Молния на твоём лице — Ты продал мир для меня; Твой голос в моих лёгких — Ты на месте, которому я принадлежу, Но теперь ты ушёл, ушёл. Ночь за ночью я закрываю глаза И думаю о тебе; Я не просыпаюсь, Не влюблён в тебя. Сопоставляю фотографии, Я лежу в твоём пепле, В паутине между звёзд. Мы попрощались, Я сказал ложь, Ты знаешь правду: Я не просыпаюсь, Не люблю тебя
Хогвартс, 31 декабря 1999 — Позволь узнать, Поттер, что тебя привело ко мне? Разве ты и другие предатели крови не собирались этим вечером отужинать, празднуя вашу победу? — уточнил он церемонно со столь же величавым жестом, что, наверное, в исполнении любого другого волшебника выглядело бы жалко и напыщенно, но не в исполнении Волдеморта. — Мы так не делаем. Гарри не появлялся здесь с Рождества. Тот странный сон не давал ему покоя. — Не собираетесь вместе или не празднуете свою победу при каждом удобном случае? — Том захлопнул книгу с глухим звуком и положил её на столик рядом. — Я принёс тебе ужин, — заявил Гарри и, отступив на несколько шагов, вкатил тележку, что осиротело ждала за дверью. А осталась она там потому, что он сомневался в своих действиях. — Ты наконец-то решил меня отравить? — безучастно спросил Риддл. — У тебя сегодня день рождения. Губы Риддла скривились. А Гарри действительно видел этот повод важным, чтобы в очередной раз наказать его. Вот только он сомневался. С одной стороны, ужин с Волдемортом — явно не предел его мечтаний, с другой стороны, день рождения — весомая причина, чтобы явиться сюда. Да, можно было считать его присутствие рядом ещё одной изощрённой пыткой, мол, ты хотел почитать и провести этот день в спокойствии, ан нет, не выйдет, потому что… — Это не торт, — поспешил заверить Гарри, — а гусь. — Прекрасно, — без особой радости ответили ему. — Предпочту обслуживание эльфа. — Тебе здесь не гостиница, Риддл. Тот смерил Гарри весьма красноречивым взглядом. — И я тебя не обслуживаю: просто никто не готовит это блюдо так, как школьные эльфы. Пришёл поделиться, так как попросил половину, а мне вручили целого. Гарри сам не понимал, зачем придумал на ходу эту отговорку. Может, он просто хотел поесть здесь. Ему назло. Понервировать. — Гм, — протянул Том многозначительно и вернул книгу на колени. Гарри прошёл, толкнув тележку к столику, и опустился на соседнее кресло. — Ты когда-нибудь встаёшь с кресла? — уточнил он, снимая металлические крышки с остальных блюд: пюре из репы и брюквы, запеканки из почек, сосисок в беконе и плум-пуддинга — всего того, что у Риддла не вызывало энтузиазма, по его наблюдениям. Ответом ему стало шуршание страниц. — Не боишься набрать вес? Или рассчитываешь, что так будешь выглядеть внушительней? — задал Гарри очередной вопрос, зная, что в какой-то момент тишина станет напряжённой, потом напряжение в ней начнёт аж покалывать, после чего пузырь недовольства лопнет, и Риддл не выдержит подобного унижения. Когда это случится, Гарри сможет снова услышать его чудесные стоны, стоит Круциатусу прошить болью чужое тело. Гарри снял крышку с запечённой птицы, и комнату заполнил аппетитный аромат. Есть он не собирался — только поковыряться немного, делая вид. Уизли действительно ждали его чуть позже — к половине двенадцатого. — Может, ты уже врос в это кресло и поэтому не встаёшь? — продолжил Гарри, покосившись на Тома. Перед глазами промелькнула картинка, а вместе с ней появились и ощущения: горячее дыхание на шее, прикосновение рук к телу, шёпот, шуршание ткани… Нечто смутное, мимолётное, но эмоционально яркое, что в одно мгновение выбило Гарри из колеи. — Мне не нравится твой взгляд, — внезапно прошелестел Риддл. — В нём чувствуется сомнение. Гарри нахмурил брови. Он отрезал ножку гуся заклинанием, перенеся её в тарелку, и, положив на столик между ними, подтолкнул к Тому: — Ешь. — Что это ещё за тон? — всколыхнулось бурое пламя на дне чужих глаз. — Остынет ведь, — коротко пояснил Гарри. — Странный выбор дичи для человека, озабоченного моей подвижностью и лишним весом. Предпочитаю индейку. — А я люблю гуся. Том моргнул. Он медленно выдохнул, словно набираясь терпения, а затем захлопнул книгу, но не отложил её, поглаживая уголок кончиком пальца. — И это ещё не всё. Гарри притянул коробку, что тоже осталась стоять за дверью. Этот поступок вызывал ещё больше сомнений, но при виде Риддла уровень сомнений рос обратно пропорционально раздражению. — Не хочешь есть гуся, тогда начинай вешать мишуру, — поставил ему ультиматум Гарри. — Весь Хогвартс украшен, а это место напоминает склеп. Или, скорее, библиотеку. Губы Тома вытянулись в ниточку, а глаза сощурились. Кажется, он даже побледнел. — Хочешь или нет, но тебе всё равно придётся заняться обустройством комнаты, — заметил Гарри, в душе наслаждаясь зрелищем и даже не пытаясь этого скрыть. Глаза Тома на мгновение прикрылись. — Ну же, — с улыбкой подбодрил его Гарри. — Или тебе нужна мотивация? — он повертел палочку меж пальцев, и ответом ему стал пронзительный взгляд и такая же усмешка. Усмешка, что вызвала лёгкое смущение и недоумение, но виду он не подал. — Скучно ужинать без должного зрелища, а сам Тёмный Лорд, вешающий мишуру на стены… — Гарри сделал паузу и поинтересовался: — Что может быть унизительнее для тебя и воодушевляющее для меня? Том вставать явно не собирался. Он протянул руку и взял тарелку, а следом и приборы. — Ты до ужаса предсказуем, — фыркнул Гарри. — Если практичность ты называешь предсказуемостью, то ты до ужаса непрактичен. — И что это значит? Том промолчал снова. Он уже жевал. — Ну как? — зачем-то спросил Гарри. Плечи лишь неопределённо дёрнулись в ответ. — Ужин ужином, а вешать украшения всё равно придётся, — в очередной раз напомнил Гарри. — Потом. — Это отданный Альбусом приказ? — уточнил Том, глянув на него исподлобья. Очень некстати перед глазами вновь всплыла картинка. Пальцы, что сейчас аккуратно держали приборы, расстёгивали почти варварским способом его пуговицы. Одну за другой. «Том!» — Поттер? Гарри тряхнул головой, осознавая, что произнёс его имя с весьма странной интонацией и ему ответили. Что происходит?.. — Ничего, — выдохнул Гарри. — Только что ты выкрикнул моё имя, будто я собираюсь наброситься на тебя, — продолжил Риддл. — Кошмары до сих пор снятся? Сделан этот вопрос был с такой улыбкой, словно утвердительный ответ доставит Тому несказанное удовольствие. — Ешь, — коротко бросил Гарри. Это был сон. Только сейчас Гарри не спал, и подобные… вспышки вызывали раздражение вперемешку с растерянностью. Щёки полыхали, губы чесались. Гарри отрезал кусок дичи, положив на свою тарелку, чтобы чем-то занять руки. — И что я с тобой делаю в кошмарах? Может, медленно убиваю? — в голосе Риддла чувствовались улыбка и довольство. — Не совсем, — машинально ответил Гарри и тут же нахмурился. — Пытаю? — Просто появляешься, — огрызнулся Гарри и тут же пожалел об этом. Он дал Тому то, чего тот желал, — реакцию. Свои эмоции и несдержанность. Свою злость. — Какой ты чувствительный, Поттер, — сказано это было мягко. Почти ласково. — Это не так. — Только не расплачься, мальчишка: такого жалкого зрелища мне не вынести, — наигранно пожаловался Риддл и отправил кусок мяса в рот, медленно жуя и наблюдая за Гарри. — Я не чувствительный, — почти что по слогам произнёс он. — Как скажешь. Конечно же, Гарри понимал, что они говорили скорее о ранимости, но то, как это было сказано — будто Том говорил о физиологии, — вводило его в странное состояние: между ступором, злостью и… предвкушением. — В чувствительности нет ничего плохого, — буркнул Гарри. — Например, ты не убиваешь людей, не калечишь их, не пытаешь, не рушишь их жизни, потому что понимаешь, как это больно и какой вред им причиняешь. — Значит, это твоё преимущество? — Именно так. — Видимо, ты очень счастлив, будучи чувствительным, раз понимаешь, как им было больно, когда они умирали от моей руки, — ядовитая улыбка тронула губы Риддла. Стоило клацнуть зубами, как Том приподнял брови в немом вопросе, словно ничего необычного не сказал. — Ты отвратителен, — выдохнул Гарри сквозь зубы. Зачем он вообще сюда пришёл и испортил себе день из-за безуспешной попытки напакостить Риддлу и одновременно понять причину, по которой ему приснилось такое. К тому же не просто приснилось и не вызвало никакого отвращения, но и породило вместе с возбуждением желание остаться там, во сне, пока Гарри не переварил произошедшее и логика не восторжествовала над помутнённым рассудком. — Просто ты очень впечатлителен, Поттер, и для реального мира не подготовлен, — повёл плечом тот вновь в неопределённом жесте. — Я уже живу в нём, а не в мире несбыточных мечтаний, — вспыхнул Гарри и вновь сцепил зубы. — И моя реальность куда более жестокая, чем твоя. Ответом ему стала снисходительная улыбка. У каждого оружия было два конца. Его попытки сильнее ужалить Риддла могли обернуться и против него. Были дни, когда он больно кололся о собственные иглы. — Я давно готов к любым сложностям, — утвердительно заявил Гарри. — Реальность является многоуровневой. Что жестокая повседневность для тебя, то лишь детская проблематика для другого человека. Всё относительно. — Это попытка сказать мне, что бывает и хуже? — в неверии уточнил он. — Скорее, что сейчас тебе кажется, что после преодолённых испытаний ты готов ко всему, — сообщил Том насмешливо и увлёкся своей тарелкой. — Думаешь, может быть что-то хуже повёрнутого на пророчестве безумца, с раздутым самомнением и недюжинной магической силой, мечтами о господстве и полным отсутствием совести, что преследует тебя с детства? — Совесть у меня есть, — едва ли не флегматично возразил Риддл, чем вывел Гарри из себя. В очередной раз. Сегодня он был на удивление раздражителен и даже больше — вспыльчив. — Надеюсь, ты до конца жизни останешься один на один со своей совестью. — К счастью, — поднял он глаза, — она молчит. Не люблю, когда постоянно болтают. Болтают и болтают — жужжат над ухом, как назойливые мухи. Как ты сейчас, пытаясь безуспешно, — подчеркнул он это слово с приторной улыбкой, — меня разозлить. — Если я продолжу болтать и болтать, наверное, в какой-то момент ты просто не выдержишь и всё же разозлишься, — протянул Гарри и замер отчего-то, уставившись на руки Тома, что медленно, как раньше палочку, покручивали нож. Однако это не вызвало у Гарри страха или тревоги — что он мог сделать? Броситься на него со столовым ножом? — а откликнулось внутри чем-то иным: странным, томительным, диким. И именно это его испугало — ощущение, как эти руки подхватывают его под бёдра, как за спиной вместо мягкой спинки кресла оказывается твёрдый металл стремянки, как во рту не привкус запечённой дичи, а вкус поцелуя… Ножа в руке Тома уже не было. Та… точнее, костяшка пальца Тома медленно скользила вдоль нижней губы. От уголка до уголка рта. Вздох со свистом вырвался наружу и прозвучал слишком громко в странной напряжённой тишине. Гарри поднял глаза и наткнулся на пристальный заинтересованный взгляд, будто пытающийся проникнуть ему под кожу. Или же в мысли. Чёрта с два. — В чём дело, Поттер? — А я тебя не преследую в кошмарах? — спросил Гарри, поспешно засунув кусок мяса — последний, что был у него на тарелке — в рот. Блюдо ощущалось пресным. — С чего бы? — Ты ведь был помешан на мне, как на угрозе, — повёл рукой в воздухе Гарри и с наслаждением добавил: — Боялся меня. А то, чего мы страшимся, является к нам во снах, не так ли? Послышался сдавленный смешок, а затем Том оставил тарелку в стороне вместе с приборами и откинул голову на спинку кресла, отрывисто рассмеявшись. Что весёлого он сказал?.. — Я не шучу, — помрачнел Гарри. — Ты никогда не думал, — с очередным смешком начал Риддл, сфокусировав на нём какой-то шальной взгляд, — что я просто хотел избавиться от проблемы в зародыше? Избавиться от тебя, пока ты маленький, нелепый и такой слабый, что ничего из себя не представляешь. Если бы пророчество было оглашено чуть раньше, когда ты был ещё только в проекте, — уголки рта дёрнулись в злобном оскале, — то я бы избавился от твоей мамаши. Может быть, твой отец предложил бы свою жизнь взамен ваших? Или, возможно, пришёл бы ко мне добровольно и стал бы умолять о её жизни так же, как это сделал Северус, принимая метку. — Прекрати, — прошелестел Гарри, откладывая приборы. — Как думаешь, какой из Джеймса Поттера вышел бы Пожиратель? — продолжил Том. — Замолчи! — …Такой же глупый, как и из Северуса, решившего, что сможет обмануть меня, МЕНЯ… Скрежет откатившейся тележки разнёсся эхом, но слышался чем-то отдалённым. Гарри сам не понял, как оказался подле Тома, и не понял, что хотел сделать. Тяжёлое дыхание сотрясало грудную клетку, стук сердца шумел в ушах. Он был в смятении — он был в ярости. Его руки сами потянулись к Риддлу, взяв того за грудки и встряхнув, а желание раздавить его и заставить замолчать навеки пульсировало навязчивой идеей. — Что же ты, Поттер, замер? — улыбка нагловатым мазком растянулась на губах Риддла. Гарри тяжело выдохнул. — Боишься своей ярости? Боишься, что убьёшь меня в порыве злости? Или же боишься сделать то, чего так хочется с того самого момента, как увидел меня, просто потому, что содеянное не позволит тебе прятаться за всеми этими моральными догматами о преимуществах чувствительной натуры? — Я уже убил тебя, — на выдохе прошептал Гарри, отступив. — Это был своего рода… несчастный случай, — улыбка превратилась в оскал, — ведь не твоим было смертельное проклятие, а моим. Это не то, совсем не то, — перешёл Риддл на шипение. — Не так ощущается момент, когда забираешь чью-то жизнь, Поттер. Пальцы Тома обхватили его ладони, и он внезапно сжал их, будто собираясь переместить. — Выплесни же на мне всю ту ненависть, что пожирает тебя изнутри, — словно науськивал его Риддл. — Разве Круциатуса и всех этих ужимок достаточно? Вся та злоба, что бурлит в тебе, всё то недовольство — покажи мне его, — пальцы Гарри стиснулись вокруг чужого горла, а поверх легли бледные руки. — Чувствуешь? Это власть. Самое ценное, что у меня сейчас есть — моя жизнь, Поттер. И ты держишь её в своих руках. Это и есть настоящая власть. Власть над жизнью и смертью, а не жалкое подобие. Гарри, будто зачарованный, смотрел на пульсирующую жилку чуть выше места, где сомкнулись его руки. Он сглотнул. Перед глазами всё плыло. Он должен был видеть алый туман перед собой, но ясно видел, как губы Риддла накрывают его собственные в медленном поцелуе; ощущал, как горячий, влажный язык вылизывает его рот, а пальцы, что сейчас почему-то легонько поглаживали его запястье, прижимают то к покрывалу, полностью обездвиживая. Да… ещё пряжка ремня — он помнил этот металлический скрежет. Нервная дрожь пробрала до костей. Кажется, его зубы стучали, а пальцы, что сдавливали горло Тома, дрогнули раз-другой и разжались. Гарри отпрянул от Риддла, тяжело выдохнув. — Слабак, — выплюнул Том и удовлетворённо усмехнулся. На бледной коже остались алые отметины от пальцев. — Ты пытаешься доказать, что я такой же, как ты… Хочешь сделать меня таким, — глухо прошептал Гарри. — Мне такая власть не нужна. — Каким? Я лишь хочу показать кривое отражение тебя самого, которое всегда там, пусть ты не видишь. Да, Поттер, — Риддл склонил голову набок, наблюдая за ним снизу вверх, — ты предпочтёшь кружить вокруг змеи, пытаясь задеть её своими неокрепшими лапами, раззадоривая и ожидая момент, когда та нападёт, чтобы иметь возможность без зазрения совести загрызть её. — Мне не нужен повод! — прошипел он. И внутри всё взбунтовалось. Разве не он ждал, когда Риддл что-нибудь выкинет, чтобы усмирить его?.. — А что это за взгляды? — продолжил Риддл, проигнорировав его. — Смотришь на меня голодным львёнком, будто только и жаждешь момента, когда я дам тебе шанс вцепиться себе в глотку, но, когда я даю, ты разжимаешь челюсти и убегаешь со скулежом. Жалкое создание, — повысил он голос, впрыснув в последнее словосочетание весь яд, что, кажется, скопился не за один десяток лет. Гарри прикрыл глаза. Безусловно, сегодняшний поступок был поступком необдуманным; поступком, чей мотив, каждый раз когда Гарри пытался найти его, ускользал куда-то в туман. Сон? Получить ответы? Надсмехаться? Просто понять? Да что здесь нужно понимать, чёрт возьми?! Сны остаются снами — нет в них никакого глубокого смысла! — Не суди меня по себе, — приоткрыл Гарри веки. — Я вижу тебя насквозь. — Если бы ты видел меня насквозь, то не оказался бы здесь, а сидел бы на вершине мира — или о чём ты там мечтал? — дёрнул уголком рта Гарри. Лучшая защита — наступление. Том выпрямился и коснулся шеи пальцами, задумчиво потерев следы. Странное ощущение появилось внутри: будто совесть уколола. Всего на миг, но уколола. — Сидеть на вершине мира довольно-таки скучно, ведь выше неё нет ничего. Риддл потянулся к тележке, взял графин с вином, налил себе в бокал и покрутил тот за ножку, после чего перевёл столь же тёмно-рубиновый взгляд на Гарри. В каждом его движении появилась какая-то леность. Казалось, Том подбирает слова или же запасается дыханием для длинной речи. — Сначала бы я укоренил свою власть здесь, превратив Великобританию в идеальный образец будущего волшебников, а потом… — Улыбка тронула его губы, тут же смазанные влагой вина. — А потом посмотрел бы в сторону всего мира. Видишь ли, Поттер, это очень нелёгкий путь. Такой путь в одиночку не преодолевают, и мне, безусловно, нужны были бы помощники. Мно-ого помощников. Зря ты отказался перейти на мою сторону, ведь, когда я отправился бы дальше, ты мог остаться здесь и вернуть все эти жалкие порядки, за которые вы с Дамблдором и остальными так радеете. Жаль, — перевёл он взгляд на Гарри, — что вы не умеете думать в перспективе. Чтобы выиграть, всегда нужно чем-то жертвовать, будь то проигрыш в войне или собственная жизнь. Гарри сощурил глаза, досчитал до десяти, побарабанив пальцами по подлокотнику, и неторопливо сказал: — Так размышляют только безумцы, для которых жизни других людей ничего не значат. Не в силах усидеть на месте он подошёл к тележке и тоже плеснул вина в бокал, чувствуя на себе цепкий, каплю насмешливый и ничуть не встревоженный недавним покушением на свою жизнь взгляд. Что с Риддлом не так? — Так думают и политики, Поттер. Разве ты это не уяснил на собственном опыте? Когда удобно, ты спаситель, когда неудобно — безумный мальчик в розыске. Угроза нынешним порядкам Министерства магии. — Не все политики одинаковые. — Полагаю, ты имеешь в виду Кингсли Шеклболта… — Я имею в виду многих других, что выступили против тебя, — перебил его Гарри. — Так работает система, Поттер, — всё с той же насмешливостью продолжил Том. — Она или в конце переваривает тебя, задушив на корню твои идеалы, сделав ещё одним винтиком гигантского механизма, или же ты поднимаешь восстание. Если хватит ума, сил и влияния, ты изменишь систему под себя, но твои идеалы не обязательно будут совпадать с идеалами остальных, поэтому вскоре кто-то поднимет восстание против тебя. И так до бесконечности, — покрутил бокалом Том, — или же анархии. — Похоже, ты это о себе, — заметил Гарри, — тебе не хватило ни ума, ни сил, ни поддержки достаточного количества волшебников, чтобы сделать это. Ответом ему стала ехидная улыбка, будто говорящая: «Ещё не вечер, Поттер». Вечер-вечер. — Всегда есть система, которая устраивает большинство, — добавил Гарри. — Тирания большинства — тоже тирания. А как же права и интересы меньшинства? — Лучше, чем тирания меньшинства. — По какому праву? — Разве это не логично? — В группе из десятерых человек, где семеро хотят есть гуся, остальные трое тоже должны есть гуся просто потому, что так выбрали семеро? — Это не так работает, — понизил Гарри голос и сел. — А может, тирания большинства — это просто иллюзия? Парадокс, — осклабился Том. — Что до интересов, Поттер, если завтра я возьму тебя в заложники, угрожая новому министру магии тем, что, не выпусти он меня на свободу, я сверну тебе шею, он без зазрения совести позволит мне сделать это, ведь в ином случае поставит под удар множество жизней. — И как же это произойдёт? Ты не успеешь и шагу ступить, как тебя обезвредят, — фыркнул Гарри. — Видимо, ты забыл, что не опасней любого сквиба, о чём Шеклболт сразу же узнает. — Факт, — скривились губы Тома, — но, думаешь, они рискнут проверить это? Вдруг всё совершенно не так? — А как? — приподнял Гарри брови. — Будь всё иначе, что бы тебя здесь держало? — Ты? — предположил Том и пригубил вино. — Это шутка? — Или правда. Кто меня знает, Поттер, — повёл он рукой с бокалом. — Ни ты, ни кто-то ещё не можете сказать с уверенностью, что творится в моей голове, а потому рисковать неразумно. Предпочтительнее избавиться от меня на месте, а вместе со мной и от тебя — моего заложника. Так что, твой Шеклболт тоже безумец? Гарри поджал губы. — Есть другой путь: согласиться с твоими требованиями и, когда ты отпустишь меня, обезвредить. — Ты за кого меня принимаешь? — подался вперёд Том. — Если ты меня не отпустишь в процессе, какой смысл идти у тебя на поводу? — А какой смысл отпускать тебя, если я буду уверен, что меня тут же убьют? Везде сплошные дилеммы. — Ну… — Гарри опустил взгляд на собственные колени. Этот разговор принял странный оборот. — А потом что? — спросил внезапно Гарри, возвращаясь к предыдущей теме. — Вот перешёл я на твою сторону, остался здесь… Нет, — тряхнул Гарри головой. — Я сомневаюсь, что ты бы оставил в живых всех возможных рецидивистов, а меня назначил бы главным, после чего пошёл бы дальше. Это едва ли не приглашение начать бунт. — Или проверка. — Скорее, ты бы воспользовался нами, чтобы сломить дух оставшихся мятежников, а затем убил бы под шумок, выставив мучениками. — Наконец-то ты используешь голову по назначению, — хмыкнул Том. Гарри раздражённо цокнул. — Ты пытаешься запудрить мне мозги, чтобы не вешать украшения. — О, прекрати, — его бокал с глухим стуком оказался на столе, а оставшийся глоток вина внутри окрасил стекло бордовым на секунду. Гарри оказался прав: Том его отвлекал. — Ты сделаешь это, — твёрдо заявил он. — Иначе что? Если тебе нечем мне угрожать, ты не можешь заставить меня делать то, чего я не хочу. Это тоже факт. Гарри провёл кончиками пальцев по палочке. — Снова угроза пытками? — Том вздохнул. — Если ты не начнёшь вешать гирлянду прямо сейчас, то я сожгу все книги. Всего секунду, но Гарри заметил, как Том помрачнел. — Видишь, я тоже умею видеть людей насквозь. Пусть это всё не особо ценно, но здесь ужас как скучно, наверное. — Ты ничего не знаешь о скуке, мальчишка, — процедил он. — Когда проболтаешься в образе ничтожного недо-духа с десяток лет, поймёшь. — Да уж, — Гарри будто бы нащупал ту самую нить и теперь собирался рвануть за неё, что было мочи. — Наверное, как ты и сказал, чтобы выиграть, нужно всегда чем-то жертвовать. Например, позволить маленькому нелепому противнику вырасти и стать большой проблемой, ведь тогда ты бы не пропал на десять лет, твои приспешники не оставили бы тебя, а я, может быть, не вырос столь «грозным» оппонентом. — Он сделал паузу и, наблюдая за реакцией Риддла, заключил: — Вырос бы кем-то вроде моего кузена Дадли: эгоистичным, капризными, считающим, что мне всё дозволено — тепличным растением. — Это я уже слышал. Раз двести, — устало парировал Том. — В разных вариациях. Похоже, это твой единственный аргумент. Если бы я не пошёл за тобой, то всего бы добился; если бы не пошёл, не нажил бы себе врага; если бы не пошёл… Я сам себе вырыл могилу и так далее и тому подобное. — Вешай украшения, — едва ли не заскрипел зубами Гарри. — Давай, жги имущество библиотеки Хогвартса, — пожал плечами Том и допил оставшийся глоток вина. Гарри приманил книгу, что лежала подле Тома, показательно раскрыл её и рванул за страницу. Раздался звук рвущейся бумаги. — Дикарь ты, Поттер, и тебе подобные. — Я? Это ведь делаешь ты, а не я, — медленно потянул Гарри за вторую страницу. — Именно так я скажу. Что ты взбесился и порвал в клочья все книги до последней. Разве кого-нибудь удивит твой внезапный приступ бешенства? Том насмешливо приподнял брови. — Ты всё изощряешься, а в действительности одна лишь твоя тупость — уже для меня оскорбление. — Вешай! — М, — протянул Риддл. — Как насчёт сделки? — Сделки? — Гарри поморщился. — Мне кое-что нужно от тебя, тебе кое-что нужно от меня. Мы удовлетворим нужды друг друга. — Я знаю, что такое сделка, — проворчал Гарри, — но не собираюсь идти у тебя на поводу. — Как знаешь, — Риддл потянулся к графину и плеснул себе ещё вина. Гарри наблюдал за ним, сдерживая раздражение. Что ему нужно?.. Если он согласится, то это будет совсем не то, что он планировал. Чёртов бартер. — Заинтригован? — уточнил Риддл. — Нет. Жду, когда ты начнёшь вешать. У меня осталось ещё много времени в запасе, — слукавил он, — и я могу хоть всю ночь здесь сидеть. Сидеть и болтать. Болтать, пока ты не оглохнешь или сам на себя руки не наложишь. Том хмыкнул и поднял тост. — За твою жажду моего внимания, Поттер. Гарри собирался ответить что-то колкое, ядовитое, когда до него дошёл весь смысл сказанного. — Что?! — Ты находишь каждый раз кучу новых способов доставать меня, но каждый из этих способов включает в себя совместное времяпрепровождение: ты смотришь, как я ем, смотришь, как я одеваюсь, смотришь, как я… стираю, — скривились его губы. — Ты смотришь на меня постоянно, прямо как сейчас. Хочешь посмотреть, как я буду вешать эти дурацкие игрушки? Зачем? Это по-детски наивно. — Раз это «по-детски наивно», то чего ты так сопротивляешься? Сделай, и всё! — Просто не хочу. Терпение… Только терпение. Шумно выдохнув, Гарри тоже наполнил свой бокал и осушил тот полностью. В желудок опустилось тёплое облачко; кровь быстрее побежала по венам. — Ты сейчас лопнешь от злости, Поттер, — заметил между делом Том. — Может, сам повесишь и пойдёшь отсюда? Обещаю, что трогать эту мерзость не буду — сам вернёшься потом и снимешь. — Это твоё задание! — Я тебе что, один из твоих первокурсников? — Ты мой пленник! — рявкнул Гарри, поднимаясь. — И будешь делать то, что я хочу! А я хочу, чтобы ты повесил эти украшения прямо сейчас, чёрт побери! — Ох, — выдохнул Риддл. — Кому-то вино в голову ударило. Тебе семнадцать-то есть, мальчишка? Может, ещё упадёшь на пол и будешь биться в истерике: «Альбус, он не хочет делать то, что я ему приказываю!» — плаксиво протянул он. Гарри рванул к нему и вцепился в подлокотники, склоняясь. — Снова попытаешься задушить? — спокойно уточнил Том. — Мне надоело спорить! Вешай! — Сам вешай, если хочешь. — Вешай, я сказал! — Ты доиграешься, — сощурил глаза Риддл, — и я сам тебя придушу. — Будто бы ты в силах это сделать, сквиб, — озлобленно хмыкнул Гарри и тут же замер. Он был в дюйме от лица Тома. Видел всё: чуть расширенные зрачки, каждую ресницу и борозды будущей щетины. Он видел всё и втягивал в себя терпкий кисловатый аромат вина, древесины и чего-то ещё, отчего внизу живота закручивалась спираль. Знакомая спираль. — Судя по твоему виду, — вкрадчиво начал Том, — из-за осознания, сколь безнадёжно твоё предприятие, ты готов в меня зубами вцепиться. — Что?.. — Поттер, если ты меня укусишь, что тоже совершенно по-детски, я сверну тебе шею. Терпение моё на исходе, а физической силы хватит, поверь, — это была угроза, и от неё должны были пойти мурашки, но вместо этого в паху потяжелело, и Гарри понял, что происходит столь ясно и остро, что мгновенно выпрямился и едва ли не отскочил. — Димбл! Эльф тут же появился, но он не вслушивался в его сбивчивую приветственную речь. — Убери тут… — Уже уходишь, Поттер? А как же твои заверения, что у тебя полно времени, чтобы мне надоедать? — Ты не стоишь моего внимания, — огрызнулся он, делая короткие вдохи и выдохи. Вино действительно будто в голову ударило. Он был чрезвычайно несдержан. — Даже если я соглашусь вешать игрушки? — Что? — Гарри моментально обернулся. — Сделка такова: ты позволишь мне прогуляться по коридорам Хогвартса, а я, когда мы вернёмся, повешу всю эту мишуру. — Нет! — О, чего ты так боишься? Ты пойдёшь со мной. Можешь держать палочку наготове, а можешь взять эльфа с собой. — Нет, — повторно отказал Гарри. Том внезапно одним слитным движением поднялся, оставляя бокал на тележке, около которой топтался домовик. Гарри тут же захотелось покинуть комнату, но он замер, пытаясь понять, что в нём трепещет с такой силой: злость, страх, предвкушение, ненависть… Что это было? Возбуждение из-за злости? Он знал, что так бывает, но так не должно происходить с ним. Это всё чёртов сон… Это он что-то будто посеял внутри, что теперь прорастало и отравляло его одновременно. Что-то неправильное, разрушительное, греховное. — Разрешать тебе подобные вольности вне моей компетенции. — Врёшь, — шагнул Том ближе, но остановился подле коробки и посмотрел на неё. — Если тебя увидят… — Придумай отговорки поубедительнее, Поттер, — перебил его Риддл. — В школе осталась парочка учеников, как ты или как я. Они в это время ужинают в Большом зале, если ещё не вернулись к себе. Риск столкновения минимален. Гарри поджал губы. — И что тебе даст эта короткая прогулка? — Надоело сидеть здесь, — пожал он плечами. — К тому же… ты пришёл поздравить меня, но ничего не принёс в качестве подарка. — Ужин и был «подарком». Как будто ты заслуживаешь чего-то, кроме этого. Ты и еды-то не заслуживаешь, поэтому никаких подарков, — заключил Гарри, вновь впадая в бешенство от осознания явных противоречий в собственной речи. Он словно бредил. Был подарком? Никаких подарков? Чёрт. Его немного вело. Тело с каждой секундой становилось всё более лёгким. Ватным будто. — Это твои принципы столь шаткие или же желание посмотреть, как я буду вешать этот хлам, исчезло за одну секунду? — Просто я тебе не верю, — сипло признался Гарри. — Повесь сначала, и тогда мы выйдем из комнаты. Прогуляемся до библиотеки и обратно. — А с какой стати я должен верить тебе? Повешу, и ты уйдёшь, — парировал Риддл, переступив через коробку. — Сохраняй дистанцию, — потребовал Гарри и получил в ответ насмешливый взгляд. — Сколько страха из-за одной угрозы. — Я не напуган! — Так что? Мы договорились или нет? Ещё один шаг, что перед глазами превратился в другой. Гарри знал, сейчас он оступится и упадёт на кровать; знал, что Том толкнёт его в грудь, а он возмущённо вцепится в покрывало, следом ощутив, как на него наваливается приятный вес. Тряхнув головой, Гарри шагнул назад. Послышался грохот, восклицание эльфа, и боль прошлась мучительной волной от копчика до лопаток. Он споткнулся об очередную стопку книг и позорно упал. Прямо на глазах Риддла. — Жаль, что мы не можем вернуться в прошлое: во время нашей последней дуэли я с удовольствием посмотрел бы, как ты точно так же сядешь в лужу своих разбитых надежд. — Ублюдок, — выдохнул Гарри, сжимая кулаки. Почему он постоянно об этом забывает? Да что, чёрт возьми, с ним не так в последнее время?! Гарри, наплевав на прошившую спину боль, рванул к нему и, обхватив за ноги, навалился плечом. Ещё одна стопка книг разлетелась по полу совсем рядом, раздался грохот, очередной вопль эльфа и глухой стон. Без промедлений Гарри оседлал Риддла, сжав его бока ногами. Коробка с игрушками оказалась у того под спиной и чуть отъехала, буквально раздавленная весом его тела. Не давая ему времени опомниться, Гарри резко выудил ленту мишуры и накинул её Тому на шею, тут же дёрнув и начав обматывать наподобие шарфа. — Слезь с меня! — О! — яростно выдохнул Гарри. — Ты хотел, чтобы я сам всё украсил, и я это сделаю, поверь. Так тебя украшу, что любая ёлка позавидует! Димбл, — метнул он взгляд в сторону замершего эльфа, — держи его. Чтобы даже мизинцем не пошевелил. — Гарри Поттер, сэр… — начал было домовик, но, видимо заметив его выражение лица, тут же закивал, и руки, что тисками впились в бока Гарри, исчезли. — Как тебе такой договор? — Гарри резко рванул за края рубашки, одним махом выуживая её из брюк и распахивая. Пара пуговиц оторвалась, и он усмехнулся, доставая ленту с волшебными наклейками, которыми Риддл должен был украшать стеклянные поверхности. Пальцы почему-то дрожали. — Этого ты добивался, провоцируя меня? Гарри выдохнул и с размаху прилепил наклейку на его грудь, другую — на живот, обклеил крутящимися снежинками рёбра, при этом чувствуя странное волнение, эхо которого лишь раззадоривало его. — Надо было изначально просто тебя связать и нарядить ёлкой, — усмехнулся он, доставая из коробки нитку шаров, на которых поблёскивали золотистые сапожки. — Что может быть унизительней? — Странные у тебя наклонности, Поттер, — раздался спокойный голос Риддла. Гарри вскинул глаза, осознавая, что эльф обездвижил его, но не отнял способность говорить. — Это всё твоя любовь перечить мне! Сделай ты так, как я просил, уже давно бы сидел в этом склепе один! Гарри приподнялся, подвинувшись, и начал обматывать ноги Риддла, протискивая бусы под чуть согнутыми коленями. — Ты подумал, что будет дальше? — поинтересовался Риддл. — Я повешу тебя вниз головой. Том шумно вздохнул. — Попробуй глянуть на себя со стороны, мальчик: каждый твой поступок невежественнее и тупее предыдущего. Остановись уже и признай своё сегодняшнее поражение. Гарри ощутил, как лицо горит от смеси злости и смущения, но сделал узелок на бусах, понимая, что, не разрезав их, Том не сможет ходить — только прыгать. Это пробудило внутри ещё и веселье. — Сказала говорящая ёлка. Захотелось смеяться, и Гарри тряхнул головой. — Я не проиграл, ведь не я снизу, — добавил он шёпотом и выудил из коробки звезду. Гарри осмотрел Тома, поглаживая ровные золотистые края, и Риддл уставился на украшение с неподдельным отвращением: — Только попробуй запутать это в моих волосах… — Ты будешь висеть вниз головой — забыл? — снисходительно пояснил Гарри и обернулся. Он надел звезду на носок ботинка Тома, после чего озадаченно моргнул — в мыслях будто туман сгущался — и сделал копию мановением палочки, проделав то же самое с другим ботинком. — Теперь время для шаров, — с ухмылкой сообщил Гарри. — Остановись, — повторил Риддл с нажимом. — Ты делаешь не из меня посмешище, а из себя. Гарри сцепил зубы. Он достал шары, чудом уцелевшие — или те были волшебными? — и прикрепил их к штанинам Риддла клеящими чарами. Раз, два, три, четыре… — Кроме тебя, меня таким никто не увидит, — констатировал Том, и раздался очередной раздражённый вздох. — Уже начинаешь злиться? — не без довольства уточнил Гарри. — Пора бы, а то я уже не знаю, что ещё на тебя нацепить. Он достал заколдованные ветки ели, казавшиеся живыми и даже пахнущие морозом, мазнул ими по лицу Тома, отчего тот стал мрачнее тучи, и медленно засунул по ветке в рукав, придерживая их ниткой колокольчиков, что тут же зазвенели, стоило ему соединить концы. — И это не совсем правда: таким тебя видит Димбл, — проворчал Гарри. — Жаль, у меня с собой нет камеры. — Действительно, как неосмотрительно с твоей стороны: заявиться сюда с такими намерениями и без способа запечатлеть это навеки. Может, всё потому, что ты не собирался сюда идти? — Не заставляй меня засовывать тебе что-нибудь в рот, — сощурил глаза Гарри. — И всё же, почему ты здесь, Поттер? — Я уже говорил. — Позволь перефразировать: почему новогодним вечером ты пришёл с ужином и явными намерениями поразвлечься со мной? Пальцы, что дразняще били в колокольчик, замерли. — Поразвлечься с тобой?.. — А что ты сейчас делаешь? — кажется, Том клацнул зубами от злости. — Играешь со мной, как ребёнок. Моя внешность вводит тебя в заблуждение? Может, ты считаешь, что я твой одногодка? Может, считаешь, что ты мне ровня? — последнее было сказано так, что Гарри будто ледяной водой окатили. — Это весьма жалкая попытка защитить свою гордость, — ответил Гарри ему в тон и достал ещё одну ленту мишуры, более пушистую на этот раз. Он замер, разглядывая причудливые яблочки, что свисали на серебристых звеньях цепи. Они были фиолетовыми и светились изнутри. Всё выглядело ярче, резче, но одновременно будто было покрыто дымкой. Каждый раз, когда он перемещал взгляд, картинка двигалась с задержкой в пару секунд. Почему?.. — Эльф! — рявкнул Том. — Позови Альбуса Дамблдора. Скажи, что его подопечный сошёл с ума! — Димбл! — стремительно оглянулся на домовика Гарри, и пелена перед глазами стала отчётливее. — Оставайся здесь и наблюдай! — Иди! — Стой! Гарри с ядовитым смешком продел кончик мишуры через шлёвку брюк и замер, осознавая, что невольно опёрся на пах Риддла. Точнее, увидел собственную руку, которая покоилась на стрелке брюк, прямо около… около… Отдёрнув ладонь, будто ошпарившись, он вскинул голову и встретился взглядом с пылающим алым маревом глазами. — Эльф, приведи сюда директора, сейчас же, — потребовал Риддл. — Я не сошёл с ума… — Нет, не сошёл — ты просто пьян, мальчишка. — Это всего лишь вино… Я не пьян, — замотал он головой. — Неужели? Ты хоть соображаешь, что ты сейчас делаешь? — Да! — Это креплёное вино, — усмехнулся Том. Гарри схватил другой конец мишуры и ткнул им Тому в рот. Чтобы тот заткнулся наконец. Однако Риддл тут же выплюнул затычку и с отвращением поморщился, порекомендовав: — Лучше бы после тебе не попадаться мне на глаза. — Димбл?.. — спохватился Гарри, посмотрев в сторону, но эльфа на месте уже не было. — Я не пьян. И ты это всё заслужил! И даже большего заслужил! — Ты весь красный, Поттер! Взгляд плывёт, движения замедлены, и эта глупая улыбка… И посмотри, где твоя рука, чёрт возьми! — очередной рык, превратившийся в шипение. Гарри действительно было жарко. И взгляд снова опустился к руке, которая почему-то вновь опиралась на бедро Риддла в опасной близости от паха. Он сразу пошевелил пальцами, отняв ладонь, и покачнулся, опёршись на живот Тома, который тот тут же втянул, словно уходя от прикосновения, и что-то процедил. Но… почему так? Он мог спокойно распить с Джинни две бутылки эльфийского, при этом оставаясь в относительно приемлемом состоянии, а тут всего пара бокалов. Может, дело в самом вине? Он выпил бокал, перед тем как прийти. И теперь выпил ещё полтора где-то… Может, причина всех странностей — вино? Он глянул исподлобья на Тома и словно через пелену услышал: — Слезь с меня. — Ты не хочешь украшать комнату, а я не хочу слезать. Ему почему-то стало смешно, что он разговаривает так с Волдемортом. Возможно, это тоже всё сон. Проснётся завтра в собственной постели, а Джинни расскажет, что он с кем-то дрался во сне и не давал ей спать. — Джинни, — невольно прошептал он. Время… сколько было времени? Кровь шумела в ушах. — Только посмей, Поттер, — очередная угроза, — лезть ко мне, представляя на моём месте свою подружку. — Тут даже с десятком бутылок не обманешься, — рассмеялся Гарри, невольно обводя кончиком пальца наклейку снеговика, что раскачивался из стороны в сторону. — Поттер! — Теперь ещё и Дамблдор увидит тебя таким, — произнёс он и захохотал, представив физиономию Альбуса и ярость Риддла. — Надеюсь, после этого он сократит число моих надсмотрщиков до одного: юного Малфоя, — прошипел Том. Вот как? — Юного Малфоя? — переспросил Гарри, передразнив его. — Да брось, — и ткнул пальцем в наклейку. — Тебе это нравится. Нравится, как я тебя извожу, как смотрю… — язык начал заплетаться, и пришлось прочистить горло. — Иначе ты бы и не заметил. А если заметил, значит, и ты смотришь на меня. Постоянно. — Разумеется, я смотрю на тебя: ты никак не можешь оставить меня в покое. Вечно крутишься где-то поблизости. Гарри насупился. — Я слежу за тобой не просто так. — И что, как я «врастаю в кресло» — интересное зрелище? — поинтересовался Том и закатил глаза: — Говорить с тобой сейчас бесполезно. — Почему же? — Гарри достал небольшой зелёный шар и положил его в ямку меж ключиц, тут же прыснув в кулак. — Вот поэтому, — покосился вниз, на этот шарик, Том, и его брови резко взметнулись вверх. Это что ещё за выражение лица? — Что? — Гарри проследил за его взглядом, и жар опалил щёки изнутри. Собственная ширинка топорщилась. — Это… — Да-да, — скривился Риддл. — Джиневра Уизли — я помню. Поттер, — внезапно усмехнулся он, — ты что, со своей подружкой поссорился и пришёл выместить на мне злость? Гарри даже не сразу понял, что он имеет в виду, а когда понял, то ощутил всколыхнувшееся раздражение. — Мы ссоримся — да. Из-за тебя. — Из-за меня? — брови Тома поползли ещё выше. Гарри махнул рукой. — Из-за моего постоянного отсутствия, а не конкретно из-за тебя, — он сглотнул. Во рту было сладко и сухо. — Ну надо же. О чём и речь. Ты мог следить за мной с помощью той карты, а не безвылазно болтаться в моей комнате, мальчик… — Прекрати меня так называть! Густые брови вразлёт тут же опустились, и из-под них сверкнули алые искры. — Если бы я только знал, что, чтобы сделать тебя совершенно бесполезным, нужно всего лишь напоить креплёным эльфийским вином, то сделал бы это гораздо раньше. — Поэтому ты и дурак, Волдеморт. Столько лет не мог от меня избавиться, а это было так просто, — хохотнул Гарри и закрыл рот рукой. В голове у него образовалась какая-то мешанина из образов, желаний и мыслей. — И я не безвылазно болтаюсь здесь. Я пытаю тебя, — повысил Гарри голос, шмыгнув носом. — Своим присутствием? Своеобразные методы пыток, — покосился Риддл на коробку. — Ты всё равно бесишься, а раз бесишься, значит, тебя это задевает, а раз задевает… Гарри потерял нить собственных суждений и, взмахнув палочкой, приманил бокал Тома. Там ещё оставалось вино. — Поттер! — Я хочу пить, — жадно облизал он губы и осушил бокал, оставив его в стороне. — Так налей себе воды! — Ты видел там воду? — уточнил Гарри. — А для чего тебе палочка?! — сверкнул глазами Риддл. — Оно сладкое… Гарри шумно вдохнул и выдохнул. По телу разливалось тепло вкупе со странным волнением — томлением. Хотелось смеяться, веселиться, преуменьшать значимость всего происходящего — подумаешь, сидит он на Риддле, обвешивает того новогодней мишурой, говорит с ним в несвойственной манере (или свойственной?), дерзит… Всё казалось каким-то незначительным, неважным, далёким... На задворках сознания мелькнула мысль, что его мотает от одной эмоции к другой слишком быстро, но всё это оставалось далеко-далеко. Голова слегка кружилась от эйфории. — А ты почему не напился?.. — Потому что. — Ты опоил меня, — тряхнул головой Гарри. — Разве это я принёс ужин и выбрал вино? — брови Тома сошлись на переносице, и Гарри протянул руку, ткнув пальцем в эту складку. — Ты соображаешь, с кем ты и что ты делаешь? — процедил тот сразу же. — Ты совсем не грозный, даже не пытайся. Беспомощный, как котёнок, — хмыкнул Гарри и цокнул языком. — И твои угрозы смешны. Ш-ш-ш-ш, — зашипел он насмешливо, — смотрите, какой я великий и могучий волшебник! Вы соображаете, с кем говорите?! Ш-ш-ш-ш-шклоните свои головы перед Лордом! — Гарри беззаботно засмеялся. — Я ваш вшех шейчаш убью! Ш-ш-ш! Глаза Тома широко раскрылись, и Гарри медленно убрал руку, но тут же положил её ему на грудь. — Полезно видеть себя со стороны, знаешь? — покачнулся Гарри. Сидеть было не очень удобно. Колени заныли. — Хочешь сказать, что ты меня больше не боишься? — внезапно спросил Риддл, и тон его показался Гарри странным. Будто всё напускное, вся шелуха слетела с него, обнажив что-то яркое, подлинное. Сердцевину. — Тогда что происходит в твоих кошмарах? — Я уже сказал, что это не кошмары, — возразил Гарри, отвлечённо коснувшись другой наклейки: на ней был оленёнок с красным носом. Он брыкался. — Может, видения? Чьи-то воспоминания? Джиневры Уизли, к примеру? — продолжал расспрашивать Риддл. — Я не владею легилименцией, — фыркнул он. — С чего бы мне видеть воспоминания Джинни? И они бы точно не были такими, — нахмурился Гарри. — Какими? Гарри не нравилось это всё. Том будто допрашивал его. — Этого не происходило никогда, — буркнул он. — И не произойдёт. — Это могли быть видения. — Нет, — подался вперёд он, приблизившись к чужому лицу. — Почему ты так уверен? — А почему ты задаёшь мне такие вопросы? — Потому что так ты прекращаешь водить своими потными ладошками по моему телу. Это мерзко, — снисходительно пояснил Том. Стало неприятно. Это определение — «мерзко» — по какой-то непонятной причине оказалось ударом под дых. Гарри поморщился. — Вот потому, что мерзко, — почти по слогам сказал он, — это никакие не видения. На лице Тома внезапно появилась смесь изумления и понимания. А у Гарри во рту снова стало сухо. Хотелось ещё вина. Или воды… Или того и другого. — Так вот, что привело тебя ко мне: сон эротического характера с моим участием. Смесь смущения и возмущения хлестнула Гарри по щекам, заставив слезть с Риддла, но на ногах он не удержался. Те стали ватными, и ему пришлось прислониться к стене, сесть и вытянуть ноги. Начало подташнивать. — Ты всё не так понял, — покачал Гарри головой. — Признавайся, что там было: завтра всё равно ничего не вспомнишь. — Я не настолько пьян. — О-о, позволь не согласиться. — А? — Ты снова наполняешь бокал, — Том опустил глаза на его руки. Туда же посмотрел и Гарри, чтобы увидеть рядом графин, из которого он наливал себе вина. Когда только успел? — Что это за вино?.. Он просто попросил графин эльфийского вина… Ничего другого. — Вино как вино. — Почему тогда я ничего не вспомню. — Потому что ты не умеешь пить? — Дурацкая причина. Он сделал пару глотков. — Оно не эльфийское. — Эльфийское, просто другое. — И поэтому… — Гарри облизал губы, — я ничего не вспомню? — Скорее всего, — задумчиво заметил Том. — Ты проснёшься с ужасной головной болью, жаждой и небольшой сыпью на плечах. — Почему? — озадаченно моргнул Гарри. — В состав этого вина входит пара капель настойки алихоции и порошок из семян воаканги, — психоактивные вещества, что добавляют в зелья смеха и некоторые… гм, возбуждающие эликсиры. — И от них бывает сыпь, — заключил Гарри. Он всё ещё не понимал ничего. — Нет, сыпью ты обязан аллергической реакции. Похоже, у тебя гиперчувствительность к семенам воаканги, — выдал Том и приказал: — Поэтому прекрати пить! Пальцы тут же разжались, и бокал упал на колени. Остатки вина растеклись уродливым пятном на брюках. Сердце гулко билось в грудной клетке, а волны жара то приливали к щекам, то отливали, заставляя ёжиться и дрожать. — Если у меня аллергическая реакция, то нужно… что-то принять, — озадаченно протянул Гарри и дотронулся до виска, медленно выдыхая. — Ты что, испугался, Поттер? — хмыкнул Том. — Сними с меня чары, и я помогу тебе. — Нет… — Гарри усмехнулся. — Считаешь меня дурачком? Как ты мне поможешь? Я, может, и пьян, но не идиот. — Я бы поспорил: напиваться в моём присутствии небезопасно — так зачем ты взял с собой вино? Думал, что сможешь развязать мне язык с помощью алкоголя? — Потому что сегодня праздник?! — голос дрогнул, и Гарри дал петуха. Чёрт… Он положил ладонь на грудь, пытаясь унять бешеное сердцебиение. — Не для меня, — ответил Том. — Но для меня — да. — Вот и праздновал бы с кем-нибудь другим, мальчишка! — Прекрати. Меня. Так. Называть! — повысил Гарри голос, и Риддл утомлённо вздохнул. Повисла пауза. Неловкая, напряжённая, наполненная чем-то неясным. Волнующим. Гарри будто пересёк все границы, сам того не заметив. Пролетел над ними на метле, а когда обернулся, уже был посреди бури. Словно очутился в совершенно другом мире — схожие ощущения у него были, когда он в первый раз оказался в Косом Переулке. Всё было новым, незнакомым, тревожным и притягательным. Хотелось исследовать и понять, куда эта тропа его приведёт, кем он станет, кем он был с самого начала… Хотелось. Очень хотелось понять. — Я ничего не вспомню? — Ты уже спрашивал. Я уже отвечал. — Но ты должен знать точно, раз знаешь, что со мной, — упрямо продолжил Гарри. — Откуда мне знать? Может, вспомнишь, а может, нет. Гарри нервно кусал губу, разглядывая равномерно поднимающуюся грудь, покрытую постоянно движущимися наклейками. — И что же ты хочешь забыть? Как унижался передо мной? — раздался заинтересованный голос Тома. — Вообще-то, это ты унижен сейчас, а не я. — Или хочешь воспользоваться ситуацией и придушить меня, — пропустил он мимо ушей его замечание, — а потом забыть о содеянном? Гарри поджал губы, следом скривился и встал на колени, подползая к Риддлу. — Что ты ещё собрался на меня надеть? — с опаской уточнил тот. Гарри тянуть не стал. Он клюнул Тома в губы, резко и стремительно, ощутив, как зубы ударились о зубы и как болезненный стон завибрировал в горле. — Мерлин! — рыкнул Том. — Что ты творишь, мальчишка?! — Проверяю! — Ты зубы решил мне выбить своей железной челюстью и проверить, вырастут ли новые?! — Нет! — Гарри зарылся пальцами в свои волосы и потянул. — Это всё какой-то бред! — Безусловно, — злорадно поддакнул Риддл. — Ты пытался меня поцеловать — что может быть бредовее этого? — Я пытался понять! — возразил Гарри и нервно взъерошил чёлку, мысленно застонав. Это чёртово «понять» уже который день не даёт ему покоя! — Надеюсь, у тебя не что-то вроде кризиса ориентации и ты не выбрал меня объектом для своих экспериментов… — Да замолчишь ты или нет?! — буквально простонал Гарри. — Сон — вот что я хотел понять! Возможно ли это. И не знаю, почему меня это так тревожит! Почему я так себя ощутил, когда проснулся! Почему продолжаю так себя ощущать! Словно побывал там, а потом вернулся, и всё изменилось… Я не понимаю! Не с тобой и не так! — задохнулся Гарри, уставившись широко раскрытыми глазами на Риддла. — Не стоит придавать значения эротическим фантазиям, — произнёс Том. Гарри снова приложил ладонь к груди. Казалось, сердце в самом деле выпрыгнет наружу. — Это не была эротическая фантазия… Мы будто встречались. — Встречались? Со мной? — скепсису и отвращению в голосе Риддла мог позавидовать даже дядя Вернон. — Как пара. Ты… и я — да, — еле слышно подтвердил Гарри, ожидая потока проклятий в свой адрес, насмешек и язвительного упрёка в сумасшествии. Вот кто его за язык тянул? Почему казалось, что не будет никаких последствий? Почему так легко было рассказывать обо всём? И кому, главное? Волдеморту? — И ты всё чётко помнишь? — вдруг совершенно по-деловому уточнил Том. — Большую часть, — вновь ответил Гарри. — Видение. — Это не может быть видением: я не провидец. — Ну да, — внезапно усмехнулся Риддл. — Что ж, не важно. Ты хочешь проверить кое-что, а я могу это тебе дать. Предлагаю сделку: отмени сковывающие чары, и ты ничего не вспомнишь. Я подсчитаю для тебя необходимую порцию этого чудесного вина, чтобы забыть обо всём, что здесь творилось после дегустации главного блюда. — А зачем мне проверять, если я ничего не вспомню после? — А мне откуда знать? Ты сам уточнял, будешь помнить или нет. Полагаю, потому что этот поступок… — Ладно, — опередил его Гарри. Слушать, как Риддл оценивает его поступки, не хотелось. Голова и без того начинала уже побаливать, а его самого — клонить в сон. Главным было стереть чужие воспоминания после — кто-кто, а Том уж точно не должен помнить о случившемся, — и уже потом выпить вина. В запасе ещё была половина графина. — Освободишь? — уточнил Риддл. — Но подумай хорошенько: я ведь могу тебя и задушить, — и вновь на лице появился оскал, — за всё то, что ты позволил себе в отношении меня. И снова это величавое «меня». — Фините Инкантатем, — произнёс Гарри совсем тихо и ещё тише заметил: — Ты очень много болтаешь. — Запри дверь, если не хочешь, чтобы Альбус стал свидетелем твоих экспериментов, — добавил Том. В его голосе больше не было насмешливости или сарказма. Риддл казался сосредоточенным. — Ага, — фыркнул он. — Чтобы ты меня задушил и сюда не смогли зайти. — Эльф сможет попасть внутрь — не говори глупостей, раз уж решился, — вновь нахмурил он брови. — Или, скорее, позволил алкоголю решить за тебя. — Я сам всё решил! Ответом стала очередная снисходительная улыбка из чужих запасов, пока Риддл стягивал с себя всю мишуру, вытаскивал из рукавов ветки, снимал звёзды с обуви и отряхивал штаны от шаров, которые кидал обратно в полуразваленную коробку. Гарри неуверенно направил палочку на дверь. — Давай, Поттер, быстрее. Он даже не знал, что они собираются делать… Проверить, понять — как? Безусловно, глупый вопрос, но на другие сейчас мыслительных ресурсов не хватало. Умнее было спросить, зачем это нужно Тому, но ответом был лишь глупый смех. А разбирается ли в этом сам Риддл? Может, он тоже ничего не смыслит ни в… ласках, ни в чём-то другом того же рода. Старый девственник? Гарри окинул его внимательным взглядом и не сдержал смешок. Вон он поцелуй принял за попытку выбить ему зубы. Но как же тогда Беллатрикс? Или всё это враки? Ему это всё казалось забавным и трудно было сдерживать рвущееся наружу хихиканье. — А ты целоваться-то умеешь? То самое обращение — «старый девственник» — едва не стало концом фразы, но вовремя было опущено Гарри. Бровь Тома выгнулась дугой — как? — в явном недоумении. И Гарри всё же хихикнул. — Дверь, — с удивительной строгостью напомнили ему. Дверь блеснула чарами, и он вновь повернулся к Риддлу, на чьём лице появилась странная улыбка. Словно он чего-то долго ждал, и это наконец-то оказалось у него. — Что?.. Вместо ответа его привлекли за бёдра, прямо как во сне, и губы оказались в плену. Сердце ушло в пятки, и Гарри забарахтался, ощущая, как сознание уплывает. Точнее, плывёт и покачивается на волнах чего-то неопределённого. Ладони упёрлись в плечи Тома, и Гарри невольно лягнул его, после чего оказался тесно прижат к полу. Боль в пояснице из-за падения напомнила о себе, но он лишь заёрзал, боясь нарастающего внутри напряжения вместе с протестом. — Позволь, — шепнул Риддл это странное слово, и Гарри шумно выдохнул. Лёгкое, беглое прикосновение к губам обрушило на внутренний протест волну томления, обернувшись желанием потянуться самому за губами, что отстранились и вновь дотронулись до уголка его рта. Это должно быть противно? Или не должно? Он запутался ещё сильнее. Руки соскользнули с плеч, перестав отталкивать — наоборот, Гарри привлёк Тома к себе, и очередной поцелуй обжёг дрогнувшую нижнюю губу, которую он тут же нервно облизал. После не было очередной паузы: Риддл несдержанно прижался к его губам, вырвав возглас удивления. Его ладони стальной хваткой сжали бёдра Гарри, и он невольно вильнул ими. Гарри не пытался уйти от прикосновения, лишь достичь чего-то… — Легче-легче, — раздался шёпот Тома, смешанный с горячим дыханием, что Гарри ощутил на своей коже. «К чёрту легче», — мелькнула хмельная мысль. — Быстрее. Гарри навалился на Риддла, вжавшись в него, и, прекращая с этими вводными церемониями, раскрыл рот, позволив языку толкнуться внутрь: жадно, яростно, почти по-звериному. Именно так всё и ощущалось во сне. Этот вкус был ему знаком. Помимо остаточного привкуса вина и дичи, было ещё нечто смутное, близкое, яркое… Узнавание. Словно это правда происходило, но происходить это могло только во сне. А сны не реальны… Разве что то было видение, но видений у него не могло быть. Тупик. Чужие руки легли ему на талию, и Гарри вновь оказался на лопатках. Брошенная мишура щекотала кожу шеи, а вес, придавивший его, ощущался непривычным. Впору было снова попытаться отстраниться, испугаться, почувствовать себя в ловушке, но внутри разрасталось чувство предопределённости. Чувство, дополняющееся другим: едва ли не ноющим, сладко тянущим каждую мышцу в теле предвкушением. Гарри прильнул крепче, запустил руки под распахнутую рубашку, скользя пальцами вдоль спины Тома, и поддался ритму его движений. Бёдра сами двигались навстречу, а губы прихватывали язык в попытке наступления. Гарри хотел вести в поцелуе, завлекать, показывать как надо. Как будто это было необходимо. Пьяный смешок завибрировал внутри и тут же рассеялся мурашками по коже. В груди всё сжималось, сокращалось вместе с каждым ударом сердца — странное чувство. Как и странной казалась лихорадочная дрожь, что волнами накатывала на него, словно первые проявления простуды. Остатки здравого смысла хлестали его эхом осознания происходящего, но любые возможные причины, по которым Риддл мог отвечать ему, ускользали. И не просто отвечать, а вести, увлекать, позволять трогать себя — как Гарри сам хотел проделать с ним, — обхватывать бока ногами, сдавливать их, тереться бёдрами… Позволять кусать себя за губу, как укусил его Гарри сейчас, сразу же толкнувшись языком меж приоткрывшихся губ и поймав разгорячённый выдох. Может, это нормально? Когда котёл из всех тех эмоций, что были в нём долгое время, что варились внутри будто бы вечность, подошёл к точке кипения… Что могло произойти? Убийство в состоянии аффекта? Насилие в состоянии аффекта? Поцелуй в состоянии аффекта? Гарри вновь стиснул зубы на чужой губе и впился ногтями в кожу, ощущая, как Риддл в отместку вжал его в жёсткую поверхность пола, едва ли не размазав по ней своим весом. Нет, это было совершенно ненормально, но никто из них об этом не вспомнит, а в состоянии аффекта многое можно натворить. Значит, всё-таки не враки были. Булькнувший смех вырвался наружу протяжным стоном: Риддл провёл языком от уголка до уголка рта. Гарри приоткрыл глаза в желании увидеть его лицо, но всё размылось, точно он действительно бредил. Тело горело, плавилось от прикосновений, местами лёгких, местами даже болезненных, словно его никогда в жизни так не касались, словно он в первый раз увлёкся прелюдией, словно… Собственный стон прервал поток мыслей: металлическая полоса ширинки успела доконать его. В штанах было болезненно тесно, и хотелось расстегнуть их, но и одновременно оставить всё как есть: мучительное трение играло с его чувствительностью, преумножая её. Влага впитанной в нижнее бельё смазки была тревожным звоночком, но Гарри выгнулся навстречу изгибам чужого тела. Он положил ладонь на затылок Тома, удерживая его голову, и скользнул языком вдоль кромки зубов, мазнув по нёбу и принявшись вылизывать чужой рот. Может, действительно, вино? Может, не вино, а семена? Аллергия? Простуда? Сколько этих «может» он сказал сам себе за вечер? А за последние шесть дней? Может, он просто обезумел? Безумие — идеальная причина, чтобы объяснить, почему он как помешанный целуется на полу, ритмично трётся бёдрами о бёдра Тома, который в ответ размеренно толкается своими, будто трахая его, будто… чёрт возьми! Вдоль позвоночника точно электрический разряд прошёлся. Гарри проглотил стон — он задушил его, тесно переплетаясь своим языком с языком Риддла, чувствуя, как напряжение растёт, как в паху в сладком томлении сжимается пружина, как в груди всё пульсирует и сокращается, словно желая вытолкнуть нечто из него, нечто столь же горячее, как высеченное из камня пламя, если бы его можно было заключить в живую оболочку. И этот жар метался внутри, болезненно опаляя его плоть, давя на рёбра, заставляя задыхаться от неудовлетворённого желания, а неудовлетворённым оставаться не хотелось. Раз он ничего не вспомнит, то ему можно было всё. Но что это «всё» и каковы границы дозволенного, Гарри не знал — будто их вовсе не было. Как и не понимал природу захватившего его чувства, давящего и волнующего до покалывания в пальцах. Желание? Похоть? Удовольствие? Всё вместе? Том толкнулся в его бёдра, и Гарри оторвался от его губ, отчётливо услышав свой хриплый, будто надломленный стон. Столь постыдный стон, что тут же захотелось осушить всё содержимое графина и вымыть это из памяти. — Я з-забуду, — выдавил он из себя шёпотом. — Забудешь, Гарри, — сипло подтвердил Риддл. Гарри?.. Не Поттер, не мальчишка, а Гарри? — Давай же, — подначил Том его. Гарри не успел уточнить, что же нужно давать: давай проверяй, давай понимай уже, давай… кончай. Он лишь успел облизать припухшие от поцелуев губы, когда те вновь оказались прижаты к губам, а толчки стали резкими, отчего над ним начало довлеть желание просунуть руку между их телами и расстегнуть штаны. Хотелось сжать член... Нет, хотелось сжать оба члена в руке и ощутить трение плоти о плоть; ощутить пульсацию чужого желания, увидеть это… Это… Гарри содрогнулся всем телом, глухо постанывая в рот Риддлу. Комок, свернувшийся в груди и метавшийся всё это время, будто разбился на мириады искр, что теперь покалывали изнутри, поднимались волной тепла прямо туда, где было сосредоточение их связи друг с другом: прижатым губам, сплетённым языкам, смешанной слюне… Всё перемешалось в голове, и Гарри никак не мог сфокусироваться на чём-то одном — он не понимал, что с ним происходит: было больно и было хорошо — его будто сотни иголок пронзали насквозь. Но эта мука, рождавшаяся болью в груди, поднималась восторгом к губам и опускалась к бёдрам томлением и желанием большего — желанием продлить это мгновение настолько, насколько будет возможно. Хотелось целую вечность балансировать на грани: отступать, замедляя на мгновение удовольствие, и вновь чувствовать себя в опасной близости к чертe, чтобы эта смесь наслаждения и изнеможения стала более острой, более проникновенной, чтобы заполнила его всего, пока он не сможет больше терпеть. Сейчас было слишком рано. Мало. Гарри вскинул бёдра, скользнув ладонями к пояснице Тома, чтобы сделать это движение слитным, мощным, резким… И тугая пружина стремительно выпрямилась. Напряглась, лязгнула и подскочила, а вместе с ней и разрядилось звенящее напряжение в теле. Гарри кончал, продолжая ощущать трение ткани о до боли чувствительную плоть и ответное желание Риддла, что волнообразными толчками вжималось в его. Раз, два, три, четыре, пять… Он сбился со счёта. В голове образовался туман, а его губы продолжали быть будто краями сосуда, из которого Том пил. Целовал его — жадно, безудержно, словно в первый и последний раз — и пил. Гарри в какой-то момент не выдержал. Кажется… всхлипнул? Что же это было за ощущение? Самый сладкий поцелуй с дементором, что можно представить. «Как ужасно это звучит». Поцелуй с дьяволом… Поцелуй с Волдемортом. Может, у него слюна ядовитая? Смешок вновь забулькал в горле. — Память тела невозможно удалить, Гарри, — прошептал Том, оторвавшись от болезненно припухших губ. — Что ты имеешь в виду? — язык еле ворочался, и он моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд. — Ты забудешь о случившемся, но тело будет помнить, — пояснил Риддл. Гарри нахмурился. Он ни разу не пил в присутствии Тома до сегодняшнего дня. — Поэтому мне это знакомо? Ты уже… Что ты сделал со мной? Послышался короткий смех? — О нет, Гарри, я ничего с тобой не делал раньше. Это первый раз. — Но сон… — Сон — исключительно плод твоих… желаний или же занимательных способностей, — кажется, Том улыбнулся. Бред какой-то. Надо было собраться с мыслями, надо было взять палочку и действовать — удалить его воспоминания, пока он вообще мог двигаться. — Но ещё рано, — заметил Риддл, будто разговаривая с самим собой. — Ты обещал мне сказать, — выдохнул Гарри, игнорируя весь этот бред, — сколько вина нужно, чтобы всё забыть... — Какой же ты всё ещё наивный, — его щеки коснулись и погладили, очертив скулу. — Вино здесь не поможет. Гарри тряхнул головой, уставившись на Риддла. — Ты меня обманул!.. — он взбрыкнул, но столь вяло, что, казалось, и вовсе не сдвинулся с места. — Не совсем. — Обманул… Где моя палочка? — Хочешь стереть мне воспоминания? Гарри лишь ответил нечто нечленораздельное и ощупал пол рядом с собой. — Одолжишь мне её? — Что?.. — Палочку, — терпеливо пояснил Риддл. Зачем ему палочка? С каждой секундой было всё труднее собраться с мыслями и понимать Тома. — Одолжишь? — его плечо сжали с силой. — Только не сломай, — вяло откликнулся Гарри. Но почему он дал ему её, когда она самому была нужна? Для чего только? Тело стало чужим, и ему так сильно захотелось спать, что мысли о том, что он в лапах Волдеморта, перестали тревожить, превратившись в еле слышный звоночек рассудка, где-то там за гранью, куда власть вина ещё не успела распределиться. — До встречи, малыш, — будто эхом зазвучал голос, и Гарри с трудом распахнул глаза. Однако перед ними почему-то застыла странная картина. Деревянные перекладины, тёмная мантия, бледная с узловатыми длинными пальцами рука, знакомая палочка, полупрозрачный кот, прыгающий по перекладине и ставший змеёй. Он слышал это когда-то, где-то. «До встречи, малыш». Слышал. — Обливиэйт.***
Гарри резко распахнул глаза и сел. Точнее, попытался сесть. Голова безумно болела — боль пульсировала в затылке, в висках, даже в кости отдавала. Всё тело ныло, будто он надрался верхом на метле и свалился с неё под конец пьянки. Чего, разумеется, никогда не происходило. — Наконец-то ты очнулся, — раздался весёлый — весёлый? — голос Дамблдора. Гарри сонно моргнул, совершенно не понимая, что он делает на диване в своём кабинете. — Что произошло? — Думается мне, ты ничего не помнишь, — привычно провёл тот ладонь вдоль бороды. — Помню, что пришёл к Риддлу, — неторопливо начал Гарри, поморщившись, — мы ужинали, разговаривали о чём-то... «О политике?» — ...потом он отказался вешать украшения, и я, кажется, хватил лишнего… — Не кажется, — вдумчиво хмыкнул профессор, но тут же посерьёзнел. — Ты заставил его вешать украшения, а пока Том был занят, допил вино, облил им пару книжек и заснул. Облил им пару книжек? — Гарри, — начал было Альбус, и веселье исчезло с его добродушного лица, — я ничего против не имею разного рода юношеских времяпрепровождений и даже рад подобному проявлению обыденности… но ты проводишь слишком много времени в его обществе. — Разве не этого вы хотели, когда попросили меня стать его тюремщиком? — раздражённо спросил он. Раздражение тут же было оплачено на пять минут вперёд очередным приступом мигрени. — Присматривать — да, но не ужинать с ним, и уж точно не напиваться в его присутствии, — глянул на него Дамблдор из-под очков половинок. — Интересно, как мы что-нибудь узнаем, если я буду следить за ним издалека? — проворчал Гарри. — Я не просил тебя ничего у него узнавать, — напомнил профессор. Зато это хотел понять Гарри: хотел понять, что тот задумал. — Ты подверг себя опасности: он мог поранить тебя, пока ты был без сознания, мог убить — для этого волшебство не нужно, — седые брови сошлись на переносице. — Нам повезло, что эльф следил за вами. Гарри помрачнел, массируя виски. Это был не тот разговор, который ему хотелось бы вести прямо сейчас. — Том сам послал эльфа за вами. — Нет, Гарри. Ты приказал Димблу остаться и убрать всё, а потом покинуть комнату. Эльф был обеспокоен твоим состоянием и доложил мне об этом. Такого не было! — Это он приказал ему! — Том не может приказывать эльфу. Димбл не его эльф, — возразил профессор, чем озадачил Гарри ещё больше. Добби. Добби тоже изворачивался и врал, но тогда он врал, чтобы не навредить хозяевам и спасти Гарри, предупредить… Будто пытался усидеть на двух стульях, так почему домовик школы соврал? С этим стоит разобраться. Острая боль вновь прошила висок, и Гарри вцепился в волосы. — Вот прими, — протянул ему склянку Дамблдор. — Что это? — пересохшими губами спросил Гарри. — Зелье от похмелья. И… с Новым годом, Гарри, — от вежливой улыбки стало тошно. Гарри казалось, что он упустил что-то важное. Что-то важное осталось в прошлом году, и он это... забыл? Чувство дежавю как появилось, так и пропало. — С Новым годом, сэр, — выдавил Гарри улыбку и не спеша поднялся. Что ж, за «испорченные книги» Риддл ему дорого заплатит. И очень скоро. Осталось придумать только как. Удовлетворённая улыбка растянула губы, и Гарри опрокинул в себя остатки зелья. А затем подскочил на месте, уставившись на часы. Полпервого ночи. Что ж, раз его не придушил Риддл, теперь это сделает Джиневра.