Новая партия

Я сооружён из тёмных вещей, разрушительных — Такой злодей на пути к счастью; Я сделан из молний, поражающих Металл жизни, который я разрушаю; Я соткан из шёпота — поцелуй Прежде чем почувствую, что мои губы горят; Я создан из кошмаров — мне было безразлично Пока ты не забрал его прямо там, и я разбился. Монстр появляется из темноты, и мое сердце замирает, Одержимость, агрессия, подготовь меня к исповеди И смотри, как я тону. Кожа на моей коже, мой разум изнашивается, И я не могу остановиться; Дыши, я не могу дышать, И моя душа будет кричать из-за всего, за что я боролся. Вольный перевод Kendra Dantes — Never Forgot

      Застыв в тени от шторы, Том коротал время. В ожидании он наблюдал за парой белых павлинов, исчезнувших за живой изгородью; тучи сгущались над поместьем, и накрапывал дождь. За последние пару часов неопределённое состояние повышенной тревожности усилилось. Если не знать с точностью, что Гарри двадцать минут назад вернулся в Министерство, Том решил бы, что тот опять наткнулся на очередного Грейбека. Граница между удачливостью и невезучестью зачастую размывалась, когда дело касалось Гарри. Том это понимал и поэтому уже успел пожалеть, что сделал Поттера частью плана — с одной стороны. С другой — лучше взять под контроль так называемый «фактор Поттера», чем рискнуть лицезреть его непредвидимое-предвидимое вмешательство в самый неподходящий для себя момент.       За спиной послышался шорох, а за ним последовал звук поспешных шагов.       — Извините за ожидание, — Малфой-младший чуть склонил голову в знаке приветствия, и тем не менее от Тома не укрылось промелькнувшее удивление на чужом лице. — Мама не предупредила насчёт личности… гостя.       — Я настоял на этом.       — Могу я поинтересоваться, с какой целью вы хотели видеть меня?       Драко продолжал поглядывать на Тома со смесью опаски и напускной любезности. В чём-то они с Поттером были похожи: в неумении скрывать свои эмоции. Малфой-младший за долю секунды успел передумать множество причин, которые могли привести Тома в их поместье: от очередного заселения до мести.       Мести за то, что тот стоял на страже его временной клетки.       — Попросить об услуге, — не стал томить Том.       Драко переступил с ноги на ногу и совсем тихо уточнил:       — Это просьба или же требование?       — Присядем? — предложил Том.       Малфой-младший нервно кивнул, опускаясь в одно из кресел. Том неторопливо подошёл, замечая настороженный взгляд, и расположился напротив.       — Может быть, чаю? — неуверенно спросил Драко.       Том мысленно усмехнулся.       — Не стоит. Позволь перейти к делу, что привело меня сюда. Хотя я несколько опережаю события, — начал он как можно более спокойно. — Учитывая обстоятельства, если тебе потребуются какие-либо подтверждения моих слов, ты волен обратиться к Альбусу Дамблдору: он также в курсе дела и, если быть конкретным, моей просьбы.       Драко напрягся.       — Я не совсем понимаю…       Том извлёк из кармана одну из многочисленных копий магического контракта.       — Для начала, — протянул он её, — сказанное мною здесь должно остаться между нами. Разумеется, как я уже сказал, Альбус Дамблдор — исключение.       — А я могу отказаться? — проснувшаяся в голосе насмешливость тут же закончилась покашливанием.       — Во-первых, договоримся о сугубо деловом тоне. Я тебе ничем не угрожаю, ты не лебезишь передо мной. Это понятно? — Том сощурил глаза.       После секундной заминки Драко кивнул.       — Мы можем общаться свободно? — тут же уточнил он.       — Свободно?       — Менее формально и без… почтительных обращений?       — Повторяю: не лебезишь передо мной. К тому же ты целый год общался со мной неформально, — осклабился Том. — Или твоя самоуверенность исходила исключительно из моего незавидного статуса?       — Нет, — Драко покачал головой, а затем прикрыл глаза на мгновение. — То есть да. Сейчас вы свободны, и, честно говоря, я не совсем понимаю, что происходит.       — Меткое замечание, — резонно заметил Том, но развивать тему не стал. — Во-вторых, это всего лишь контракт о неразглашении. Услышав просьбу, ты волен отказаться от участия, просто не сможешь никому рассказать об услышанном. Или предпочтёшь, чтобы я стёр тебе память? — он подался вперёд, немигающим взглядом смотря на Малфоя.       Тот стушевался и едва заметно нахмурился, доставая палочку:       — Лучше контракт.       — Верное решение.       Пока Том проверял наложенный полог тишины, Драко пробежался глазами по строчкам и без промедления направил кончик палочки в правый угол, оставляя свою подпись. Том тотчас убрал контракт, удовлетворённо кивнув.       — Теперь мне нужно тебе кое-что показать…       — Показать? — Драко ещё больше помрачнел. — То есть с помощью легилименции?       — Понимаю твои опасения, но так будет быстрее и понятнее. Ничего лишнего — это будут мои воспоминания, относящиеся к теме нашего разговора.       — Я… — Малфой-младший нервно сглотнул и тряхнул головой, уставившись на свои ладони, прежде чем поднять взгляд: — Ладно. Это снова будет неприятно… Больно?       — Нет, если не будешь сопротивляться.       Драко вцепился в подлокотники кресла. Брови сошлись на переносице, а щёки заалели. Казалось, он вот-вот лопнет от перенапряжения. Том вздохнул.       — Не стоит задерживать дыхание, — заметил он. — В этот раз ты ничего не почувствуешь.       — Точно?..       — Обещаю.       Драко кивнул с толикой скепсиса, явно не доверяя громогласному «обещаю» из его уст, но, разжав наконец пальцы, всё же более осмысленно уставился на Тома.       Легилименс.       Через пару минут Драко осоловело моргал, то хмурясь, то кривясь.       — Мой отец также примет участие… — выдохнул он, будто не веря в это. — И Гарри. Он сейчас в Хогвартсе? Мы пришли навестить его в Министерство, но нам сказали, что это невозможно на данный момент, даже не сообщив причину…       Не сказать, что в контексте всего случившегося Том был удивлён молчанием Поттера — ему явно было необходимо время после разговора с Офелией.       — Гарри свободен и сейчас, скорее всего, беседует с Сэвиджем. Эта информация не подлежит сокрытию нашим контрактом, — внёс ясность Том. — Полагаю, тебе лучше сообщить об этом остальным, пока мисс Грейнджер не взяла Министерство магии штурмом.       Малфой всё ещё был несколько рассеян, наверное, поэтому совершенно естественно фыркнул.       — Как беспечно с его стороны, — И, сфокусировав взгляд на Томе, он осведомился: — Мне можно передать местоположение Гарри?..       — Я ведь уже позволил.       Драко потёр глаза, словно они чесались, и в следующее мгновение из комнаты вылетел Патронус. Помедлив и всё ещё задумчиво покривив губы, он наконец-то произнёс:       — Я разделяю сомнения отца и поддерживаю предложение Гарри о помощи извне. Если мне позволительно высказать своё мнение, то план, на первый взгляд, выглядит… необычно и отчасти убедительно, но на самом деле больше похож на некую поспешную импровизацию, обречённую на провал. И я не совсем понимаю, зачем такие сложности там, где… — Малфой запнулся, — смертельное проклятие может решить проблему.       Том усмехнулся.       Зачем ловить преступников, когда можно просто от них избавиться?       — Что ж, потому что ни яды, ни Адское пламя, ни Авада Кедавра не сработают против противника.       Драко явно был озадачен.       — Как такое возможно?       Том опустил взгляд на браслет, выглянувший из-под манжета, и заметил, что Драко тоже уставился на него с ещё большим удивлением, чем из-за признания некой неуязвимости врага.       Но всё должно быть именно так.       «Выше».       Змея туже оплела запястье, скрывшись от чужого взгляда.       — Могу ли я? — озадаченно прошептал Малфой, посмотрев на артефакт, а после снова на Тома, словно сам не понимал, о чём спрашивает. — Это ведь второй из пары ограничителей?..       — Видимо, это ты подобрал их. Чудесная работа, — похвалил Том, слегка склонив голову.       — Их… — Драко резко замолчал и неторопливо добавил: — Мама их выбирала.       — Вот как.       — Но это вы и так знали, — в дрогнувшем голосе проявились обвиняющие нотки. — Мама сказала, что они принадлежали нашей семье — это была ложь?       — Конечно же нет. Они принадлежали твоему деду, Абраксасу, — Том сделал паузу.       Есть вещи, что проносишь через всю жизнь.       — Но, что куда важнее сейчас, это твоя поразительная осведомлённость в том, что касается артефакторики, — продолжил он. — Экриздис не является человеком: его тело — оправа, а душа — камень, вставленный в эту оправу.       — А как же проклятие «Вечного сна»?       Малфой-младший откинулся назад, потерев пальцем обивку, словно глубоко задумавшись. А затем встрепенулся; на лице отразилось любопытство, когда он сам себе же и ответил:       — Да-да, понимаю. Есть разумные артефакты, неподвластные разрушающим чарам. Они могут быть уничтожены только определённым способом... — Драко вскинул взгляд, почесав подбородок. — Например, меч Гриффиндора или ваши… ваши крестражи. Если связь искусственная, её невозможно разорвать смертельным проклятием. Оно лишь поверхностно покалечит сосуд.       Том только склонил голову, вслушиваясь в сумбурную, каплю восторженную и самую малость взволнованную речь.       — Но такого уровня неуязвимость идёт рука об руку с дефектами: оправа или, лучше сказать, сосуд ведь недолговечен, как я понимаю? — продолжал бубнить Драко. — И подвержен влиянию менее опасных заклинаний или простому физическому урону, да? — И не дожидаясь ответа, он покачал головой: — Но ранения незначительны, если нет чувствительности к боли и есть способ нейтрализовать урон. Это серьёзная проблема, сэр. С точки зрения артефактора, создание не может быть собственным создателем, — с нажимом заметил Драко, вскинув взгляд и тут же отведя его в сторону, — так какой же мастер рискнул бы дать жизнь подобному монстру?       — Разве мне необходимо подтверждать это? — спросил Том.       Малфой видимо вздрогнул, покачав головой.       — Но почему на том собрании, что я видел, вы и словом не обмолвились о его неуязвимости?       — На том собрании — нет. Тем не менее Альбус, Шеклболт и Сэвидж в курсе деликатного положения, в котором находятся...       — Подождите! — перебил его Драко и мазнул взглядом по окну. — Этот план… Этот набросок плана был только для Гарри? — уточнил он, вскинув брови.       — Верно.       Повисла тишина. Драко резко поднялся, обогнул кресло и опустился в него снова.       — После вы исключите часть участников, а остальных посвятите в новые детали, и так шаг за шагом, слой за слоем. У каждой группы будет разный уровень осведомлённости, и каждая группа будет использована по назначению, — сумбурно произнёс Малфой-младший. Он вновь вцепился в подлокотники, напряжённо прошептав: — Гарри догадается, что это лишь фарс! Фасад чего-то большего!       Том улыбнулся.       Когда они расставались, Поттер уже был полон сомнений, семимильными шагами направляясь к границе, которая отделяла дымовой завесой реальность от миража. С новоявленным чутьём Гарри провернуть подобное превратилось в непосильную задачу для Тома. Вовлечённость Альбуса помогла избежать острых углов, когда тот смог бы заподозрить в словах самого Тома какие-то неточности — по всей видимости, всё же способность была зациклена только на нём. Пока что на нём. Словно некое возмездие, заставляющее его быть ещё более изворотливым, а ложь — искусной. Гарри вырос, и с ним невозможно было не считаться; Гарри влиял на него больше, чем сам мог представить: Том не должен был задерживаться после собрания, но не смог уйти, позволив себе этот момент слабости. Безусловно, Гарри догадался бы, будь всё по-прежнему, но и у Тома был рычаг влияния на него.       Сейчас Поттер был слишком зациклен на прошлом, чтобы думать о будущем — и в этом была его заслуга. Любые остаточные эффекты от зелья должны были выветриться спустя семьдесят четыре часа, и потрясение, нестабильный эмоциональный фон, разочарование, злость и страх не позволят ему посмотреть на всё в перспективе. Скорее всего, он решит не вмешиваться в кои-то веки и посидеть в Тайной Комнате в знак протеста. И даже смутные догадки под влиянием сумбурного мышления заставят его отмахнуться от них, как от надоедливых мух; заставят принять домыслы за порывы доблестной натуры, от которой он сейчас, скорее всего, пытается отречься. И как бы Тому ни хотелось, чтобы внимательность Поттера обошла его стороной, но Гарри... Гарри — это Гарри. В пределах своей предсказуемости он иногда действовал наугад. И ко всему прочему нельзя было недооценивать возможное вмешательство со стороны.       Том не мог им рисковать.       В отдалении прогремел гром, и он поморщился.       — Позволь сказать сначала, что внутри барьера риск угрозы для тебя будет минимальным: дуэль должна завершиться быстро. Опыт управы с дементорами у тебя имеется, насколько я знаю. Это так?       Драко кивнул.       — В тот момент, когда я оставлю Гарри настоящее кольцо и заберу с собой копию, — продолжил Том, — он должен будет покинуть открытую местность, направившись внутрь школы: в Тайную Комнату. Однако существует вероятность, что он решит остаться там.       — И что от меня требуется? — Драко с вновь проснувшейся тревогой во взгляде покосился на него.       — Мы с Альбусом пришли к соглашению.       — Тогда вы знаете что...       — Хоть Дамблдор и растерял свой авторитет в глазах Гарри, — перебил его Том, — но в пылу битвы он невольно прислушается к его словам — по привычке. Тем не менее не исключено, что Гарри решит действовать наперекор всем и себе в том числе и что Дамблдор просто не сладит с ним. В этом случае увести его должен будешь ты — для Гарри не будет сюрпризом твоё присутствие, — прикрыв на мгновение глаза, Том коснулся век, слегка надавив. — Также существует вероятность, что Гарри решит действовать в собственных интересах: заручится твоей помощью. И не только твоей, но и к остальным пожалует с новым планом и на фоне наших действий попытается что-нибудь провернуть. Мне бы хотелось, чтобы ты подыграл ему по мере своих возможностей, но в назначенный период вдвоём или вчетвером — неважно — вы должны оказаться внутри барьера. Я ясно изъясняюсь? — он открыл глаза, встретившись с внимательным взглядом Малфоя.       — Да.       — И всё же я повторюсь: когда я соберусь покинуть барьер, если Гарри не направится внутрь Хогвартса и проигнорирует Альбуса, ты должен увести его уговорами или силой — всё равно как.       — Силой?..       — Свяжешь и переместишь, — просто пояснил Том.       Ответ, который на мгновение озадачил Драко, словно между этими двумя никогда не было стычек.       — Если в пределах барьера риск минимален… Не понимаю, вы боитесь, что он полезет к Экриздису и не позволит вам увести его подальше от школы? Гарри не настолько безрассуден в своих поступках, — заметил Драко сдержанно.       Том бы поспорил с этим утверждением.       — Оставшись там, — предельно медленно произнёс он, переведя взгляд на окно, за которым дождь уже вовсю барабанил по стеклу, — Гарри сразу поймёт, что конечный этап плана несколько отличается от того, что ему рассказали. Тогда всё усложнится. Ты ведь не хочешь, чтобы он подвергал себя опасности?       Драко ещё больше нахмурился, водя пальцем по подбородку, словно это помогало ему сфокусироваться, а затем удивлённо спросил:       — Значит, вы собираетесь его устранить прямо на месте?       — Можно и так сказать.       — Может, поделитесь со мной окончательной версией плана, чтобы я смог сориентироваться? — с опаской предложил Драко.       — Я огласил свою просьбу. Всё остальное не должно коснуться ни тебя, ни Гарри.       — Но… — Малфой привстал, — я могу быть вам полезен. Насколько понимаю, главная проблема — способность Экриздиса колдовать. Если удастся лишить его артефактов-накопителей, то его судьба будет предрешена.       — Близкий физический контакт? — насмешливо спросил Том.       — Он не подпустит вас настолько близко, — проворчал Драко. — Следует измотать его — без возможности восполнить магический запас он выдохнется и совершит ошибку.       Том отклонился на спинку кресла, наблюдая за ним, и тогда Драко, будто очнувшись, уточнил:       — Я ошибаюсь?       — Измотать и загнать в угол — неплохой способ, если враг силён, действует в одиночку и настолько глуп, чтобы не распознать сразу же тактику противника. Тем не менее Экриздис при первой же возможности ретируется. И не следует забывать о том, что он приведёт с собой десятки дементоров, которым усталость и вовсе не знакома. Экриздис, быть может, и истратит свой запас, но и постоянное применение Патронуса вкупе с атакующими заклинаниями значительно измотает всех нас.       — Даже вас?       — Меня — тем более.       Драко поджал губы, точно боялся даже заикнуться о Патронусе.       — Если сопоставить число жертв, можно узнать, силу скольких волшебников впитали наручи, — протянул он тихо. — Достаточно сравнять силы, но в этом случае вмешательство извне будет необходимостью.       — Сопоставлять с жертвами Азкабана бесполезно: наручи просуществовали долгое время.       — Никогда не встречал описания чего-то подобного. Даже в собраниях отца. Я не столько озадачен, сколько заинтересован… их историей, — признался Драко. — Полагаю, артефакт был создан Экриздисом и упоминания о нём нет.       Том вздохнул, вновь уставившись в окно.       Принести ли в дар этому ребёнку историю о том, к чему он питает страсть, или же промолчать? Можно ли считать это подарком? Зачем он всё это собирал, зачем — записывал, для кого — хранил? Вопрос, на который он не торопился искать ответ долгое время.       «Не боишься упустить нечто важное, обнаружив в конце пути, что вся твоя жизнь — сплошное сражение с ветряными мельницами?»       — Не Экриздис их создал. Тёмная реликвия, — приглушённо сообщил Том и вновь вздохнул, — впитавшая в себя силу больше сотни волшебников, была создана Илоной Силадьи — волшебницей, ставшей второй женой графа Влада Дракулы. Скорее всего, в создании подобной вещицы Силадьи вдохновилась супругом: поглощающий жизненную силу вампир и поглощающая волшебную — ведьма. Этот артефакт стал даром тому, кто по своей природе не мог колдовать, — повёл он плечами. — Илона предчувствовала скорую гибель Дракулы, желая таким образом его защитить — так, по крайней мере, это было подано судье. А тот тем временем, не веря в свою уязвимость, приняв дар, так им и не воспользовался, оставив на дне походного сундука. После его смерти Силадьи не стала возвращать наручи — прямое доказательство её преступлений, — но по глупости своей призналась во всём, за что была заключена в темнице. Её казнили, а сундук впоследствии оказался на борту одного из суден, приставшего к берегам острова Экриздиса. Таким образом артефакт попал ему в руки.       «И позволил продвинуться в изучении эффекта поглощения», — мысленно заключил Том и сфокусировал взгляд на Драко.       Тот сидел с совершенно отрешённым видом и делал записи перьевой ручкой — не было сомнений, чей это подарок.       — Вы не против, если я запишу? — внезапно опомнился он.       — Нет, — спокойно ответил Том.       Драко ещё быстрее стал строчить, будто запомнил его рассказ слово в слово.       Стоило ли доверить ему часть собственных исследований, касающихся артефактов?       Возможно, небольшую, ту самую безобидную часть, которая не пробудит алчность, не извратит интерес и всё же заставит желать большего. Таким, как он сам, таким, как Драко, всегда хочется больше.       Если в чём они с Экриздисом и были похожи, так это в мучительной жажде к знаниям. Тот возвёл во внутренних пещерах острова отдельное помещение — весьма любопытное место, напомнившее Тому пещеру, на которую он наткнулся в детстве, — и поместил внутрь часть с виду безобидных безделушек. Эти безделушки и были в своё время конфискованы Министерством, а вот само помещение осталось проигнорированным. Они или не обратили внимания, или не смогли открыть врата — внутри всё кишело дементорами, и не только ими, но и разнообразными тварями: полуразложившимися кусками плоти, обмотанными полосками из ткани, или же ожившими скелетами, бившимися об стены — продукты безуспешных экспериментов Экриздиса. Впрочем, это было единственное помещение, в которое Том смог попасть — комнаты внутри лабиринтов Азкабана ему так и не поддались. В самом начале, по крайней мере. К удивлению, в отличие от самой комнаты, браслеты не были ни спрятаны, ни защищены. Один нашёлся на руке скелета, второй — лежал на столе посреди разбросанных выцветших записей, часть из которых была на среднеанглийском, часть — на нормандском, часть — на латыни. Экриздис был человеком, весьма одарённым во многих сферах, и языки были не исключением, что не могло не восхищать. Он не просто продвинулся в создании гомункулов, но хотел наделить их возможностью колдовать, надеясь, что на время сможет провести душу через завесу и дать ей смертную оболочку. Подобное легко позволило понять и его образ мышления, и его стремления. И воспроизвести всё это после. Пожаловав за наручами и даже не будучи полностью уверенным, что обнаружит их там, а не на дне океана, Том нашёл много больше.       Он не обманывался, увенчивая себя лаврами: без дневника Силадьи, что ему удалось обнаружить ещё раньше, и исследований Экриздиса изучение наручей и форм передачи магии отняло бы намного больше времени. Не просто годы, а десятки лет. Сами по себе артефакты действовали как некие магниты и как накопители, но не помогали в самом процессе извлечения силы. Силадьи физически и умственно пытала своих жертв, добиваясь магического выброса. И в момент, когда сила покидала тело волшебника, она убивала его, а наручи сдерживали магию, впитывая её и не позволяя взорваться, а затем рассеяться. Что было весьма расточительно, ведь, повторив подобное несколько раз с одним и тем же волшебником, прежде чем оборвать его жизнь, можно было добиться куда более эффективных результатов. Разумеется, разум не выдерживал больше трёх-четырёх раз, но в подобной ситуации число волшебной силы, заключённой в наручах, можно было бы увеличить почти в три раза. Экриздис повторял за ней, скорее изучая сам метод и проводя параллели с тем, как питаются дементоры, чем экспериментируя в поиске нового метода. Том был уверен, будь у Экриздиса больше времени, он бы усовершенствовал процесс. Что до самого Тома, то позднее он создал более безобидную версию наручей, оставив её на месте прежней. Экриздис не должен был отличить их: браслеты были идентичны и работали одинаково, но вместо сотни вмещали с десяток «зарядов» — на случай, если он сразу воспользуется ими. И он не был бы собой, если бы не воссоздал искусственную связь между артефактом и собственной палочкой — незаметную до того момента, как наручи будут использоваться в качестве оружия против него. Однако во время их столкновения всего на мгновение, но было заметно колебание. Словно эта связь была подавлена. А после второй стычки Том убедился в своей правоте: у Экриздиса был подлинный артефакт Силадьи, который ему не подчинялся. Никто бы не смог проникнуть в его святая святых, не потревожив систему безопасности. Даже он туда не совался без острой на то нужды: слишком много времени отнимало снятие многочисленных барьеров и сил — их восстановление.       Число возможных сообщников резко сократилось, а Экриздис подтвердил его опасения при встрече.       — К чему все эти бесполезные попытки? — спросил Том с приторно-вежливой улыбкой.       А в следующее мгновение избежал очередной ударной волны заклинания, выставляя перед собой потрёпанную скамейку, которая тут же разлетелась в щепки.       Экриздис скривился, отступив на пару шагов.       Бледный, худой, знакомый.       — Вы продолжаете улыбаться — неужели проигрыш так сладок?       Его рука дёрнулась в сторону Тома.       — А я разве проиграл? Или постойте… Рассчитываете на чью-то безвозмездную помощь? — Том уклонился от Экспульсо.       Экриздис внезапно замер, расплываясь в улыбке:       — Единожды уверовав в её существование, несложно и догадаться. Зная об этом, вы продолжаете противиться судьбе?       — Судьбе или Смерти? — уточнил Том, склонив голову набок, и подбросил в руке кольцо, при виде которого глаза Экриздиса алчно сверкнули.       — У вас нет выбора.       — Это, увы, решать не вам.       Экриздис обошёл раздроблённую монолитную плиту и уселся на самый край, закинув ногу на ногу с таким видом, словно был на приёме у самой королевы.       — Возможно ли договориться? — протянул он вопросительно.       — Мне веры нет, — усмехнулся Том.       — На этот раз у вас не получится обмануть меня.       Том промолчал, ожидая, когда тот продолжит.       — Равноценный обмен, — протянул он. — Вручите мне кольцо, и я избавлю вас от сожалений в будущем.       — Предпочитаю конкретику.       — Госпоже без надобности, чтобы вы об этом прознали: она так или иначе уже наказала вас и за обман, и за наглость. По совести сказать, я бы с удовольствием наблюдал, как вы стенаете и корчитесь оставшуюся вечность в муках, осознавая, что наделали, — губы растянулись в самодовольной улыбке. — Но есть куда более интересный исход, раз ваша уверенность в свободе выбора столь непоколебима. Можете счесть это и предупреждением в том числе.       — Наказала меня?       — Кольцо, — Экриздис протянул ладонь, глядя на перстень, словно тот принадлежал ему.       Том опустил глаза, разглядывая матовую поверхность камня, и, подбросив его в воздухе, кинул в сторону колдуна. Тот ловко поймал, покрутив вещицу в руке.       — Подобная сговорчивость мне по душе, — поднял он взгляд. — Осознаёте ли вы, что, обманув Госпожу, прокляли её устами юношу, что подле вас?       Том невольно напрягся.       — Формулировка проклятия? — уточнил он.       Экриздис с пониманием улыбнулся.       — Я ожидал удивление, потрясение, быть может, гримасу подлинного страдания! Ваша экспрессия — сплошная тоска и печаль, Волдеморт, — монотонно пробубнил он и рывком поднялся, чуть склонившись, будто в поклоне: — Позвольте его чувствам к вам излиться любовным признанием, а сердцу — лишиться всяких сомнений, и ваш долг перед Госпожой будет уплачен ценой его жизни. Если вскоре это случится, вы освободитесь, но будет ли это вам в радость?       Пробившись сквозь пелену зелья, раздражение смешалось со страхом; пульс участился.       — Другие варианты? — спросил Том.       Экриздис цыкнул.       — Если вы мыслите разбить юноше сердце, то смею заверить — это делу не поможет. Госпожа желает вас наказать, и смерть этого юноши должна стать карой, но! — Экриздис выпрямился, разведя руками, — мы можем разыграть сцену заново: те же декорации, те же актёры, тот же период, вместо Пожирателей — дементоры… Вашу роль исполню я, его же роль — вы, — Экриздис понизил голос. — Придите на поле боя, придите ко мне, а значит, к Госпоже; придите и отдайте свою жизнь добровольно. И Гарри Поттер продолжит жить. Он женится, заведёт детей и доживёт до глубокой старости, как всё и должно было быть изначально.       — Должно было быть изначально? — глухо переспросил Том и усмехнулся. — Не пытайся воздействовать на меня праведными речами: это не сработает. Изначально наши судьбы были тесно переплетены, и если расставание не поможет, выходит, любить меня ему тоже суждено.       Усмехнувшись в ответ, Экриздис отзеркалил его выражение и шагнул вперёд.       — Как печально, что кто-то вас любит лишь потому, что ему так суждено. Любопытно, что думает по этому поводу юноша. Вы не интересовались?       Раздражение вновь кольнуло, заставляя кровь бурлить.       — Пророчества — не изъявление воли судьбы, которой можно перечить, а лишь подсказки того, что случится тем или иным образом.       — Однако пророчество не раскрывает тайну ваших отношений в будущем — ведь так? — и теперь вы знаете причину.       — Полагаю, в эту тайну тебя посвятила Смерть, — не без насмешки заключил Том.       — Когда злится, Госпожа весьма словоохотлива; когда ей скучно — тоже. Чего удивляться, вы ведь понимали, что никто иной не способен помочь мне с тем, что вы сотворили, — тот провёл рукой по телу, словно красуясь. — Уже жалеете, что выбрали именно меня среди многовековых тёмных колдунов, Волдеморт?       — Не знай я, что это невозможно, подумал бы, что кто-то подменил твою душу в процессе, — скрывая раздражение, прошептал Том.       Чувства смешивались, начиная клокотать внутри — это ослабляло действие зелья посекундно. Тому хотелось свернуть ему шею, и, если бы это могло помочь, он бы сделал это незамедлительно.       — Я не резко понабрался ума, Волдеморт, а пребывал в ступоре долгое время — моя душа была уже пять веков как упокоена. Мне необходимо было время, чтобы освоиться в новом времени, — внезапно злобно процедил Экриздис, изменившись как по щелчку. — Стоило воскресить Годелота. Такой искусный волшебник, а сгнил в подвале, как крыса! Та же участь, что вы уготовили мне, — уже спокойней прошелестел он. — Так к чему это я? Столь прискорбному концу есть альтернатива.       Вариант ещё не был озвучен, а Тому он уже не нравился.       — Раз уж мы подружились, друг мой, осведомлен ты или же нет, но Гарри Поттер предстал передо мной, вселившись в труп отходящего на ту сторону мракоборца, и я ему тоже являлся в видениях и снах, — с воодушевлением произнёс тот.       К раздражению прибавилось удивление. Том нахмурился, вглядываясь в лицо Экриздиса и понимая, что тот не лжёт и даже не лукавит.       Гарри рассказал обо всём, кроме снов… Почему он утаил это? Что это были за сны?       — В совпадения я не верю, — продолжил Экриздис. — Ведь для создания моего дражайшего сосуда была использована кровь создателя — твоя кровь, — а значит…       — Нет, — покачал головой Том, уже понимая, к чему тот ведёт.       — …связь между Гарри и мной так же реальна, как и между тобой и им.       — Чепуха, — выдохнул он, отступив.       — Какой толк от отрицания того, что я ваш выигрышный билет — так, кажется, говорят? Мой долг с Госпожой оплатят Дары. Он будет жить, как и ты — не эту ли цель ты преследовал? А проклятие не сможет вступить в силу, если наша с ним связь упрочится. Твоя совесть будет чиста, а я, быть может, не буду так тосковать по той, чьего общества ты меня лишил, — понизил голос Экриздис до угрожающего шипения, — ведь и судьба, и способности этого юноши весьма интересны — как не погляди. Быть может, он сможет меня развлечь. Раз смог тебя.       Внутри всё всколыхнулось от злости лишь от одной мысли подобного исхода, заставив Тома на мгновение потерять голову. Воздух сгустился, потяжелел, буквально потрескивая всполохами; земля под ногами дрогнула и клоками взорвалась вокруг него. Трещины разошлись во все стороны, и без того развалившаяся хибара задрожала, рухнув в клубах пыли. Экриздис отскочил, переступая через небольшой обрыв, и с хохотом отмахнулся от летевшего в него обрубка дерева.       — Как же прекрасен проблеск неподдельных эмоций на твоём лице! Решил уничтожить это жалкое место, Волдеморт?       — Через четыре дня, — процедил Том.       — И что это изменит, позволь узнать? — фыркнул тот со смехом и в мгновение ока оказался прямо перед Томом. — Госпожа заберёт твою жизнь, моё же существование продолжится. Как и его. Гарри будет безутешен, как был и я, потеряв её. Потеряв её дважды, — злобно оскалился Экриздис.       Он ощутил враждебное намерение, заметил действие, но тело будто окаменело, а затем резко ослабло, и его отбросило назад из-за столкновения заклинания с выставленными в последнюю секунду щитовыми чарами.       Тело врезалось в дерево, дыхание перехватило, а перед глазами на мгновение всё почернело. Моргнув, Том сплюнул кровь и отступил в сторону, прежде чем ствол разрубило напополам. Бок остро кольнуло.       Чёрт!       — Я смог застать тебя врасплох? — с притворным удивлением вновь рассмеялся Экриздис.       — На твоём месте я бы не доверял Смерти, — плавно выпрямляясь, посоветовал Том с широкой улыбкой.       Видимо, одно или два ребра были сломаны.       — Я и не доверяю. Ни тебе, ни ей, — подбросил он фальшивку и стиснул её в кулаке, пока не послышался треск.       — Зачем тогда рассказал, если всё понял?       — Не смог отказать себе в удовольствии лично пронаблюдать за твоими мучениями, — Экриздис скривился. — А Дары я ещё успею забрать и рассчитываю, что ты подготовишь нечто особое к этому дню. Я тоже постараюсь.       Он отступил на несколько шагов, растянув губы в улыбке:       — Признай, Волдеморт, что тобой движет неискоренимый эгоцентризм: пусть лучше юноша познает горе, чем будет счастлив, но не с тобой. И всё же подумай над моим предложением.       Экриздис аппарировал прежде, чем Том успел послать его к чёрту. В следующий миг внутри магловской части деревни прозвучали взрывы…       И первый день приближается к своему концу.       — …Вы в порядке, сэр? — будто из-под толщи воды раздался голос Драко.       Том кивнул, заметив, как тот отложил ручку вместе с небольшой тетрадью на чайный столик. В тот же момент раздался стук в дверь, и в комнату вошёл Люциус.       По запыхавшемуся виду, тщательно скрытому под обманчивым спокойствием, было видно, что тот не шёл, а бежал в малую гостиную. На болезненно-бледном лице красными пятнами отпечатался страх, когда он перевёл взгляд с Тома на своего отпрыска, а затем обратно.       Том снял полог.       Представление обещало быть как минимум занимательным.       — Простите, что задержался, мой Лорд, — выдохнул Люциус, ощупав взглядом сына с ног до головы. — Драко, разве ты не опаздываешь на… собеседование в Министерстве?       Такое явное желание спрятать Драко при иной обстановке могло его позабавить, но всколыхнувшиеся воспоминания встречи с Экриздисом породили глухое раздражение.       — Разве я тебя звал? — осведомился Том.       Люциус вытянулся, как по струнке.       — Но к кому же вы тогда пожаловали, мой Лорд? — удивлённо спросил он.       — Ко мне, отец, — устало ответил Малфой-младший. — Разве мама тебя не предупредила?       — Разумеется предупредила.       Нарцисса появилась за спиной супруга и явно была не в настроении.       — Люциус, твоё присутствие требуется внизу, — напомнила она.       — Мой Лорд, зачем же вам мой сын? — проигнорировал тот её. — Простите, я не успел его предупредить о вашем возвращении. Скорее всего, он и не узнал вас, поэтому не проявил должного уважения. Сейчас мальчик, наверное, в шоке. Радостном, безусловно, — продолжил тот, ускоряясь с каждым словом. — И сам не понимает, что говорит. Я знаю, что не могу просить об этом, и всё же молю, не будьте слишком строги к нему…       — Остановись, — прервал этот речевой поток Том.       Люциус резко закрыл рот, дрожащей рукой заправив за ухо прядь волос. На лбу выступили бусинки пота, а глаза забегали из стороны в сторону, словно он лихорадочно обдумывал своё положение. Казалось, ещё секунда, и Малфой свалится в обморок.       Что было бы весьма кстати.       — Выдохни, — посоветовал Том, и раздался свистящий звук.       — Мой Лорд… вы ведь знаете, что это честь для нас — снова принимать вас в нашем поместье, и я… — Люциус оборвал себя на полуслове, хватая воздух губами. — И я, мой Лорд… — он удивлённо сжал горло, хрипя и задыхаясь. — Я!..       Дормио.       Нарцисса вовремя подтолкнула кресло вперёд, и Малфой завалился на него, тревожно засопев. Драко удивлённо ахнул и поднялся, во все глаза смотря на своего отца.       — Паническая атака, — вздохнула Нарцисса.       — И часто?       — Бывает, — сухо ответила она.       На лице Драко заполыхал румянец. Он резко отвернулся к окну, и послышался еле различимый шёпот:       — Стыд-то какой…       Что ж, оставалось надеяться, что это временное явление. Возможно, Том недооценил власть страха — власть, что ещё имел над ним, так как в присутствии прочих Люциус выглядел более сдержанно.       Нарцисса остановилась около его кресла и поправила причёску.       — Я могу с ним объясниться? — спросила она ровно.       — Не стоит. Просто донеси простую и понятную мысль, что ни ему, ни Драко ничего не угрожает.       Та на мгновение задумалась; затем кивнула. Позвав эльфа, она указала глазами на Люциуса, и спустя мгновение они снова остались с Драко вдвоём.       — Продолжим?       — А со мной вы можете объясниться? — предельно серьёзно спросил Малфой-младший и церемонно сложил руки на коленях, демонстрируя всем своим видом готовность слушать.       Напрасно.       Том поднялся и подошёл к окну. По стеклу бежали прозрачные ручьи, вдалеке, меж туч, светлел небольшой островок синевы — вид почему-то завораживал.       — Простите, если с моей стороны это показалось наглостью.       — С тобой объяснится Гарри, — отозвался Том, не оборачиваясь. — Если когда-нибудь всё вспомнит.