Это — ад, пепелище фантазии,
Мы гнались за мечтой,
Но сейчас я размахиваю белым флагом.
Так что, дашь ли ты этому умереть? Пусть это будет
Лишь утихающей мелодией в твоей голове,
Потому что я размахиваю белым флагом.
Мне лучше без тебя, без тебя.
Так что я разбиваю свое сердце надвое,
Избавляюсь от каждой частички тебя,
Мы стоим на горящем поле клевера.
Я разбиваю свое сердце надвое,
Пусть оно увянет в дежавю.
Я буду прятаться в шторме, пока все не кончится
Без тебя.
Normandie — White Flag Reimagined
Сложно было определить, что Гарри ощущал в тот самый момент. С одной стороны, хотелось Тома из-под земли достать и… сделать что? Вот именно: ЧТО он мог сделать? Вызвать на дуэль? Встряхнуть? Врезать? Потребовать объяснений? Снова прожечь взглядом дырку в его треклятой целёхонькой ауре? Облить потоком нелицеприятных выражений? Назвать в который раз мерзавцем? Проклясть? Успеть ткнуть палочкой и шепнуть «круцио»? Не мелочиться и наконец-то упокоить его? Переступить черту? Смог бы Гарри убить его? Он устало потёр лицо. С другой стороны, не было желания видеть Риддла вообще. С него хватит. Хватит лезть на рожон, хватит выступать в первых рядах идиотов, готовых рискнуть своей жизнью, хватит разгадывать загадки, с помощью которых его водили за нос всю жизнь, чтобы в нужный момент правильно использовать. Он больше не собирался размышлять, опасен ли план уничтожения Экриздиса, не собирался пытаться вникнуть во все тонкости и докопаться до второго дна, которое, безусловно, было — у Риддла ничего не бывает таким, каким кажется на первый взгляд. Гарри ничего не собирался делать. Ему сказали, что нужно просто посидеть в комнате? Да пожалуйста! Он посидит хоть неделю, хоть месяц. Как раз отдохнёт, насладившись тишиной. А Том пусть в свои игры играет с кем-нибудь другим: с Экриздисом например — интриган ему под стать. Пусть хоть друг друга в крюк загнут. Ему плевать. Гарри шумно выдохнул, невидящим взглядом мазнув по вывескам. Покинув то заведение, он затерялся в Косом Переулке. Когда тяжко, магия столпотворения способна творить настоящие чудеса — фраза, может, не совсем подходящая в этой ситуации, но доподлинно описывающая его состояние. До сих пор были живы воспоминания того, как он впервые вошёл сюда. Шум и возня, гул голосов, шорох тканей и бумаги, удивительные люди в самых разных нарядах и красочных непривычных для взора мантиях, запах дыма и невероятный аромат выпечки, мелькающее то тут, то там волшебство — всё это вызвало тогда чистейший восторг… Тогда. Сейчас дарило умиротворение. У каждого находившегося здесь волшебника тоже был багаж из горстки различных проблем и чемодана тревог. Гарри такой не один, и подобное осознание, как бы эгоистично оно ни звучало, позволяло камню упасть с сердца. Он проглатывал вязкую слюну раз за разом, и потихоньку становилось легче. Именно поэтому он не пошёл ни домой, ни обратно в Министерство, продолжая слоняться и смешиваться с толпой, отдавая ей то, чего внутри было хоть отбавляй: отравляющую душу горечь. У него даже не появилось мысли напиться: это бы никак не помогло ситуации, лишь усилило бы раздражение. А именно так Гарри себя и ощущал: ни полным ярости, ни озлобившимся, а просто раздражённым и с желанием огрызаться на каждого, кто с ним заговорит в ближайшие несколько часов. Только вот вины будущих собеседников в его состоянии не было, и поэтому это было нечестно по отношению к ним. Но мир несправедлив. Никто ведь не подумал о том, что нужно быть честным по отношению к нему? Нет, чужая жалость ему была без надобности. Ни та, что проскользнула во взгляде Ваблатски, ни та, что отпечаталась в морщинках Дамблдора, ни та, что легла тенью на лицо Джинни, когда она судила о его уплывающем в далёкие дали рассудке. Безумцев надо было жалеть, и она это делала. Гарри свернул направо и остановился. Сколько, интересно, времени прошло? Столько, что он начал замечать, как на него странно поглядывают. Точнее, на отсутствие верхней одежды. Сначала он зашёл в Гринготтс — денег при себе у Гарри не было. После, пока совсем не окоченел, заскочил в магазин мадам Малкин, купил утеплённую зимнюю мантию вместе с плотными перчатками и переоделся в примерочной. Малкин охала, упрекая его, словно маленького, в беспечности: мол, зима на улице, а он едва ли не голышом ходит. Гарри отблагодарил её, оплатил покупку и покинул заведение. Следом он заскочил в лавку Пиппина, купил зелье от головной боли и опрокинул в себя пузырёк на месте перед удивлённым взглядом самого владельца. А затем опустошил склянку с Животворящим эликсиром и приобрёл несколько различных любовных зелий. Пиппин удивился ещё больше: по ясному выражению глаз можно было понять, что личность Гарри не осталась для него тайной за семью печатями. Вопрос дня: зачем же известному Гарри Поттеру приворотные зелья? Неужели всё настолько плохо? Гарри усмехнулся. И самому было любопытно, зачем они ему. Уменьшив покупку, он спрятал её в карман и покинул аптеку, накидывая на голову капюшон. Наверное, с таким мрачным, как будто что-то замышляющим видом ему самое место в Лютном. Остановившись около магазина коллекционных карточек, он зацепился взглядом за прямоугольник с изображением мрачного Волдеморта, который будто следил за ним, криво усмехаясь и раздувая злобно ноздри. Гарри моргнул и зашёл в лавку. Ещё одна бестолковая покупка. Пока он вертел миниатюрного Тёмного Лорда в руках, продавец с энтузиазмом рассказывал, что новая партия вкладышей появилась лишь недавно, ведь раньше все боялись даже заикаться о Сами-Знаете-Ком, не то что изображать его и продавать в одном комплекте с шоколадной лягушкой — о ужас! Гарри лишь кивнул, ничего не отвечая. Продавца, тем не менее, его молчаливость не смутила: он болтал за двоих, предлагая посмотреть всю коллекцию. Гарри вежливо отказался. Впрочем, покупка была не совсем бестолковой: у него имелись особые планы на эту карточку. Следующей остановкой стал торговый центр «Совы». Стоило бы в конце концов приобрести новую сову — пользоваться чужой становилось неудобно, — но ни одна из сидевших птиц не привлекла его внимание. Конечно, к новому питомцу нужно привыкать… Вряд ли можно вот так вот прикипеть с первого взгляда. — Могу я вам чем-нибудь помочь? — раздался мелодичный голос, и Гарри на мгновение отвлёкся. Перед ним стояла невысокая девушка с преисполненной вежливостью улыбкой. — Не вижу полярных сов… «А нужна ли мне другая?..» Она нахмурилась, будто вспоминая: — Увы, все распроданы — тенденция не меняется. Гарри не стал уточнять, что за тенденция — он думал, что это осталось в прошлом. Драко как-то со смешком обмолвился, что видел листовку: «Такая же сова была у Гарри Поттера! Не упустите свой шанс!» — Но в этом месяце у нас в наличии лающая иглоногая сова, — с энтузиазмом поведала та, указав подбородком на сидевшую тёмно-коричневую птицу, больше похожую на напуганного сокола: крупное туловище, мощные лапы, маленькая голова с ярко-жёлтыми глазами. — И рогатая неясыть, — добавила она. Вторая сова отличалась более светлым окрасом. Белёсые брови тянулись к высоким ушным кисточкам, формируя некое подобие рогов. Гарри замешкался, когда обе, будто споря за его внимание, переступили с ветки на ветку и перепрыгнули на него: одна на плечо, вторая — на запястье, скрытое плотной кожей перчатки. — Ого, — удивлённо охнула девушка, но внимание Гарри гораздо больше привлекло другое. Через окно магазина он увидел Альбуса Дамблдора. Тот выглядел как-то странно: в движениях читалась резкость и нервозность, а на лице цвёл слабый здоровый румянец — на лице, где вместо привычной густой бороды теперь красовалась аккуратная бородка. Гарри ощутил, как брови невольно поползли вверх от изумления. Альбус выглядел престранно. Нет, конечно, таким он его видел однажды в воспоминаниях: когда тот пришёл в приют Вула за Томом. Но, если сравнивать с тем, как он выглядел утром, отличия были разительными. Он словно шкуру сбросил. Машинально сунув пятнадцать галлеонов о чём-то спросившей его девушке, он оставил сыча на ветке и вышел из магазина, следуя взглядом за профессором. Тот остановился, вздохнул, развернулся и пошёл обратно — Дамблдор будто потерялся в толпе и не знал, куда ему деться, или же потерял кого-то в ней. Гарри такое поведение позабавило. Застыв в углублении между лавками, он наблюдал за метаниями Альбуса, подмечая с каждым его перемещением всё новые детали: строгую серую мантию, больше похожую на плащ-пальто, начищенные до блеска ботинки (он ни разу не видел обувь Дамблдора, так как длинная ткань вечно валандалась по полу, скрывая эту часть наряда), все ещё длинные, но аккуратно убранные назад волосы — будто вдохновителем причёски стал сам Люциус Малфой. — У-ху, — раздалось над плечом. Вздрогнув, Гарри повернул голову, встречаясь с удивлёнными жёлтыми глазами совы — та по-прежнему сидела у него на плече, о чём он, слишком увлечённый чужими странностями, совершенно забыл. — Да-да, — прошелестел он, — я тоже думаю, что он слегка не в себе. В этот миг Дамблдор замер и, круто развернувшись, вновь направился обратно с явными намерениями покинуть Косой Переулок. И Гарри — чёрт дёрнул за язык! — последовал за ним, окликнув: — Альбус! Дамблдор тут же остановился, обернувшись. Гарри показалось, что при виде него тот испугался или же ещё больше растерялся. — Вы потерялись? — уточнил он. — Что?.. Нет, — так же озадаченно пробормотал Альбус и немигающим взглядом уставился на сову, словно на какую-то диковинку. Что-то явно неладно. — Могу я пригласить вас на чашечку чая? — указал Гарри глазами на чайную. Наверное, такое приглашение, исходящее от него, а не от самого Дамблдора, выглядело ещё более чудным. Альбус задумчиво переключил внимание на вывеску «Чайный пакетик Розы Ли» и медленно кивнул. Заметив, что тот, вопреки согласию, медлит, Гарри предложил: — Пройдёмте? — А? — выдохнул профессор вопросительно и шагнул вперёд с тихим: — Да… Гарри последовал за ним, ощущая, как изумление перерастает в смутную тревогу. Чайная была почти пуста. Выбрав самый дальний столик, Гарри дождался, пока Альбус сядет, и устроился напротив. Птица — будто прочитав его мысли — переступила на спинку стула, притихнув, но не отвела взгляд вечно удивлённых глаз. — Я сделаю заказ? — спросил Гарри, и Дамблдор вновь кивнул, сложив руки на столе. Открыв переплёт меню, Гарри пробежался глазами и выбрал дарджилинг и блюдо сконов с изюмом, хотя сомневался, что к ним притронутся — не в том настроение они были, чтобы уплетать булочки. — Решился на покупку совы? — внезапно раздался голос Дамблдора, и Гарри поднял взгляд. Альбус слабо улыбался. — Случайно как-то вышло, — Гарри покосился на птицу и не смог сдержать смешка. Из-за пропорций сова была забавной сама по себе: маленькая голова и огромные глаза, отчего потрясённый вид не менялся. — Могу я спросить, что у вас случилось? — предельно серьёзно спросил Гарри, откладывая меню в сторону. Дамблдор молчал и молчал до тех пор, пока на столе не появился заказ. — Тогда могу ли я попросить тебя об одном одолжении взамен? Ничего… серьёзного. И вот он снова попался. — Конечно. «Если это не просьба присмотреть за очередным Тёмным Лордом», — мысленно добавил Гарри. — Ты можешь… кое-куда со мной сходить? Просто сходить и подождать меня, — Альбус покрутил чашку чая в руках, будто не решаясь притронуться к напитку. — Это недолго. — Кое-куда — это куда? — В… библиотеку. — В «Бумажный след»? — уточнил он, не пытаясь скрыть своего удивления. Альбус кивнул, наконец сделав глоток чая. — Вы туда не решались пойти, бегая из стороны в сторону? Библиотека находилась на стыке меж Лютным и Косым, и хоть доступ к знаниям должен был быть простым, но путь туда являлся довольно-таки извилистым — как небольшой лабиринт. Дамблдор вновь притих, что для Гарри это стало едва ли не откровением: казалось, профессор был смущён. — Мне нужно встретиться с одним человеком. — И эта встреча заставляет вас так нервничать? Я вам что, нужен для моральной поддержки? — уточнил Гарри с толикой иронии. — Да, — даже не пытался отрицать тот. — Если честно, я не знаю, правильно ли поступаю, — он выдохнул и забормотал: — Возможно, мне не стоит туда ходить и не стоит ворошить прошлое. Сначала я твёрдо решил, что мне это не нужно — да и куда в моём-то возрасте? — горько хмыкнул Альбус, подняв взгляд. — Но я так и не смог выбросить эту мысль из головы. Я всё силился понять, что с ним случилось, а когда узнал, то будто растерялся. Очередная цель достигнута, а что же теперь? Что же мне делать с этой информацией? Зачем я вообще хотел это знать: понимал же, старый дурак, что поздно. Былого не вернуть, — Альбус на мгновение прикрыл веки, а лицо исказила болезненная судорога. — Ничего не вернуть… Тогда зачем я ищу этой встречи? — Встречи с мистером Гриндевальдом? — вскользь уточнил Гарри. Он стянул перчатки и, отпив из своей чашки, встретился с подёрнутым удивлением взглядом Альбуса. — Всё, что я только что говорил, казалось каким-то бредом, — будто осознав всё сказанное, прошептал Дамблдор. — Ты стал проницательным, Гарри. — Было у кого учиться, — без тени усмешки парировал он. Повисла напряжённая пауза. — Я тебя использовал, — внезапно заявил Альбус. — Это давно для меня не тайна. — Знаю. Однако я никогда не признавался в этом. Сложно называть вещи своими именами, — спокойно кивнул он. — Я всегда себя оправдывал, считая, что вправе делать определённый выбор за других просто потому, что я старше… мудрее? А если выбор не будет сделан мною, он будет сделан кем-то ещё, и это будет означать потерю контроля над ситуацией: что, если этот кто-то смыслит хуже в ситуации? Что, если сделает ошибочный выбор? — Или же потому, что вы были сильнее прочих. Как и Волдеморт. Выбирать за других — привилегия сильных, — прокомментировал Гарри и услышал еле слышное «у-ху» совы. Дамблдор не стал возражать. Он нервно коснулся чашки, потерев большим пальцем ручку, будто оттирая небольшое пятнышко, а затем кашлянул и чуть сипло произнёс: — Я говорил тебе, что ты можешь буянить, можешь меня винить и, более того, должен это делать, но за этими словами скрывалось лишь определение собственной правоты: да, я виноват перед тобой, но я поступил бы так снова, потому что оказался прав. Я ни о чём не сожалел, Гарри. Я много лет противостоял угрозе Волдеморта: сначала смутной, будто крадущейся в тени. Ничего определённого: слухи, догадки, исчезновения, странные события… А потом он начал действовать открыто. Опять же, угроза была не столь явной для остальных, но для меня — очевидной. Понятной. Затаившись, он делал бросок, больно жаля, но стоило обернуться, как за спиной была только она — пустота. Никаких доказательств. В Министерстве начали действовать, скрывая происходящее не только от маглов, но и от волшебников до поры до времени. А когда лавина обрушилась, их старания предотвратить очередное нападение отнимали слишком много времени и сил: они были рассредоточены. Очередное доказательство неготовности противостоять серьёзной угрозе. Печально, не правда ли? Пожиратели смерти были лучше организованы, чем наши органы правопорядка, — покачал Дамблдор головой. — И это их ничему не научило, — заметил Гарри. — Ты прав. Тогда я думал, что, не ступи Том на эту разрушительную тропу, из него получился бы великолепный Министр магии, который смог бы многое изменить… — Не напрямую, конечно, но он изменил, разве нет? — машинально ответил Гарри, сделав глоток. Альбус вдруг невесело усмехнулся. — Не могу не согласиться, — в чужом голосе вновь проскользнуло удивление. — Бюрократический аппарат работает на износ: Кингсли привносит изменения, следуя неприметной указке, высеченной историей. Впрочем, как и я сам. — Что вы имеете в виду? — Гарри поставил чашку, подперев лицо рукой. — Мы уже говорили на эту тему несколько лет назад. Я просто согласился с тем фактом, что у Дурслей тебе будет безопаснее… Только не снова. Гарри скривился. — Альбус, не стоит, — покачал он головой. — Мне кажется, тогда вы были предельно честны, признав, что прекрасно знали, на что обрекали меня, когда оставили на их пороге. «Вот только не подумали, что защита не столь многогранна». — Знал, но надеялся, что их отношение изменится, ведь ты был совсем маленьким… — О, надеялись, что у моей тёти взыграет материнский инстинкт, раз мне был всего лишь год? — усмехнулся Гарри. — Вы всегда пытаетесь разглядеть лучшее в людях? — И быть готовым к худшему. — Как вы поняли в тот вечер, что жертва моей матери превратилась в мою защиту? — спросил в упор Гарри. — Обряд жертвы… Гарри махнул рукой: — Вас там не было… откуда вы знали, что случилось в ту ночь? — Что? — Альбус непонятливо моргнул. — Я спрашиваю, почему в тот вечер вы пришли к выводу, что моя мать отдала за меня жизнь? Что, если её просто убили, когда она забежала в детскую? — А тебя оставили в живых? — с нотками удивления спросил Альбус. Гарри повёл плечом. После разговора с Офелией он обменял свою уверенность в прошлом на железную решимость первым делом снять пыль с закрытого дела: убийства своих родителей — мракоборец он, в конце концов, или нет? Пусть и временно отстранённый… это не меняет сути дела. Альбус мог сколько угодно полагаться на домыслы и подкреплять их громкими речами Волдеморта, но Гарри собирался искать факты. — Ладно, это неважно, — отвёл он взгляд. — Если ты имеешь в виду защиту, то я пришёл к такому выводу по особому золотистому колебанию вокруг тебя, — сдержанно улыбнулся Дамблдор. — Но защиту нужно было закрепить. — Но ведь собой мог пожертвовать и мой отец, — предположил Гарри. — И тогда у вас бы ничего не получилось, — и тихо добавил: — Мне просто кажется всё это странным. Гарри поёрзал, наблюдая за Альбусом. Теперь у него самого были секреты от профессора. И такие, что способны полностью перевернуть его восприятие случившегося, что казалось прискорбным, с одной стороны, а с другой — справедливым и даже удовлетворительным. — Мне не оставалось ничего, кроме как строить предположения и ждать подтверждения, Гарри. Когда стало ясно, что Волдеморт идёт за тобой, я отправил письмо: хотел, чтобы твои родители и ты покинули страну. Чтобы безопасно переправить вас, мне нужна была помощь Международной волшебной полиции. Я описал угрозу и собирался встретиться с членами Конфедерации на неформальной встрече, но, когда пришёл ответ, было уже слишком поздно, — Альбус помедлил, глянув куда-то в сторону. — Сообщив о ситуации, я хотел выступить с заявлением… но тогда я ещё не занимал должность Президента и созвать собрание сам не мог. Пришёл вежливый отказ. Раз угроза Волдеморта временно устранена, не было смысла в экстренности заседания, тем более что, как они выразились, «смутьяны и приверженцы радикального взгляда на чистоту крови донимают их по всему миру». Я описал твоё положение, но ответ секретаря Совета безопасности Конфедерации был разумен, как мне показалось, и развеял оставшиеся сомнения: лучше всего спрятать мальчика в семье родственников-маглов, тем более если подтвердится существование защиты по материнской линии крови. То, что Петуния приняла тебя, закрепив чары, подтвердило мою решимость… — Или успокоило вашу совесть, Альбус. Приставили Фиг и отвязались до той поры, пока я не стал вам нужен. Вы ни разу не проведали меня, чтобы убедиться в моём состоянии, под любым предлогом, ведь тётя вас знала, — голос, к удивлению, не дрожал. Гарри звучал сдержанно. — А что до неё, то — да, она приняла меня, вроде как сохраняла жизнь целых пятнадцать лет, — совсем тихо отметил он — и, да, у Дурслей «враги» не могли до меня достать, но я ведь не только дома сидел, а на улице возможная атака Волдеморта была меньшей из моих проблем. Нападение дементоров отличное тому доказательство. Таким образом, можете ли вы с уверенностью утверждать, что не было иного решения, помимо усыновления другой семьёй волшебников? — Возможно, я мог бы взять тебя к себе, — в отличие от Гарри, голос Дамблдора дрожал, — но… — он будто споткнулся о собственные доводы. — Боялись привязаться к мальчику, которому суждено умереть, — заключил за него Гарри. — Не совсем, — Альбус вцепился в чашку, и Гарри заметил, как побелели узловатые костяшки на его руках. — К мальчику, который мог умереть в любой момент. У меня никогда не было гарантий, что ты справишься… Да это было почти что чудом. «Ты даже не представляешь, какое множество раз касался смерти, и лишь чудо уберегало тебя…» — вспомнились ему слова Тома. — А могло стать фактом, — спокойно заявил Гарри. — Вместо того чтобы превращать меня в смиренного агнца, а затем ещё больше испугаться тому, что я могу ступить на скользкую дорожку, — ведь сами приложили руку к тому, что наши с Томом судьбы стали схожи! — вы могли забрать меня и обучать. — Как солдата? — усмехнулся тот горько. — Лучше так, чем как свинью на убой. Солдаты чаще всего погибают по чужой указке — вам не стоило так беспокоиться о том, что я взбрыкну в последний момент, — на первый взгляд полные возмущения фразы звучали совершенно отстранённо, будто он говорил о ком-то другом. Альбус помрачнел. — Ты… — он осёкся. Гарри поднял взгляд. Что? Говорит как он? Изменился?.. Что же «он», Альбус? — Я просто рассуждаю вслух, — пожал Гарри плечами, — раз у нас столь задушевная беседа. Дамблдор поджал губы, но не в жесте неодобрения, а скорее тоскливо. — Ты волен думать как хочешь, Гарри, — вполголоса сказал он, — но у меня никогда не было железной уверенности в том, что твоя смерть необходима, чтобы изначально готовить тебя к ней. Да, я осознавал, что тебе предстоит столкнуться со множеством опасностей на своём пути. Возможно, полагал, что, — он перешёл на едва различимый шёпот, — трудное детство заставит тебя повзрослеть раньше. — Хотите сказать, что Гермиона избалована и инфантильна, раз у неё не было «трудного» детства? — вскинул брови Гарри, насмешливо наблюдая за тем, как Альбус меняется в лице. Не хотелось доводить старика, но тот сам начал этот разговор. — Я продолжаю оправдываться? — невесело улыбнулся он. — Вам не нужно этого делать, — покачал Гарри головой. — Ведь мы не на суде. — Пророчество ясно гласило: или ты, или он, — выдохнул Альбус. — Само собой, я делал всё для твоей победы, а победить, будучи мёртвым, ты никак не мог. Не буду спорить: всегда можно сделать больше. Мог сделать тебя сильнее, хитрее, лучше… И также не буду отрицать свой главный страх: я боялся, что, познав вкус силы, ты оступишься. Лишь после, когда у меня закрались подозрения о том, что в тебе осколок его души, я осознал, что, возможно, пророчество может быть двойственным — вам предстоит сражаться и отнять жизнь друг у друга. — И тем не менее предпочли обо всём молчать, считая, что я не готов к правде. В очередной раз вы решили всё за меня, — указал Гарри на главную проблему. — Гарри, прости, но, по-моему, ты злишься, потому что Дамблдор сам тебе об этом не рассказал… — Может, и так! — рявкает Гарри и обхватывает голову руками, то ли чтобы сдержать свою ярость, то ли защищаясь от обрушившегося на него разочарования. — Подумай сама, чего он от меня все время требовал, Гермиона! Рискни жизнью, Гарри! И еще разок! И опять, и снова! И не жди никаких объяснений, ты должен слепо мне верить. Поверь, я знаю, что делаю, поверь, хоть я тебе не доверяю! Ни разу он не сказал всей правды! Ни одного раза! Голос Гарри срывается. Они стоят друг против друга посреди белой пустоты, и Гарри кажется, что они ничтожны, словно букашки, под этим бесконечным небом. — Он любил тебя, — шепчет Гермиона. — Любил, я знаю. Гарри опускает руки. — Не знаю, Гермиона, кого он любил, только не меня. Это не любовь, если он бросил меня в такой жуткой каше. Черт, да он с Гриндевальдом был откровеннее, чем со мной! Гарри подбирает упавшую в снег волшебную палочку Гермионы и снова садится у входа в палатку. Воспоминания растворилось, оставив смутное ощущение тоски. — Молчали обо всём и в тот момент, когда вы были необходимы мне больше всего, исчезли, — прошептал Гарри, — чтобы я остался один на один со всем тем, что вы так и не сказали мне, и чтобы после не видеть, как я иду на верную гибель. Или, может, чтобы не видеть разочарования на моём лице, ведь вы всё равно ко мне привязались, не так ли? Альбус молчал, и в его взгляде промелькнуло столько всего, что Гарри не выдержал, опустив глаза на собственные руки. — Не стоит жалеть меня, — скривился он, — всё это я осознал ещё тогда и всё это перерос. Наверное, я совсем дурак? — пробормотал он. — Вы сами когда-то сказали мне, что мои страдания доказывают, что я остаюсь человеком. — А ты сказал, что в таком случае не хочешь им быть, — едва заметно улыбнулся Дамблдор. — Я был слабым. — Это не так, — нахмурился Альбус. — Неужели ты думаешь, что ничего не чувствовать — сила? — Нет, лишь путь к ней, — спокойно ответил он. — Когда твой разум чист и сердце не обременено путами эмоций, ты можешь видеть истину. Саму суть вещей. — Даже так… — прошелестел Дамблдор. — Если вы сейчас хотите спросить, этому ли меня научил Том, то ответ отрицательный. — Кхм, — кашлянул он неловко, словно теперь Гарри читал его мысли. — И что даёт тебе видеть в мантии просто мантию, а не наследие дорогого тебе человека, от мысли о котором становится теплее на душе? — Что иногда мантия — это просто мантия, Альбус, и ждать от неё чего-то или испытывать к ней определённые чувства — бесполезное занятие. Я не могу сказать, что простил вас, но… гм, — Гарри не знал, как правильнее выразить свои мысли. Сказать, что время всё для него изменило? Что его восприятие каким-то образом изменилось? Что действия Альбуса меркнут в сравнении кое с кем? С человеком, который, оказывается, распланировал его жизнь за шестьдесят или сколько там лет до его рождения из-за какого-то дурацкого пророчества? А Гарри — не просто дурак, а круглый идиот и явно на пути к безумию — начал испытывать к нему чувства и чуть не признался в любви… И даже, чёрт возьми, сейчас не понимает, что должен испытывать: ощущать себя обманутым? Может быть, преданным? Поморщившись, Гарри коснулся переносицы, устало выдохнув. — По правде, меня добило то, — сипло начал он, — что и вы сделали из меня некое подобие… шлюхи, которой были вправе по какой-то причине распоряжаться. Ведь негласная передача меня Тому была связана не только с Экриздисом и вселенским благополучием, но и с вашей личной заинтересованностью: вы ведь хотели, чтобы я вновь проник в его голову. И это не связано с будущими планами Тома, — теперь Гарри это отчётливо понимал, — так зачем вам было это нужно? — Не думаю, что ты примешь от меня извинения, — Дамблдор выдержал его взгляд. — Но я чувствовал, что вреда тебе он не причинит и против твоей воли ничего не сделает. — Не думаете? — Гарри усмехнулся. — А тогда вы не подумали, что хоть раз, ради моего блага, стоило бы наплевать на всё и держать нас друг от друга подальше, а не приставлять меня к нему, не вешать на меня очередное бремя долга, ведь вы знали, что я не смогу отказать? Что именно вам я не могу отказать?.. — Когда Том вновь появился, он поставил мне условие. Я не сразу согласился, Гарри, как и не сразу тебе сказал о нём. Это Гарри удивило. Значит, Риддл вернулся чуть раньше. — Около месяца я сам наблюдал за ним, — продолжил профессор, — а затем он сделал мне предложение… и я не смог отказаться. Я не совсем понимал смысл того, что он просил. Но отчего-то это мне казалось «верным», помимо других причин, что я уже как-то озвучивал тебе: он был беспомощен и полностью зависим, и я знал, что ты сделаешь, Гарри, — хоть фраза обладала неодобрительным оттенком, но упрёка в ней не звучало. — Конечно, был риск, что ты слишком увлечёшься; что это изменит тебя. Его смерть не успокоила твое сердце, ты будто застрял в том дне и никак не мог проснуться следующим утром. Мне казалось, что я сильнее рискую, оставляя всё как есть… — Это было ваше предположение или Тома? — перебил его Гарри. — Между нами состоялась беседа. Я не позволял ему тебя увидеть, но он будто знал, что с тобой происходит… Знал то, чего я не замечал. Гарри невольно усмехнулся, но усмешка эта была безрадостной. Альбус озадаченно коснулся несуществующей бороды: — Меня несколько смутили его слова о том, что ты нуждаешься в нём… — Он так и сказал? — вновь перебил Гарри, пытаясь сдержать волнение. — «Я ему нужен: без цели Поттер потеряет себя… Если будешь ждать, вновь заставишь его ступить на путь саморазрушения» — вот, что он сказал мне. Сердце тревожно ёкнуло. — Вы хотите сказать, что он вас убедил? Что вас убедил Волдеморт? — медленно произнёс Гарри, смакуя каждое слово и выделяя слово «вас». Щёки Дамблдора чуть порозовели. — Этого я не могу отрицать, — покачал он головой. — Никогда ранее я не был внушаемым, в отличие от прочих профессоров, и не попадал под чары его убеждения, но тогда… тогда я признал, что слова Тома звучат резонно. Я решил, что, попробовав, ничего не теряю. — Разумеется, — невесело хмыкнул Гарри. — А как же я, Альбус? Вы не думали, что потеряю я? И сколько уже потерял? Джинни, не знаю, потерял ли Рона... В тот момент я как раз и начал разрушать собственную жизнь. Я мог потерять всех своих друзей, бесповоротно их обидев тем, что начал лгать, постоянно пропадать, отдаляться… «И потерял часть себя». — Да каждый мой с ними разговор упирался в тупик, потому что я ничего не мог рассказать! — шёпотом воскликнул он. — Считаешь, что в этом случае лучше было оставить тебя в неведении? — приподнял густые седые брови Альбус. — Так ли это на самом деле? До появления Тома прошёл год. Ты безвылазно сидел в Хогвартсе, отгородившись от всего мира, и лишь изредка я видел тебя в компании Малфоя-младшего, — напомнил он, и в голосе проявилось сожаление. — Ты жалеешь, что согласился в тот день, увидев его у меня в кабинете? — Вы не оставили мне выбора… — Неужели? — Альбус насмешливо сверкнул глазами. — Ты мог отказаться и уйти. Что бы я сделал? Привязал бы его к тебе дьявольскими силками? — Вы знали, что я не смогу так поступить, — выдохнул Гарри, ощущая раздражение. — Потому что считаешь, что Том — твоя ответственность? Скрой я от тебя факт его появления, и мы бы вернулись к прошлой теме: к тому, что к правде ты ещё не готов и что я решил всё за тебя. А теперь скажи мне, ты жалеешь? Гарри сглотнул. — Я не знаю, — предельно честно ответил он. — Даже если ты считаешь, что многое потерял, то нельзя не отметить, что и приобрёл тоже многое: ты разделил эту ношу с Драко, — кивнул Альбус. — И полагаю, ваши отношения с Джиневрой Уизли слегка видоизменились, но если бы ты её потерял, как ты выразился, то она бы не приходила ко мне и не тревожилась за тебя. Что до меня, то в самом начале я полагал, что, стоит ситуации стать опасной, как я передам Тома в руки правосудия. Совесть бы меня не мучила из-за неисполненного соглашения: по отношению к нему это не преступление. А он всё равно не смог бы ничего сделать, — покачал головой Альбус. — Однако риск того стоил. После первого месяца ситуация начала меняться. Ты выплёскивал свой гнев и избавлялся от него, оживая на глазах. Прок был, но я всё также не понимал, зачем это Тому: он мог попросить любого волшебника, более нейтрально настроенного к нему, если такое вообще возможно. Да даже в Азкабане ему бы было спокойнее, чем под твоим присмотром: он не мог не понимать, что ты будешь… — Альбус осёкся. — Мстить ему? Пытать его? — подсказал Гарри с усмешкой. Дамблдор кивнул. — После стольких лет и попыток тебя убить… Зачем он сдался на твою милость? — эхом повторил он. — Я задавался многими вопросами: вернулся ли к нему рассудок? Может, он осознал всю тяжесть содеянного? Может, увидел по ту сторону нечто такое, что изменило его? Может, переродился не только телесно, но и душевно? — Альбус с шумом выдохнул, будто изнывая в отчаянии понять. — Но не видел логической связи. Если раньше его поступки были отчасти понятны и даже предсказуемы, то тогда я полностью перестал понимать, что им движет, а неизвестность, Гарри, пугала меня гораздо сильнее. И когда я увидел вас, — Альбус поправил очки, глянув на него исподлобья, — то почувствовал тревогу, ведь если вы с Томом как-то связаны, то любое моё действие по отношению к нему может аукнуться тебе, чем он бы непременно воспользовался. Гарри вздрогнул, а Дамблдор заключил: — В тот момент мне показалось — правда не знаю почему, — что, если вас разделить, всё станет в разы хуже. И стало бы, если бы рассудок помахал Гарри рукой под влиянием чужой силы. — Когда ты рассказал мне про магию… Что ж, можно сказать, я и правда вздохнул с облегчением, потому что всё встало на свои места. — Старый добрый Волдеморт, готовый пойти на всё во избежание смерти и даже целоваться с врагом, — Гарри насмешливо цыкнул и тут же стал предельно серьёзным. — И что он вам предложил, Альбус: моё безустанное внимание взамен на… Вам не показалось это странным? Альбус слегка нахмурился, будто не знал, говорить или нет, а потом вздохнул. — С хитростью Тома я знаком не понаслышке, Гарри, но в тот момент, — он замолчал на мгновение, словно затрудняясь объяснить, — я был уверен, что вреда он тебе не причинит. Моя догадка подтвердилась. Ничего, кроме смутных ощущений. Никаких фактов. — Потому что я был его драгоценным сосудом, — подсказал Гарри, не уточняя, насколько драгоценным. — Вы специально уходите от ответа? — М? — Альбус рассеянно моргнул. — Вы так и не сказали, что получили взамен, — настоял Гарри, сам желая отойти от темы Риддла, их непонятных отношений и его ещё более непонятных поступков. — Ах да, — тот вновь коснулся несуществующей бороды, будто собираясь её вспушить. — Я старался узнать, что случилось с некоторыми волшебниками, можно сказать, пропавшими без вести или погибшими при странных обстоятельствах. — Среди которых есть Геллерт Гриндевальд, — сделал вывод Гарри, откинувшись назад, и, помедлив несколько секунд, с толикой скепсиса поинтересовался: — И теперь, когда получили долгожданные сведения, вы боитесь с ним встретиться? Сова ухнула над плечом, точно подтверждая его слова. — Не буду спорить, — вздохнул Альбус, — Геллерт был первым в списке, но были и другие. В этом крылась причина того, что я хотел, чтобы ты проник в его мысли… Некоторые имена тебе ничего не скажут: Бенджамен Фенвик — член первого Ордена Феникса. По нашим данным, был убит в восемьдесят первом году. — И от его тела осталось несколько частей, — вспомнил Гарри и пояснил: — Мистер Грюм рассказывал мне и показывал групповую фотографию. Вы сомневаетесь? Альбус почти церемонно сделал глоток и казался более расслабленным или же, скорее, сосредоточенным. — На правой руке у Фенвика был небольшой ожог. Правая конечность найденного нами тела имела похожий ожог. Гарри приподнял брови, приглашая его продолжить. — Свежий ожог, будто оставленный уже на омертвелой конечности. — О… Дамблдор понятливо развёл руками. — Но остатки его одежды, палочка… сложно придраться. Да и смысл? Волдеморт лично казнил Доркас, чтобы потом скрыть убийство Бенджи? Бессмыслица. Разве что он использовал их с какой-то целью: ставил опыты или же усовершенствовал методы пыток, наслаждаясь тем, что говорил им, дескать, никто их не ищет, потому что они мертвы. Тем не менее слишком много хлопот, чтобы удовлетворить подобные потребности, — Альбус глухо усмехнулся. — Карадок Дирборн — тоже член первого состава. Он пропал без вести. По нашим сведениям, погиб в семьдесят восьмом году, но тело так и не было найдено. — Кто ещё? — напряжённо спросил Гарри. — Гидеон Пруэтт — родной брат Молли Уизли и близнец Фабиана. — Грюм сказал, что тот героически погиб вместе с братом, сражаясь с пятью Пожирателями смерти… — Да, это так: тело Фабиана было обнаружено прямо там, но тело Гидеона каким-то образом очутилось в другой точке, в нескольких милях от брата. — Но это ведь было его тело, — тихо возразил Гарри. Дамблдор усмехнулся, подавшись вперёд. — Вот именно: его тело, одетое в его же подпалённую мантию. Палочка же была утеряна. Мы предположили, что он аппарировал, чтобы разорвать круг и создать шанс для атаки, но по стечению обстоятельств был обезоружен врагом. — Так почему вы считаете его «пропавшим»? — Я считаю его смерть подозрительной исходя из того, что после сказала Молли Уизли: «Он ведь подстригся совсем недавно». Фраза была мне непонятна, но я счёл это горем, ведь Молли потеряла обоих братьев… Гарри замер, нахмурившись, но Альбус его опередил: — Возможно, был провёрнут такой же трюк, как и с Краучем-младшим… — Но взяли частицу Фабиана, поэтому причёска отличалась, — заключил Гарри. — Незначительная деталь, на которую никто не обратил внимание, потому что в общем контексте ничто из того, что я сейчас говорю, не имело смысла. И, безусловно, я тебя заинтриговал, Гарри. Теперь перейдём к личностям, хорошо тебе знакомым: следующее имя в моём списке — Амелия Боунс. А что с ней-то не так?.. — Миссис Боунс была убита в своём же доме, предположительно самим Волдемортом. Была убита зверски, — подчеркнул Гарри и покрылся мурашками. С каждым днём он всё больше терял из виду все совершённые Риддлом преступления… и ради чего? — Да, мотив у него был: она держала в ежовых рукавицах Отдел магического правопорядка. Скорее всего, стала бы заменой Фаджа. Сильная и неподкупная ведьма, которой сложно манипулировать, что было явным препятствием на пути к захвату Министерства. Но ты сам сказал: Амелия была зверски убита. Её тело оказалось столь обезображено, что опознание было проведено по причине местонахождения. Раз это был её дом, вопросы отпали сами собой. — То есть вы предполагаете, что труп специально обезобразили, чтобы невозможно было подтвердить её личность? — Тело обгорело, а вместо лица у неё была мешанина, — едва заметно скривил губы Альбус. — Естественно, мракоборцы не расследовали это дело: смерть от руки Волдеморта — веская причина, лишённая всякой таинственности, чтобы закрыть папку и убрать её в архив. Гарри повторно покрылся мурашками. Он прочёл в своё время о Боунс, но Ежедневный Пророк не вдавался в подробности. — Следующий, полагаю, Аластор Грюм? — Его ситуация схожа с ситуацией Карадока. Аластор просто испарился. — Я обнаружил его глаз на двери в кабинете Амбридж, — нехотя признался Гарри. — Билл и мистер Люпин искали его тело… — Но так и не нашли. Числясь официально погибшим, что позволяло мне действовать более свободно, я тоже его искал и искал долго, Гарри. Но ничего не нашёл, — он нервно постучал пальцем по столу. — Он будто растворился в воздухе после своего падения. — Даже если он избежал убивающего заклятия, он бы разбился, — Гарри поморщился. — Но куда же делось его тело, мой мальчик? Превратилось в прах и развеялось по ветру? — уточнил Альбус с толикой скепсиса и тут же переключился. — Я считаю, что его кто-то перехватил в последний момент. Радость всколыхнулась внутри и тут же рассеялась: это была надежда, и она не имела смысла. — А Геллерт? Альбус поджал губы. — Не было доказательств, что он мёртв. Камера оказалась пуста. Я спрашивал тебя о твоём видении: меня удивило, что, как ты выразился, тело Геллерта подбросило и отшвырнуло на кровать. Однако Авада Кедавра не подбрасывает тело в воздух… Геллерт бы упал навзничь, если стоял, или завалился набок, если сидел. — Могу ли я верить тому, что видел… — протянул Гарри, скорее спрашивая сам себя и понимая, что такими темпами скоро и без таинственных голосов сойдёт с ума. — Я не знаю, — выдохнул Альбус. Гарри не сомневался: Дамблдор и правда был озадачен происходящим. Видимо, привычное для него состояние для профессора оказалось в новинку. Что же Том натворил?.. Да и почему Гарри внезапно засомневался? Он теперь не верил видению смерти родителей, так почему должен верить всему остальному, что, как он считал, выудил по случайности из чужого разума? Он мысленно фыркнул. С помощью легилименции можно помещать свои видения в чужое сознание, и вряд ли, как и Дамблдор, Гарри усомнился бы в их правдивости. У них обоих не было причин сомневаться: многие видения были предупреждением, и он думал, что таким образом опережает Волдеморта на шаг… Шаг, на которой Том позволял себя опередить, чтобы увеличить его шансы. «Осколок моей души защищал… Скажи мне, желай я тебя убить, сидел бы ты передо мной сейчас?..» — всколыхнулось в памяти, словно отдалённое эхо. Гарри коснулся висков, не отводя невидящего взгляда от Дамблдора. — Тебе нехорошо? — тот подался вперёд, слегка нахмурившись. — Головная боль мучает… с утра. Я уже принял зелье, — опередил его Гарри и едва улыбнулся: — Продолжайте, пожалуйста. Альбус помедлил, вглядываясь в его лицо. — Знаю только то, что спустя несколько месяцев после дня падения Волдеморта, — продолжил он наконец, — была издана книга: «Мириады войн» авторства некого Франца Альдвина Греда. И мне показалось… Я будто увидел Геллерта за каждым словом, — голос Альбуса сел, став глухим. — Узнал, наверное, его мысли. Это имя оказалось писательским псевдонимом, а найти его я так и не смог. Но обнаружил, что это не единственная его книга: он писал в течение тридцати лет… — Из тюрьмы? — без тени улыбки уточнил Гарри. — Раньше вам его книги не попадались? Взбудораженный Альбус шумно выдохнул: — Нет… Я избегал этой тематики, если быть честным. Я написал его первому издателю, но тот отказался говорить со мной о Франце — профессиональная этика. Лишь из уважения поделился, что лично они с Гредом не встречались и первую рукопись он получил почтой. Показывать он её отказался — я думал, может, узнаю его почерк. — Альдвин Гред — Гриндевальд, — пробубнил Гарри. Этому он у Риддла научился?.. Или наоборот? — Можно сомневаться в содержимом, но не в форме: в моих видениях ему было далеко до комфорта. Я не видел ни стола, ни пера с бумагой, — заметил Гарри. — Но и покинуть камеру мистер Гриндевальд не мог, ведь охрана должна была заглядывать к нему как минимум два раза в день — не воздухом же он питался? — После его поражения Нурменгард перешёл в руки к Международному суду магов. Австрийское Министерство магии не хотело иметь ничего общего с этой тюрьмой. — А международный суд… — Один из органов Конфедерации, — заключил Альбус с кивком и вздохнул. — Должен признать, — продолжил тот, — в своих поисках я полностью провалился, так ничего и не обнаружив. Если они остались в живых, то или осознанно прятались, скрываясь под иной личиной, или же оказались в заточении без возможности передать весточку. — Столько хлопот, чтобы потом просто упрятать в камеру? — Если отстраниться от субъективного восприятия, то каждый из них представлял собой ценность: на политической арене, как Амелия, на исследовательской, как Карадок. Бенджамен был выдающимся артефактором, Гидеон — одним из самых виртуозных дуэлянтов, что я знал. Аластор, сам знаешь, потомственный мракоборец, прекрасный дуэлянт и к тому же искусен почти во всех отраслях магии. Гарри потёр щеку, еле слышно уточнив: — Намекаете, что целью было сохранить ценные ресурсы до… какого-то определённого момента? И в тот же момент его прошиб холодный пот. Он сам только что выбрался из камеры. Альбус, будто прочитав его мысли, кивнул. — Возможно, сократить число ненужных жертв. Я вновь могу лишь предполагать, Гарри. На посту президента я попытался воспользоваться ресурсами Конфедерации, но мои доводы не приняли к рассмотрению: у меня не было причин делать запрос в МВП, если те числились погибшими. Это был тупик. И так как ни одному из нас и в голову бы не пришло, что это возможно, то и в вопросе «зачем?» не было смысла. — Впервые мы с вами в равном положении, — с горечью хмыкнул Гарри, — и оба теряемся в догадках. «Или же сходим с ума». Его уже ничего не удивляло. Альбус вздохнул еле слышно: — Ты не разочарован? — В вас? Гарри медленно мазнул взглядом по сидящей около входа компании друзей. — Когда разочарован во всём, сложно понять, разочарован ли вообще в одном конкретном человеке, Альбус, — задумчиво произнёс он. Возможно, мне даже стало легче от того, что вы, можно сказать, сглупили. Глупость делает вас человечнее. Что до списка, я понимаю… ваше желание узнать, что стало с членами Ордена. Дамблдор опустил взгляд к чашке и вновь поднял. Густые брови сошлись на переносице, когда он с еле заметным оттенком тревоги в голосе спросил: — Что-то случилось сегодня?.. Я видел, что ты ушёл с Томом. — Ничего, с чем бы я не справился самостоятельно. А вот вам, судя по всему, нужна моя помощь, — сдержанно улыбнулся Гарри и встал, натягивая перчатки, — пойдёмте в библиотеку. — Нет… давай ещё поговорим, — внезапно заупрямился Дамблдора едва ли не с ужасом во взгляде. Гарри не сдержал смешка. — Великий проповедник любви напуган этим чувством? — склонился он над столом. — Нет… С чего ты взял? Нет!.. — фыркнул Альбус совершенно по-мальчишески и поправил очки, съехавшие на нос. Происходящее забавляло Гарри. Он решил отсечь от себя случившееся — оставить на потом. Времени для размышлений у него будет много, как и времени для сожалений. На прошлое всё равно не повлияешь и не исправишь: никуда оно от него не денется. — Вы же сами попросили пойти с вами, — терпеливо напомнил Гарри, опершись руками на стол. — Только не говорите сейчас: «А что, если он не захочет меня видеть?» Не дожидаясь ответа от обескураженного Альбуса, он подхватил профессора под руку и поднял. Сова, будто почувствовав, что они уходят, тут же слетела со спинки, устроившись у него на плече. Альбус что-то промямлил, и, оставив деньги, Гарри аппарировал к аллее, чтобы тот не передумал по дороге. — Что ж ты делаешь? — выдохнул Альбус и отшатнулся. — То, что вы хотели: не оставляю вам выбора, — улыбнулся он, потянув Дамблдора за собой. Гарри показалось или тот буркнул «безумие» у него за спиной? Он оглянулся. Альбус был бледен, но глаза горели, отчего всё лицо будто ожило и помолодело. — Напишу письмо Скитер. Этот момент обязательно нужно добавить в вашу биографию, — поддел Гарри, но Дамблдор, видимо, был в таком смятении, что просто кивнул, сам вцепившись в него. Вывеска библиотеки показалась издалека. Сова ухнула, и они остановились. — Спрятаться у всех под носом — разве это не подтверждение ваших догадок, — подметил Гарри, скосив взгляд на Альбуса. — Вы сюда не заходили? — Нет… в Хогвартсе такая же библиотека. Мне, кхм, было незачем. — Вперёд, — Гарри выпутал руку из чужих цепких пальцев и отступил на шаг. Дамблдор последовал за ним. Хмыкнув, Гарри стремительно направился вперёд и потянул на себя дверь: — Мне позвать некого Греда и попросить его выйти? — Нет! — воскликнул Альбус и буквально бегом направился к нему. Бледность сходила на глазах, заменяясь почти болезненным румянцем. — Не думал я… — совсем тихо сказал Гарри, запнувшись на середине фразы. Он смотрел в спину исчезнувшего в проёме Альбуса и видел себя. Невозможно было не провести параллели между ними и сейчас, глядя на это, — не думать, что когда-нибудь он так же отыщет Тома просто потому, что не сможет по-другому. «…Что можно так любить».