Вы Как он? Приехал? 20:17
Макар Ну блять Физически да 20:19Вы Что говорит? 20:19
Макар Ничего В одно лицо хлещет водку И нихуя не рассказывает Так может ты просветишь? 20:21Вы Потом как-нибудь 20:22
Новая затяжка горше прошлой. — Арсений, — тихо зовёт бабушка, уже совсем близко подкравшись к нему со спины. Попов не успевает среагировать, так и остаётся с повисшей на губах сигаретой. — Я… я объясню, — начинает парень, однако Людмила Анатольевна его останавливает, приближаясь ещё ближе, и облокачивается на перекрытие рядом. — Лучше скажи, что у вас с Антоном произошло, — мягко просит женщина, заглядывая в глаза внуку. — Всё время были не разлей вода, а вчера раз — и как будто чужие люди. Арсений поджимает губы, старательно вкручивая бычок в жестяную банку, и пытается выудить хоть одну удачную мысль из неконтролируемого потока в голове. — Из-за девчонки поругались, — скупо отвечает парень, пряча глаза. Женщина растягивает тёплую улыбку на губах, и морщины на её лице становятся более отчётливыми. — Арсений, мне-то не ври, — произносит женщина, прозорливо вглядываясь в посеревшее за сутки лицо. — Он так на тебя смотрел. Ни на друзей, ни на врагов в любви так не смотрят. Попов удивлённо смотрит на бабушку в ответ и видит только доверчивую улыбку женщины, которая поняла всё намного раньше их самих, словно это было очевидно, лежало на самой поверхности — подойди да возьми. — Я не знаю, серьёзно ли у нас, — сдаётся парень, отчаянно погружая пальцы в отросшие волосы. — Мы так молоды, и сейчас решать, с кем связывать судьбу, это такой риск. — Он тебе дорог? — спрашивает Людмила Анатольевна, заботливо поглаживая внука по напряжённой спине. — Очень, — хрипло выдавливает Арс. — Значит, будь с ним, а потом уж разберётесь, — так легко проговаривает бабушка. — Вы, молодые, теперь сами придумываете себе проблемы, где их нет. Арсений, всё будет хорошо. У вас всё будет хорошо. Попов долго-долго смотрит в доверчивые карие глаза напротив. В них и искренняя забота, и участливость, и прозорливость, и бесконечная глубина переживаний за дорогого человека, который стоит на перепутье: каждая дорога правильная, но только одна из них ведёт к счастью. И Арсений сдаётся. Обхватывает бабушкины плечи, словно только они могут защитить его от всего на свете, и срывается на горячие слёзы, обжигающие слизистые. Плачет взахлёб, потому что понимает, что натворил, и боится, что не сможет исправить. Она продолжает улыбаться, поглаживает внука по голове и тихо напевает: «Якщо ти почуеш мій спів, пам’ятаю, не забуду».***
На следующий день идёт проливной дождь. Стеной обрушивается на землю, колотит по стёклам окон, хлещет по зрелой сочной листве. Людмила Анатольевна радуется — наконец-то не надо носиться по огороду с шлангом полдня. Она сидит на потёртом стуле у низенького окна, перебирает какие-то старые письма-фотографии, иногда поправляя съезжающие с носа очки, и думает о своём. В доме стерильная тишина, прерываемая лишь мерным стуком капель дождя о крышу. Когда Арсений выходит из своей комнаты, волоча позади большую спортивную сумку, Людмила Анатольевна отрывается от фотографии прабабки, смотрит на внука поверх стёкол очков и поджимает губы. Арсений растрёпанный, напоминает воробушка, смотрит по-доброму и улыбается немного виновато, потому что знает, что старики не хотят его отпускать. Но совесть, которая звучит, почему-то, голосом мамы, снова и снова повторяет: «Пора домой». — Пора домой, — вторит Арсений, глядя на входную дверь, за которой сплошная стена дождя. Бабушка протяжно выдыхает, откладывает фотографии на подоконник, снимает очки и встаёт со стула. Арсению кажется, что она пытается не подавать виду того, как тяжело расставаться. Он сам делает то же. Попов со скрипом открывает входную дверь, придерживает её для бабушки и, поудобнее перехватив свою сумку, трусцой бежит к гаражу. Дождь тёплый, закатывается за ворот футболки, стекает по коже, пробираясь глубоко. Сзади торопливо семенит Людмила Анатольевна, прикрывая волосы от воды. Вокруг непроницаемая пелена дождя. Пётр Викторович в вытянутых на коленях трениках шире приоткрывает ворота гаража, чтобы жена и внук забежали быстрее. Внутри менее влажно, но пахнет сыростью, бензином и металлом. Машина Арсения стоит с открытым капотом, и сердце почти болезненно сжимается от воспоминания о том, как Антон любил в ней копаться ещё дома. Как извозился в масле, сбивал пальцы, ковыряясь в деталях, и увлечённо рассказывал всё Попову, который ни черта в этом не смыслит. Но Арс делал внимательное лицо и слушал, хоть и понимал только каждое пятое слово. — Хороший мотор, будет без проблем на ходу ещё лет десять, — выносит вердикт дед, вытирая руки старой грязной тряпкой. — Только надо тормозной жидкости подлить, а так ты за ней отлично ухаживаешь. Арс усмехается, потому что ухаживает Антон. Ухаживал. Дед захлопывает капот, когда Арсений тянется к ключам и открывает багажник, чтобы отправить сумку с вещами в компанию к заранее уложенным банкам вишнёвого компота и мёда, паре кабачков, ящику огурцов и большому кульку местных конфет, которые — Людмила Анатольевна помнит — так сильно любит другая бабушка Арсения. Попов встаёт перед прародителями и даже не знает, что сказать. Столько лет разлуки, пара месяцев совместной жизни и всё. Что теперь? Когда он вернётся в город, что пахнет хвоей и цветущим Доном? Где рассветы волшебные, а закаты — чарующие? Где два близких человека? Где колыбель их любви? — Арсений! — звучит со стороны голос, приглушённый пеленой дождя. — Арсений! Попов оборачивается назад, к выезду из гаража и видит всё ту же выгоревшую серую футболку, тёмный ёжик и до боли знакомые очки. — Дима? — спрашивает парень, когда Позова ещё плохо видно из-за дождя. — Ну не Райан Гослинг же, — произносит Дима, вбегая под крышу гаража. — Людмила Анатольна, Пётр Викторыч, здрасте! — выглянув из-за тела друга, говорит Позов. — Слушай, я тебе вот что принёс, — проговаривает парень и вручает Арсу картонный прямоугольник. Бумага подмокла и изображение слегка размылось, но прочитать возможно: — «Приглашение на свадьбу», — произносит Арсений, раскрывая открытку. — «Арсений Сергеевич плюс один»? — Ну да, — отвечает Дима, пытаясь вытереть капли дождя с линз очков не менее мокрой футболкой. — Я Антона тоже жду. Попов поджимает губы, ненароком бросая взгляд на бабушку. Она тепло улыбается ему, приобняв мужа за плечи, и едва заметно кивает. Арсений улыбается ей в ответ, потому что в этот момент с этими людьми рядом он понимает — без Антона не справится хотя бы потому, что не хочет. — Хорошо, — так легко отвечает Попов, убирая приглашение в боковое отделение на водительской двери машины, и встаёт перед другом в полный рост. — Пока, очкарик. — Пока, педик, — с улыбкой отвечает Позов, обнимая Арсения за плечи, и Попов чувствует, что каждой клеточкой своего тела благодарен этому парню за всё, что случилось этим летом. Он подходит к деду и молча обнимает его, вдыхая аромат автомобильного масла и солёной рыбы, которую они приговорили вместе накануне. Бабушка держится уже из последних сил, когда Арс подходит к ней, а когда он кладёт свои руки ей на плечи — не выдерживает, и слёзы начинают катиться из глаз. — Всё будет хорошо, — шепчет Попов, прижимая седую голову к своей груди. — Я обещаю. Людмила Анатольевна молчит о том, что наконец-то верит внуку. — Мы вернёмся, честное слово, — перед тем, как сесть в машину, произносит Арсений, и у всех присутствующих складывается впечатление, что Антон тоже здесь: сидит на пассажирском и настраивает музыку в салоне, усердно поджимая губы. Попов садится на водительское сиденье, закрывает дверь и оказывается в вакууме. В салоне тихо, и слышен лишь навязчивый стук капель об асфальт за пределами гаража. На него накатывает волна одиночества — за это лето в каждой поездке его сопровождал Шастун. Сидел рядом, тыкал в навигатор, курил, забросив ноги на приборную панель и улыбался так, что желудок делал кульбит. Арсений прикусывает губу, когда включает магнитолу.«Я без тебя плохо сплю, Я перестал пить витамины, Наверно, я еще люблю, Но я не думал, что так сильно»
В салоне продолжает играть песня, которую, кажется, совсем недавно ставил Антон. С того самого места, где она остановилась всего несколько дней назад. Шастун сказал, что и вправду стал спать лучше, когда начал нагло залезать в постель к Арсу. Попов ответил, что просто стал больше выматывать его физически. Он в последний раз улыбается прародителям, другу, и включает заднюю, аккуратно выруливая из гаража навстречу тёплому ливню. Вода моментально закрывает обзор что в лобовое, что в заднее, поэтому Арс нетерпеливо дёргает ручку включения дворников. Дорога перед ним размытая, а ещё долгая. И Попов не может понять, метафора это или нет.«А помнишь Я говорил "пока" Тебе миллионы раз, Но время не лечит раны»