Ты даже не почувствуешь, Когда я лишу тебя души. Как долго ты протянешь, Как долго останешься со мной. Как бы ни чувствовал я за собой вины, Я сделаю тебя своим навечно. Пока не превратишься в тлен — Мы будем идеальной парой. Red Sun Rising — Emotionless
Он превратился в пустую оболочку. Можно ли это назвать полным умиротворением, когда отступают все тревоги, все страхи, все желания? Можно ли наречь успокоением души, если внутри остаётся бескрайняя пустота и отчетливо слышится ничем не затуманенный голос разума? Риддл прав — позволительно окрестить это эмоциональной смертью, что, наконец-то, принесла каплю покоя в его жизнь. — Гарри? В чужом голосе слышалась тревога, и Гарри разгадал причину беспокойства, но всё это было ему безразлично. Отголоски эмоций просачивались подобно фантомным болям отсечённой конечности: чувства должны были быть, и он даже полностью распознавал их, но настоящих ощущений не было, лишь остаточное понимание. Гарри должен был сходить с ума по Тому — так это ощущалось, без сомнений. Но не сходил. Тот ему был безразличен, и это оказалось весьма любопытным явлением. Скорее всего, таким оно должно было быть — как подсказал разум. — Кто ты? — размеренно поинтересовался Гарри, поудобнее устраиваясь. Боль никуда не делась, к сожалению, а путы врезались в одежду, сковывая телодвижения и не позволяя расслабиться. Комфортом здесь и не пахло. — Я не совсем понимаю, чего ты опасаешься, но не мог бы ты переместить верёвки и оставить их только здесь, — Гарри дёрнул руками и указал на изголовье кровати. Риддл вздохнул, потерев лоб, и поднялся, пройдясь по спальне. Шаги были поспешными; мышцы перекатывались при малейшем движении, выдавая напряжение и физическую готовность. Вот только к чему, интересно? — Ты сейчас нестабилен — этого я опасаюсь, — спустя долгую паузу ответил тот. — И тем не менее ты свободен, пусть и принимаешь зелье… каждые сколько часов, Том? — Я — другое дело. Обогнув кресло, Том тяжело опустился на него и уставился на Гарри немигающим взглядом. — Теперь-то ты понимаешь, какую глупость совершил, когда выпил зелье непонятного предназначения? — спросил он. — Что, если бы я подменил склянки и поместил туда ядовитый раствор? Или чего похуже? — Я считаю своё решение верным, — незамедлительно ответил Гарри. — Исходя из предположений, что ты употребляешь его постоянно, я пришёл к выводу, что эффект временный. — Как и у многих зелий, Гарри, — парировал Том. — Я видел число склянок в каждом ларце: ровно тридцать, — спокойно продолжил Гарри, не отрывая взгляда от Риддла. — Месяц… или же две недели, что вероятнее. И твоё требование вернуть склянки обратно само поведало мне — зелье настоящее. Это если не считать запаха и цвета — я их узнал. — Я мог солгать, мог потребовать зелье ради вида, — в чужой интонации проскользнуло явное недовольство. Из-за этого Гарри должен был ощутить толику удовлетворения, но ничего даже отдалённого внутри не обнаружилось. Казалось, разум даёт команды, а тело просто не способно вырабатывать требуемый ответ — словно всё внутри выжжено. — Невозможно. Я чувствую, когда мне врут, — сухо парировал Гарри. — Ещё одна твоя способность. Риддл прищурился. — Просто чувствуешь? — уточнил он. — Это не так работает. Гарри снова дёрнул конечностями и покачал головой. — Я не собираюсь ничего говорить, пока ты не устроишь меня поудобнее: это невежливо. И к тому же утомляет. Риддл окинул кровать задумчивым взглядом, а затем взмахнул палочкой. Путы ослабли, заскользили вдоль тела, подобно змеям, и обвились вокруг рук, сцепив запястья и довольно-таки свободно приковав их к изголовью. Не отвязаться, палочки не призвать, да и не достать её, но двигаться было можно. — Так лучше, да, — Гарри растянул губы в улыбке. Том отвернулся, постукивая пальцами по подлокотникам. — Раз это так не работает, то, думаю, я открыл новую способность: интуитивную легилименцию, — пробормотал Гарри. — Что возвращает нас к главной теме: зачем ты пьёшь зелье, что опустошает тебя на эмоциональном уровне, когда искал способ добиться обратного эффекта? Если решишь солгать мне, помни: я распознаю ложь. — Распознаешь ложь, — вторил Риддл, будто раздумывая. — И что с того? Он ласково улыбнулся. В любой другой момент у Гарри зашлось бы сердце от этой двусмысленной улыбки, но сейчас биение было ровным, как часы. — Мой вопрос лишь для проформы, — заметил он. — Ведь я прекрасно понимаю, для чего тебе зелье, и лишь даю шанс самому мне обо всём поведать. Покаяться в грехах, так сказать. Улыбка сошла с лица, и Риддл нахмурился. В его взгляде мелькнули злость и нечто непонятное. — Лучше расскажи мне про «интуитивную легилименцию», Поттер. Почему об этом я узнаю только сейчас? Гарри не чувствовал веселья, но уголки рта помимо воли разошлись в стороны, и бурлящий смех прогремел в комнате. Поразительно, но в том, что касалось эмоций, тело, как оказалось, обладало чем-то вроде мышечной памяти. Чувствуй он в этот момент, обязательно бы рассмеялся после вопроса с открыто звучащей в нём претензией к нему. Что он и сделал. Рефлекторно. — Это была жалоба, Том? — Гарри прекратил смеяться столь же резко, как и начал. — Сколько всего ты утаиваешь, просто задумайся на мгновение. Фактически моя маленькая тайна, которую и тайной-то назвать сложно, ничто в сравнении со всеми твоими секретиками, — добавил он в голос едкости на последнем слове. — Так что всё верно: я жалуюсь, требуя ответов, но недостаточно, если вдуматься. Ты даёшь мне ничтожно мало, не находишь? — Эта жалоба, как ты её назвал, касается силы, — вкрадчиво начал Том. — Моей силы, заметь, о чём клятва обязывает тебя рассказывать. — Тебе ли не знать, что клятву можно обойти: если ты не задал вопрос, я не обязан отвечать. К тому же… с чего ты взял, что способность связана с твоей силой? Нет-нет, — Гарри качнул головой, чуть приподнявшись, чтобы опереться спиной на изголовье и принять полусидячее положение. — Твоя сила, может быть, и дала толчок всей этой мутной ситуации с прорицанием, но это касалось лишь скрытого во мне потенциала. А легилименция и вовсе способность. Так что отвечаю тебе я лишь из вежливости. — С тобой невозможно сейчас разговаривать, — отстранённо заметил Риддл. — То есть на равных? Не волнуйся ты так: скоро действие оборотного зелья должно иссякнуть, — Гарри вытянул ноги, скрестив их. — Или же невозможность морочить мне голову и поучать тебя огорчает? В этом вы с Альбусом как близняшки. Даже голос Риддла, существенно отличавшийся от его собственного, не вызывал у Гарри прежнего удивления. Сейчас ему было абсолютно всё равно, какой у него тембр и какая внешность. Он чётко определил своё нынешнее положение, осознавая, какие привилегии позаимствовал у Тома: например, собственное спокойствие. В отличие от нынешнего состояния нервозности оригинала. Вот только ни облик, ни новый эмоциональный фон Гарри не могли вызвать такой противоречивой реакции у Риддла. Тогда что могло? — Кто же ты, Волдеморт? — вновь поинтересовался Гарри. Он улыбнулся, мазнув взглядом по побелевшим костяшкам рук, что так сильно сжали подлокотники. И, приняв задумчивый вид, громко пробормотал, словно рассуждая вслух: — Интересно, мог ли принятый облик повлиять на то, что мешает моей памяти восстановиться? Разумеется, ничего Гарри не вспомнил, но настороженное выражение лица Тома дало желаемый ответ. В яблочко. Вот только Том не стал бы нервничать, если, конечно, не… — Это опять же риторический вопрос, ведь я всё вспомнил, — признался Гарри. В этот же самый момент он ощутил грубое прикосновение чужого разума и почти инстинктивно вытолкнул его. Риддл сипло выдохнул, покачнувшись в кресле. Глаза опасно блеснули в полумраке, скулы заострились, и на лице заиграли желваки. — Совокупность твоей внешности, остатков твоей силы, твоих способностей и отсутствия эмоциональной составляющей дают интересный эффект, — едва ли не томно протянул Гарри. — Ведь легко достичь предельной сосредоточенности или же полной отрешённости — кому как удобно, — столь необходимой для успешного применения окклюменции. Фантомное наслаждение вновь растеклось в груди, оставшись лишь призрачным ощущением восторга. Гарри должен был жалеть, что он не может насладиться в полную силу этим триумфом. — Насколько всё? — в неверии переспросил Том, точно в его словаре пропал термин «всё». Гарри заметил, как на виске запульсировала жилка, а в глазах полопались капилляры, ибо белки приняли болезненно красный оттенок. — Так с чего ты начнёшь своё признание? — не стал он отвечать. — Может, с самого начала? Сохранять полнейшее спокойствие и использовать общие вопросы не составляло для Гарри никакого труда. А вот Риддл выглядел так, будто откровенно растерялся. Всего на мгновение, конечно, но тот оглянулся, словно намереваясь сбежать. Этого оказалось достаточно, чтобы Гарри охватили отголоски чистого любопытства. Что же там такого хранилось в недрах его памяти? — Ты морочишь мне голову, — нерешительно заявил Том. — И как же ты проверишь, так ли оно на самом деле или же тебе в это хочется верить? По эмоциям ничего не распознать: по понятным причинам должного потрясения после вскрытия всех твоих тайн не наступает… Хоть мой разум, безусловно, ошеломлён, будь уверен, — сымитировал Гарри ласковый тон Риддла. — Какой у тебя выход? По истечению этого дня стереть мне память снова? Возможно. Да... Но предупреждаю, Том, попытаешься так поступить, и это положит всему конец. А ты, судя по твоему вчерашнему появлению на Гриммо, не хочешь меня отпускать. Том резко поднялся и вновь прошёлся по комнате, ничего не отвечая. — Уже сожалеешь, что оставил тот осколок в кресле? — уточнил Гарри. Сложившаяся ситуация забавляла, но насладиться своим триумфом по-настоящему никак не получалось: то была прекрасная пустота, но и столь же удручающая. Словно не было ничего настоящего в том, что он испытывал. Как смотреть на мир сквозь завесу; как стоять вдалеке от костра и временами ощущать тепло, лизнувшее руку. — Думал, отвлечёшь меня поисками зелья, и я не буду путаться у тебя под ногами? — задал Гарри следующий вопрос. — Вот только правда о нём ничтожна, если сравнить с тем, что мне удалось вспомнить. Это же объясняет ту лёгкость, с которой ты расстался с тайной: не жалко, если хранишь в секрете многое другое. — Ты не понимаешь, — промолвил Том вполголоса, повернувшись, и застыл у подножья кровати. — Почему же? Я всё отлично понимаю, Том. Теперь каждое твоё действие идеально вписывается в схему. Столь грандиозную, сколь ужасающую схему, — восхищённым тоном протянул Гарри. Он заметил, как Риддл ещё больше помрачнел, словно неуверенность насчёт правдивости слов Гарри начала таять. Выглядело всё так, будто Том неспешно принимал истинное положение дел. — Скорее всего, — добавил Гарри, — будет очень больно, когда зелье прекратит дарить мне это блаженное равнодушие ко всему происходящему. — Гарри… — Имя моё износишь, — резко перебил он, покачав головой. — Сейчас-то ты должен понимать, — тихо заговорил Том, сжав переносицу двумя пальцами, — что я не имею права. Фантомное волнение переполнило Гарри. Он понял, что уцепился за нужную ниточку — предположения оказались верны. Однако теперь не мог решить, в какую сторону ему стоило двигаться. Конкретики не избежать, а оттого, что он притворился, сами воспоминания не вернутся. Так что у него возникла проблема: если спросить, на что конкретно Том не имел права, то сразу всё раскроется, если же уточнить, почему тот так думал — тоже. Поэтому, скорчив задумчивую гримасу, Гарри решил потянуть время в попытке найти оптимальный выход из затруднительного положения. Приемлемый выход, что позволил бы дальше тянуть за пойманную ниточку и выуживать крохи информации. — Ты нарушил собственные правила, когда рассказал мне обо всём. Шумно выдохнув, Том отнял руку от лица. Каждая мышца окаменела от напряжения, а лицо превратилось в непроницаемую маску, что дрожала, готовая вот-вот упасть и разбиться. — Момент слабости, — отозвался Риддл низким и проникновенным тембром. Таким, что на мгновение почудилось, будто голоса у них всё же разительно отличаются. — Такой же момент, как и вчера, — Гарри на мгновение прикрыл веки. — Ты презираешь даже одно лишь подозрение в собственной слабости, разве не так? — Нам не стоит разговаривать, пока ты под эффектом зелья. — Тогда нам больше никогда не стоит видеться и разговаривать, — флегматично отозвался Гарри, — ведь ты постоянно под эффектом зелья. Хочу заметить, даже понимаю твою зависимость: это… восхитительно. Ничто не вызывает волнений, никаких терзающих душу мук совести, притом что суть эмоций мне полностью понятна. Например, сейчас я могу с уверенностью сказать, что ты мне безразличен, — тягуче-медленно протянул Гарри. Том остановил блуждающий взгляд на его лице. Отторжение, попытка отдалиться, самоубеждение, твёрдая уверенность — всё это за долю секунды отразилось в чужих глазах, всколыхнувшись алым маревом. — Сейчас ты можешь лицезреть себя таким, каким вижу тебя я, — почти что промурлыкал Гарри. — Любопытно, когда же ты принимал последнюю дозу? Эффект начал сходить на нет, и я вижу боль, застывшую за этой трещащей по швам маской. Твой взгляд так и твердит мне: я так хочу, но не могу, потому что я напуганный маленький мальчик. Слова возымели удивительный эффект. Риддл выхватил палочку и направил на Гарри. — У меня, конечно, были другие планы на этот день, — еле слышно сказал он. — Но ты, как обычно, всё испортил, Поттер. Лучше ты проспишь весь день, а потом… потом поговорим. — Сделаешь это, и мы попрощаемся навсегда, — не дрогнув, ответил Гарри. — Ты ставишь слишком много условий, но твоё бесстрашие — лишь результат отсутствия эмоций. — Меня удивляет, что ты сам протянул так долго без чувства самосохранения, в чём неустанно обвиняешь меня, — отрезал Гарри. — А если я ничего не боюсь сейчас, то и ты тоже никогда не боялся. Смерти, к примеру. Это ложь или очередное заблуждение Дамблдора? — Зелье — удобный инструмент, не более. — Гарантия, скорее. Боишься поддаться своим желаниям? — У меня нет никаких желаний в отношении тебя, Поттер, — парировал Том. — Ложь, — снисходительно проговорил Гарри. — Иногда твоя страсть к самообману выглядит даже мило. Палочка в руке Риддла дрогнула, а губы плотно сжались. Повисла гнетущая тишина. — Чего же мы молчим? Думаешь, наверное, что это всё говорит не Поттер, а сказывается эффект зелья, ведь глупый-глупый мальчик Гарри должен любить тебя всем сердцем, — Гарри театрально выдохнул, показывая всю нелепость ситуации, — пока ты его терпишь под боком, как приставучего щенка. Что же до меня, Том, будь я свободен, то атаковал бы тебя без промедления, а убей — ничего бы не почувствовал. Так что стоит признать, ты поступил мудро, когда обездвижил меня, — заключил он, показательно дёрнув скреплёнными руками. Стремительно обогнув кровать, Том подошёл и склонился, всматриваясь несколько секунд в его глаза. — А глупый мальчик Гарри любит меня всем сердцем? — и внезапно лёгкая улыбка появилась на чужом лице. Гарри нахмурился. Нельзя было терять контроль над ситуацией: это он загонял Риддла в угол, а не наоборот, так... какого чёрта? — Но твоя правда — это не ты, — признал Том. — Как будто ты знаешь, каков он — я, — пожал Гарри плечами. Злости не должно было быть, однако раздражение появилось, как еле заметный и легко игнорируемый зуд внутри. Странно. Том без спешки убрал палочку, куда-то её отложив. — Гарри Поттер — моя извечная головная боль, но не язва. Удивительно, что с моей внешностью тебе передался и мой пафос. Сколько громких слов, — всё с той же улыбкой заметил он. — И сколько самоуверенности в том, что ты не просто смог бы коснуться меня чарами, а даже убить. — Так отпусти меня, и проведём эксперимент. Потому что я уверен: чувства мешают мне это сделать, а не магия. — Мне кажется, что ты зол, — задумчиво пробормотал Том, сев на край кровати. Он взял Гарри за подбородок, повернув его лицо к себе. — Что-нибудь чувствуешь? — Как что, например? Единственное, что я сейчас чувствую, Том, это интерес: магия ли препятствует скорой расправе над тобой или чувства отговаривают меня от поспешных решений. — А что, если и то и другое? — Приемлемый вариант, — согласился Гарри, а Риддл убрал ладонь. — У нас, конечно, полно времени, раз ты решил посвятить мне целый день, но чем раньше начнём, тем раньше закончим. — Поговорим, когда на меня прекратят взирать мои же глаза, — будто бы поставил точку Том. — Ты просто оттягиваешь. Страшно, что ли? Разве тебе не приятно смотреть на такого красавчика? — Считаешь меня красивым? — То, что ты красив, — факт. — Объективный, лишённый эмоциональной составляющей факт? — хмыкнул Том, прищурив глаза. — Любовь слепа. Так что будь ты даже чудовищен, как гриндилоу, то ничего бы не поменялось. Если ты к этому ведёшь. Не успел Гарри моргнуть, как уже ставшие привычными черты лица растворились и перед ним предстал когда-то навевавший ужас облик. Бледная кожа обтягивала абсолютно лысый череп, алые глаза опасно сощурились, а прорези вместо носа затрепетали. Гарри скользнул взглядом вниз: на впалый живот и выделяющиеся рёбра. — Разве это чудовищно? — ничуть не смутившись, поинтересовался он. — Не знал, что ты можешь применять морок. Ни изумления, ни восхищения Гарри не испытал, как и страха. Хоть морок и был сложным навыком, но также он был довольно-таки нестабильным и мог слететь в любой момент. Это умение всего лишь создавало иллюзию, но не изменяло внешность в отличие от оборотного зелья. — Удивлён, что ты способен его распознать, — протянул Том, оскалившись. — Всё ещё считаешь меня дурачком? Том хотел что-то возразить, но Гарри добавил: — Отвлекающий манёвр не сработал. Мираж рассеялся, а Риддл глянул на часы. — Торопишься куда-нибудь? — поинтересовался Гарри. Запястья начали затекать, а кожа чесаться. — Я не смогу провести так ещё одиннадцать часов, Том: у меня уже болят руки. — Могу усыпить, а после развязать. — Ну что ты так трясёшься. Ничего я тебе не сделаю, — едва не закатил Гарри глаза. — Я способен принимать обоснованные решения и полностью безобиден. — Ты, Поттер, безобидным полностью не бываешь никогда, — категорично заявил Риддл. — Не ты ли угрожал мне смертью недавно и предлагал попробовать сойтись в дуэли? — Не воспринимаешь юмора, значит. Какое упущение. Кстати, поделишься со мной зельем? — Гарри… — Всего лишь ещё одна безобидная шутка, — хмыкнул он, заметив опасный огонёк в чужом взгляде. — В каждой шутке заключена толика правды. — Как будто желание тебя убить — секрет. Такой же секрет, как польза от бесчувствия. Должен заметить, ты изрядно потрепал мне нервы за последнее время, и я бы даже рад перестать к тебе испытывать чувства. Как сейчас. — Прекрати повторять это. — Неприятно? — Гарри расплылся в улыбке. — Почему же не отпустишь, если отказываешься от того, что я в тебе пробуждаю? А судя по силе зелья, это не просто симпатия. С ней бы ты справился и без искусственных подавителей, я уверен. Том сначала нахмурился, затем сделал трагичное лицо и резко подался вперёд, буквально нависнув над ним. Казалось, сейчас случится что-то страшное, но вместо этого морщинки разгладились, а на губах вновь заиграла улыбка, когда он музыкально протянул: — Сколько ни повторяй, а правдой это не станет, Гарри. И долго будешь морочить мне голову? Такая разительная перемена озадачила. — Ты что, не поверил мне? — насторожился Гарри. — Не поверил в чём? — насмешливо приподнял Том брови. — Ты понимаешь... — Да неужели? — Да, — Гарри сцепил зубы. — Я не вчера родился, — совершенно расслабленно хохотнул Том. — Знаешь, сколько говорливых и полных гонора молодых людей я встречал на своём пути? Ты звучал прямо как они. — Неправда! Гарри закатил глаза и с неким горестным оттенком выдохнул. Всё-таки сорвался. Прищурившись, они уставились друг на друга, пока он не рискнул задать вопрос: — И где я прокололся? — Мне начать перечислять? — криво усмехнулся Том. — Даже твой взгляд, алчущий ответов, слишком громкая подсказка. Я рад, что нужда стирать память отпала. Гарри понимал, что то была отговорка, но допытываться до конкретных слов не имело смысла. — Ты бы это сделал? — Пришлось бы. Если бы правда вспомнил. К счастью, для этого нужно куда больше того, что ты перечислил. Гарри отвернулся, не ощутив ни капли лжи в чужих словах. Не сказать, что стало досадно, просто смысловая нагрузка этой фразы пришлась ему не по душе. — Эффект от зелья снижается, вот что неоспоримо, — прокомментировал Том, вновь потянув его за подбородок, и заставил посмотреть на себя. — Полагаю, ты не оборотное имеешь в виду. Риддл лишь кивнул, изучая его лицо с азартом магозоолога, открывшего новый вид волшебных существ. — И сколько часов у меня осталось? — Без понятия, — вздохнул Том так, будто то, что к Гарри возвращалась эмоциональная чувствительность, не обрадовало его, а наоборот озадачило, если и вовсе не расстроило. — Ты что, ещё не испытывал эту партию? — поинтересовался он. Ответом стал красноречивый взгляд. Опять в яблочко. — Стало быть, тебе понадобилась иная дозировка, что также… неэффективна? — чуть охрипшим голосом заметил Гарри. — Иная, потому что прежняя перестала действовать. Ого. А может, повлияло оборотное зелье? Вот о их совместном воздействии на организм я как-то не подумал. Просто предположил, что раз ты употребляешь зелье, а у меня будет твоё тело, то ничего страшного не должно случиться. Оборотное зелье заключало в себе одну лишь опасность, и связана она была с частичкой добавляемого человека, а не с побочными эффектами или же передозировкой. — Раз уж мы определились, что ничего я так и не вспомнил, к моему превеликому сожалению и твоей столь же немалой радости, то теперь свободно могу спросить, имея призрачную надежду получить чистосердечное признание. Ты сам говорил, что не способен испытывать положительные эмоции, тогда… откуда они появились? — Гарри склонил голову, потершись лбом о согнутую руку в попытке убрать лезущую в глаза прядь. — Или это я такой особенный, что заразил тебя своей силой любви? Риддл не спешил отвечать, как Гарри и предполагал. Он лишь коснулся его лба, откинул волосы и украдкой улыбнулся, после чего прошёлся рукой под его мантией, настойчиво ощупав тело. — В заднем кармане, — подсказал Гарри, приподняв бёдра, и чужая рука тотчас юркнула туда, а пальцы скользнули в крохотный карман брюк. — Знаешь, а меня даже заводит представлять, как ты сейчас сам себя за зад лапаешь. Гарри томно выдохнул, а Риддл хмыкнул, выудив, наконец, крошечный флакон. — Это простой нейтрализатор ядовитых свойств, — отстранённо пояснил он. — Ничего необычного. — Разве мне не нужно принять его? — Нет. Для того чтобы в крови скопился яд, одной дозы недостаточно, — едва не машинально пояснил Том и одним движением вернул склянке оригинальный размер. — То есть ты добровольно травишь себя, только бы не любить меня? — послевкусие у этой фразы было так себе, и Гарри не удержался: — Знаешь, звучит это ужасно. — Всё куда сложнее, Гарри. — Повторяешься. Но что, если многочисленные сложности тобой же и выдуманы, а на самом деле всё куда проще? Я ведь успешно воспользовался окклюменцией, а легилиментов сильнее тебя ещё нужно поискать. И даже если найдутся, вряд ли они узнают о скромном мне… Тогда в чём проблема? — О скромном тебе, — невесело подчеркнул Том. — Как ты думаешь, Гарри, твоя символичная фигура рядом с моей не вызвала бы ни у кого никаких вопросов? Мир больше, чем ты можешь себе представить, — задумчиво покрутил он склянку в руке. — И куда опаснее. А в том, что касается тебя, не проходит и недели, чтобы какое-нибудь издание не воспользовалось твоим именем на первой полосе. «Ежедневный пророк», «Новости Волшебного мира», даже «Еженедельник ловца» и «Спелла», — со смесью удивления и презрения заметил Риддл, оставляя флакон на тумбочке. — И это не стихнет ни завтра, ни через полгода, ни даже спустя пару лет. Для своего поколения ты герой, и оно воспитает следующее, что также будет почитать Гарри Поттера — победителя Лорда Волдеморта, — и ты продолжишь быть под прицелом прессы, скромный ты мой. Гарри сглотнул. Неясное волнение переполнило каждую клеточку тела, выплёскиваясь наружу в виде физической дрожи. Он не нервничал, но его всё равно будто лихорадило. — Ты преувеличиваешь, — вполголоса произнёс Гарри. — Да я и не победил. Стоит тебе выйти на свет, как вся шумиха вокруг меня стихнет. Я стану чуть ли не обманщиком, а ты, наоборот, займёшь моё место любимчика прессы: «Тот, кого нельзя убить и герой-фальшивка»? С одной стороны, такой поворот даже облегчил бы Гарри жизнь. С другой — отрицательная репутация тоже репутация. Она могла воплотиться в излишнее внимание, и преследования со стороны СМИ продолжились бы с иной целью: поливать грязью, к примеру. Что уже случалось. — Ты сделал то, что должен был, — отрезал Том, слегка склонив голову, точно размышляя над чем-то. — Когда самостоятельно всё вспомнишь, тогда и настанет момент уверенности в твоей возможности защитить себя и свой разум. И это не обсуждается. — А сам-то ты будешь готов? Я видел твою реакцию и уверен, что то было не представление, пусть ты и пытался доказать обратное. Возможно, сейчас я не столь любопытен, как должен был быть, но, когда всё восстановится… я же не отстану от тебя, Том. Не отстану, понимаешь? — Превратишься из головной боли в мигрень, — улыбнулся Риддл, словно его это ничуть не заботило. — В кожный зуд, скорее. Но дело ведь не только в риске выдать эти сведения кому-нибудь, — подметил Гарри, сощурив глаза. — Я прав? Том ничего не ответил, продолжая наблюдать. Едва ли не бесстрастно. — Мне кажется, — продолжил Гарри медленно, — будто ты считаешь, что эти знания сделают меня несчастным. По этой причине я не готов; по этой причине упорядочивание моего мысленного хаоса — главное. Потому что ты опасаешься, что, как только я обо всём узнаю, сразу натворю глупостей. А всё потому, что в твоём представлении я вечно что-нибудь творю и что-нибудь довольно-таки идиотское по меркам всё всегда безукоризненно распланировавшего Тома Риддла. Улыбка Риддла померкла. — И снова мы возвращаемся к прежней теме. Теме твоей популярности. Опасаюсь ли я того, что ты не справишься с тем, что у тебя тут? — постучал Том по виску. — Возможно. Но куда больше я страшусь того, что некто может воспользоваться твоей уязвимостью, потому что, Гарри, каждое твоё движение, каждое твоё желание, даже то, в какой ты одежде появляешься на публике, какие блюда предпочитаешь, какие решения принимаешь — всё это достояние общественности сейчас. — Как я уже сказал, ты преувеличиваешь, — покачал он головой. — Ты уверен? — вскинул брови Том, и в тот же самый момент в его руке появилось последнее издание «Спеллы». Он бросил то на кровать. На первой странице говорилось что-то про завидного жениха, стиль форменной одежды в Министерстве и новое волшебное средство, которым герой пользуется для укладки волос Какой укладки-то? Да Гарри и причёсывается иногда с трудом: так… рукой проведёт — и готово. Тут же поверх журнала упал «Еженедельник ловца».«ПОТЕРЯ ИЛИ ЖЕ ПРИОБРЕТЕНИЕ?» «…Мир Квиддича потерял одного из самых многообещающих ловцов последнего столетия — Гарри Поттера. Но не стоит отчаиваться, ведь взамен наше сообщество приобрело лучшего ловца за тёмными колдунами и ведьмами. Так что это всё-таки для каждого из нас: потеря или приобретение? Берегитесь же те, чьи помыслы нечисты!..»
Дальше Гарри читать не стал, прикрыв веки на мгновение. — То, что ты не следишь за прессой и не читаешь статьи, не значит, что о тебе все забыли, Гарри. — А ты коллекционируешь их, что ли? — поинтересовался он. — Места бы не хватило. Бумажные издания исчезли. Гарри очень не хватало отсутствующего ощущения горечи сейчас. Оно должно было быть там, внутри. Должно ведь. — Ты осуждаешь публичность? — Скорее, её порицаешь ты, для меня же это явление ожидаемо. Но твоему положению в нынешнем магическом обществе сопутствуют некоторые неудобства. В какой-то момент ты должен перестать делать вид, что ты — просто Гарри, а всё внимание — незаслуженная милость, и научиться управлять тем, куда падает освещение вокруг тебя. — В переводе подкупать прессу. — Перенаправлять внимание. — Я попаду под прицел, — озвучил Гарри неоспоримую истину. Он отнял взгляд от уголка кровати, что старательно гипнотизировал, переключая всё внимание на Тома. Тот нервно провёл рукой по волосам и произнёс: — Вспоминать или нет будет лишь твоим выбором, Гарри. В ту ночь ты был не готов, а я совершил ошибку, когда решил всё за тебя. — Думаешь, если я буду развязывать один узелок за другим, у меня появится лишнее время подготовиться к великой и ужасной правде? Ты поступаешь как Альбус. Скрываешь всё… чтобы воспользоваться мной в нужный момент. Гарри ничего не чувствовал — ни горечи, ни грусти, — но слова почему-то дались с трудом. Он точно вытолкнул их из себя насильно. — Я уже воспользовался тобой, и ты прекрасно осведомлён об этом, — без тени улыбки заглянул в глаза Том. — И разве выглядит именно так? Времени для подготовки никогда не бывает достаточно, Гарри. Я лишь даю тебе право выбора, поэтому, когда вернёшь воспоминания и если сделаешь это, помни — ты сам так решил. — Некоторые люди не хотят ничего решать: они просто излишне любопытны, — намекнул Гарри, недовольно дёрнув затёкшими руками. — А ты сваливаешь всю ответственность на меня. Разве это честно? Когда я даже не знаю, о чём ещё ты мне рассказал и что скрыл. — Жизнь вообще несправедлива. — Так и знал, что сейчас скажешь: не вся ли твоя жизнь, Поттер, сплошная несправедливость? Ты становишься предсказуемым, Том. — Предсказуемым? Ты меня безумно расстроил, малыш. Когда полностью овладеешь легилименцией — это будет убийственно, — хмыкнул Риддл на вид ничуть не расстроенный. — И всё же от меня в качестве возлюбленного ты отказываешься? Том не торопился отвечать, а он — услышать ответ. Решение принималось на месте, однако, вопреки обыденному методу действия — импровизации, — не было спонтанным. Гарри ясно понимал, что означало это молчание. Оно превращалось в один весьма прискорбный термин, которым он мог описать себя, и это «ненужный». Наверное, ощущай Гарри всё как раньше, сейчас было бы очень досадно. И хорошо, если только досадно, так как в настоящее время его способность познать всю глубину этого чувства отсутствовала. — Я не задавал тебе таких вопросов, а ты настолько красноречиво ещё не молчал. Так и быть, Том, — миролюбиво начал Гарри, ласково перекатывая это имя на языке и почти что ощущая его горьковатый привкус, — для тебя я пятое колесо в телеге. Должен признать, не то чтобы я раньше этого не понимал, но предельная ясность — это нужный толчок в сторону любых перемен. Гарри встретился взглядом с Томом, будто внимающим каждому его слову, и опустил глаза на его мерно вздымающуюся грудь. — Вчера ты пропустил всё мимо ушей, — продолжил он, — однако моё решение от этого не изменилось. Возможно, тогда я и погряз в отрицании, зато сейчас полностью убедился в правильности собственных намерений. Раз уж ты даровал мне свободу выбора, хочу любезно сообщить, что я, как ты и просил, не собираюсь играть с тобой в любовь. Гарри заметил, как грудная клетка Тома замерла на мгновение, а после ритмичное, едва ли учащённое движение возобновилось. Он мысленно расплылся в улыбке, смутно ощущая расплавленное удовольствие. — Я упрощаю тебе жизнь, не так ли? Подозреваю, всё это будет довольно-таки неприятно, когда чудодейственное лекарство растворится... — продолжил бормотать Гарри. — И тем не менее я справлюсь. Мне не впервой. Он делал вид, что болтает сам с собой, почти что легкомысленно рассуждая о собственном будущем, в то время как Риддл всего лишь его случайный слушатель, но уж точно не тот, ради кого вся эта исповедь изначально затевалась. — Распишу то, что произойдёт в ближайшее время. А может, чуть позже. Раз уж нет смысла отрицать, что у меня есть некая тяга и к собственному полу, то, скорее всего, я обращу внимание на кого-то похожего на тебя, ведь разум — сложная штука, — машинально вздохнул Гарри, и будь возможность двигать рукой, потёр бы лицо, чтобы смахнуть липкую паутину усталости. — Один из новоприбывших мракоборцев... У него схожие с тобой замашки. Себастьян что-то там — вроде так его зовут? А может, и нет. Может, напротив, сосредоточу внимание на ком-то, полностью тебе противоположном… — Прекрати, — грубо прервал его речь Риддл, а затем низким чуть ли не угрожающим голосом напомнил: — Если мне не изменяет память, то вчера мы с тобой всё решили. Гарри поднял взгляд к его лицу и оценил плоды своих усилий: Риддл действительно разозлился. Даже не разозлился, а пришёл в ярость, что затуманила взор, сделав его угольно-чёрным и до мурашек пронзительным. — Ничего мы с тобой не решили. Ты закрыл мне глаза, а я поддался этому, притворившись слепым. Вот только проблема никуда не делась. Считаешь, что имеешь право запретить мне жить дальше и любить в своё удовольствие того, кто сможет без страха ответить на мои чувства тем же? — Да, считаю, — отозвался тот лениво, медленно склонившись. — Эгоистичный ублюдок, — шепнул Гарри в губы, заметив, как Том напрягся. — Не дерзи, мальчишка. Ты первым пожаловал ко мне вчера. — Я не намеревался развлекаться с тобой… У меня были дела и поважнее, — парировал Гарри. Он не ощущал угрызений совести, ведь говорил правду: планы и правда были. Вот только умолчал о том, что перевес был в пользу Тома, а не планов. Риддл вернул ему насмешливый взгляд, так и твердящий: и закончились твои планы на дне стакана огневиски. Что ж, этого нельзя было отрицать. — В таком случае, Поттер, какое тебе дело до зелий, которые я пью? — с некой наивностью поинтересовался Том, как будто и правда был озадачен всей этой ситуацией. — Мало ли ты изобрёл очередную опасную для окружающих игрушку. Знание есть сила, — нахально улыбнулся Гарри. — При взгляде на тебя думаю, что я действительно изобрёл очень опасную игрушку. — И опять же мы с тобой зашли в тупик. Что ты будешь делать, если я решу жить так, как мне хочется и с кем хочется? Запрёшь у себя в номере? — Да хоть бы и так, — процедил Том, сузив глаза. — По крайней мере, ты не будешь встревать в неприятности. — Альбус как-то говорил, что в моём лице ты сам создал себе худшего врага. Что твоя диктаторская натура всегда была напугана всеми теми угнетёнными душами, и в них же ты искал того, кто бросит тебе вызов; кто восстанет против тебя. И вот он я, восставший освободитель всея Британии, теперь лежу связанным в твоей постели, а ночью, хочу заметить, даже не попытался придушить тебя, такого беззащитного и полностью открытого, — шепнул Гарри и потянулся всем телом к нему. Его слова явно развлекали Тома. — И вот он ты, — продолжил Гарри, — желающий убить меня в течение почти что семнадцати лет — может статься, даже дольше, — нынче обеспокоен тем, буду ли я влезать в неприятности. Не находишь это абсурдным? — повысил он голос и осклабился: — Кстати, как тебе флирт с самим собой? Наверное, познавательное событие. Или ты этим занимаешься каждое утро, пока глядишь в зеркало? Том протянул ладонь, сжав его затылок, и заставил откинуть голову назад, отчего Гарри пришлось скосить взгляд. — Займёмся любовью? — продолжил он, нервно облизав губы. — По сути, твоя гордость не пострадает от секса с самим собой. Возможно, даже раздуется ещё больше... Так почему бы нам не поменяться ролями? Заметив смазанное движение бровей то ли вверх, то ли вниз, будто Риддл не понимал, удивляться ему или же злиться, Гарри хрипло рассмеялся. — Тебя возбуждает дерзить мне, Поттер. Какой сюрприз, — Риддл слегка сжал затылок, массируя его. — В тихом омуте черти водятся, как оказалось. И всё же я вижу перед собой именно тебя, а не себя. Интересный феномен. — Меня? — задумчиво переспросил Гарри, желая коснуться собственного лица и понять, не начал ли его облик возвращаться. Однако сопутствующие возврату ощущения отсутствовали. — Гм… дерзить тебе сейчас и правда должно быть приятно. Помнишь, как ты стирал собственные вещи, а я стоял и смотрел на весь этот беспредел? Издевательства над тобой всегда способствовали каменному стояку. И Гарри булькнул в задушенном смешке, вопреки полному отсутствию какой-либо радости от осознания сказанного. — Боже, да я извращенец. Какой сюрприз. — Снова скосив взгляд, он долгую секунду молчал, прикусывая губу, а потом признал: — Старик оказался прав. Твоё влияние оказалось для меня катастрофичным. Том коротко рассмеялся. Гарри не удержался, последовав его примеру. — Зачем же пожаловал Альбус? — спустя мгновение поинтересовался Риддл. — Проверить, не спятил ли я окончательно. Ну и прощупать меня на наличие новой информации о тебе. Мне кажется, его интерес носил праздный характер: нуждайся он в чём-то конкретном, то забрал бы сведения без спросу, а мой маленький барьер не стал бы для этого серьёзной помехой. — И к какому выводу он пришёл? Дыхание опалило щёку, но Том не коснулся её губами. Гарри внезапно пожалел, что чужая личина всё никак не сойдёт. Как и физическая боль, плотские желания никуда не делись. — Что ты очаровал меня, а значит, я всё-таки не в себе. Так что позволь поинтересоваться снова: любить меня ты отказываешься? — Дело не только в моих… Громкий свистящий звук заполнил комнату, да и весь номер. Сигнальные чары расползались эхом, и Гарри невольно дёрнул руками, когда в дверях возникла высокая мощная фигура. — Scheiße! Том, почему активирован барьер?! Я пытался связ… — гость осёкся, переводя взгляд с Гарри на Тома и обратно. Мелькнувшее на чужом лице изумление отозвалось бы безудержным весельем, будь Гарри способен веселиться без каких-либо ограничений. Однако, вопреки состоянию эмоциональной сосульки, озорной смешок всё-таки вырвался наружу. — С добрым утром, — опередил Гарри Риддла. Том напрягся ещё больше и отпустил его затылок, медленно выпрямляясь. — Главный мракоборец немецкого отряда, Отто Кунц, приятно с вами познакомиться наконец. Полагаю, это благодаря вам, то есть вам, — Гарри перевёл взгляд на Риддла, — мой напарник сменился буквально в первую же неделю. — Том, — осторожно позвал Кунц, будто не понимал, к кому ему обращаться. — Гм… — он неловко кашлянул, и Риддл нехотя поднялся. — Не ожидал вас здесь увидеть, мистер Поттер, — тень сомнения моментально рассеялась и на лицо набежала бесстрастность. — Рад встрече, хоть и при столь сомнительных обстоятельствах. Гарри перевёл взгляд на Риддла и нахмурился. — Хочешь оставить меня вот так? Я уже пальцев не чувствую! — он вяло пошевелил ими, скривив болезненную гримасу. Кунц нахмурился. — Сколько часов ты продержал его здесь?.. — Не ведись, — прохладно отозвался Риддл. — Он под действием зелья и теперь ломает комедию. Ничего у него не отвалится за час, — отрезал он. Гарри расплылся в улыбке, заметив, как Отто вновь растерялся. И отчасти он его понимал. — А поесть мне можно? Я не ужинал, к твоему сведению, а теперь не имею возможности позавтракать — позволь Димблу хотя бы накормить меня. — Чтобы ты воспользовался шансом и сбежал? — И пить хочу, — прищурился Гарри. — А ещё не отказался бы от твоего предложения. Риддл остановился у порога, приподняв брови. — Я имею в виду утренний секс, — пояснил Гарри. Отто за его плечом вздохнул и скрылся где-то сбоку. — Мистер Кунц, — громко позвал Гарри. Тот снова материализовался за спиной Тома. Растерянность улетучилась, и взгляд потяжелел. — Должен вам напомнить, что вы должностное лицо и обязаны, как минимум, доложить вышестоящему о том, что Тёмный Лорд держит меня связанным без моего на то разрешения. Как младший по званию докладываю: Лорд Волдеморт взял меня в заложники, — отчеканил Гарри. Риддл ничего не ответил, и лишь уголки губ дрогнули в преддверии улыбки. — Пока что я вижу перед собой связанного Тёмного Лорда, — спустя долгую секунду ответил Кунц. — И без надлежащего оборудования не могу подтвердить вашу личность, Поттер. Имеются ли у вас с собой какие-либо документы? — Нет. Кунц кивнул и вновь исчез в темноте. Гарри недовольно дёрнул ногой. — Тогда требую предстать перед судом как Том Марволо Риддл, — вновь подал голос он. — В качестве свидетеля, естественно, ведь сейчас я пока что амнистирован. — Свидетеля чего? — устало поинтересовался Отто, стоя где-то вне видимости Гарри. — Издевательств над Гарри Джеймсом Поттером. Хочу засвидетельствовать свою вину. Я морально и физически истязал его! — добавил Гарри и усмехнулся, заметив еле заметный угрожающий оскал со стороны Риддла. — Морил его голодом, незаконно проникал в сознание, насылая видения извращённого характера… Договорить ему не позволили — дверь захлопнулась, оборвав речь на середине. Гарри довольно улыбнулся, пока приглушённые голоса отдалялись. Отлично. Славная получилась трагикомедия. Надо признать, что Отто Кунц был донельзя взволнованным, пока не наткнулся на двух Томов в пределе ярда и в весьма щекотливом положении. Будто что-то случилось. Это интриговало. Гарри сцепил зубы, сконцентрировавшись на кровати. И он ощутил, как та слегка приподнялась и сдвинулась на пару дюймов. Определённо, с этим можно работать.