Новая партия

Настанут времена, Когда мои преступления Покажутся почти непростительными. Я согрешил, но лишь затем, Чтобы ты сделал эту жизнь пригодной для житья. И когда ты решишь, что я уже достаточно Получил, из моря твоей любви Я возьму больше, чем любая другая река, И это будет стоить того: Я заставлю твоё сердце улыбнуться. Странная любовь — странные взлёты и падения, Странная она — такова моя любовь: Странная. Одаришь ли ты меня ею? Примешь ли боль, Что я буду причинять вновь и вновь? И сделаешь ли больно в ответ? Black Math — Strangelove (Depeche Mode Cover)

      Том застыл, смотря на него исподлобья. На его лице обозначилось чёткое понимание происходящего, и Гарри, разумеется, осознавал, что тот может сделать или сказать; что может взять и просто уйти, и он бы не стал его останавливать. Однако Риддл медленно потянул за края рубашки, выдернув их из брюк, и стянул её, скинув на кресло, позволяя наблюдать за размеренными движениями. И, пока Гарри был занят разглядыванием тела, кажущегося каким-то нереальным в лучах искусственного солнца, Том с тем же спокойствием расстегнул ремень, скинул ботинки и стал снимать штаны.       Гарри не остался стоять истуканом, повторяя за ним. Вскоре они замерли друг напротив друга совершенно обнажённые. Гарри заметил второй ограничитель, обвивающий руку чуть выше запястья Тома. Он посмотрел на собственный, который привык носить чуть выше локтя, но тот сейчас был невидим.       Улыбка тронула губы.       Глаза в глаза.       Сердце пропустило удар, когда Том сделал шаг первым: он отступил и неторопливо опустился на кровать. Гарри не смог сдержать судорожного вздоха. Будто в бреду он понял, что ничего из этого не сон и не фантазия. Не то чтобы это должно быть странным… Наверное, если бы на месте Тома был любой другой, это было бы вполне обычно и ожидаемо, но… Хотя кого он обманывал, Гарри поставил бы всё на то, что Риддл сейчас уйдёт, а не заберётся на постель и не перевернётся на живот, подтягивая к себе подушку.       Сердце громыхало в груди. Он едва смог собрать слюну во рту, чтобы сглотнуть. В горле пересохло. Гарри приблизился к кровати медленно, пристально разглядывая Тома, а тот повернул голову, краем глаза следя за самим Гарри, пока он скользил взглядом, цепляясь за плечи и лопатки, которые сейчас были сведены и выпирали, линию позвоночника, копчик, крепкие ягодицы, длинные ноги…       Наверное, если можно одновременно растеряться и захлебнуться от возбуждения, то Гарри стал первооткрывателем этого странного пограничного состояния. В паху болезненно свело, когда он склонился над Томом, коснулся губами ямочек по обе стороны от копчика и заскользил носом вдоль кожи, не обращая никакого внимания на то, как Том напрягся от его прикосновений.       — Ты… волнуешься? — буквально выдохнул Гарри крутящийся на языке вопрос.       Ведь должен же Том хоть чуть-чуть бояться и нервничать? — вот что хотелось ему узнать на самом деле. Потому что сам Гарри боялся в день, когда пришёл к нему в комнату.       Он поднял взгляд на чёрные завихрения волос и всё же спросил:       — Боишься?..       Послышался тяжкий вздох.       — Поседею скоро с тобой, — беззаботно откликнулся Том и уткнулся лицом в подушку.       — Ты ведь не… — Гарри моргнул. — Не…       — Не-не-не, что «не»?       И как это выразить?       — У этого тела я точно буду первый, — улыбнулся Гарри, по ощущениям, малость смущённо.       — Можем всё отложить и устроить праздник по этому поводу, — резко обернувшись, предложил Том, и Гарри не смог сдержать откровенную усмешку.       Это было приятно.       Он прикусил губу. Всё отходило на второй план, оставаясь там, за чертой, вблизи тёмных вод купальни, а может, и ещё дальше: за пределами Тайной комнаты.       Гарри накрыл его тело своим, медленно потираясь кожей о кожу, переживая внутреннюю дрожь и стискивая зубы, чтобы не застонать в голос от одной лишь мысли — мысли вседозволенности. Он так неторопливо смаковал её, что даже не заметил, как рядом приземлилось не масло, а лубрикант…       Видимо, Тому нужно было чувствовать контроль в любой ситуации, что, впрочем, не было чем-то удивительным.       — В этот раз Лорд Волдеморт обокрал магловскую аптеку, унося с собой не только упаковку презервативов, но и смазку?       — Вижу, тебе очень весело, — в тон заметил Том.       — Ты всегда таскаешь это с собой?       — Конечно. Никогда не знаешь, когда может пригодиться, — спокойно ответили ему.       Гарри нахмурился.       Или с кем это может пригодиться?       Раздался очередной вздох, а затем Том дёрнул подбородком в сторону стола:       — Оттуда я это взял.       Гарри открыл было рот, уставившись на выдвинутый ящик, а затем закрыл.       — Мало ли заскучаешь тут в одиночестве, — добавил Риддл.       Рядом с тюбиком приземлилась ещё склянка с зельем и упаковка тех самых презервативов. Гарри вскинул брови, но очередной едва не вырвавшийся вопрос застрял в горле.       Наверное, Том просто приглашал его повторить за ним, в чём не должно быть ничего странного.       — Зачем презервативы? Я могу очистить тебя… — Гарри запнулся, ощущая, что краснеет.       — Я сам всё сделал, — глянув поверх плеча, хмыкнул Том. — На мой взгляд, так легче и скольжение лучше. Но тебе выбирать — мне всё равно.       — Подожди, — Гарри навис над ним, заглядывая в глаза, — ты всегда такой предусмотрительный или шёл сюда с подобными мыслями?       Он склонился, скользнув рукой под живот Тома, и коснулся его полувозбуждённого члена, неторопливо поглаживая, пока губами захватил кожу на плече около покрасневшего укуса в ожидании ответа.       — Разве это важно сейчас?       — Важно. Ты так взъелся на меня в тот раз, когда я говорил о смене ролей, — прошептал Гарри, следом коснувшись губами ямочки на шее.       Тело под ним содрогнулось, и плоть Тома тут же налилась кровью.       Да неужели?       Гарри повторил ласку, и Том вцепился в подушку, сипло протянув:       — Не делай так… — Он кашлянул, прочищая горло, но хрипотца никуда не делась, когда продолжил: — В тот момент мы с тобой говорили на разных языках и цель была иной. В комнате для свиданий разве ты не понял, что мне всё равно?       — Мне показалось, что ты просто дразнишь меня, — пробормотал Гарри и вновь дотронулся до ямочки. Теперь уже языком.       — Поттер! — едва ли не прорычал Том.       — Я нашёл твоё слабое место, — рассмеялся Гарри, чуть прикусив кожу.       Том ткнулся лбом в подушку, что-то недовольно проворчав.       Внутри буквально заревело желание: навязчивое желание ощутить дрожь Тома, его слабость, его наслаждение, его экстаз… И Гарри кое-как выплеснул лубрикант на ладонь, откинув тюбик в сторону. Ритмично двигая одной рукой, он скользнул второй между ягодиц, слегка надавил, чтобы тут же пальцами опуститься ниже, к мошонке, и помассировать её, телом чувствуя, как Том дёрнулся. Его плечи напряглись, а дыхание участилось.       Гарри решил не останавливаться на достигнутом — как знать, сколько ещё таких мест найдётся на теле Риддла?       Он медленно коснулся губами небольшой родинки на спине, затем — другой, потёрся кончиком носа о продольную ямку чуть выше лопатки и ладонью проехался по яичкам, возвращаясь к колечку мышц. В следующий момент вместе с содроганием Тома стремительно проник в него пальцем, пренебрегая латексным барьером — лучше истратить всю смазку, но чувствовать его.       Послышался шумный вздох, но Гарри был не совсем уверен, кому тот принадлежал: ему или Тому.       Происходящее было не ново — в конце концов, он и себя растягивал в первый раз, — и всё же ощущалось всё это совершенно по-другому, ведь на этот раз перед ним был Том: горячий и узкий, тут же сжавшийся вокруг его фаланги Том.       Гарри закусил губу, заранее понимая, что стоит оказаться внутри, и он не сможет продержаться долго просто потому, что одни лишь мысли о том, чтобы сделать это, заставляли его нутро полыхать от перевозбуждения.       Риддл тем временем слегка прогнулся, устраиваясь поудобнее, и Гарри, не сдержав порыв, стал покрывать его спину мелкой россыпью поцелуев: не слишком спешной, чуть ленивой, в попытке остудить собственный пыл и отвлечься.       Размазав каплю выступившей смазки, Гарри отнял ладонь, упёршись ею в одеяло, и слегка отклонился назад, чтобы наблюдать. Наблюдать, как два пальца проникают внутрь и как лопатки Тома сходятся вместе, когда тот слегка подаётся назад, словно ему мало.       Однако дело, по всей видимости, было не в этом.       — На фалангу меньше, и чуть согни, — прошептал Том.       Гарри подчинился, понимая, что тот от него хочет.       — Так? — уточнил он насмешливо, слегка поглаживая вперёд-назад.       Ответом стал сдавленный выдох. А Гарри хотелось услышать его стон, а ещё лучше — увидеть при этом его лицо. Но всему своё время, и он, не прекращая проникать в него пальцами и на выходе нежно массировать чувствительное уплотнение, продолжил изучать изгиб спины губами. Том слегка ёрзал, непонятно, то ли уходя от проникновения, то ли, наоборот, подаваясь навстречу. Волосы на его затылке слегка взмокли, и выступила испарина на коже, которую Гарри пробовал на вкус каждый раз, когда накрывал губами очередную мышечную выпуклость или ямку. И всё это время он слегка растягивал края, разводя пальцы, пока перед ним не предстала новая дилемма: хватит или нет?       Собственное тело кричало, что хватит: хотелось поскорее толкнуться бёдрами, заменяя пальцы. А вот рассудок твердил, что торопиться не стоит…       — Этого достаточно? — прижимаясь грудью к спине Тома, шёпотом спросил Гарри.       Браслет натирал кожу, и не только ему одному.       — Да, — коротко выдохнул Том и внезапно прошипел: — Спустись.       Обе серебряные змеи одновременно отпустили хвосты, пришли в движение, соскользнув с рук, и сплелись в восьмёрку поверх одеяла. Чуть поодаль.       — Это…       — …Считай другой формой змея Уробороса, — заключил Том.       — Или символом бесконечности — ты ведь любитель точных наук, — насмешливо заметил Гарри.       — Или неразрывности двух начал. Я много чего любитель, — заметил тот.       — Неразрывности тебя и меня? — совсем тихо спросил Гарри и ткнулся носом в его затылок.       Он глубоко втянул запах Тома и, так как ему ничего не ответили, с опаской уточнил:       — Уверен, что хватит?       — Не спрашивай у меня, — Риддл завёл руку за спину, коснувшись его бока. — Действуй по своему усмотрению.       Как он мог не спрашивать?..       Гарри смущало признавать, что он страшится сделать ему больно, словно ничего в этом не смыслит, и тем самым испоганить всё; с другой стороны, казалось, что такому, как Том — и какому, интересно? — боль может даже доставлять удовольствие… Но это были всего лишь домыслы, о которых он постеснялся спрашивать. Тоже внезапно.       Словно почувствовав его неуверенность, Риддл нашёл ладонь Гарри, сжал её и протиснул между одеялом и животом.       — Чувствуешь?       — Что?..       — Ох, мальчишка, — Том обернулся на него, закатив глаза. — Как я хочу тебя — чувствуешь?       Кровь прилила к лицу. Давно Том не называл его так, и было в этом нечто надменное и ласковое одновременно.       — Да, чувствую… — просипел Гарри.       — Тогда не сомневайся в каждом своём действии, — протянул Риддл и еле слышно выдохнул, когда Гарри обхватил его член, потерев большим пальцем головку.       Мысли хаотично заметались в голове в тот же момент.       Что это с ним? Словно забыл, как что делается…       Не забыл, конечно, но весь опыт с Джинни оказался едва ли не бесполезным в этом случае: слишком разные ситуации и чувства тоже разные. А его собственный был невелик, больше способствуя страху облажаться, чем уверенности в том, что он делает.       Гарри вновь кое-как выдавил лубрикант, размазывая густую жидкость по всей длине, а затем на две фаланги проник в Тома, добавляя смазки.       — Не волнуйся обо мне, — услышал он и, подняв взгляд, встретился с алой мглой, сквозь которую проблёскивало понимание, — просто отпусти себя. Если, конечно, ты этого хочешь.       «Хочу ли я?»       Гарри вдохнул, пока места в лёгких не осталось, и медленно, словно сдувшийся шарик, выпустил весь воздух, вместе с этим отпуская и страх, и напряжение…       «Хочу ли я?»       Да, чёрт возьми!       Гарри подался назад, потянув его за бёдра, и Том сам приподнялся.       — Отпустить себя? — еле слышно прошептал Гарри, скорее задавая риторический вопрос.       Приставив член к скользкому — похоже, всё-таки переборщил с количеством лубриканта — входу, Гарри плавно толкнулся, проникая всего лишь головкой. Он сглотнул из-за прошившего тело наслаждения, которое только усилилось от вида сжавшегося вокруг колечка мышц.       Том, казалось, задержал дыхание, будто каменея. Гарри надавил на его поясницу, заставляя слегка прогнуться, обвёл кончиками пальцев бедро, коснулся паха и вновь толкнулся лишь головкой, меняя угол.       И услышал стон, заставивший его закусить губу до крови, чтобы не спустить в тот же момент.       Чёрт!       Уж лучше бы тот просто громко дышал. Как раньше.       Тяжело выдохнув, Гарри подался назад, выскользнул из жаркого тела и вновь проник, замечая, как Том тянет на себя кончик одеяла, а его костяшки белеют от силы, с которой он его сжимает.       Удовлетворённая улыбка растянула губы. В этот раз не остановившись, он начал протискиваться дальше: сначала наполовину — Том приподнялся на локтях и тут же вновь опустился, словно не находя себе места, — а затем толкнулся до упора, прикрыв глаза и замерев. Нутро стиснуло его, даря почти что болезненное удовольствие, и Гарри помнил похожие ощущения из разделённых на двоих воспоминаний тогда, в ванной отеля. Однако в тот раз это было поверхностно — через чужое восприятие, — а сейчас Гарри чувствовал пульсацию каждой частичкой своего тела, как и момент, когда Том свыкся с ощущениями, немного расслабляясь.       В мыслях мгновенно наступила тишина.        Гарри медленно склонился вперёд, прижимаясь торсом к его спине, и накрыл руки Тома своими. Одеяло было отпущено, и их пальцы переплелись — момент, когда Гарри двинул бёдрами назад и вновь толкнулся до упора. Том содрогнулся всем телом и издал низкий гортанный стон, от которого мурашки по коже пробежали, вынуждая Гарри снова замереть.       Вот же ж…       Он не знал, что ему делать: если всё так продолжится, он даже пяти минут не продержится.       — Двигайся, — раздался едва ли не приказ. — Всё нормально.       — Я… не могу, — выдавил из себя Гарри, коснувшись губами взмокшей кожи на плече, словно извиняясь.       Риддл замер, а затем дёрнулся, словно хохотнув. Стон едва не сорвался с губ Гарри, когда его стиснули сильнее.       — Если хочешь кончить — сделай это, — пробормотал Том. — Я же тебе не билет на один проезд выдал.       Облизав губы, Гарри неуверенно уточнил:       — И мы можем продолжить?       Вместо ответа Том поёрзал, резко и едва слышным шлепком вжавшись в его бёдра ягодицами.       — Чёрт… — Гарри стиснул его руки, осознавая, что повторяет это слово бесконечное множество раз за последние несколько минут.       И он сорвался.       Тело медленно скользило поверх другого, бёдра ритмично ударялись, пальцы до хруста костяшек впивались в чужие, дыхание сбивалось, и Гарри сдерживал рвущийся стон, кусая губу до металлического привкуса на языке, пока Том сдавленно выдыхал, прогибаясь на каждом толчке. Гарри сгорбился, накрывая губами ту самую ямочку, и тут же получил отклик: Риддл сжался вокруг него.       Перед глазами на мгновение потемнело.       Гортанный рык, кажется, принадлежал Тому, а протяжный стон — ему самому.       Гарри кончил, вцепившись зубами в кожу Риддла. Он понимал, что оставляет глубокий след, но не мог ничего с этим поделать — челюсти словно свела судорога, как и всё тело. А след, стоило отпустить, налился алым.       — Прости… — выдавил Гарри, тяжело дыша и осоловело моргая.       — За что? За эту минуту, малыш? — Том хрипло рассмеялся и высвободил руки, разминая пальцы.       Кровь прилила к щекам.       — Я ещё не закончил!       — Не сомневаюсь, — усмехнулся тот.       Гарри отклонился назад, покидая тело Тома, и зачарованно смотрел, как выступило несколько капель спермы, разбавленных смазкой. Дотронувшись пальцами, он неторопливо размазал их, переживая короткую судорогу вспыхнувшего с новой силой возбуждения, и только тогда заметил лёгкое покраснение.       — Не больно?       — Нет, — ответил Том и перевернулся на спину.       Гарри невольно облизал губы. И привлекли его внимание следы предэякулята на животе Тома. Он скользнул взглядом по всё ещё стоявшему колом члену и поднял глаза. Том смотрел на него с насмешливым выражением лица.       — Хочешь? — просипел Гарри.       — Не хочу.       — Не хочешь?! — восклицание получилось чересчур громким и недовольным.       — Если тебя так возмущает, чего тогда спрашиваешь? — осклабился Том. — Что я сказал ранее?       — Чтобы я действовал на своё усмотрение…       Глаза Риддла сузились. Он несколько секунд наблюдал за его бездействием, а затем вкрадчиво сказал:       — Раз уж ты так вежливо поинтересовался, так и быть — отвечу: хочу трахнуть тебя в рот.        Том протянул руку, сжал его подбородок и надавил пальцем на нижнюю губу, отчего Гарри невольно коснулся языком подушечки.       — Ведь ты возбудился тогда под столом? — повис в воздухе вопрос.       И до этого. Легче было ответить, когда внутри был штиль.       — М… — невнятно промычал Гарри и прикусил слегка палец.       В глазах Тома застыло нечто непонятное. Он приподнялся на локте и убрал руку, будто давая понять, что будет за ним наблюдать. Этого хватило для очередного гормонального всплеска внутри.       Склонившись, Гарри дотронулся губами до кожи, слизывая уже подсыхающую солоноватую смазку, и Том втянул живот, словно уходя от прикосновения. Сжав ладонью его член, Гарри отстранился на мгновение, чтобы тут же заглотить до основания — или так ему показалось — и чуть не подавиться в процессе.       Судя по всему, он переоценил свои возможности.       Из-за подавленного приступа кашля выступившие слёзы потекли по щекам, и Гарри поднял затуманенный взгляд, встретившись с шакальим оскалом на лице Тома.       — Глубже, — глухо потребовал тот.       Рука легла Гарри чуть ниже макушки, а бёдра приподнялись, отчего на мгновение воздуха стало не хватать. Гарри расслабил гортань, пуская его глубже, как и требовалось, а затем приподнялся, выпуская до головки, которую сжал губами, посасывая. Пальцы в волосах сжались, и он вновь насадился ртом, шумно выдыхая через нос.       Терпкая, солёная смазка собралась на языке; Гарри с трудом сглотнул, глянув на Тома исподлобья. Тот следил за ним с каким-то фанатичным блеском в глазах, порождая этим очередной виток вожделения, который волной тепла опустился сразу в пах. И Гарри, на мгновение выпустив головку изо рта, толкнулся языком в щель уретры, следом вбирая чужую плоть до основания и ощущая, как головка скользнула по ребристому нёбу прямо в глотку.       Дыхание снова перехватило, а ресницы слиплись от влаги. В голове вновь воцарилась пустота. Приятная.       Тем не менее выражение «хочу трахнуть тебя в рот» не было фигуральным.       — Зубы, — предупредил Том и внезапно сжал руку на его затылке, не позволяя сдвинуться, а затем откинулся назад, начиная именно это и делать: трахать его в рот.       Гарри вцепился в бёдра, то ли чтобы удержаться, то ли чтобы замедлить темп Тома, но тот и не думал останавливаться. Вскоре челюсти болезненно заныли, мышцы лица онемели, а пальцы до побелевших костяшек впились в кожу Тома, но его, казалось, это ничуть не заботило: он ритмично толкался в его рот, вынуждая Гарри задерживать дыхание и попеременно сглатывать, чтобы не захлебнуться собственной слюной, которой становилось всё больше. Низкий утробный стон эхом разнёсся по помещению, и пульсация усилилась. Гарри, едва уловив момент, не успел им насладиться: сперма выплеснулась в горло с последующим толчком, а затем снова — со следующим. Он чудом успел сглотнуть и не подавиться.       Гарри выпустил член изо рта, резко приподнявшись. Он закашлялся, после чего метнул гневный взгляд на тяжело дышащего Риддла, пока тот рассеянно водил рукой по своей груди. Словно почувствовав его пристальное внимание, Том лениво опустил глаза к его губам и улыбнулся. Совершенно невинно улыбнулся. В свете лучей в его кровать будто по ошибке упал ангел, которого вынудили согрешить.       Гарри выдохнул, не сдержав смешка.       Липкое ощущение подсохших слёз на лице неприятно сковывало кожу, и он коснулся щёк, растирая их, а заодно подвигал занывшей челюстью и помассировал после взмокшие виски. Представив себя сейчас, Гарри вновь усмехнулся.       — Выглядишь точно так же, как тогда, — раздался показавшийся меланхоличным голос Тома.       Удивлённо моргнув, Гарри поднял глаза.       — Как когда «тогда»?       — На кладбище.       Он опешил.       — В смысле?        Гарри тяжело сглотнул, все ещё ощущая специфический привкус спермы на языке, а потом осознание сказанного накрыло его с головой.       — Мне было четырнадцать! — прошипел он в неверии.       — Знаешь, Поттер, раньше, при системе рыцарского воспитания, с четырнадцати лет мальчик переходил на мужскую половину, становился оруженосцем и осваивал «начала любви, войны и религии».       — И что это должно означать? — склонился над ним Гарри.       — Ничего, — повёл плечом Том.       — Ты только что признался, что вожделел меня с четырнадцати лет — вот это «ничего»?       — Вожделел — слишком громко сказано, — скривился он. — Ты в то время впервые влюбился, разве нет?       — Влюбился — слишком громко сказано, — сымитировал Гарри чужую интонацию.       — Я имею в виду, что ты уже созрел, чтобы испытывать влечение, — Том нервно коснулся взмокших на лбу волос, откинув прядь в сторону. — Что ты так на меня смотришь?       — Ты ещё и извращенец, — заметил Гарри.       Ноздри Тома раздулись, а верхняя губа дёрнулась, обнажая ровный ряд зубов, когда он вкрадчиво протянул:       — Я ведь не тронул тебя.       — Но ты хотел меня, — понизил Гарри голос.       — В то время у меня были некоторые проблемы с контролем желаний и эмоций, — возразил Том, словно его застукали за чем-то постыдным.       Вот только блуждающая полуулыбка твердила об обратном.       — Даже не знаю, что меня беспокоит больше: возраст или что ты хотел меня привязанного к могиле и напуганного до полусмерти, — пояснил Гарри и прижался своим полувозбуждённым членом к члену Риддла, слегка потёршись.       — Просто ты выглядишь так… — пробормотал тот, положив ладонь Гарри на поясницу.       — Как «так»?       — Так, — повторил Том туманно.       И когда они впились глазами друг в друга, Гарри увидел и ощутил. Раскрасневшиеся щёки, искусанные губы, почти лихорадочно блестящие глаза, капля пота, на мгновение зависшая над бровью… Эти ощущения сложно было описать словами, и он уже переживал подобное однажды: в первый раз, когда осознал, что видит глазами Тома. В этой же комнате.       Моргнув, Гарри накрыл его рот поцелуем, продолжая потираться, пока не подхватил чужую ногу под коленом, слегка приподнимая и прижимая к своему боку. Их дыхание смешалось, а языки сплелись. Гарри на ощупь протянул руку в поисках смазки, но наткнулся, как назло, на упаковку презервативов, которую отбросил в сторону. Глухой стук смешался с его раздражённым вздохом.       — Не нужно больше, — заметил Том, и Гарри скользнул пальцами меж их тел.       В этот раз он не церемонился и не сомневался. Пару раз мазнув головкой по входу, Гарри крепче придержал ногу, отводя её в сторону — Том и сам слегка отвёл вторую, открываясь ему, — а затем, направляя себя, толкнулся в пленительную тесноту до упора. Поднявшись взглядом от всё ещё частично обмякшего после оргазма члена к дрогнувшему кадыку, Гарри замер на мгновение, прежде чем податься назад и одновременно встретиться взглядом с Томом.       Видеть его лицо — он боялся этого момента и ждал его одновременно.       Последующий толчок был поспешным, но, по ощущениям, Гарри замедлился. Он позволил себе насладиться не только свернувшимся внизу клубком из напряжения и удовольствия, но и приоткрывшимися губами Тома, меж которыми просочился сдавленный вздох. Его язык скользнул от уголка до уголка рта, смочив губу, и Гарри не стерпел: он потянулся к Риддлу и поймал его язык, вбирая в рот и жадно посасывая.       Счёт времени того, сколько они целовались, жаля друг друга, кусая, зализывая губы до боли и вылизывая полость рта, словно изнурённые и жаждой, и голодом, был потерян. Однако вскоре Гарри стало неудобно — неудобно стало и Тому, — и тогда он откинулся назад. Упираясь коленями в постель, Гарри схватил ту же подушку и, заставив Тома приподняться на мгновение, подложил под его поясницу. Кончиками пальцев он коснулся горошин сосков, провёл вдоль рёбер, задел столь чарующую его родинку, очертил косые мышцы живота и огладил бока, еле слышно выдохнув.       Странно.       Наверное, это странно желать покрывать его всего поцелуями с ног до головы, неторопливо изучая каждый дюйм кожи, когда не торопиться было невозможно: собственное либидо не позволяло медлить.       — Нравится? — поинтересовался Том со змеиной улыбкой, растянувшей припухшие губы полумесяцем.       Гарри смотрел на мощное и в то же самое время гибкое тело, состоящее из резких углов и мягких перекатов мышц, которое слегка выгнулось, когда Том потянулся за второй подушкой, только чтобы оставить её над головой и спрятать под ней свои руки, и выдохнул. Он понимал, что две-три минуты — это тоже не тот результат, которого хотел добиться.       — Неплохо сохранился для человека за семьдесят, — осклабился Гарри и, чуть отклонившись назад, приставил член к ещё более покрасневшему входу.       — Наглец… — выдохнул Том с усмешкой, оборвав себя на полуслове.       Гарри не почувствовал за собой вины, когда резким толчком вырвал у него болезненный стон, превратившийся тут же в сдавленное мычание — налитая плоть вкупе с сократившимися мышцами пресса и дёрнувшимся кадыком красноречивее слов говорила о состоянии Тома.        Гарри не спешил. На этот раз он двигался почти медленно, постепенно увеличивая амплитуду и остро чувствуя пронизывающее его с каждым толчком удовольствие, что увеличивало расползающийся по венам жар. Тот проступал на коже испариной, и не только на его. Том рассеянно коснулся волос, пальцами зачёсывая их назад, и открыл взмокший лоб… Рука соскользнула, но Гарри не позволил ей метнуться вниз: к паху. Он перехватил ладонь Риддла и, склонившись снова, прижал ту к подушке, стремительно вжавшись бёдрами в ягодицы. До хлёсткого шлепка.       Том дёрнул головой назад, открывая шею, к которой Гарри прильнул губами, слизывая соскользнувшую каплю пота и ощутив вибрацию чужого стона, стоило очередному шлепку эхом разнестись по комнате. Движения стали хаотичными, и судорога сотрясла его тело, заставив замычать.       Гарри снова опасно приблизился к грани, а столь откровенный вид распалённого сексом любовника никак не способствовал его сдержанности. Дыхание Тома ритмично поднимало грудную клетку, тяжёлым звуком просачиваясь между губ, когда тот сдавленно выдыхал, изредка срываясь на негромкий, гортанный и столь возбуждающий Гарри стон. Пойманная в тиски рука дёрнулась, но Том не попытался высвободиться, лишь слегка выгнулся ему навстречу, чем, надо признать, отвлёк: вторая его ладонь скользнула вдоль тела и сжала плоть в кольце кулака. Он начал неторопливо двигать им, мастурбируя, и Гарри, будто заворожённый, наблюдал, как сильные пальцы сжимаются вокруг, а головка появляется и почти исчезает при каждом поступательном движении.       — Том! — словно очнувшись от временного наваждения, окликнул его Гарри.       Он отпустил его руку, выпрямляясь.       — Что? Ты уже на пределе, — возразил Риддл, снова пройдясь языком по всё ещё припухшей губе.       И если Гарри считал, что возбудиться сильнее невозможно, то сильно ошибался: от вида, казалось, кровь в жилах вскипела.       — Да, — согласился он, не зная, стыдиться ему собственной выдержки (скорее, её отсутствия) или же, напротив, преподнести это кое-кому в качестве комплимента. — Но не так…       — Иначе я не могу, — качнул тот головой.       — Знаю, — Гарри стиснул ещё сильнее бёдра Риддла, — но подожди немного.       — И что мне будет за ожидание? — заинтересованно уточнил Том и тут же рвано выдохнул, стоило Гарри толкнуться до упора, возобновляя толчки.       — Я заставлю тебя извиваться подо мной и, быть может, даже рыдать…       Том лишь хмыкнул в ответ, медленно отнимая ладонь от члена, и положил её поверх одеяла, перебрав несколько складок ткани. Этот жест был подобен вызову. Своеобразному «ну показывай, Поттер, что ты там приготовил для меня».       Гарри выдохнул сквозь стиснутые зубы, не отводя от Риддла взгляда, и несколькими мощными толчками довёл себя до той самой грани, а услышав сдавленный стон Тома, еле удержался на ней. Плоть болезненно запульсировала, когда он резко отклонился назад, выскользнув из чужого тела.       Гарри сразу понял, что заставить Тома кончить, не прикоснувшись к себе, будет едва ли не чудом, которое ему не светит — не сейчас, не с его нетерпеливостью и, можно сказать, полнейшим отсутствием опыта. Но он всё же заставит его кончить под собой. И даже без рук.       Похоже, Том сразу разгадал задумку.       — Давай, малыш, — раздалось хрипловатое приглашение.       Вместе со смазкой Гарри взял и зелье, заметив тень удивления, отразившуюся на лице Тома, а затем глотнул уже знакомое на вкус снадобье.       Несколько глотков должно было хватить.       — Не следует этого делать, Гарри, — внезапно настороженно предупредил Том.       Гарри же его не слушал, выдавливая смазку на кончики пальцев, и, заведя руку за спину, наспех проник в себя сразу двумя пальцами.       И, чёрт возьми, это было поспешно!       Чего, естественно, ему признавать не хотелось: раз уж задумал, стоило идти до конца.       — Наш последний… раз… — отрывисто произнёс Гарри, второй рукой пережимая член у основания, — был не так уж и… давно!       — Достаточно давно, чтобы экспериментировать.       — Если что… зелье поможет, — на выдохе заключил Гарри и глухо застонал.       Всё его тело изнывало от неудовлетворения, которому он себя подверг, прервав действие за несколько секунд до оргазма.       — Не знал, что ты мечтаешь порвать себе задницу, — раздражённо заметил Том, и Гарри неожиданно притянули.       Он едва не свалился на Риддла, успев выставить руку перед собой. А затем забарахтался поверх его тела, неуклюже уткнувшись в шею. Том огладил его ягодицу, звонко шлёпнув по ней, словно в наказание, и шепнул:       — Не двигайся, если сам не хочешь после рыдать надо мной.       И массирующими движениями он провёл от копчика до расщелины, слегка надавливая, но не проникая.       Гарри задержал дыхание.       Порхающее давление перетекло к постепенному погружению, заставившему его сжаться — Гарри весь напрягся. После его необдуманного поступка даже два пальца доставляли неудобство, безусловно, разбавленное кусачим покалыванием желания, и тем не менее член — это не два пальца. И даже не три. Том был прав — Гарри осознавал это особенно остро сейчас, чувствуя его плоть, упирающуюся в бедро: снова твёрдую и горячую.       — Я ошибся в чём-то? — спросил Гарри сипло, потёршись носом о шею.       — В каком смысле ошибся? — переспросил Том не без удивления.       — Мне показалось, что тебе было хорошо, — осторожно ответил Гарри.       Он шумно выдохнул, когда знакомое наслаждение скопилось клубком томления внизу живота.       — Мне и было хорошо, — подтвердил Риддл.       — Значит, ты сдерживался?..       — Ты заметил, чтобы я сдерживался?       — Нет, — Гарри вспомнил распластанное перед ним тело и вновь содрогнулся от остро кольнувшего его возбуждения. — Честно говоря, я думал, ты будешь лежать не двигаясь и делать вид, что тебе всё равно.       Том внезапно рассмеялся.       — Удивительные у тебя фантазии, Поттер: хотел переспать с бревном?       Гарри притёрся подбородком к ямке между плечом и ключицей и проворчал:       — Просто мне казалось, что ты будешь скованным в движениях. И в проявлении эмоций тоже…       — Следовательно, это тебе что-то не понравилось, — заключил Том.       — Мне? — Гарри на мгновение попытался заглянуть Риддлу в лицо, чтобы опровергнуть это смехотворное утверждение, но ладонь, опустившаяся на поясницу, удержала его от опрометчивых действий. — Мне всё понравилось. Очень понравилось…       — Но? — подытожил Том.       Вместо ответа Гарри жалобно охнул, ощутив, как Том добавил третий палец. Давление усилилось, а терпения стало в разы меньше.       Тот, будто поняв, о чём он подумал, мягко пояснил:       — Не все люди одинаково чувствительны. Для кого-то член в заднице — это просто член в заднице, а для кого-то — целый фейерверк.       «Как для меня», — досадливо подумал Гарри, а вслух спросил:       — То есть тебе не нравится быть снизу?       Послышался вздох.       — Разве я это сказал?       — Нет. Я просто предположил, что раз ты менее чувствителен, то логично, если тебе намного приятнее при ином раскладе.       — Тебе следовало бы предположить, что тебе придётся сложнее со мной, чем мне с тобой, чтобы довести до подобного состояния.        И в следующее мгновение Гарри замычал, содрогнувшись всем телом, когда Том будто ввернул в него пальцы, разводя их в стороны и пройдясь ими по чувствительному комку простаты.       — Остановись, достаточно… — порывисто попросил Гарри.       Его послушались.       Гарри кое-как встал на четвереньки, нависнув над Томом. Ладонь того переместилась на бок, круговыми движениями поглаживая его. Глаза Тома были полуприкрыты, когда он следил, как Гарри обхватывает его член пальцами, смазывая и одновременно поддразнивающе скользя по всей длине, а затем выдыхает, медленно охватывая ствол у основания. Колени утонули в мягкости одеяла… Нет, одеяло оказалось скомканными где-то в ногах — только сейчас Гарри заметил это. Простынь натянулась, когда он приподнялся, и, заведя руку за спину, попытался насадиться. Однако не получилось ни с первой попытки, ни с третьей.       Вновь приставив головку ко входу и надавив, он резко опустился, а член вновь соскользнул меж ягодиц, размазывая смазку.       «Тоже мне соблазнитель, который заставит его стенать», — мысль кольнула раздражением.       Нетерпеливо повторив процесс, он замер, ощутив, как Том сжал его ягодицы, разводя их в стороны, и головка легко скользнула внутрь. А затем Том отпустил его, и Гарри по инерции опустился до предела, чтобы снова застыть, неглубоко и часто задышав. Сердце загнанно колотилось где-то в горле, а дыхание внезапно спёрло из-за стремительного и вытесняющего все остальные ощущения чувства болезненной наполненности. Видимо, это и правда было давно: он успел забыть каково это — чувствовать разгорячённую, пульсирующую плоть внутри, будто бы не оставляющую места ничему иному, и даже воздуху, когда вновь приподнялся и опустился. Собственный член болезненно качнулся, требуя мгновенного удовлетворения, но Гарри не обратил на это никакого внимания, прислушавшись к ощущениям и одновременно всматриваясь в лицо напротив.       Том прикрыл глаза, а когда приоткрыл, те стали на несколько оттенков темнее: в них словно копошились тысячи угасающих искр, отчего отвести взгляд было сложно — почти невозможно. Зажмурившись, Гарри слегка приподнялся и, расслабив мышцы, вновь насадился — теперь уже его ягодицы шлёпнули о бёдра Тома. Ладони того легли ему на ноги, медленно обвели по окружности и снова сжали ягодицы. Гарри упёрся рукой в грудь Риддла и начал раскачиваться, словно маятник. Каждый раз опускаясь, он выдыхал сквозь зубы, пока еле сдерживаемые стоны не просочились наружу и он не задохнулся от скапливающегося внутри наслаждения, одновременно и подталкивающего его к оргазму, и отдаляющего от него.       Почему, чёрт побери, это... так?       Том внезапно приподнялся, принимая полусидячую позу, и Гарри пришлось отклониться, чтобы выпрямить и скрестить ноги у того за спиной, отчего он на мгновение завис, удерживаемый крепкой хваткой за талию. Влажные губы соприкоснулись с шеей, а язык оставил след, выписывая какие-то геометрические фигуры; Том переместил ладони ниже и, приподняв его, почти выскользнул из тела, чтобы следом тут же заполнить собой донельзя.       — Кха… — выдохнул Гарри.       Треклятый фейерверк!       И замычал, когда Риддл прихватил зубами кожу чуть ниже кадыка.       — Под конец это снова делаешь ты, — недовольно проворчал Гарри, на следующем выдохе застонав.       Том крепче сжал его ягодицы, буквально нанизав на себя до очередного звонкого шлепка.       — Что я делаю? — едва ли не пропел тот в ответ, переключившись на мочку уха.       — Заставляешь меня корчиться… Почему я?.. Непробиваемый! — почти рыкнул Гарри, не понимая сам, что несёт.       Отрывки, слова... мысли, впечатления. Ощущения... Всё собралось в одну кучу и сформулировать чётко не получалось.       Поспешный шёпот Тома защекотал раковину:       — Почему ты стесняешься своей отзывчивости? Разве ты не испытал это сам, когда смотрел на меня? Видя тебя таким возбуждённым, слыша, как сладко ты стонешь, чувствуя тебя, твою дрожь…       Гарри обхватил его шею руками, оттянув голову за волосы, и дотронулся губами до губ, скользнув языком между ними, за секунду до этого услышав последние слова признания:       — Я схожу с ума по тебе, мальчишка…       В груди стало тесно. Ему почудилось, что сейчас сердце выпрыгнет из клетки, где оно было заперто и быстро колотилось. Гарри запутался пальцами во влажных прядях, слегка потягивая за них и углубляя поцелуй. Том ласкал его губы, отрывался всего на мгновение, чтобы поцеловать уголки, и следом мягко накрывал его рот, возобновляя трение языков — то ведя в этой дуэли, то уступая. Пелена перед глазами уплотнилась, и Гарри судорожно втянул воздух через нос, прерывая поцелуй, когда ощутил, что его приподнимают, а внутри становится непривычно пусто — Том явно собирался сменить позу.       Запротестовав, Гарри резко упёрся ладонью в его грудь и толкнул, буквально уложив Риддла на лопатки.       — Тогда смотри на меня внимательно, — прошелестел он, легонько коснувшись своими губами его прежде, чем выпрямиться.       Том лишь усмехнулся в ответ, откидываясь назад, точно и правда готовился смотреть и ничего не делать. Гарри вновь оседлал его бёдра, начиная слегка раскачиваться. Медленно-медленно. Томя и себя, и его. Ладони Тома тут же легли ему на бёдра, сместились выше, накрывая тазовые косточки, а по пути обратно задели сочащийся смазкой член, что породило внутри судорогу. Сузив глаза, Гарри невольно зашипел, и Том слегка развёл ноги у него за спиной. Теперь уже Гарри отклонился назад, используя их как опору.       Каждый раз приподнимаясь и опускаясь, он чувствовал, как спираль внутри увеличивается, разрастаясь, а томление постепенно превращается в непрерывный и едва ли не болезненный спазм, заставляющий мышцы пресса напрягаться, а ладонь — невольно тянуться к члену, но не для того, чтобы достичь разрядки, а чтобы отсрочить её.       Слишком быстро всё равно.       Не хотелось, чтобы это заканчивалось. Лучше пребывать на грани, смакуя эти ощущения секунда за секундой, минута за минутой, чем ощутить мимолётный взрыв удовольствия, а за ним опустошение. Телесное, душевное... любое.       Поэтому Гарри двигался медленно, двигался поспешно, то следуя определённому ритму, то полностью сбиваясь; он то выгибался, то, наоборот, склонялся над Томом, опираясь на его плечи, на бледной коже которых отпечатались следы его пальцев — до того сильно он сжимал их. Гарри пытался не терять из виду лицо Тома и замечал, как первоначальный план того бездействовать летел ко всем чертям. Гарри чувствовал, как руки бродят по телу, то поглаживая отдельные участки, то снова задевая член и мошонку, то потирая соски; ощущал, как Том начинает приподнимать бёдра ему навстречу, отчего проникновения становились более порывистыми, и Гарри даже не пытался сдержать порождаемый этим встречным толчком громкий стон — стыд был вытеснен всем тем, что он переживал сейчас. Даже в прошлый раз он не чувствовал его так глубоко в себе и не чувствовал себя столь заполненным во всех смыслах. Дело было не в позе и не в действии, а в них самих, в ситуации, которая изменилась… Во всём, что успело измениться. А это было многое. Слишком многое для столь короткого отрезка времени.       Получив некое подобие определённости в чувствах, он одновременно лишился её в том, что касается их будущего.       Пятьдесят на пятьдесят, чёрт их побери...       За чертой. Всё это должно остаться там: за пределами этой комнаты.       Мысль, за которую Гарри держался. Пытался, по крайней мере, повторяя себе раз за разом.       Пока в голове вновь не воцарялась блаженная тишина из-за действий Тома.       Гарри глухо застонал, увеличивая темп, и пальцы сомкнулись на его горле. Моргнув, он облизал губы, не отводя от себя рук Тома, а тот поглаживал его подбородок и линию челюсти, скользя от мочки уха до кадыка и обратно.       «Если бы только…»       Что только?       — Сделай это, — невольно вырвалось у Гарри.       Поглаживания продолжились.       — Пожалуйста, — добавил он.       Он вильнул бёдрами полукругом, сжав Риддла внутри себя, и одновременно с этим движением пальцы сомкнулись плотнее, слегка сдавливая горло.       — Да-ах… — глухо прошипел Гарри.       Последующий удар сердца отозвался в висках, а за ним новый, и новый, и новый — жилка пульсировала. С трудом выдохнув, Гарри приподнялся, почти полностью соскальзывая с члена Тома, а затем стремительно опустился. Завибрировавший в горле стон так и не вырвался наружу; Гарри мелко задрожал. Волна жара прокатилась по телу, выступая мурашками на коже, и ударила в голову лучше огневиски — из-за нехватки воздуха создалось ощущение, что он распалился ещё сильнее. Щёки пылали, глаза слезились, взмокшие волосы прилипли ко лбу, и фантомная пульсация в области шрама заставила его опустить взгляд и встретиться с непроглядной чернотой глаз Риддла. Тот будто поглощал всё то, что видел; будто любовался им, не позволяя себе упустить ни единой детали из всего происходящего… Именно тогда пальцы сжались сильнее, не позволяя Гарри полноценно вдохнуть, и он вцепился в них, но не для того, чтобы убрать руку от своего горла, а чтобы не позволить этому случиться.       — Сделай… Покажи, — прохрипел он, понимая, насколько абсурдно ждать, что его поймут.       Поймут, то чего он желал сейчас: увидеть, ощутить, пережить, забыть... Снова возненавидеть, снова... Снова.       Тем не менее Том ничего не спросил, когда приказал:       — Закрой глаза.       Будто бы он знал о тайных — и постыдных — желаниях его сердца больше него самого.       А затем Гарри увидел. Копна волос исчезла, сменившись лысым черепом с тёмным вкраплением вен. Полоски зрачков неотрывно следили за ним, словно дрожа — расширяясь и сужаясь, — а на бледном как смерть лице мелькнула презрительная насмешка. Продолговатые щелочки ноздрей расширились и затрепетали.       — Не надо, мой господин, умоляю…       Из-за кресла показывается кончик волшебной палочки, и голос произносит:       — Круцио!       Хвост кричит так, будто каждая клеточка его тела горит. Его крик оглушает Гарри, и кроме него он ничего не слышит. Шрам на лбу пронзает резкая боль. Гарри тоже кричит.       Волдеморт услышит… узнает, что Гарри здесь…       Отражение его прошлого в глазах Риддла вспыхнуло и померкло. Гарри, застряв меж паникой и вожделением, подался вперёд и стиснул внутри пульсирующую плоть.       Он понятия не имел, сколько времени Том сможет удержать морок, и это подстегнуло его. Движения стали хаотичными, стремительными и безостановочными; нехватка воздуха делала спешку ещё отчаяннее — казалось, он не раскачивается, а извивается на нём не в силах задать себе какой-то определённый ритм, сконцентрироваться и унять разбавленное страхом желание, которое от этого становилось только острее. Оно вспарывало его суть, которая хотела этого: того, кто столько лет преследовал его в кошмарах.       — Маленькая передышка, — говорит Волдеморт. Щёлки его ноздрей раздуваются от возбуждения. — Маленькая пауза… Больно, правда, Гарри? Ты ведь не хочешь, чтобы я сделал это снова?       Гарри молчит. В этих безжалостных красных глазах он ясно читает свою судьбу.       Он умрёт как Седрик; он умрёт, и с этим ничего не поделаешь… Но плясать под его дудку он не собирается. Он не подчинится ему. Не станет молить о пощаде…       Глаза в глаза.       Видение за видением. Воспоминания за воспоминанием.       Всё дело в нём. Это он... семьи губил, жизни разрушал. Всё это.       Когда-то он думал об этом, лёжа в постели с открытыми глазами. А теперь...       Хватка на горле внезапно исчезла.       — Нет! Не убирай! — протестующе выдохнул Гарри, невольно коснувшись шеи.       Он и тогда чувствовал себя так: нечистым, порочным даже; чувствовал, что недостоин находится рядом с другими людьми, чьи мысли не отравлены Волдемортом.       Разве что-то изменилось?       Гарри впился глазами в лицо напротив.       Его обхватили за талию, снимая с себя, и вжали в мягкую поверхность постели, придавив весом чужого тела.       Они перевернулись — Том всё же оказался сверху.       Его ладонь прошлась вдоль, от низа живота до кадыка, затем будто подцепив тот длинным пальцем с заострённым ногтем. Гарри казалось, что это всего лишь его восприятие — совершенно субъективное, — ведь руки не изменились в действительности, но ощущения были весьма реальными.       — Тебя это так возбуждает? — тихое замечание отозвалось новой волной жара, распространившегося от паха до поджавшихся кончиков пальцев.       Гарри встретил его взгляд, выдавив из себя:       — Нет…       — Нет? — с наигранным удивлением поинтересовался Том, взглядом проделав тот же путь, что и рука чуть ранее, только наоборот.       Гарри знал, что тот смотрит на прямое доказательство его вранья, а затем и прикасается к нему. Прикосновение не почувствовалось бы, не будь он столь возбуждён. Всё так же ногтем Том задел головку, провёл вдоль ствола, повторяя узор вен, и надавил на шов мошонки. Гарри слегка согнул ноги, пытаясь смежить их, словно собирался сжаться — спрятаться от него.       — Ответ неизменен? — глянув исподлобья, переспросил Риддл.       Гарри только и мог что закусить губу: Том массировал вход костяшкой согнутого пальца, постоянно задевая яички.       Зажмурившись и откинув голову, он снова увидел — словно под веками вспыхнула картинка.       Лес.       Лес, в который он возвращался столько раз.        Гарри и Волдеморт неподвижно смотрят друг на друга. Волдеморт чуть склоняет голову набок, рассматривая Гарри, и странная безрадостная улыбка искривляет его тонкие губы. — Гарри Поттер, — говорит он мягко. Голос сливается с шипением огня. — Мальчик, Который Выжил.       — Гарри, — выдернуло его из омута ласковое шипение, и Гарри раскрыл глаза.       Зрачки Риддла расширились.       — Меня… — снова сглотнув, Гарри нервно облизал губы.       — Что тебя? — почти скучающим тоном поинтересовался Том и ладонью накрыл мошонку, грубо массируя её. — Пугает?       — Сводит с ума, — выдавил Гарри из себя в конце концов.       — И чего же ты хочешь от меня, Гарри Поттер? — улыбнулся Риддл, что больше походило на оскал.       — Ты знаешь, — просипел Гарри.       «Ведь это ты большую часть моей жизни был в моей голове…»       Рука проделала путешествие обратно, и Том обхватил его член, крепко сжав и неторопливо размазывая предэякулят. Гарри замотал головой, зашептав:       — Не так… Нет.       — Как же тогда? Скажи мне, — прошипел Риддл, отчего его язык, будто у змеи, ударился о верхнюю губу, мазнул по нижней и тут же исчез во рту, а глаза выжидающе уставились.       Вместо слов Гарри развёл ноги и обхватил ими чужие бёдра, скрестив лодыжки за спиной — твёрдая плоть упёрлась ему меж ягодиц, соскользнув, и бледное лицо Тома скривилось, словно в судороге.       Это было похоже на рябь на поверхности воды, но морок удержался.       Одним мощным толчком Том опустился на него. Опустился в него. Выгнувшись навстречу, Гарри протяжно застонал, судорожно хватая губами воздух, и завёл руки за голову, вцепившись в подушку, так удачно оставленную Риддлом раньше. Пальцы сжали, скомкали её, притянули ближе, чтобы следом откинуть подальше, а затем снова ухватиться, царапая ткань наволочки ногтями, когда Том мощным толчком выбил весь воздух из его лёгких.       Больше не осталось картинок, не осталось того, во что обернуться, как в одеяло, чтобы ощутить всё то, с чем он был неразлучен. Оно стало его частью; оно растворилось и необратимо изменило его.       — Скажи мне, Гар-ри, — протянул Том со столь знакомой ему интонацией, вырвавшейся шипящим свистом между одной «р» и другой.       Сказать?       Гарри подался навстречу, ощутив, как от яростного шлепка жжёт ягодицы. Он прекрасно знал, что Том хотел услышать. И к желаниям тела это не имело никакого отношения.       Сказать?       Гарри приподнялся, обхватив плечи Риддла, и прижался своей щекой к чужой.       — Скажи, — порывисто рыкнул Том.       «Я люблю тебя».       — Я ненавижу тебя, — прохрипел Гарри, царапая спину Тома.       Иллюзия мертвенной бледности рассеивалась, проступая алыми полосами, и те ловко накладывались на вернувшийся морок.       Странный, утробный, едва ли не болезненный стон, изданный Риддлом, заставил разжать объятья. Том начал вбиваться в его тело, и Гарри не мог отвести взгляда от приоткрытой полоски бесцветных губ, суженых глаз, по животному следящих за каждым его вздохом, упавшей на эти самые глаза надбровной дугой, лишённой любого волосяного покрова. И всё же его лицо выражало достаточно, чтобы заметить, насколько тот напряжён — зол, может, даже взбешён и одновременно одержим происходящим.       Это было сложно, скорее всего, — удерживать иллюзию.       Желая сорвать с его лица эту маску и в то же самое время испытывая извращённое удовольствие от происходящего, Гарри требовательно прошептал:       — Больше…       Том внезапно откинулся назад, выпрямляясь, и утянул Гарри за собой — он оказался наполовину у него на коленях, а лопатки упёрлись в матрас. Вид снизу позволил Гарри увидеть, как бледные узловатые пальцы сжимают его бёдра, казалось, в действительности царапая кожу острыми ногтями; видеть, как тяжело поднимается грудная клетка Тома при каждом вдохе, отчего рёбра выпирали сильнее, как дёргается губа, обнажая заострённые зубы, когда тот подаётся вперёд, с оттяжкой толкаясь внутрь.       По коже пробежали мурашки, а закрутившаяся спираль наслаждения теперь пожирала всё внутри него. Она любую эмоцию превращала в дополнительный рывок для приближающегося исступления. Гарри понимал, что его трясёт, словно при сильной лихорадке. Болезненный укол на лбу заставил резко поднять руку и коснуться шрама, однако тот не пульсировал и не был горячим — весь лоб горел, как, впрочем, и всё тело. Боль также была лишь мороком. Наваждением, которое он не желал развеивать. Не сейчас — не этой ночью…       Том замедлился. Он подался назад, опираясь на пятки, и, встретившись взглядом с Гарри, так же медленно насадил его на свой член, под конец рывком проникнув до упора.       — Кха-ах, — вырвался сиплый стон.       Гарри до мучительного натяжения вцепился в собственные волосы и откинул голову, уставившись на перевёрнутое изголовье кровати. Движение повторилось, а вместе с ним ладонь Тома сместилась с бедра на живот, будто тот хотел ощутить силу собственных толчков.       Гарри буквально вывернуло наизнанку.       Он сжался так сильно, что услышал утробный рык, и встретился с голодным взглядом Риддла. На лице того видимо заходили желваки, а влажный язык скользил вдоль нижней губы, что смотрелось по-иному под углом: дико, алчно, безумно… Ладонь, однако, не остановилась на том же месте. Царапая Гарри, Том провёл ею вдоль груди, зацепив по пути сосок до болезненного укола, надавил на ямку меж ключиц и порывисто стиснул горло.       Гарри содрогнулся и снаружи, и внутри.       Кольца спирали внезапно собрались вместе, в тугой узел, готовый вот-вот лопнуть, и в тот момент Том подхватил его второй рукой под бёдра, сорвавшись на бешеный темп. Комната растворялась перед глазами, превращаясь в очертания и пятна, словно его зрение снова ухудшилось. Задыхаясь, Гарри давился стонами, раз за разом переживая невыносимое напряжение по всему телу, которое то растекалось, то собиралось вновь в одной-единственной точке, мучительно ноющей, непрерывно пульсирующей и настолько сильно требующей разрядки, что, когда Том вдруг замедлился, как-то иначе толкнувшись в его тело, а пальцы крепче стиснулись под кадыком, на мгновение перекрывая весь доступ к воздуху, Гарри задёргался от ощущения обжигающей его внутренности спермы. И это ощущение слилось со многими другими: с ощущением прохлады, наполняющей лёгкие, когда давление исчезло, с оглушающим грохотом, прозвучавшим где-то рядом или же везде — он точно не понимал, — с чем-то больше похожим на судорогу, сладостную и одновременно искажённую болью перевозбуждения, когда он такими же толчками, которыми двигался Том, кончал себе на живот не в силах даже мычать от переполняющего его удовольствия.       Сердце громыхало в ушах. Гарри лишь тяжело дышал, раз за разом касаясь груди, словно боялся, что оно и правда сейчас выскочит, и ощущал вязкую субстанцию там, на шее и даже, кажется, на лице — треклятая поза…       — Чёрт, — сдавленно выдохнул он, дотронувшись до шеи.        Том склонился над ним, продолжая двигаться плавно. Даже лениво. Прикрыв глаза, Гарри не сдержал улыбку, когда ощутил прикосновение горячего языка к щеке, слизывающего попавшую туда каплю семени.       — А для кого-то — целый фейерверк, — повторил эхом Том.       Гарри приоткрыл веки, потянулся к нему и прижался всем телом, констатируя:       — Два-два.       — Продолжим?