне, создавая прочный защитный купол, больше похожий на мыльный пузырь, готовый вот-вот лопнуть. Диппет был великим директором — когда-то великим, — поправила она себя, — но мы застали несколько иную картинку: усталость и отрешённость, — Ваблатски невесело усмехнулась. — К тому времени он отпраздновал триста шестой день рождения, и способ, которым он добился своего долголетия, безусловно, сказался на его разуме. Иными словами, у него была деменция.       Гарри лишь молча кивнул, не скрывая своего интереса, ведь Том и словом не обмолвился в ту ночь — исходя из того, что он помнил — о бывшем директоре Хогвартса, кроме того, что тот отказал ему в должности, о чём Гарри и без того знал.       Ваблатски, поспешно отпив из чашки, пояснила:       — Недуг был в начальной стадии, естественно. Тем не менее Том был заинтересован его состоянием — чего уж скрывать, — ведь угасание разума, которому подвергаются некоторые из маглов к старости, — понятие слишком далёкое от нас.       — Эта заинтересованность имела какое-либо отношение к его… дальнейшим планам? — вклинился Гарри.       — Боялся ли он, что станет подвержен тому же недугу, если нарушит течение жизни? — тут же переспросила она. — Нет, Гарри: нам всем было известно о Николасе Фламеле. Он посещал Хогвартс и не раз, разжигая в юных умах страсть к алхимии. Том не стал исключением. Долголетие Фламеля сопровождалось ясным сознанием и острым умом, посему случай директора не являлся установленным правилом. Возможно, это прозвучит несколько странно, — Ваблатски сделала ещё один глоточек, еле заметно улыбнувшись, — но Том пылал интересом к болезням, поражающим не только тело, но и разум.       — Почему?       — У каждого ведь свои увлечения. Тебе нравится квиддич… Почему? — задала Ваблатски риторический вопрос и поставила чашку, сложив руки на столе. — Вернёмся к теме неведения. Для каждого мыльный пузырь взрывался по-своему и в разное время. Студенты, которым было куда вернуться на время каникул, внезапно сталкивались с тем, что война за порогом волшебного барьера — не только магловское событие: Гриндевальд искал соратников, и этот поиск не подразумевал отказа в содействии. Пока «Ежедневный пророк» вещал, что тот избегает туманного Альбиона, Гриндевальд рассылал по домам весьма вежливые приглашения. Моя мать получила одно, но второго не стала дожидаться, — Ваблатски начала задумчиво постукивать пальцами по столу, точно нервничая. — В любом случае именно тогда Том открыл Тайную комнату. В весьма неподходящий момент, нужно заметить, — она внезапно хмыкнула, будто вспомнив что-то забавное. — Из-за военной атмосферы все тянулись в Хогвартс, а когда случился инцидент с Уоррен, Министерство магии не нашло ничего более подходящего в такое время, чем угрожать закрытием школы. Директор, естественно, должен был подчиниться. Моя мать в скором времени исчезла, негласно спрятав меня в Хогвартсе, и я не видела её до самого окончания школы, — подобное было далеко не редкостью: многие из тех, кто не собирался вставать на чью-то сторону, предпочитали временно затаиться. Всё это я тебе говорю лишь для того, чтобы ты понял: всем нам пришлось повзрослеть слишком быстро, столкнувшись с неизвестностью, предстоящими переменами — не только в стране, но и в целом мире, — которые витали в воздухе, словно полупрозрачная, но весьма осязаемая дымка, и вероятностью очередной войны, теперь уже с маглами. Нам пришлось повзрослеть, но при этом мы оставались всего лишь кучкой встревоженных и потерянных подростков в военное время. Думаю, ты понимаешь, что именно я пытаюсь тебе сказать.       — Понимаю, — с заминкой сообщил Гарри. — Я видел несколько моментов… через дневник, но не заметил ничего странного в поведении Диппета.       Ваблатски не выглядела удивлённой, скорее заинтригованной:       — Разве? Директор известил Тома, что тот должен был отправиться обратно в приют на лето, — прищурилась она. — Даже поинтересовался, а не хочется ли ему побывать дома на каникулах? Словно не помнил, что так называемого дома у Тома нет; не помнил, что сам подписал справку о том, что всё время, что длится война, подобные Тому волшебники — слишком тесно связанные с магловским миром — могут оставаться в учреждённом им, с разрешения Министерства, убежище в Хогсмиде, так как магловские приюты были эвакуированы. Он спросил Тома, жил ли он в приюте, маглорождённый ли он, что с его родителями, — вздохнула она, — как будто впервые его видел, а потом ещё и намекнул, что, исходя из всего этого, можно было бы обустроить Тома в Хогвартсе на лето, когда это давно было делом решённым. Вот когда Том растерялся, — Ваблатски нахмурилась, — и наделал глупостей.       — Глупостей, как, например, подстава Хагрида? — неторопливо поинтересовался Гарри, вспоминая, что в какой-то момент он и сам поверил, что за нападением стоял Арагог, а тем, кто открыл Тайную комнату, был Хагрид.       Неприятно. Всё ещё было мерзко.       Та кивнула в ответ:       — На следующий день Диппет пришёл к Тому и был весьма озадачен. Он спросил, виделись ли они вчера и останется ли он летом в Хогсмиде или планирует провести лето у кого-нибудь из друзей.       — То есть он ничего не помнил или же, наоборот, всё вспомнил?       — Том говорил, что замечал некие противоречия в его словах, но серьёзных провалов до того момента не было, — пожала плечами она.       Гарри прищурился:       — Ведь вы знаете, что его действия привели к тому, что Хагрида исключили. Я не понимаю, какой в этом был смысл, если он изначально замечал, что с Диппетом творится что-то странное. Как забыл, так бы и вспомнил — лично для Тома ничего бы не изменилось за один день.       — Здесь я с тобой согласна, — вполголоса поддакнула она и вздохнула. — Скажу, что мне показалось более необычным принятое им решение, чем реакция на смерть Уоррен. Но даже я многого не знаю: он не всем со мной делился. Могу лишь предположить, что Том попросту совершил ошибку, подумав, что сама идея того, что Рубеус может быть Наследником Салазара, покажется всем нелогичной и далёкой от правды и того оставят в покое. А пока ведётся расследование, новых нападений не будет и ситуация сгладится.       Гарри посмотрел вниз и будто услышал самодовольный голос Тома над ухом: «…Я думал, ведь должен же кто-то сообразить, что Хагрид просто не может быть наследником Слизерина…» Он вздохнул, тряхнув головой, ощущая какое-то несоответствие.       Ваблатски вновь стала перебирать свои браслеты, отрешённо добавив:       — Ничего доказано не было, однако Рубеуса всё равно исключили. Возможно, содержание питомца сыграло в этом свою роль, и это было не первым его нарушением — Хагрид постоянно чудил.       — Но это не повод, чтобы Министерство сломало его палочку. Вы не говорили об этом… с Томом?       — Только раз, и закончилось это ссорой. В то время он чересчур остро реагировал, когда его тыкали носом в собственные ошибки.       — Возможно, дело было в том, что Хагрид — полувеликан?       — Предвзятое отношение? Может быть, — вздохнула она. — Теперь мы уже не узнаем.       — Зачем Том вообще открывал эту треклятую комнату?       Вопрос был задан с раздражением. Он понимал, что у неё может и не быть ответа.       — Не верю, что для того, чтобы просто удостовериться, что является наследником Слизерина… — продолжал Гарри бубнить.       В мыслях пробежали сказанные той ночью слова: «…Я с кристальной ясностью осознал, что мой великий предок презирал бы меня из-за отца магла…», и он заключил:       — ...Или чтобы нести смерть маглорождённым.       — Для этого было несколько причин, Гарри, — её губы искривились. — Разве не приятно иметь собственный уголок?       — В смысле?       Ваблатски с недовольством оглядела свою пустую тарелку, а в следующее мгновение её заменила другая: с новой порцией пышущей жаром выпечки.       — Приятно, когда у тебя, не имеющего абсолютно ничего, появляется что-то своё, разве не так, милый?       Ваблатски подняла глаза, и Гарри неловко кашлянул, поняв в ту же секунду, что она подразумевала под этим «разве не так».       — Тогда поставлю вопрос иначе: зачем он выпустил Василиска?       — Когда Том открыл комнату, Василиск спал. И проспал ещё около года, а когда пробудился, был весьма недоволен нашим присутствием в своей обители.       — Недоволен? — с лёгким удивлением переспросил Гарри. — Но разве Том не звал его, не управлял им?       — Но произошло это не по щелчку пальцев. Полагаю, для тебя не секрет, что эти создания относятся к категории «Смертельных для волшебников и не поддающихся приручению». Исключением из правил являются только змееусты… Однако, опять же, у владеющего змеиным языком должно быть достаточно магической силы, чтобы контролировать Василиска, — это в теории, — усмехнулся она. — На практике же эта упрямая и своенравная тварь едва не проглотила Тома, когда обнаружила его у входа в своё логово, — Ваблатски развела руками, и, видимо, на лице Гарри что-то отразилось, потому что она со смешком добавила: — Конечно, я несколько преувеличиваю. Змея просто напала на него, но целью, конечно же, было сожрать нарушителя, — вновь хмыкнула она. — Да и договаривался Том с ней ещё около года. И даже потом Василиск продолжал своевольничать: сбежал и натворил дел.       — Я немного озадачен, ведь вы сказали, что «именно тогда Том открыл Тайную комнату», но сейчас говорите, что открыл он её ещё раньше, а Василиск спал…       Гарри склонился, скрестив руки на столе, а Ваблатски прищурилась, загадочно добавив:       — По преданию, Гарри, найти и открыть Тайную комнату под силу только прямому потомку Салазара. Именно он должен будет выпустить так называемый Ужас Слизерина, чтобы очистить Хогвартс, — что ты и так знаешь. Но каким именно образом выпустить? Почему именно выпустить?.. Стоять около тайного входа и караулить?       — Хотите сказать, что открытие Тайной комнаты имеет несколько трактовок? — уточнил Гарри.       — Именно. Наследник должен был открыть не только саму комнату, но и заблокированную часть туннелей, чтобы Василиск мог передвигаться через сеть трубопроводов школы, чего Том не делал до того самого года.       Гарри озадаченно потёр лицо, скосив взгляд на задержавшуюся около их стола парочку. Хорошо, что полог работал в обе стороны, и он не мог слушать их.       — Василиск был выдрессирован Слизерином для очищения школы от недостойных… Если исключить вероятность проблем иного рода — например недостаток силы, — полагаю, в этом и крылась суть их разногласий, — заключил Гарри, переключив внимание на предсказательницу. — Но, если он не преследовал такой цели, зачем ему нужно было налаживать с ним отношения?       — Ради ингредиентов, — незамедлительно откликнулась Ваблатски.       — Яд?       — И яд, и чешуя, и даже перья с головы самца — всё это пользуется большим спросом на рынке из-за редкости.       — Но вряд ли это создание, — перед глазами пронеслась раскрытая клыкастая пасть, из которой текли слюни вперемежку с отравой, — стало бы капать ядом в банку добровольно…       Ваблатски нахмурилась, слегка покрутив пальцем:       — После пробуждения Василиска я перестала посещать Тайную комнату, да и Том перестал предлагать: это было небезопасно.       — Но я не понимаю, — с тихим вздохом возразил Гарри, — он что, открыл туннели, чтобы поставлять редкую змею по частям на рынок?       Она еле заметно усмехнулась, покачав головой:       — Ему нужен был яд… для своих экспериментов. А насчёт продажи, я, по крайней мере, ничего не знаю.       — То есть Миртл умерла, потому что Том договорился с Василиском: мол, я выгуляю тебя по школе, а ты мне сцедишь немножко яда? — недовольство в голосе смешалось с сарказмом.       Гарри глубоко вдохнул, следом выдохнув в попытке отпустить напряжение.       — Уоррен умерла по чистой случайности, и если хочешь знать, как была спровоцирована эта случайность, то именно так: неосторожностью Тома, — ровным тоном согласился с ним Ваблатски. — А больше павших от проклятия Василиска жертв в то время не было: Том закрыл туннели после побега змея.       — Но Тайная комната вновь была открыта, — мрачно изрёк он, уставившись на стол. — Получается, что Джинни разблокировала туннели, следуя воле крестража. Однако… — он поднял взгляд, нервно облизав губы. — Мэм, не знаю, насколько вы осведомлены о происходящим в то время, но у меня назрел вопрос.       Она вскинула брови, усмехнувшись.       — Помню, что «Ежедневный пророк» осветил череду странных событий в Хогвартсе, а связать одно с другим — несложно, но деталей я не знаю, Гарри. Поэтому сомневаюсь, что смогу удовлетворить твоё любопытство.       — Что ж, не попробуем — не узнаем, — Гарри на мгновение прикрыл глаза. — На втором курсе моего обучения я начал слышать Василиска. Мне казалось, что я схожу с ума, — он приоткрыл веки и увидел понимание, отразившиеся на её лице. — Некий… волшебник подбросил один из крестражей Тома — его дневник — моей подруге.       — Джинни?       — Джиневре Уизли, да, — кивнул Гарри. — Крестраж Тома постепенно завладел ею, заставляя следовать своей воле — комната была открыта, Василиск — выпущен, а жертв становилось всё больше. Мне ужасно не везло: следуя его зову, я постоянно оказывался в центре событий, и вкупе с кровавыми надписями на стенах это быстро натолкнуло всех на определённые мысли. В этот же год я — и весь наш курс заодно — обнаружил, что владею Парселтангом. В школе, и без того переполненной напуганными студентами, подобное явление стало определяющим: меня приняли за того самого Наследника Слизерина, о котором говорилось в преданиях…       Ковыряясь в уже остывшем куске пирога, Ваблатски внимательно слушала его. И Гарри отчасти понимал Тома: было в предсказательнице нечто такое, что заставляло желать рассказать ей всё, раскрыть самые потаённые секреты, поделиться самыми сокровенными мыслями...       И Гарри делился почти целым годом своей жизни. Он пытался быть кратким, не заострять внимание на деталях, но всё равно пускался в рассуждения, что, как ему казалось, ничуть её не утомляло, а наоборот — воодушевляло.       — …И я встретил его, — подходил Гарри к интересующему его вопросу. — Том сказал, что является заключённым в дневнике воспоминанием.       Она кивнула, отправив очередной кусок в рот.       — Кроме долгих речей о том, какой он великий и ужасный, — на этих словах Ваблатски вдруг поперхнулась и закашляла, — Том интересовался у меня разным…       — Чаю, — еле слышно прошептала она, и её чашка тут же наполнилась синим ароматным напитком и задымилась.       — Он был таким в шестнадцать?       — Это и есть твой вопрос?       — Нет, лишь вопрос, ведущий к другому, — ответил Гарри с нервным смешком, пока Ваблатски делала несколько глотков, после чего она вновь кашлянула.       — Каким таким? — заинтересованно спросила она.       Гарри нахмурился, выжимая свои воспоминания как губку.       — Ну… — он поспешно достал палочку и взмахнул.       Крошки из «Тома Марволо Риддла» составили слова «Лорд Волдеморт», а Гарри, понизив голос и подражая Тому, изрёк:       — «Я так называл себя ещё в Хогвартсе, естественно, лишь среди самых близких друзей. Я не собирался вечно носить имя этого ничтожества, моего магловского папочки. Я, в чьих жилах с материнской стороны течёт кровь великого Салазара Слизерина!»       Гарри задумался на мгновение и, хмыкнув, продолжил:       — «Я знал: наступит день, и это имя будут бояться произносить все волшебники, потому что я стану самым великим магом мира!.. Тёмный Лорд Волдеморт, наследник Слизерина, против знаменитого Гарри Поттера и лучшего оружия, каким мог снабдить его Дамблдор!» — с наигранным воодушевлением вполголоса пропел он и перевёл дыхание. — Тогда я был в ужасе, а теперь… есть стойкое ощущение, что это было чем-то нереальным: плохой шуткой, представлением… сном? Может, он считал, что я совсем глупый ребёнок, поэтому говорил со мной как с неразумным? А я ещё ляпнул, что он так и не стал величайшим магом, — Гарри вновь хмыкнул. — Поэтому спрашиваю: он именно таким был? Потому что тот Том, который поделился с вами воспоминаниями, включая того, что я мельком увидел в вашей памяти, и Том, который с наслаждением говорил, что побудет со мной, пока я умираю, — совершенно разные личности. Разумеется, я тоже уже не тот ребёнок, — Гарри горько улыбнулся, — но, как мне кажется, мои изменения не были столь... радикальными.       Ваблатски же его веселья не поддержала. Она впала в какую-то тоскливую задумчивость, словно её опечалили слова Гарри, и ему пришлось привлечь чужое внимание.       — Это простое любопытство, — уточнил он на всякий случай.       — Ты помнишь всё до мелочей, не так ли?..       Гарри был слегка озадачен внезапной переменой.       — Не всё, но наши… с ним столкновения всегда были весьма памятным событием, и их трудно забыть.       Тем более что он пересматривал все в Омуте.       — Понимаю, что прозвучит странно, но разве тебе не хочется оставить всё позади? Зачем ты продолжаешь следовать этому пути? Зачем расспрашиваешь о нём, интересуешься им? — широко раскрытые глаза Ваблатски придали ей необычайно отрешённый вид, словно она искренне не понимала причины.       — Как после всего случившегося я могу вообще на него смотреть без отвращения — вот что вы хотите спросить.       Гарри опустил взгляд на сцепленные руки.       — Если честно, то я не знаю, мэм. Сложно… сказать, — признался он, буквально выталкивая из себя слова. — Когда всё закончилось, я должен был ощутить облегчение, ведь враг, который стал причиной всех моих несчастий, наконец-то повержен, — Гарри махнул рукой и еле успел отодвинуть чашку, когда чуть не опрокинул её на пол, — но облегчения не было. Была лишь тянущая пустота, словно что-то важное ушло из моей жизни.       Он усмехнулся, а Ваблатски видимо передёрнула плечами.       — Когда я просыпался, тревожно хватаясь за палочку, чувствуя, что ничего не кончилось и Волдеморт сейчас нападёт, я стал думать, что, прожив полжизни так… — Гарри замешкался, — я не смогу жить иначе. Не смогу просто перелистнуть страницу и начать жизнь заново. Поэтому, когда он вновь предстал передо мной, — я, конечно, долго отрицал это, — у меня снова появилась определённая цель. Да я был недоволен, раздражён, даже большую часть времени взбешён, но пустота внутри исчезла. И я даже не заметил, что, когда применял к нему круцио, оно срабатывало, — Гарри нервно передвинул чашку, боясь, что снова заденет её локтем. — А это означало, что во мне жило нечто... во мне жил монстр, желающий причинять боль и получающий от этого наслаждение, хотя раньше я даже за смерть крёстного не смог отомстить… И весь год я подпитывал его, закрывая глаза на то, что я изменился, что эта война оставила куда более глубокий след внутри, чем мне казалось. Так что, мэм, я не знаю, почему всё так получилось, но сейчас мне просто стало намного легче, чем было тогда.       Ваблатски поджала губы, будто размышляя о том, что Гарри сказал. По чужому выражению лица он не мог понять, огорчило ли её это или, напротив, развеяло все сомнения.       — Насчёт того, что я спросил, — вновь заговорил он, — если ответ затруднителен, то настаивать не буду.       Спустя небольшую паузу Офелия наградила его всё тем же задумчивым взглядом и покачала головой:       — Нет, мне нетрудно, но не я должна отвечать на это, Гарри, да и вскоре всё само встанет на свои места, — слабо, словно через силу, улыбнулась она, нервно покрутив чашку меж ладоней, и спросила: — Так… какой же твой следующий вопрос?