Устные беседы на английском в этот раз получились странными. Подопечные упорно поздравляли меня с прошедшим открытым занятием, а я отчаянно пыталась вернуть разговор на просторы языка. Помогала в этом Элис, которая присоединилась к нам. Чем ее так заинтересовали беседы с полицейскими, я пока не поняла, но за своевременную помощь была девушке благодарна. Как водится, ближе к концу обеда к нам подошел Яков Платонович.
- Анна, еще раз с победой тебя! - сказал майор. - Позволишь присоединиться?
Сколько раз я сегодня уже слышала про победу? Конечно, мне было приятно признание результатов моей деятельности и теплые слова в свой адрес, но я понимала: главное сражение у нас еще впереди, расслабляться пока рано. Наоборот, самое интересное только начинается.
- Благодарю! Присаживайся, - улыбнулась я.
Яков удивил сегодня. Он поддерживал меня во всей этой истории, хотя я это поняла далеко не сразу. Замечательный мужчина! Настоящий.
А Штольман тем временем смотрел на меня теплым приятным взглядом. Я начинаю привыкать к его глазам, к его призывам о безопасности, к сарказму и скепсису по отношению к духам. А уж без знаков его внимания и вовсе не могу обойтись. И, признаться, дома, в Затонске, мне очень не хватало этих совместных обедов и разговоров. Правда, в этот раз мы говорили о деле. Московская полиция просветила тверскую на предмет доказываемой версии происходящего во всей истории с картинами. А Штольман сейчас пересказывал ее мне.
- Самое сложное было найти заказчика картины. Ты правильно определила, что у преступника был личный мотив.
Яков Платонович замолчал и приступил к супу. Я окинула следователя возмущенным взглядом.
- Какой мотив? Что он искал на этой картине? - этот вопрос уже несколько дней не давал мне покоя.
Яков, явно желая сохранить интригу, проглотил еще пару ложек супа.
- Не что, а кого. Ты знаешь, что за девушки изображены у моря?*
Я кивнула.
- Моя мама является горячей поклонницей творчества Аверина. У нас дома даже копия картины висит. Мама рассказывала, что для этой картины художнику позировала его сестра и незнакомая девушка, привлекшая внимание художника однажды на пустом пляже, - рассказывала я, вдруг осознавая, что внимание Штольмана тоже привлекла на берегу. Интересное совпадение. - Впоследствии между моделью и Авериным завязался роман, и в итоге она стала его женой. В свою очередь, близкий приятель Аверина женился на его сестре, и теплая картина стала своего рода символом семейных уз. А какое отношение эта история имеет к похищению?
Штольман посмотрел на меня, загадочно сверкая взглядом:
- Самое прямое. Недавно сестра Аверина заболела и умерла. У нее были бы все шансы выжить, если бы муж вовремя пришел домой и вызвал скорую. Но он не успел. А вскоре начал скупать все картины и фотографии своей жены и уничтожать их. Попросил о продаже оригинала полотна Аверина - тот отказался. И тогда приятель решил получить картину незаконно и вышел на Жолдина, - Яков выжидающе посмотрел на меня. - Остальное тебе известно.
Я кивнула головой.
- Да. Жолдин решил подменить оригинал копией, чтобы картину хватились не сразу. А далее были Иваненко и Михайлов, - я замолчала. - Знаешь, а мне жаль его. Он не понимал, что память о людях, любовь к ним живет внутри и никакие материальные носители не связаны с ней. Он просто не смог справиться с чувством вины.
Штольман задумался.
- В любом случае это не давало ему права идти на преступление, - жестко сказал он. С юридической точки зрения он прав. С моральной тоже, но все гораздо сложнее и глубже. В свое время это же было поводом моих споров с отцом, поскольку психология, мораль и закон не всегда стоят по одну сторону.
- Не давало, - кивнула я. - Просто любовь оказалась сильнее его.
Яков Платонович посмотрел на меня недоуменно:
- Что значит сильнее его? Что ты имеешь в виду?
Я с удовольствием пояснила:
- Любить - это, прежде всего, делить, - я посмотрела, что Яков уже пообедал и положила свою ладонь на его, мне хотелось, чтобы он не только услышал, но и почувствовал то, о чем я говорю. - Делить время и события, чувства и эмоции, один мир, составляя его из двух, порою разных и противоречивых. Любовь живет дольше других чувств, она выше времени и смерти. То, что чувствуешь к человеку, остается с тобой и дает силу. Ее направляют на человека, на мир, на действия. А если любовь остается внутри, то она постепенно разрушает и разрывает человека, оказывается сильнее его.
Мы оба ступили на скользкую тропу. Я знала, что мы смотрим на мир по-разному, по-своему трактуем поступки. Но это же не помешает нам смотреть в одну сторону? Рассеянный и нежный взгляд Якова дарил надежду на положительный ответ. Но я хотела убедиться в этом.
- А что ты понимаешь под понятием "любить"? - спросила я, кажется, опять удивив Якова.
- Любить - это, в первую очередь, нести за кого-то ответственность, принимать человека, - он осторожно пытался сформулировать мысли.
Яков говорил еще что-то, а я вдруг вспомнила два небольших диалога с ним. "В конце концов, я несу за Вас ответственность", - говорил Штольман, отчитывая за визит к потенциальному подозреваемому. "Мне сложно принять Вашу мистическую сторону", - слышала я после колкости в свой адрес и упоминания о духах. Тогда прозвучали главные слова. Любима. Люблю.
Я устроилась поудобнее. Я обязательно покажу тебе, Яков, что делить и нести ответственность, в сущности, может быть одним и тем же.
***
Три молодых девушки выходили из здания.
- Юля, вот признайся, тебе же было страшно, когда к тебе подошли и схватили сзади за спину? Я бы так визжала! - медноволосая девушка в теплом джемпере привычным жестом поправила волосы.
- Ничего страшного, - фыркнула Юля. - Это не актер, это какой-то слон! За километр слышно, как топает! Никакого эффекта неожиданности! Вы лучше скажите, что было дальше, когда меня из игры вывели?
Медноволосая растянулась в улыбке:
- Это было незабываемо! Марина наша со скелетом обнималась. Орала, правда, так, что в соседнем доме слышно!
Упомянутая Марина возмутилась до глубины души:
- Яна, вот кто бы говорил! И не обнималась я со скелетом! Я рядом с ним код искала, задела случайно, а он на меня упал, - девушка посмотрела на Юлю, ища у той поддержки.
Яна, однако, этого не заметила и продолжила подтрунивать над подругой:
- И ты так ласково обняла рукой этот скелет, а потом... - она оборвала фразу. - Юлька, ты чего?
Юля стояла бледная, словно полотно.
- Голова закружилась. Погуляем немного, все пройдет, - ответила она.
- Точно, пройдет? - испугалась Марина. - Может, лучше врача вызвать?
- Нет, не надо врача, у меня иногда такое бывает, - сказала Юля. - Все пройдет.
Девчонки переглянулись между собой и продолжили прогулку.
***
Я возвращалась из бассейна. Все пережитые за этот день эмоции требовали выхода, и я с удовольствием передала все сомнения и тревоги хлорированной воде. Плавание для меня было в некотором роде, как утренний кофе: не спеша наслаждаешься процессом, все лишнее уходит на второй план и остается послевкусие, которое и определяет отношение ко всему. Сейчас на душе было тихо и спокойно в предвкушении прогулки. Бассейн, в который я ходила, был далековато от гостиницы, до него нужно было проехать несколько остановок на автобусе, и минут двадцать идти пешком. Это место я любила. Здесь еще сохранились деревянные дома, и у меня всегда возникало ощущение погружения в какую-то историческую эпоху, в те времена, когда люди были вежливее и добрее, преступлений совершалось меньше, а мир казался более теплым и правильным. Меня не покидает ощущение, что в нашу эпоху технологий и прогресса мы теряем что-то глубинное, часть души. Стремясь все успеть, мы не всегда можем остановиться и подумать, а туда ли мы идем? Той ли дорогой? И нет ли чего-то, чего бы нам хотелось изменить? На последний вопрос у меня был четкий ответ. Сейчас мне бы хотелось продлить командировку или вообще переехать в Тверь к любимому человеку. Но это пока невозможно. Я должна проработать этот учебный год, пока Галина Дмитриевна не выйдет из декретного отпуска. Других кандидатов на замену нет. Если не нашли за весну и лето, не найдут и сейчас. Но... В отношения на расстоянии я не верила. Как бы ни относился ко мне Яков, его служба не позволит сорваться ко мне в Затонск только по его желанию. Значит, мне остается лишь подкорректировать расписание и жить на два города практически год. Конечно, не слишком хорошая перспектива, но хотя бы иногда буду видеть Штольмана.
Размышляя о своей дальнейшей жизни, я дошла до остановки. Она была пуста, похоже, мой автобус только что ушел. Следующий, согласно навигации, будет только через пятнадцать минут. Я присела на лавочку и увидела там молодую девушку лет двадцати. Она медленно, будто бы с трудом открывала и закрывала глаза. Я насторожилась.
- Простите, с Вами все в порядке? - спросила я, привлекая внимание девушки и стараясь растормошить ее.
- Помогите, мне плохо, - тихо прошептала та. Да как же помочь? Я набрала "03". Скорая приехала и забрала девушку в ту самую больницу, где работает доктор Милц. Я поехала с ней и проследила, чтобы бедняге оказали помощь. Правда, из больницы меня достаточно быстро выставили. Ничего страшного, зайду завтра.
