Пустые чувства остались позади. И все причины улетучились, как ветер. Мы больше не проводим время вместе. Ты — мой лунный свет; В ночи, я нахожу такие чистые цветы. Они не подвластны времени. Я всегда буду поблизости. Пусть ангелы будут с тобой, Глубоко в твоем сердце. Я всегда буду в твоем сердце. Пусть ангелы будут с тобой, Ведя тебя домой. Elaine — Sad March
— Перейдём к последней на сегодня, но не менее важной теме, — медленно произнёс Том, — а именно: просмотр кандидатов на место председателя совета. — Спустя сколько? — уточнил Пруст с нарочитым спокойствием. — Год, как вы вернулись в это кресло? Тот тут же стал сосредоточением внимания для восьми пар глаз. — Почти два, — в тон ответил Том. — И что же вас побудило принять столь скоропостижное решение? — мягко улыбнулся Георг. — Георг, позвольте Риддлу продолжить, — миролюбиво уставился на него Скарантино и едва заметно хлопнул по подлокотнику. Пруст перевёл на него взгляд. На лице мелькнуло недовольcтво, тут же исчезнувшее. Он мазнул взглядом по всем присутствующим и остановился им на Томе. — Хотелось бы заметить, что об этом здесь не упоминалось ни слова, — постучал пальцем Георг по открытой перед ним папке: перечислению всего, что они успели пересмотреть за восемь часов заседания. Разумеется, Том пренебрёг формальностью, оставив пустое поле перед завершением. Вопрос стоило выставить на всеобщее обозрение без преждевременного вмешательства Георга, который, безусловно, навестил бы его сразу же, как только увидел закрывающую заседание тему. — К чему такой переполох? — радушно улыбнулся Том. — Ведь это всего лишь краткое изложение нашей встречи — план совещания, не более. Что понимал и сам Пруст, как и остальные шестеро советников, никак не отреагировавшие на провокацию. Георг слегка нахмурился, опустив взгляд куда-то вниз. — И всё же вопрос весьма щекотливый, — подала голос Де Верли. — Поэтому я вынуждена спросить, это простая проверка или просмотр как-то связан с тем, что вы собираетесь подать в отставку? Тонкие брови сошлись на переносице. Её на удивление юное лицо выглядело недовольным, едва ли не раздражённым услышанным, а неуместные косички дёргались каждый раз, как она качала головой. — Присоединяюсь ко всеобщему волнению. Уместно ли подавать в отставку, едва вернувшись? — Азар Сех поднял глаза на Тома, но во взгляде было только любопытство. — Я не утверждал, что подаю в отставку, — сдержанно покачал головой Том. — Но все мы в курсе моего деликатного положения на данный момент. Меня ждёт слушание в Визенгамоте, и, разумеется, исход ясен. Влиять на решение судей я не собираюсь, — слетевшая с языка ложь была на удивление легка, хоть была и первой, оглашённой перед Советом. Том мог лукавить, как и все они; мог недоговаривать, как и все они… Однако откровенная ложь была непозволительна в пределах этих стен. Изворачивайся и юли на благо своей страны — вот он негласный девиз Совета, так как был один нюанс: становясь советником, ты отрекаешься от своей национальности. Твоя страна — весь мир, твои сограждане — все волшебники. Такова была официальная позиция. — Безусловно, всякое влияние неприемлемо, — кивнула Бергвист. — Поэтому, — с вибрирующим акцентом заговорил Сех, — для каждого из нас непосредственное участие в подобных предприятиях просто недопустимо, — и перевёл многозначительный взгляд на сидящего около Тома Кунца. — Не могу не заметить, господин Сех, — возразила Айхара Акио. — Во многих странах, включая мою, внедрение рядовых мракоборцев прошло успешно и дало удовлетворительные результаты. — Вы сами это сказали: мракоборцев, — кивнул Сех. — Не председателя Совета. — Всё же невозможно не учитывать, что случай Великобритании исключителен, — качнула та головой в ответ. — А потому задача имела повышенную сложность: хочешь сделать хорошо — сделай сам, как говорится. Моё мнение таково, что именно по этой причине можно считать задачу успешно выполненной. Том был с ней согласен. Да и к тому же в тот период он ещё не занимал пост, являясь своего рода учеником или рядовым мракоборцем. Он встретился взглядом с Прустом. Многое со временем стирается из памяти, как и то, кем он был, когда начинал, и с каким скепсисом все отнеслись, когда Георг — в то время сам занимавший кресло председателя — привёл его, сделав третьим и последним претендентом. Теперь же генеральный секретарь безусловно сожалел о принятом им решении, но пути назад не было. Том, наверное, был самым лучшим и самым худшим кандидатом, занявшим это место, с момента появления Международного совета магической безопасности и правопорядка. Чудное противоречие, которое никак не повлияло на то, что со временем его сочли подходящим. Мнение, которое ничуточки не изменилось, и когда он созвал собрание впервые после своего возрождения, будучи совершенно бессильным и воспользовавшись помощью Отто, чтобы просто аппарировать, выбор оказался единодушным: шесть за, ни одного против. Нельзя сказать что это стало сюрпризом, но всё же Том был приятно удивлён сохранившимся единогласием в отношении его. Само собой, важную роль сыграло и успешное выполнение более двух третьих поставленных задач. Первая в своём роде миссия, едва ли не эксперимент, имеющий все шансы на провал. По крайней мере, когда только рождался набросок плана, Том был преисполнен сомнениями: многое могло пойти не так, если не всё. — И пойдёт, — подтвердил тогда Пруст. — Поэтому не столь важно, если какие-то детали изменятся, Том. Ты не должен видеть это как некий план и вычёркивать проделанные тобою шаги — ты должен этим жить десятки лет. Безусловно, Том понимал, что они с Прустом использовали друг друга и место претендента было всего лишь компенсацией: своего рода платой за вклад — словно он стал зачинщиком всего, словно это было его идеей. В отличие от скепсиса, отразившегося на лицах половины советников, Георг поверил в него, волшебника, который был совершенно никем, за что Том всегда останется ему благодарным. Однако эта вера никоим образом не мешала Прусту использовать Тома по своему усмотрению: иногда пунктуально, иногда масштабно. Но такова была плата за вход. Таковы были правила игры, именуемой политика: позволить себя нагнуть, чтобы нагнуть того, кто это сделал с тобой. Поэтому Георг полагал, что Том, уже ступивший на путь Тёмного Лорда, и кандидатом-то перестал являться, и вряд ли предполагал в то время, что вскоре, когда Тому исполнится тридцать один год, он наравне с остальными предъявит права на место главы совета. — Похоже, ты и правда сошёл с ума. Считаешь, что это игра? Может, думаешь, что я штаны здесь протираю? — процедил Пруст. — Зачем же ты назначил меня третьим кандидатом, раз не считал достойным этого места? — Дело не в том, достоин ты или нет, подготовлен или нет, а в том, что ты уже занят, и твоя задача столь же важна, как и сама должность. Как ты собираешься совмещать всё это вместе, Том? Не говоря уже о твоих скитаниях, исследованиях и экспериментах с тёмной магией, на которые ты даже разрешения не видишь нужным получить! Думаешь, я вечно буду прикрывать тебя? Том усмехнулся: — Найду время. — И поставишь операцию под удар? — усмехнулся Пруст. Во взгляде был металл. — Когда-то ты это сам говорил, теперь же я напомню: я не подрабатываю пять дней в неделю Волдемортом, а живу этим. Вербовка, собрания, операции — всё то же самое. Я не сижу двадцать четыре часа в сутки в окружении Пожирателей, которые следят за каждым моим шагом. Большая часть из них и глаза-то боится поднять, а уж потребовать отчётность того, где и с кем я бываю, и вовсе не рискнут. — А твои школьные друзья? Они тебя боятся? Они ничего не заподозрят, когда ты создашь ещё одно альтер эго, чтобы занять моё кресло? — Удивительно, что ты так уверен в том, что Совет проголосует именно за мою кандидатуру. Неужели те двое столь бездарны? — Том растянул губы в улыбке. — Я уверен в них, — отрезал Георг сухо. — Но самим своим присутствием ты ставишь под сомнение моё к тебе доверие. Доверие всего Совета. — Прости, Георг, — понизил голос Том, — но слова о доверии Совета от того, кого Совет собирается судить на следующей неделе, выглядят донельзя забавно. А затем стало забавно смотреть на хмурое лицо Пруста, когда Том получил четыре голоса, в то время как Грейн — два, а Амалия — один. Однако вешать себе на грудь медаль было рано. Пост не предполагал классический процесс переизбрания, и потому глава мог занимать его и год, и целую жизнь. Но оттого и сохранить это место было непросто: во избежание злоупотребления властью сами советники — на данный момент Микаэла Бергвист, Драган Янков, Изар Сех, Айхара Акио, Орацио Скарантино и Николь Де Верли — могли свергнуть председателя, начиная своего рода процесс оценки его действий. Или же по-простому судебное слушание, на котором тот имел право отстоять свою невиновность. Признание вины запускало голосование за одного из назначенных кандидатов на замену — что и случилось с Георгом. Руководил ли Советом председатель или же был его марионеткой — отчасти философский вопрос. Правда в том, что этот пост отличался лишь тем, что на плечах главного советника оседало много больше ответственности: он являлся одновременно и голосом всего Совета, и тем, к кому обращалось руководство меньших подконтрольных структур. Остальные советники имели право пользоваться этими ресурсами во имя безопасности волшебного мира с разрешения председателя, однако сам председатель мог делать это без разрешения всего Совета, но граница между использованием и злоупотреблением была весьма тонка для некоторых — отсюда, по существу, и вытекало злоупотребление властью. А слежением за этим занимался департамент аудиторов: никаких решений они не принимали, но занимались тем, что документировали всю деятельность организации и, если в процессе замечалось нечто странное, сообщали об этом главному аудитору, который в тот же момент оповещал весь Совет и генерального секретаря о замеченной ими сомнительной деятельности. Под конец комбинированный стиль управления всё равно упирался в формализм и бумажки, которые не позволяли ему скучать ни тогда, ни даже в Хогвартсе, что, несомненно, весьма интриговало Гарри: чем же целыми днями занимался Волдеморт? Пытался предвидеть проблемы и искал, как их решить? Пересматривал принятые до этого решения? Вряд ли Гарри угадал бы. — Что ж, ситуация, надо заметить, экстраординарная, — подчеркнул Георг, — и решение должно быть под стать. — Тюремное заключение проблемой не является, — произнёс Скарантино. — Солидарна, — Де Верли устало коснулась лица. — В нынешнюю эпоху перемен, которой мы положили скромное начало, не стоит пускать всё на самотёк. Человеческие ресурсы не безграничны. — Как вы правильно сказали, миссис Де Верли, — заговорил Том, — мы этому положили начало. Мы, — подчеркнул он, подавшись вперёд. — Пункт четырнадцатый, глава первая. Лицо, занимающее пост главы совета, обязано предоставить в течение трёх лет с момента вступления в должность двух, максимум — трёх кандидатов на замену. Надеюсь, не нужно напоминать, почему я должен провести эту стандартную процедуру именно сейчас? Отто подле него еле слышно вздохнул. — Смерть Густава Ренненкампфа — трагедия для всех нас, — произнёс с неподдельной горечью Скарантино. — И всё же спешка в выборе нового кандидата сейчас ни к чему, — ровно заключил Пруст. — Мы можем перенести столь важное решение на другую дату. После отставки тот таки нашёл способ присутствовать при каждом собрании — теперь уже в качестве генерального секретаря. — Не соглашусь, — перевела на него взгляд Айхара, церемонно качнув головой. — Непредвиденные обстоятельства случаются, с чем нам приходилось сталкиваться. И не раз. Исчезновение господина Риддла на десять лет — яркий тому пример. Благодаря осмотрительному подходу к выбору кандидатов и повышенной готовности господина Ренненкампфа перенять этот пост, наша деятельность не застопорилась. — Чего, нет сомнений, можно было избежать в своё время, — отозвался Георг. — Вы оспариваете решение совета, господин Пруст? — уточнила Айхара. — Всего лишь констатирую факт. — Гм, — то ли в знаке согласия, то ли — возражения хмыкнул до этого момента молчавший Драган. — Бессмысленно спорить о прошлом, господа и дамы. Стоит анализировать настоящее, чтобы избежать проблем в будущем — в этом и заключается наша задача. Поэтому хочу отметить то, о чём почему-то никто ещё не упомянул: Аурелио Буджардини также проявил себя… с неожиданной стороны в ваше отсутствие. Том опустил взгляд, слегка потерев палец о палец. Если бы одни и те же слова могли вызывать и довольство, и печаль – наверное, это были бы они. Том ещё не определился. Всё изменилось. И не только по причине обретённой чувствительности. — Что теперь будет? — Аурелио чиркнул спичкой, начиная тут же дымить. — А я ведь говорил ему не гулять по ночам без охраны, будучи такой важной шишкой, — он шутливо поперхнулся и выдохнул дым. — Никогда меня не слушал… Вот дурак. Том посмотрел на него. Губы Аурелио были искривлены в усмешке, но в глазах застыло горе, которое тот сморгнул, уставившись в другую сторону. От Тома и не требовалось ответов. Чаще он и не давал их, молчаливо слушая. — Зачем ему был этот нужен дурацкий пост, м? — продолжил Аурелио. — Хотел быть таким, как ты: поспевать везде. Говорил, что нужно быть более подготовленными к тому, что нас ждёт. Но не нас — его. Ведь он, мистер самоуверенность, уже решил, что выберут именно его, а я так — рядом постою. Корону буду поправлять. Замолчав на мгновение, Аурелио выдохнул и вновь уставился на дверь, повторяя: — Дурак. Том переместил очередную папку, опустив тяжёлую печать на край — для архива, — и открыл следующую. —Том? Он отнял взгляд от документов. — Тебе всё равно, да? Том помотал головой, но это было предупреждение не лезть, а не ответ. Аурелио взгляда не отвёл — затянулся снова и чуть не пустил дым Тому в лицо. Это было своеобразной формой протеста. Столь непохожие и одновременно дополняющие друг друга. Корректный до последней застёгнутой пуговицы Густав, чьи взгляды, тем не менее, не прижились в его окружении, а вопросы остались без ответов, отчего он сам стал искать ответы и так далеко зашёл в своём поиске, что как-то раз появился у Тома на пороге, напомнив его самого, прошедшего через ад, чтобы постучаться в двери Йа Чжоу, имея все возможности быть выставленным в первую же минуту. И Аурелио Буджардини… дуралей, начинающий в качестве мальчика на побегушках в отделе магических происшествий и катастроф в итальянском ministero. Том столкнулся с ним совершенно случайно или же по воле судьбы. — Раз вы англичанин, — усмехнулся тот, вскинув подбородок, — то поймёте, что скоро я стану министром магии, и тогда вы будете иметь дело со мной. — Мечтаете о карьере Спенсера-Муна? — уточнил Том с улыбкой. — Именно! Несколько безалаберный, но хитрый парень «принеси-подай», который знал буквально всё обо всех. Так они столкнулись лбами. Точка, которая привела к нынешнему положению дел. — Теперь придётся выбрать нового кандидата, — потушив сигарету, Аурелио смотрел на него. — Мне можно участвовать в этом? — В выборе — нет, — отрезал Том. — Но мне придётся просить тебя об услуге. Аурелио насмешливо вскинул брови и сломал пополам использованную спичку: — Ты приобрёл тот отель, о котором я говорил? Том кашлянул, возвращаясь мыслями в настоящее. — Как вы все понимаете, назначение другого кандидата на место Густава, — произнёс он тихо, — ни в коем случае не подразумевает мой уход. Это необходимость… — А заверенное недавно завещание тоже не подразумевает? — перебил его Пруст. Том ощутил, как Отто напрягся рядом, и расслабленно улыбнулся. — Хотелось бы услышать причину, по которой вы следите за моими действиями, Георг. — Разве ж это секрет — что нас может беспокоить ваше состояние здоровья после всего произошедшего, в частности двух смертей, — ответил тот. Том склонил голову. — Разве не первое, что я сделал по возращении, — это прошёл медицинскую проверку, которая полностью удовлетворила вас? — развёл он руками. — Но отказались от повторной, — настоял на своём Пруст. — Потому что в ней не было нужды, Георг. И что такого странного вы находите в завещании? Каждый из присутствующих здесь оформил своё, я же немного припозднился, что должно вас, безусловно, волновать сильнее, ведь в моём положении это так неосмотрительно: не предусмотреть всё. Том обвёл стол взглядом, и все шестеро сдержанно кивнули. Пруст не поменялся в лице, лишь пожал плечами, возвращая улыбку: — Видимо, я жертва предрассудков. — Видимо, — подтвердил Том. — Рекомендую и вам составить завещание. Чем раньше, тем лучше. Пруст слегка вскинул брови, а затем беззвучно хмыкнул. — Хотелось бы узнать, господин Риддл, кто по-вашему мнению должен стать вторым кандидатом, — едва ли не потребовала Айхара, явно желая перейти к сути дела. — Кандидатур две: Аделин Борегар и Гарри Поттер, — сообщил Том, уставившись на Георга. Единственный вздох удивления раздался рядом и принадлежал Отто. Однако маска спокойствия так и не слетела с лица. — Кандидатура мисс Борегар была ожидаемой, — впервые за весь вечер улыбнулась Николь. — Не она ли, случаем, та целительница, что осматривала вас? — как бы между прочим поинтересовался Пруст. — Меня осматривала целая бригада целителей. Но мне нечего скрывать, Георг. Хоть завтра я могу пройти проверку снова, если это всех успокоит. — Всенепременно, — задумчиво пробормотал Пруст в ответ, уставившись куда-то в пустоту. — Гарри Поттер — весьма интересный претендент… — Он юн, и его опыт своеобразен, — протянул Скарантино. — Господин Поттер — что птенец, едва покинувший гнездо, — кивнула Айхара. Георг откинулся назад, заключив: — Ему будет сложно состязаться. — Это не соревнование, — парировал Том. — В любом случае Поттер вне конкуренции, — тихо заметил Янков, — ведь он третий, а значит, тот, кто имеет право отказаться от участия с самого начала. Но откажется ли? — Il ne faut pas vendre la peau de l’ours avant de l’avoir tué, — повела плечом Де Верли. — Согласен. Назначим же дату для affirmatio, — напомнил Сех и вопросительно уставился на Тома. Памятный день. — Десятого февраля, — утвердил он, взмахнув палочкой. Цифры тотчас вспыхнули на стене, тут же начиная отсчёт до следующей встречи, и рядом послышался очередной вздох.***
— Почему ты мне не сказал? — спросил Отто, едва Том отделался от Пруста с его медицинскими проверками и покинул зал заседаний. — О чём именно? — Что собираешься вновь взвалить на Поттера очередной гроб! — Ношу, а не гроб, — невольно поправил его Том. — Твоя ноша и есть гроб с кучей гвоздяков внутри! — Мертвяков, — снова поправил он. Путаница слов означала, что Кунц или снова вечер провёл в обнимку с бутылкой, или же был крайне зол. Вероятнее второй вариант. — Он хоть знает о «счастье», которое на него свалилось?.. Нет, — тряхнул головой Отто, — не так… Ты собираешься вылепить из него второго себя? — Разве Аурелио похож на меня? Отто ещё больше помрачнел, будто не желая говорить «нет», но и сказать «да» также не мог. — А его ты спросил, нужно ли это ему? Аурелио и Густав сами выбрали такой путь, а что ответил Поттер? Ну конечно же, ничего не ответил, потому что ничего не знает, — сузил Кунц глаза. — И зачем ему всё это? — Затем же, зачем он вступил в ряды мракоборцев, а сейчас ввязался в расследование, которое его не касается. Если ты за столько лет ещё не понял, сидеть спокойно Гарри не умеет, а после того как всё вспомнит, ещё и не захочет. Я всего лишь предоставил ему шанс, а использовать его или нет — исключительно его выбор. — Его выбор? — уточнил Кунц. — Ты как раз лишил его свободы выбора, вывалив всё, когда он был совершенно не готов к этому! — Да, его выбор, — твёрдо произнёс Том. — Знание никак не обязывает к действию, Отто. — Это ещё как посмотреть… — В нём это есть. Оставь я всё без изменений, спустя некоторое время Гарри появился бы передо мной и потребовал ответов так же, как сделал это когда-то Густав. В нём это есть, — повторил Том. — Как и в его подружке, Гермионе Грейнджер, — заметил Отто то ли едко, то ли насмешливо. — Может, стоило её предложить вместо Аделин? Кучу ребятишек на пост. — Это не обсуждается, — отрезал он. — Как сказал Янков, Гарри может отказаться. Отказаться и жить, как сам того пожелает. — Ты ему не позволишь жить так, Том, — возразил Отто. — У тебя всё? Вопросительно уставился он на Кунца, а когда тот ничего не ответил, продолжая буравить негодующим взглядом, Том направился к дверям. — Не позволишь, — долетело до него, — потому что не можешь существовать вдалеке от него, но отказываешься себе в этом признаваться. И делаешь всё, чтобы связать вас дополнительными узами, ведь это так страшно — просто пойти к нему и сказать, что что-то к нему испытываешь… Том не слушал дальше. Полог прорвался, дверь за спиной закрылась, и он остановился, отсчитывая удары собственного сердца. Раз, два, три, четыре… Стиснув зубы, Том направился вперёд. — Сбегаешь, — хлопнула дверь за спиной, и полог вновь накрыл его, заглушая все посторонние звуки. — У меня нет на это времени, — отмахнулся Том, когда тот поравнялся с ним. — Ты сам хотел, чтобы я оставил его в покое, иначе к чему была та нескладная записка? Отто заиграл желваками. — Сделать его кандидатом не попадает под определение «оставить в покое», donnerwetter! — Ладно, — просто отозвался Том, ускоряя шаг. — И куда же ты так спешишь? Поделиться приятными новостями с Аурелио? Может, ты ещё и его попросил присматривать за ним? — Он уже знает. — Значит, только я был не в курсе! — придушенно воскликнул Отто. — Не притворяйся, что не понимаешь, почему узнал вместе с остальными, — повёл плечом Том. — В последнее время ты начал сдавать. Постоянно смешиваешь личное и работу — принимаешь решения у меня за спиной. — Это ты про записку? — Не говоря уже о твоём увлечении выпивкой... — Значит, записка, — кивнул Отто, проигнорировав последнее. — Дело в том, как ты сейчас со мной разговариваешь, — спокойной ответил Том. — Хочешь отстранить меня? — В нашей нынешней ситуации это будет неосмотрительно. Да и у Тома не было времени. К тому же занятый Кунц лучше свободного. — Но тебе стоит взять себя в руки и провести черту, — добавил он сухо. — И это не просьба. — А твои чувства никак не мешают делу? — вскинул Отто брови. — Если бы я ещё что-нибудь чувствовал. — Как же я мог забыть фантастическую историю о великом волшебнике, лишённом части чувств. Историю, которую ты сам себе внушил. Том резко остановился. Отто вырвался вперёд, на ходу развернувшись. — Что? Я снова перешёл черту, сэр? — Осторожнее с тем, что и как говоришь, Отто. Тот помрачнел. — Мы не первый год знакомы... — Если ты утверждаешь, что я вам лгал, — вкрадчиво произнёс Том, — то тебе понадобятся доказательства. Отто помедлил. — Ты лгал не нам, а себе, — выдохнул он, видимо сглотнув. Боялся, но говорил. Это Том в нём и ценил. — Ведь сам прекрасно понимаешь, что, будь всё, как ты говоришь, ты бы не стал тем, кто ты есть сейчас. Ни я, ни Ваблатски, ни Густав… никто из нас ничего бы для тебя не значил. И ведь даже Пруста ты провёл: перспективный волшебник попался ему на пути. Тот, кто без зазрения совести сможет идти на крайние меры, потому что чувства ему не помеха, а привязанность — чужда, — заключил он, перейдя на лихорадочный шёпот. — Идеальное орудие. И всё же Кунц был не на шутку зол, раз позволял себе подобный тон. Засунув руки в карманы брюк, Том окинул его взглядом. — Я никогда не говорил, что совсем незнаком с положительными эмоциями. — Может, хватит уже? — Именно. Не переходи грань, — отчеканил Том, предупреждающе сощурив глаза. Уже не предупреждение, а угроза. Губы дрогнули, словно Кунц собирался что-то сказать, но передумал. Он опустил голову в официальном кивке, и Том обогнул его, поспешным шагом направившись к появившейся за поворотом двери. Однако мгновение тишины было прервано. — Мне вот интересно, — вновь послышался голос Отто за спиной, — как это… знать, что влюблён, но не чувствовать этого, а потом вдруг явно ощутить? — Затем раздался едва различимый шёпот: — Видимо, сводит с ума. Совершив короткую аппарацию в конец коридора, Том поспешно поднялся по лестнице и остановился около окна, сцепив зубы. Зацикленность на Гарри помогла избежать неудобных вопросов о завещании, однако не было и тени сомнения, что этот разговор состоится чуть позже. Хоть в этом действительно не было ничего необычного, однако, в отличие от Пруста, Отто знал, что завещание Том оформил уже давно, а если Георг вдруг огласил это при всех, следовательно, Том был у нотариуса и не составил завещание, а изменил его. И в этом тоже не было ничего странного, за исключением одного вопроса: почему именно сейчас? Простое «захотелось» Кунц не примет. Но он и не должен ему никаких объяснений. Поднимаясь на первый этаж, Том не спешил. Озвученная когда-то Корвусом теория о том, что испытывать-то он испытывает все эмоции, но не ощущает одну часть, показалась ему чудной, но не безынтересной. В действительности разницы для остальных не было никакой. Да, эти эмоции формировали его восприятие, да, он понимал разумом, что испытывает симпатию к Офелии, что Корвус не просто эксперимент, что он вроде как радуется, но само понимание ничего не меняет, когда не можешь это ощутить. Оно лишь загоняет разум в рамки: хорошо-плохо, правильно-неправильно, нужно-ненужно. Для Пруста это тоже ничего бы не изменило. А для Гарри? — …Прошу прощения, мистер Малфой, но сейчас это невозможно. Я ничем не могу вам помочь. — Но это срочно. Очень срочно, — настойчиво повторил Малфой-младший и порывисто поднялся. — Вы не желаете сказать мне, в чём заключается срочность. Его не будет до вечера… Взгляд Аурелио наткнулся на Тома, застывшего в дверях кабинета, и он озадаченно выдохнул: — Уже вечер? А я и не заметил. — Что случилось? Драко вздрогнул и развернулся. Он был неестественно бледен и явно чем-то сильно взволнован. — Мы можем поговорить, мистер Риддл? — выдавил Малфой и скосил взгляд на Аурелио, почти беззвучно добавляя: — Наедине. — Понял-понял, — Аурелио блеснул улыбкой и, подхватив подмышку газету, покинул кабинет. — Я просто не знал, что мне делать, поэтому пришёл сюда… — поспешно заговорил Драко, стоило двери закрыться. — Не знал, к кому могу обратиться, но Дамблдор явно не справится. И не тот он человек… Я даже сам не могу понять, что случилось и что мне с этим делать. Как мне помочь ему... Том настороженно осмотрел Драко. Тот нервно переступил с ноги на ногу. — Дело в твоём отце? — Никак нет, — Драко мотнул головой и отрывисто прошептал: — В Гарри. Смутная тревога поселилась внутри. Вчера Гарри не покидал дом, а сегодня отправился в школу, побывал в Косом переулке и вновь вернулся в Хогвартс — так что могло случиться в водовороте его перемещений? — Вчера я навестил его, эльф провёл меня вниз, в погреб. Там Гарри обычно тренировался, — пояснил он, — и там же я застал его. — И?.. — поторопил его Том. — Ничего странного я не увидел, но потом попытался разговорить Кричера, но этот эльф… — Драко скривился. — А Гарри сразу попросил меня встать с ним в пару для тренировки, как когда мы были студентами, дескать, мне это тоже пригодится, раз я решился пойти по пути мракоборца. И я сначала не заметил, подумал, что он просто сосредоточен на дуэли… Но что-то было не так. Шёл второй час, Гарри не хотел делать передышек, и чем дольше мы сражались, тем ожесточённее он требовал себя атаковать. А затем он и вовсе отложил палочку и начал провоцировать словами, чтобы я напал на него… — Драко опустил взгляд и вновь поднял его, неуверенно глянув на Тома. — На безоружного? Драко кивнул: — Он сказал, что только так, на пределе своих возможностей, сможет понять, как высвободить весь свой потенциал, иначе так и останется слабым... псевдоизбранным. Он постоянно повторял это слово: псевдоизбранный. Кулаки невольно стиснулись, но Том тут же расслабился. — Я отказался, само собой, — понизил голос Драко, — и пошутил… То есть попытался разрядить обстановку, но Гарри не посмеялся, но и не разозлился — он вообще никак не отреагировал. Ему словно было всё равно, помогу я ему, уйду или останусь… Он просто поднял палочку и отправился в другую комнату, а когда я последовал за ним, то увидел там огромный гонг — это такой отражающий артефакт, — пояснил сбивчиво Малфой и тут же смутился, осознав, что это без надобности. — Он стал кидать атакующие заклятия, но, когда гонг возвращал их, отводил палочку, будто ожидая выставить барьер силой мысли... или не знаю как. Идиот. Том вздохнул, прикрыв на мгновение глаза. — А потом, когда его несколько раз отшвырнуло к стене, Гарри просто остался сидеть там, смотря в пустоту, — перешёл на доверительный шёпот Драко. — Я пытался с ним говорить, но он отвечал односложно: «да», «нет», «не знаю»... Или вообще просто пожимал плечами. Псевдоизбранный… Случилось ли это из-за того, что он узнал от Офелии? Том нервно коснулся волос, уточнив очевидное: — Причина тебе неизвестна? Драко подпёр подбородок кулаком. — Я подумал, что он мог повздорить с Уизли, — ответил он задумчиво, — и спросил Гермиону, ведь это я послал ей Патронус. Но она сказала, что позавчера Гарри встречался с ней и, хоть и был мрачнее обычного, ничего необычного за ним она не заметила. После он навестил Уизли, и они вроде поговорили, но, когда она пришла в лавку, это Рон был не в себе. Гарри сказал ей, что они разрешили свои разногласия, и казался, по её словам, умиротворённым. С этой встречи он вернулся к десяти примерно… А я пришёл в девять утра. Поэтому разве что он куда-то уходил ночью… Нет, ночью он оставался на Гриммо — это Том знал точно. — Не знаю, сколько он так просидел. Когда я вернулся, нашёл их с Гермионой в гостиной. Ей он тоже ничего не сказал, да и с ней разговаривать хотел ещё меньше, чем со мной. А потом Гарри просто поднялся и предложил отужинать вместе, но за ужином не сказал ни слова. Гермиона осталась ночевать там, а я вернулся к утру, отпустив её. Без изменений. Но утром всё повторилось, — голос Драко дрогнул. — Только стало в разы хуже. Он отказался тренироваться со мной, сказав, что я не готов сражаться всерьёз и что не воспринимаю его как врага. Сразу пошёл к гонгу. Я остался наблюдать, а потом он применил Бомбарду Максима, и его отбросило к стене... Гарри потерял сознание, а я не знал, что мне делать — перенёс его в Хогвартс, — сбивчиво говорил он. — Но когда Гарри очнулся, то вообще не слушал меня! Сначала я хотел пойти к мистеру Дамблдору, но боялся, что сделаю только хуже... Подумал, что он вряд ли тот человек, который может его понять, а если и сможет, то Гарри вряд ли примет его помощь. Самое ужасное, что он ничего не хочет говорить… Драко буквально захлебнулся словами, и речь стала совсем хаотичной: — Но я не могу так это оставить, сэр. Особенно сейчас. И подумал о вас… Потому что Гарри вроде как — не знаю, как это назвать — полагается на вас? — и кивнул, будто подобрав нужное определение. — Я подумал, может, вы в курсе того, что случилось. Но, если и вы не знаете, что с ним, тогда точно сможете узнать… — Я могу посмотреть твои воспоминания? — мягко прервал этот поток данных Том. Он ожидал, что Драко вновь занервничает, но тот, не задав ни единого вопроса, активно закивал, едва ли не приглашая его в свой разум. — Подумай о сегодняшней встрече, — прошептал Том, — так будет быстрее. Драко снова кивнул, опустив глаза к полу на мгновение, будто концентрируясь, а потом встретился с Томом взглядом. Легилименс. Картинки запестрели перед глазами, пока не показалось тёмное помещение и вспышка, за которой последовал грохот. — Поттер! — Малфой кидается внутрь. Гарри поднимается по стенке, стирая кровь с уголка рта, и смотрит на него невидящим взглядом, будто не понимая, кто перед ним. Затем он пошатывается и медленно оседает, цепляясь пальцами за шероховатые кирпичи стены. — Чёрт тебя подери! — яростно шепчет Драко, и фраза эхом вибрирует в сознании. Изображение померкло; образы вновь замелькали, пока один из них частично не воплотился, постепенно обретая чёткость. Драко вскакивает со стула, когда Поттер резко садится на больничной койке и растерянно-воспалённым взглядом обводит помещение. — Где я? — Уже и школу не узнаёшь? Поттер поднимает ладони, коснувшись лица, и трёт глаза. Сморгнув сонливость, он скидывает с себя одеяло и так же стремительно поднимается, разминая плечи, явно намереваясь покинуть больничное крыло. — Что ты творишь? — перекрывает Драко ему путь. — Тренируюсь, — безразлично поясняет Гарри и, снова сев, поспешно обувается. — Это не тренировка, а самоистязание! — Драко, — устало начинает Гарри, уставившись куда-то сквозь него... И этот взгляд Тому не понравился. — Во время сражений получать урон — обычное дело. Это неизбежно, — заключает он. Поднявшись, Гарри пытается обойти Малфоя, но тот вновь встаёт у него на пути, упёршись ладонью в грудь. Гарри опускает взгляд на его руку и поднимает брови в немом вопросе. — Прекрати пудрить мне мозги, Поттер, — с горечью просит Драко. — Что происходит? Тишина становится звенящей, и он вновь повторяет: — Прошу, скажи… Я просто хочу помочь. — Я уже сказал, — перебивает его Гарри. — Мне нужно стать сильнее. Только это позволит мне… ни от кого не зависеть. Драко несколько минут неотрывно буравит его взглядом, а затем недовольно фыркает и даёт ему небольшой чемоданчик, в котором тут же что-то звенит и бренчит. — Что это? — Зелья… — сухо отвечает Малфой. — Хотя бы следи за своим состоянием во время того, что ты называешь «тренировкой». — Спасибо. Тот же равнодушный тон. Гарри вновь обходит его, а Драко поворачивается следом и тянется к нему, но не задерживает, опустив ладонь. Воспоминание расплылось, и Том покинул сознание Малфоя. Что Поттер вытворяет? Напряжение собралось внутри, сконцентрировавшись где-то в грудной клетке. Том заставил клубок раствориться, медленно выдыхая. Судя по словам Офелии, покинув её, Гарри скорее был преисполнен праведным гневом, чем опечален или пессимистично настроен. Одно, конечно, не исключает другого… Но из-за этого ли он был в таком состоянии или случилось что-то ещё, что ускользнуло от его внимания? Драко осоловело заморгал, а затем ущипнул себя, будто стараясь прийти в себя поскорее. — Даже после окончания всего того, ну вы понимаете, — прошептал он, — Гарри не был таким апатичным. И в свете нашего с вами разговора я боюсь, что он может совершить непоправимую глупость и ринуться на дементоров, рассчитывая на эту «мысленную» силу Патронуса или чего-то там ещё. Я даже не представляю, о чём он думает… Вы поможете ему? — вдруг доверчиво спросил Драко, будто перед ним стоял другой человек. Как он может ему помочь, если думал, что именно так и помогает? И это не просто предположения, а так оно и есть. С его стороны было несколько наивно полагать, что он сможет контролировать процесс: сможет остаться в стороне, отпустить Гарри и позволить ему выбрать… И Поттер не должен был выбирать его, и тянуться к нему — тоже не должен был. В какой-то момент Том рассчитывал, что Гарри будет сильнее и собственноручно разорвёт эту связь, которой так противился в течение года. Когда поймёт, что совершает ошибку. Да и он сам, вне всякого сомнения, не должен был выпускать на волю тот самый эгоцентризм, о котором упоминал Экриздис, давая себе разрешение на продолжение этих непростых и одновременно будоражащих отношений в свой день рождения, когда отправился искать Гарри, когда выслушал его преисполненную отговорками и причинами тираду, когда потянул за собой в отель, когда занимался с ним любовью, когда уснул рядом, когда поймал за столь ожидаемой и поощряемой им же самим проказой… Всего на один день, но он позволил себе это, а потом один день превратился в два, когда он разрешил себе зайти в допросную и, совершенно это не контролируя, едва ли не предъявил свои права на Поттера, словно они были в отношениях. Ключевое слово — словно. Дело было не в страхе — или не только в нём, — просто Том оказался чертовски слаб не только чтобы отказаться от него окончательно, но и чтобы перестать себя сдерживать. Вины Гарри в этом не было, скорее уж, это Том был целиком и полностью виноват в сложившейся ситуации. Угрызений совести он не испытывал. Однако выход из положения, который предложил Экриздис, оказался до несуразного смешон: пророчество не означало, что Гарри не суждено познать любовь с кем-то другим, а значит, Экриздис, чья оболочка появилась из его крови, был единственным возможным субститутом — оно просто указывало, что в какой-то момент ему суждено было полюбить Тома. Может, сильнее, может, иначе, но на этом всё. Гарри до него любил Джиневру, полюбит и после кого-нибудь, как любой другой человек. Не было ни смысла, ни пользы от его действий: если всё продолжится, платить придётся Гарри. Чего допустить было нельзя, пусть и сомнения в реальности оплаты у Тома имелись. Почему — он и сам понять не мог. Как и не мог позволить себе последний акт эгоизма: пойти Поттеру навстречу и оставить жить с этим. — Сэр? — Драко вопросительно моргнул. — Вы поможете? Том покачал головой. — Это вне моей власти. — Но почему?.. —Драко растерянно моргнул. — Ему же будет хуже, — отмахнулся Том. — Потом, может быть… Вы ведь видели всё. Что, если потом и вовсе не наступит? Жить так, будто завтра не наступит — хотел бы он. — Что, если он решит кинуть в гонг что-нибудь посерьёзнее? — Кажется, именно ты сказал мне, что Гарри не настолько безрассуден в своих поступках. А смертельное проклятие уничтожит артефакт — не отразит. Ты сам это прекрасно знаешь. — Я сказал это до того, как увидел его таким, — задрожал голос Малфоя. — Если он вам безразличен, так и скажите, и я поищу помощь где-нибудь в другом месте. Том стиснул зубы до боли в челюсти. Глаза невольно зацепились за невзрачную картину на стене, помогая ему собраться с мыслями. — «Сны Офелии» — лавка в Лютном. Спроси Офелию Ваблатски, — глухо сказал он. — Она сможет ему помочь. — Почему вы сами… — Сейчас там мне не будут рады, — перебил его Том. Драко всё ещё щурился, смотря на него с нескрываемым упрёком, точно растерял остатки страха, которые были при нём в последнюю встречу. И Том понимал причину проснувшейся смелости: страх за Гарри был сильнее. — Спасибо, что выслушали, — чинно кивнул Малфой и, круто развернувшись, поспешно направился к двери. Том медленно опустился в кресло и услышал за спиной: — Я не вправе вам давать советы, сэр, и знаю, чего это может мне стоить, но... что, если вы совершаете огромную ошибку? Что, если ваша помощь позволит примириться не только с вами, но и с самим собой? Но это всего лишь мысли ничего не смыслящего в жизни юнца, — понизил Драко голос. — Доброго вечера. Дверь поспешно хлопнула. Малфой, видимо боясь наказания за дерзость, едва ли не сбежал.