Случались ли с вами когда-нибудь нелепые или глупые ситуации, в которых вы могли только винить? Винить других, винить себя, белый свет винить, но уж точно не делать что-либо? Нет? Ну тогда предлагаю рассказать Вам, мой милый читатель, одну интересную историю, повествующую о маленьком приключении двух юношей. Зимняя история, пахнущая скорой весной, чаем с травами и пылью. Пахнет ли бензин, которого нет? Пахнет ли ворчание любимого человека? А пахнет ли он вообще? Предлагаю начать рассказ с холодного утра пятницы.
Думаю, самое время вновь встретить нашего старого друга с глазами цвета свежей травы. В пижаме с утками и волосами, заплетëнными в небольшой хвостик. Ему бы стоило поприветствоваться, но он слишком занят жаркой яиц. «Стук», «хруст», «шлëп», «пшш». Именно так. Теперь мы видим, как яйца медленно, словно толстые белые и чересчур ленивые коты, переползают со сковороды на такие же белые керамические тарелки. Внезапно тишину и единение с тарелками и котами нарушил никто иной, как голодный сонный муж. А все же знают, что голодные и сонные мужья, как мухи, летят к чашке кофе, объятьям и еде.
— Доброе утро, Солнце. — сказал сонный муж и потянулся.
— Доброе… — ответил писатель.
— Единственное, что мне сейчас нужно — это кофе, так что умоляю. Без сахара и сливок, но с любовью. — сказал голодный сонный муж.
Юноша, который работал довольно-таки неплохим писателем, поставил на стол две тарелки и чашку кофе. Его голубая кружка с ромашковым чаем уже давно стояла на столе и, скорее всего, размышляла о смысле жизни. А может быть о том, что будет на ужин… Всë возможно.
— Когда-нибудь я всë же сварю тебе кофе, Солнце. Когда-нибудь… — уже менее сонный, но всë ещë голодный муж отпил из кружки.
— Ты говоришь это уже как года два, Куртцберг.
— Правда? Ничего себе… Я уже настолько стар… — искренне удивившись, сказал дражайшая половина.
За прозрачным стеклянным окном медленно ползли маленькие серые тучки. Туда-сюда сновали укутанные в шарфы люди. Писатель отпил горячего чая из маленькой голубой кружки. Когда-то давно еë подарили ему на день рождения. Кажется, ему тогда было лет шестнадцать… Сейчас же кружка не молода, как и он сам. Сколько ему… Двадцать шесть вроде… Кстати, было бы хорошей деталью уточнить, что у кружки была отколота ручка, а потом приклеена обратно на секундный клей. Так же бы не помешало уточнение, что трещинка сбоку кружки всë же напоминала о том, что стоило бы еë выкинуть. Но писатель считал, что детали эти на самом деле ненужные и глупые. Он любил сидеть у окна и думать: «Пф. Эта кружка мне как родственник и друг сердечный, а еë выкидывать? Тьфу…»
— Солнце… — шëпотом произнëс счастливый и уже не сонный муж.
Он с интересом вглядывался в задумчивое лицо писателя.
— Ась? — сказал Марк.
— О чëм задумался?
— Да так. О кружке.
— О кружке?
— Именно так. Знаешь, мне нужно доехать до Труа и забрать отпечатанную копию книги. Такой же как она будет весь тираж, так что стоило бы все проверить… Хочешь съездить со мной? — сказал юноша и взъерошил копну тëмных волос на своей голове.
— Труа… Окей, давай. — ответил Натаниель
— Люблю тебя. — чмок в лоб. — С тебя мытьë посуды.
Марк всегда любил думать о чëм-либо, а особенно задумываться. Вот и сейчас он о чëм-то задумался, уставившись в одну точку. В голове засела и крутилась строчка какой-то песни, прослушанной не так давно. Юноша будто куда-то уплывал. Медленно, но верно ещë больше погружался в небытие. А тем временем на кухне шумела вода и стукались друг об друга тарелки. Рыжеволосый муж был занят чем-то очень важным, пока писатель бесцельно смотрел на потолок. Такой белый и красивый.
«Как снег…» — подумал Марк.
Подумал и вдруг в голове промелькнуло «Чëрт, опять завис…» — юноша встал с кресла, ещë немного постоял, рассматривая слова и фразы на корешках книг. И понял.
— Никуда мы сегодня не поедем, если я буду и дальше так собираться…
Сняв домашнюю футболку с логотипом какой-то метал группы, юноша кинул еë на кровать и тут же был застигнут зашедшим в комнату Натаниелем.
— Мне выйти?
— Ты ж мой чуткий, подай, пожалуйста, рубашку. В шкафу висит. Да, эта чëрная. Спасибо, душа моя. — Марк закатил глаза. Иногда тактичность мужа совершенно выбивала его из колеи.
— Ну так… Мне выйти, нет?
— Можешь выйти, а можешь наслаждаться, твоë дело. — юноша пару раз встряхнул рубашку, в воздухе заружились маленькие пылинки. На пол упала флешка, всë это время лежавшая в кармане. — О! А я еë две недели искал.
— Пожалуй я выйду. — дражайшая половина хмыкнул и уже собирался выйти, но был прерван возгласом мужа.
— Ну э-эй! Я так не играю!
— Ну, а как ты играешь? — Натаниель с ехидной улыбкой повернулся к писателю.
— Никак. Я обиделся. Всë.
— Ой да ла-адно, Солнце, ты шуток не понимаешь что-ли?
— Не понимаю.
— А так? — нападение сзади. Главная задача — обхватить холодными руками и прижать к себе.
Марк вздрогнул от неожиданности и пробурчал: «У тебя руки холодные…»
***
Марк взъерошил волосы и напоследок глянул в зеркало. Металлическая дверь приоткрылась, в квартиру заглянул Натаниель. Он улыбался.
— Ты ещë не всë? — парень хмыкнул
— Ты мне лучше скажи… Ты всë проверил?
— Да всë. Всë, не беспокойся.
— Ну и хорошо, пойдëм?
— Угу — ответил муж.
Дверь хлопнула, ключ пару раз повернулся в замке, а юноши с чистой совестью и спокойной душой покинули жилой дом.
И вот именно тогда началось их необычайное приключение.
Снова прозвучал хлопок двери. На этот раз дверь была автомобильной. Марк поудобнее устроился на пассажирском сидении и достал термос с чаем. Ромашка.
— Чай будешь?
— Ну не сейчас же, я как бы за дорогой слежу.
На этом их короткий диалог и закончился.
За стеклом медленно плыли белые облака, дома кремового цвета, крыши, аллеи… Красиво, не правда ли? Скоро эти пейзажи сменятся другими. Поля, деревья, чистое голубое безоблачное небо. Юноша вздохнул и отпил немного чая. Термос приятно грел руки, казалось будто за стеклом лето. Не ненавистные восемь градусов по Цельсию, когда вроде холодно, но при этом и жарко, а градусов эдак двадцать или даже больше. Недавно проходил дождь. И так весь февраль. Мокро, холодно так ещë слякоть неимоверная… Юноша убрал термос в рюкзак и положил руку на ладонь мужа, сжимающую руль.
— Не мешай.
— Ну и ладно.
Фыркнул, убрал руку и повернулся к окну.
Городская черта давно уже кончилась, до Труа оставалась парочка километров. Но почему-то автомобиль стоял у обочины дороги, на крыше восседал тëмноволосый юноша и явно наслаждаясь видом, всë пил ромашковый чай. Чай не кончался и это радовало. Юноша вздохнул и прикрыл ногой дверь машины. Довольно прохладно, в высоком небе снуют птицы, безветренно.
— Дурак…
Юноша закрыл термос, сполз на край крыши и лëг на спину. Солнце даже как-то и не слепит глаза, небо будто затянуто лëгким маревом. Где-то вдалеке поблëскивает на солнце огромная лужа. Надо же было так оплошать…
— Он всë проверил, но про существование бака с бензином забыл. Дурак…
Его нет уже минут как тридцать. Чертыхаясь и плюясь уехал до Труа на велосипеде, забытом в багажнике автомобиля. Приедет с канистрой бензина всë ещë понося весь белый свет на чëм тот стоит.
— А мне его успокаивать… Как всегда… — Марк зевнул и подумал: «Ну и приключения…»
fin
