***
С утра погода устанавливается жаркая до такой степени, что Арсений — не любитель шорт от слова «совсем» — пыжится, но натягивает их на ноги. Он крепко целует бабушку в щёку на прощание, пожимает деду руку и опускает на глаза излюбленные очки-пилоты, когда выруливает задним ходом из гаража. В салоне прохладно, потому что Арс всё-таки не забыл накануне заправить кондиционер, и ароматно пахнет ванилью, привезённой мамой из очередного путешествия. Дорога под колёсами приятная, шуршит сухой пылью, когда Попов едет по главной улице города и ловко заворачивает в знакомый тенистый двор. На волне общей ностальгии в голову закрадываются воспоминания о всём времени, что он, будучи совсем мелким, провёл здесь. Вот в том углу двора его любимое убежище в прятках, где никто никогда не мог его найти. На той лавочке они с Антоном и его дворовыми друзьями играли в «Себе — соседу». В том падике они с Шастом раскурили на двоих первую сигарету. С этого высокого дерева с пышной кроной он упал и сломал ключицу перед самым выпускным в девятом классе, из-за чего был вынужден отказаться от вальса. Весь двор, окружённый пятиэтажками, напоминает о прошлом. Было всякое — плохое и хорошее, — но и то и другое равно оставляет неизгладимый след внутри. Недовольный взъерошенный Шастун сидит на лавочке у своего подъезда и медленно курит, выпуская в воздух клубы сизого дыма. Рядом пристраивается Макар и что-то лениво обсуждает с Антоном. Оба выглядят донельзя помятыми, когда из салона своей «Короллы» выскакивает наполненный живительной энергией — и парой чашек кофе — Арсений с широкой искренней улыбкой. Он молча отнимает из пальцев Шастуна порядком истлевший бычок, всучает вместо него горячий термос и спрашивает Макара, пока Антон приходит в себя после раннего подъёма: — Как Ирка? Неожиданно Антон давится кофе, проливая напиток на футболку, а лицо Макара приобретает выражение мрачности. Попов смотрит на ситуацию непонятливым взглядом, когда Шастун шипит, пытаясь убрать жидкость с одежды, и Макар, нахмурившись, смотрит ему в спину. — Мы расстались, — выдаёт парень, переводя взгляд с Антона на Арсения, который видит в глазах напротив враждебность. — Она, в общем-то, и не скрывала, что перепихнулась на выпускном с нашим Дон Шастуаном, прикинь? Арсений прикладывает большие усилия, чтобы не заржать в голос, потому что после знаменательного вечера Антон не помнил даже, как угрожал химичке вынюхать все её соли, не то, что задницу Кузнецовой. Макар хмурится комично как-то, когда Шаст поджимает губы, вставая в полный рост и демонстрируя художественное пятно на груди. Он молча берёт термос подмышку, на плечо вешает ремень спортивной сумки и лаконично удаляется на пассажирское сидение, не проронив ни слова. — Ну ты это, — растеряно мямлит Попов, оставшись наедине с недовольным Макаром, — не расстраивайся. Подумаешь — новую найдёшь. — Парень начинает хмуриться с ещё большим усилием, так отчаянно напоминая мишку с иллюстрации сказки про Машу, и Арс понимает, что разговор себя исчерпал. — До скорого! — произносит он задорно, прыгая в салон, и сразу же заводит мотор. — Ты знал об этом? — спустя минуту звенящей тишины спрашивает Шастун и аккуратно стягивает грязную футболку через голову. — То, что ты трахнул Кузнецову? — уточняет Попов, впихивая в руки Антона пачку влажных салфеток, чтобы вытереть кожу. — Не знал. Но красавчик. Уважаю. — Нахуй иди со своим уважением, — через смех произносит Шастун и ударяет друга в плечо, вынуждая его сместиться влево. — Нет, Антон, только не злись на меня! — играючи отпирается Арс, пытаясь не отрывать взгляда от дороги. — Что ты делаешь?! Не снимай штаны, не-е-ет! В ответ в лицо Попова прилетает влажная салфетка и недовольное бурчание пассажира, пытающегося привести себя в божеский вид. Они смеются и проезжают знак, знаменующий конец населённого пункта.***
Во всей области пейзаж до отупения однообразный: серые дома, зелёные деревья, длинная асфальтовая дорога и грустные люди. Под Москвой всегда именно так. Как аксиома, почему-то. Антону этого добра хватает и в родном городе, поэтому он залипает в окно не более получаса от начала пути, стараясь не отрывать сосредоточенного водителя Арсения от дороги. Но к окончанию первого часа дороги они только добираются до не менее депрессивного, чем весь пейзаж, города Воскресенска, и Шастун сдаётся. — Арс, я до этого не интересовался, потому что полностью тебе доверяю, — издалека начинает Антон, привлекая внимание друга, — но всё же расскажи, куда мы едем. Попов шумно выдыхает через ноздри, понимая, что этого разговора было не избежать, но он старательно откладывал его на потом. Он сдвигает брови у переносицы и выключает дотошное радио, которое с приближением к границе области начинает фонить. Повисает тишина, в которой Антон пристально следит за стремительно меняющимся выражением лица Арсения. — Мне было шесть, когда родители развелись, и я до сих пор считаю, что это правда было к лучшему. Но после их развода я больше не виделся с другими дедушкой и бабушкой, родителями отца. Они звонили мне по праздникам, перечисляли каждый день рождения деньги на подарок, но я их больше не видел. А теперь решил, что, если не увижу их сейчас, то потом — тем более. — Он хмурится, старательно вглядываясь в горизонт, а потом вдруг включает правый поворотник и мастерски паркуется на грунтовой обочине. Поворачивается к другу и нервно смотрит прямо в глаза, которые пытаются понять, что же именно гложет Арса. — Мне реально стрёмно, потому что, вдруг, они уже не такие, какими я их помню. Выставят за порог, как только увидят, или что-то в этом роде… Он теряется в своих страхах — Антон это видит. Как голубые глаза темнеют, судорожно бегают от одного предмета к другому, пытаясь найти смысл и ответы. Эмоциональная карусель последних дней сжирает Арсения на глазах, поэтому Шастун перегибается к нему через коробку передач и крепко обнимает, уткнувшись горячим носом во впадинку ключиц. Он доверительно сжимает ладони на чужих лопатках, ощущая кожей, как дыхание Арса выравнивается. — Я так давно хотел съездить к ним, а сейчас наконец решился, — шёпотом продолжает Попов, не отстраняясь от друга, — и мне страшно, что цель не оправдает средства. — Оправдает, — уверенно отвечает Антон, приподнимая Арсов подбородок к своему. — Ты себя со стороны видел? Умник, отличник, спортсмен, активист, не урод, можешь поддержать любой разговор, уважаешь старших. Попросту идеальный сын маминой подруги. Ты просто не можешь им не понравиться. Шастун отпускает друга и дёргает за ручку, вылезая из салона. А Арсений так и замирает на месте, пытаясь переварить услышанное должным образом. Он сжимает-разжимает кулаки, невидящим взглядом смотрит прямо перед собой и не с первого раза замечает настойчивый стук в окно. — Вылезай давай, — произносит Антон, дёргая его за руку. — Сменю тебя, так уж и быть. Попов встаёт в полный рост на обочине, и в голове всё ещё фонят слова Шаста. «Ты просто не можешь им не понравиться». Он понимает, что загадывать — глупо, поэтому решает отпустить ситуацию до разрешения, потому что пока ничего сделать не может. Навязчивые мысли приобретают относительную упорядоченность, а Арсений полной грудью вдыхает плотный горячий полуденный воздух и, наконец, открывает глаза. И да, несмотря на задорную солнечную погоду, Воскресенск — депрессивный город.***
— Шаст, — нервно бурчит Попов, наблюдая, как Антон проскакивает перекрёсток на последних секундах жёлтого сигнала светофора, — ты за рулём на твой и мой страх и риск, потому что ты малолетка, и у тебя нет прав. Поэтому прошу, не вынуждай инспекторов себя останавливать. — На что Антон лишь усмехается и, вопреки указанию навигатора, совершает резкий точный разворот без единого заноса. — Умница, теперь мы катим обратно домой, потому что ты решил выпендриться и убедил меня в своей несостоятельности как попутчика. — Ну Арс, — недовольно тянет Антон и крайне аккуратно возвращается на полосу следования. — Если ты так нервничаешь из-за бабушки и деда, то не срывайся на мне. — От такого заявления Попова немного коробит, и Шаст видит, как тот нахмуривается. — Курить хочешь? — Отрицательный кивок головой и поджатые губы. — Ну тогда пришло время для тяжёлой артиллерии, — произносит парень и достаёт из кармана шорт флэшку. Всего за одну секунду он расправляется с крышечкой и вставляет носитель в порт. — Ты же обещал мне Би-2 на невозможных громкостях. Когда салон наполняют звуки бас-гитары, Арсений не может противиться внутреннему меломану, потому что Антон, как нельзя кстати, угадал с треком под настроение. Попов тянет улыбку, открывает нараспашку окно и крутит колёсико громкости. Потому что песня легендарная, а дорога однообразная. Шаст барабанит по рулю в ритм и покачивает головой, выбирая наиболее оптимальный радиус поворота, а Арсений ненароком залипает на сосредоточенное лицо друга, потому что за рулём он обычно расслаблен. Но сейчас тонкие губы поджаты, а большие зелёные глаза сощурены. И это какая-то эстетика дороги вместе с шумом двигателя при разгоне и затекающими от отсутствия движения мышцами.«Мой милый хипстер прикончил себя Случайным выстрелом из фоторужья. В чёрном вдова, отвернулись друзья — Эта часть жизни прожита зря»
***
— Ты уверен, что нас здесь не отравят? — меланхолически спрашивает Антон, бегло просматривая меню в засаленном файлике. Выбор заведения для обеда был не широк, потому на трассе М-4 нет охотных рядов, где можно долго ходить и воротить нос. Отчаянно урчащий желудок на пассажирском сиденье однозначно сказал о необходимости остановки уже спустя три часа пути. Когда Арсений припарковался около одноэтажного кирпичного здания под баннером «Свежие плов, пельмени и шашлык», Антон нахмурился, но последовал за другом. А когда увидел местную официантку — задумался об отступлении. — Уверен, — произносит Попов, даже не отрывая взгляда от скудного меню. — Что ты видел перед кафе? Антон откладывает меню в сторону и мечтательно смотрит на потолок в разводах. — Ну… там забор из сетки был и… ммм… поле ржаное вроде… — Пшеничное, агроном, — язвит Арсений, даже не скрывая довольной улыбки. — А ещё были грузовики. А там, где едят дальнобои, — всегда вкусно. — Нашёлся знаток дорожных примет, — бурчит про себя Шаст, откидываясь на спинку дивана из прожженного кожзама. — Если наш трип задержится на день из-за того, что мы будем на пару сидеть в каких-нибудь кустах, я тебе это припомню. — Bonus fortuna, — задорно отвечает Арсений и машет рукой, подзывая официантку. — Чего? — нахмурив брови, интересуется Шаст. Попов улыбается так искренне, когда переводит взгляд на друга, и с почти материнской интонацией разъясняет: — Не задержится, говорю. И в его довольное знанием латинских афоризмов лицо прилетает то самое засаленное меню.***
— Арс, не мог найти кусты поприличнее? — язвительно кричит Шастун откуда-то издали, пытаясь пробраться через высокую траву. — Да, блять, Антон я тебе повторяю: это не из-за еды, — уверенно произносит Арсений, давая глазам отдохнуть от дороги, и всматривается в ярко-жёлтую от подсолнухового поля линию горизонта. — А я говорю, из-за неё, — упрямится Шаст. — А ты не составляешь мне компанию только потому, что не хочешь признавать свою неправоту и терпишь! Арсений усмехается, на мгновение смотря в ту сторону, куда удалился друг, и вновь наслаждается таким эстетичным полем. Ярко-жёлтым как на пресловутой заставке Винды. Медленно потягивается, чтобы размять затёкшие мышцы, и достаёт из кармана шорт телефон, намереваясь сделать несколько снимков. Придорожная природа какая-то странная, потому что, казалось бы, на растения каждый день выбрасываются сотни кубометров ядовитых газов, а им всё равно. Назло всем они растут и цветут так, что водители заглядываются. Совсем ещё зелёные ростки пшеницы, что едва взошли над поверхностью земли, но так отчаянно стремятся вверх, к солнцу; стройные курчавые ряды картошечки, которая готовится зацвести; огромные поля какой-то густой кормовой культуры с периодически встречающимися стогами сена. Но больше всего Арсению нравится эти невероятные подсолнуховые поля, которые раскинулись насколько хватает взгляда. — Ладно, — бурчит Антон, вставая рядом с Поповым, — допустим, пронесло, но в следующий раз такого может не случиться. Арсений поджимает губы, пытаясь скрыть улыбку, и переводит игривый взгляд на Шаста. — Солнце светит, причёска идеальна, а это ли не повод сделать фото? — с серьёзным видом произносит он и, отдав телефон Антону, самозабвенно лезет в подсолнухи. Шум близости трассы не даёт Шастуну расслабиться, и он правда удивляется тому, как это делает Арс, когда поднимает подбородок вверх, начиная позировать, и растягивает приятную улыбку. В такие моменты Антон залипает, потому что Арсений красивый, когда пытается отпечатать это на экране смартфона. Он улыбается расслабленно, смотрит в камеру уверенно и, даже несмотря на помятую в пути одежду, выглядит так эстетично среди этих подсолнухов, что Антон губу закусывает, когда подходит ближе и берёт крупный план. — Арс, заканчивай, — заворожённый видом друга произносит Антон, когда не попадает по клавише затвора и переводит фокус куда-то вниз, — а то у меня сейчас встанет, — шутливо прибавляет он, глядя, как меняются эмоции на лице Попова: с расслабленной уверенности на неприятную неловкость. — Ой, вот не надо, — недовольно комментирует Арсений, выбираясь из зарослей. — Не хочу, чтобы меня постигла судьба Иришки Кузнецовой, — прибавляет он шутливо-язвительно и даёт дёру до машины, потому что сзади догоняет Антон и старательно пытается дать подзатыльник. — А вот трахну тебя и узнаешь! — наморщинив нос, кричит вслед Шастун, остановившись в нескольких метрах от «Короллы». — Буду ждать с нетерпением! — отвечает Арсений, высунув голову в приоткрытое окно на водительском месте, и начинает медленно сдавать назад, вынуждая Шастуна спешно догонять его и пытаться забраться в машину прямо на ходу. Попов заливисто смеётся, когда Антон заносит одну ногу в салон, но запинается о другую и падает коленками на примятую траву. А там сдаётся и сам Антон, начиная хохотать от всей комичности ситуации в целом. Он упирается руками в сиденье и, наконец, переносит своё тело в салон, пытаясь подавить неконтролируемый смех. А Арсений понимает — Шаст чертовски красивый, когда смеётся над собой.«Лечь на дно вместе с музыкой Лондона. Всё прошло, всё такое не модное»