Империя, которой мы будем править

Дав человеку власть, ты поймешь кто он.

— Принцесса, мы так рады вашему возвращению! — Вы так испугались, наверное! — Мы все переживали за вас! Щебет служанок и гувернанток давил на мозги. Ивонн морщилась, питая отвращение к этим сладким речам. Эти женщины не хотели её слышать, а только хотели прибиться поближе к юной герцогине, обеспечив себе тем самым крепкое место среди прислуги Эккартов. — Какие грязные, засаленные и свиные волосы~ — до её слуха доходит презренные комментарии служанок. А. Точно. Пенелопу же также было приказано подготовить. Они были в банной комнате, по разные стороны от огромной ванны. Но Ивонн могла заметить раздражение на лице Пенелопы. — И почему мы должны отмывать эту девчонку вместо того, чтобы заботится о нашей милой госпоже. Пенелопа молчала, больше волнуясь за то, что произойдет дальше. Что будет на обеде. — Господи, выпрямись! — её нехило хлопнули по спине, вынуждая выгнуться. Зеленые глаза опасно хлестнули служанку взглядом. — Уважаемая…? — Миссис Смит. — самодовольно проговорила служанка. — Так вот, Смитти, — прошипела на всю банную девочка — я та, кто привела дочь герцога домой. Я помогла её найти. И могу попросить всё, что захочу в награду. — она едко улыбнулась, наблюдая, как атмосфера накалилась. — Почему бы мне не попросить герцога отдать мне твою голову? Даже в трущобах есть границы. И там не принято осуждать людей, которые могут в будущем принести тебе денег. Что за вопиющая тупость исходит от тебя, работающей на славное имя Эккартов? — Я…! — красное лицо и сконфуженный рой служанок стал ответом. Да, они глупы и избалованы тем, что привыкли высокомерно смотреть на вещи. Так смешно для тех, кто не держит власть в руках, а начищает ботинки тем, кто властвует. Дальше Пенелопе ничего не говорили, выполняя работу. Её хорошенько отмыли, несколько раз намыливая грязные волосы мылом с запахом сирени. Потом теплая вода смывала пену и грязь, позволяя нанести на волосы щадящий бальзам, чтобы хоть немного вернуть волосам их природную роскошь. В конце концов её, как и Ивонн, вывели из банной, разведя по разным комнатам, чтобы приодеть их перед приёмом пищи всей «семьёй». Пенелопу одели в скромное платье темно-синего цвета с рукавами фонариками, на которых были вышиты серебристые узорчатые цветки. Ткань приятно прилегала к телу, подчеркивая слабую, почти иллюзорную фигурку девочки. Пенелопа была довольна. Платье было красивым, несмотря на простоту и скромность цвета. На голове заплели косичку, которая убирала все пряди, лезущие ей в лицо, но оставляла часть волос распущенными. На ноги ей одели туфли без каблуков черного цвета с красивыми бляшками. Она подумала, что отсутствие каблучков хороший знак. У неё ещё болит ступня из-за бега от бродяг, поэтому она не хотела бы ходить на каблуке, пусть даже два-три сантиметра. — Ты готова для встречи с господином. — подвела итог гувернантка, которой герцог отдал их обеих. Кажется, её зовут Мэделин. — Полагаю, я скажу вам спасибо за оказанную услугу. — она слегка склонила голову, наблюдая, как гувернантка удивленно смотрела на неё. — Тебе не надо благодарить меня за такую малость. Да и в любом случае, твои слова благодарности должны быть адресованы нашему хозяину. — Я поняла. В разъёме дверей показалась Ивонн. Пенелопа замолчала, глядя на неё. На дочери Эккартов было надето темное платьице. Не как обычно светлое, а приглушенно-темного цвета. Похожего на цвет бушующего океана. Пояс из темного атласа с вышитой золотистой русалкой. На руках девочки были перчатки, но Пенелопа видела эту черную эмоцию в глазах напротив. Ну…не мудрено. Однако Ивонн не перелила её взглядом, нет. Она…словно примирялась с ситуацией, словно уговаривала себя с чем-то. И это интриговало больное любопытство Пенелопы. Волосы, блестящие ярким розовым, оказались заплетены в красивую косынку, оставляя часть волос прикрывать спину. А на ногах были белые сандалии, которые так контрастировали с платьем. Мэделин неспешно шла по коридорам, сжимая теплыми ладонями руки обеих девочек. Пенелопа не помнила никакой Меделин, но эта женщина расположила к себе. Она была…вменяемой относительно отношения к ней. Ведь, в конце концов…причин для ненависти ни у кого ещё нет. — Мисс. — она обращалась к Пенелопе. — Старайтесь вести себя аккуратно за столом. Малиноволосая смотрела на гувернантку с удивлением. Забота о нищенке? Удивительно. — Ну, знаете… Аристократы…придирчивы очень к тем, кто ниже их статусом. Это мой совет вам. Девочка не успела ответить ничего на этот совет, как они подошли к двери трапезной. Пенелопа вспомнила, что она уже пережила в этом особняке и вспомнила скотское отношение к себе со стороны всех. Это ужасно, но…сейчас она не так наивна, ей плевать на это. Теперь герцогу интересна новая собачонка, которая так отличается от обычных дворняжек. Смехотворно. Ивонн усмехнулась, вспоминая своего чертового братца. Деррик всегда проклинал её за разнообразные ошибки. Любящий брат на публике и настоящая сволочь в жизни. — Пенелопа. — прозвучал тихий голос герцогини. — Ив… Ивонн? — она удивилась. Не думала, что та заговорит с ней. — Я тебя не простила. Но я тебя не виню. — Девочка махнула рукой, отзывая Меделин обратно на её работу. — Я надеюсь, что ты не питаешь иллюзий насчет этой семьи. — Они остались вдвоём. — Да. — усмешка была почти символом Пенелопы, когда Ча Сиён, но теперь и Пенелопы почти Эккарт. — Я поняла тебя. Пенелопа подумала, что это хорошо. Ни она, ни Ивонн не питают иллюзорной любви друг к другу. Они тут, в герцогстве, где ни одна из них не горит желанием быть. Двери, тяжелые двери из красного дерева с отделкой серебра отворились, пуская их внутрь зала. Пенелопа постаралась подавить рвотные рефлексы. В зале сидели два человека, к которым она чувствовала лишь…черное отвращение. Также там уже был герцог со своим помощником, тем странным человеком со шрамом. Несмотря на то, что Ивонн была младше неё, именно она первая сделала шаг в комнату. Пенелопа, взрослый человек, всё ещё не хотела идти навстречу к этим людям. Не хотела сама идти в эту трясину. — Добро пожаловать, Ивонн. Пенелопа. — Герцог кивнул на свободные стулья рядом с собой. Пенелопа удивленно смотрела на то, как братья сидели на самых дальних стульях, словно наказаны за что-то. — И я должна отдать вам приветствие, отец. — холодно проговорила Ивонн, глядя на свою любимую семью. — Я рада видеть вас в здравии. — она склонилась перед ним, полностью игнорируя существование родных братьев. — Ивонн, я также рад твоему возвращению. — герцог был печален, но эмоции держал под контролем. — Я также, по примеру герцогини, приветствую вашу светлость, даровавшую мне свою милость. Однако где мне можно встать? — этот вопрос был верным. Пенелопа не собиралась мириться с хамским, нет, с хабальским отношением сыновей Эккартов. — О чем ты говоришь, Пенелопа? — мягко поинтересовался Юлиан, прекрасно понимая, зачем она задала этот вопрос. Его старшие дети ровно как и прислуга замерли, наблюдая за девочкой. Неприрученные змеи. К радости, стоит отметить, что Рейнолд был менее заинтересован в ошибках ребенка. Герцог терпеть не мог эти лицемерные ходки аристократии. Так надоело видеть эти прозрачные постные мины, которые хотят власти. — Я, жалкая и безродная девка, очерняю ваше высокоблогородие одним присутсвием. Я не могу трапезничать с вами за одним столом. Как писал Кант, порядок будет только, если каждый будет занят своим делом. И будет выполнять его ответственно. В зале настала пауза. Никто, кроме герцога, Маркуса и Ивонн, не думали, что девчонка из неоткуда знает что-то кроме грязных слов и криков. Юлиан впился своими синими глазами в ребенка. Да она не ограненный алмаз. Маркус разглядел это намного раньше, он молодец. Эта девочка…возможно, она ещё не раз удивит его своими талантами, которые она сможет раскрыть в себе под опекой герцогства Эккарт. — Пенелопа, не волнуйся ты так. Садись на стул, рядом со мной. Я хотел бы побеседовать с тобой, тебе стоит поесть. А если откажешься, то я также приведу тебе цитату человека прошлого. Как писал Монтескьё, главный признак ума — принимать помощь, когда она нужна. А ты успела создать впечатление очень умного человека. Пенелопа склонилась в поклоне, замечая, что системных окон уже давно не было видно. Это настораживало. — Я последую вашему указанию, Ваша Светлость. — она склонила голову, ступая в сторону своего опекуна. Надо же. В прошлый раз…она не помнила, чтобы герцог был таким…человеком, создающим впечатление нормального. Скорее…равнодушный трудоголик без чувств. А сейчас она понимала, что Герцог не так просто стоит у главы Эккартов столько лет. Она задумалась и не заметила, как споткнулась о чью-то ногу. Надо же, как неожиданно, да? Вообще нет. — Тц, — зашипела девочка, глядя на движение старшего сына. Как был паскудой, так и остался. — Пенелопа, ты настолько слаба? Может стоит тогда привести врача? — Герцог нахмурился. Ещё бы. Он видел и взгляд Рейнолда, который предупреждал своего брата о чем-то. И шорох в стороне Деррика. Нет, он определенно точно займётся их воспитанием. Чтобы и дышать без разрешения не думали. — Что вы, не стоит, Ваша Светлость. — тепло улыбнулась Пенелопа, бросая взгляд на мрачного Деррика. — Однако я не знала, что высшей степенью осуждения дворяне, на которых так стараются все равняться, является банальное выставление ног. А я считала ведь, что аристократы, благородные и умные, решают все проблемы языком, а не как мы, грязные нищеброды — руками и криками. Кажется, вздрогнул не только Деррик, не ожидавший такого резкого ответа. Эта девка должна была не поднимать головы и молчать. Они выше её по жизни. Что она возомнила о себе?! Рейнолд вздрогнул, сжимая руки. Его начинало трясти от злости и бессилия. Хочется скрыться от всего и всех. Уйти в темноту, занять тело невозможными тренировками, чтобы вообще не думать. Голова болит. Ещё и старший брат смотрит на него так…зло. Где он успел ошибиться? — Кхм, — герцог смеётся теплым и тихим смехом, подавая знак Пенелопе сесть. И она принимает его, но не верит в эту теплую атмосферу. — Пенелопа садись. Не переживай, тебе не нужно равняться на дворян. — Отец, можем ли мы получить пояснение ко всему этому? — холодно поинтересовался Деррик, глядя на брата. Тот яростно кивнул, не горя желанием получать потом от своего старшего брата, которому отец так верил. — К чему эта невоспитанная нищенка здесь? Зря он это сказал. Пенелопа не думала отвечать. Она не собиралась и слова в его сторону больше говорить. Ничего, что может быть адресовано ему. Она прекрасно усвоила урок — её унижения в прошлый раз не спасли её. — Бра-тец. — холодным, холоднее, чем голос злого герцога, прошипела Ивонн. Да, точно. Пенелопа вспомнила их разговоры. А также понимала, какой дрянью является наследник Эккартов. Помешанный на чести, чертов «аристократ». — Я здесь только благодаря Пенелопе, не смей с ней так говорить. — Ивонн, как ты разговариваешь со старшим братом?! — возмутился мистер достоинство. — Как он заслужил. — она повернулась к отцу, не меняя выражения лица. — Отец, проясните брату причину нахождения Пени рядом с нами. И прошу, не позволяйте брату поносить её этими вульгарными словами. Юлиан с восхищением наблюдал за тем, как ведет себя его дочь. Это можно воспитать в отличные стальной стержень воли и силы. Возможно, она даже сможет когда-нибудь взять на себя управление герцогством. Но пока это только его хотелки. — Конечно, Ивонн. — он кивнул, подзывая Маркуса ближе. — Я собрал вас всех здесь для важного объявления. Рейнолд стиснул кулаки, вжимая ногти в ладони. Ему с каждой секундой становилось хуже — хотелось ударить или закричать. Энергия убивала его. — С этого дня Пенелопа моя дочь. Я дал ей фамилию Эккартов. — Что?! — возглас Деррика заставил Пенелопу сжать губы в ядовитом смешке. Угх, как ему претит это. — Пенелопа Эккарт. Так более ясно, Деррик Эккарт? — сухо уточнил Юлиан, смерив отпрыска недовольным взглядом. Маркус склонил голову, шепча что-то своему другу. Кажется, сейчас будет что-то ещё. — Ах, да. — Герцог улыбнулся, глядя на дочерей. — Маркус изъявил желание обучать вас. Однако заставлять я вас не стану, каждая решит сама — нужно ли ей это обучение. — Благодарю вас, отец. — мило улыбнулась Ивонн, пряча злость за своей улыбкой. Деррик всё ещё пялился на них, презренно глядя на Пенелопу. А ведь она привела его пропавшую сестру. — Я с удовольствием воспользуюсь этим шансом, предоставленным мне отцом. — Пенелопа склонила голову, благодаря Герцога Эккарта. Верно, сейчас у неё есть выигрышная позиция — она ведь вернула Ивонн обратно. — Отлично, — Юлиан холодно посмотрел на тихих слуг и сыновей — также сделаю лишь одно внушение. Любое неуважение в сторону Пенелопы будет пресекаться. Лично мной. Я ясно выразился? — Да, отец. — в унисон ответили сыновья. Деррик кривил лицом, но Пенелопа кое-что заметила. Рейнолд. Он еле стоит. Бледный, трясущийся. Больной одним словом. Это было странно. Не в его характере молчать и не шуметь. Слуги склонились, принимая решение господ. Ивонн слабо улыбнулась ей, давая ответ глазами. Но Пенелопа и без неё знала — ей придется вырвать уважение из пасти этих животных. Никто кроме герцога и некоторых людей не настроен на логичные мысли. — Отец, — Юлиан обратил внимание на свою новоприяобретенную дочь. Она равнодушно смотрела на Рейнолда. — Что такое? — Мне кажется, что с вашим старшим сыном что-то происходит. Он весь дрожит и цвет его кожи белее мела. Она не успела договорить. Рейнолд рухнул на пол, теряя сознание. Юлиан вздрогнул, приказывая слугам скорее позвать врача, пока сам придерживал голову сына руками. Черт возьми, ему придется ускориться с отправлением Рейнолда на север. Там лёд, снег и тишина. И нет никого из тех, перед кем бы Рейнолд был должен оправдываться. Как он сам себе и вбил. А Пенелопа впервые подумала, что… Рейнолд был не таким уж и счастливым, как она считала. Ведь…вся агрессия и крики — лишь способ защитить. Себя и свои раны. Как собака, которая зализывает раны, воя на каждого прохожего. Маркус нахмурился, легонько ударяя сына друга по щекам. Мальчишка истощен. Причем ментально. Ему нужно уехать. Далеко. Где нет никого из привычных ему людей. Где он будет просто Рейнолд. Без власти Эккартов и аристократии. Мальчишка сможет стать сильнее, если увидит реальность. Не ту, вымышленную, где все его любят и уважают, а ту, где людей судят по множеству критериев, где тебе надо биться за каждый лучик солнца.