***
Анна требовала ответа. Она смотрела на майора прямым взглядом и покорно ждала. Штольман молчал. Он думал, хотя присутствие любимой женщины отвлекало его от бесстрастных рассуждений. Хотелось забыть о Князе и обнять драгоценную его Анну, поцеловать, а не разбираться в планах хитроумного преступника. Чего же он хотел на самом деле? Добиться расположения Анны одним букетом не получилось бы. Да и глупо оставлять цветы на месте преступления. Там их сразу же обнаружит полиция... Значит, их должны были обнаружить. Наконец, у Штольмана сошлась задачка с ответом. В букете была только записка, остальное, впрочем, эксперты проверят. "Анне Мироновой, с наилучшими пожеланиями". Так пишут коллегам, знакомым женщинам, тем, кому хотят отдать дань вежливости. Если бы Яков Платонович подарил Анне цветы, то подписался бы по-другому и без упоминания фамилии. Выходит, букет предназначен вовсе не ей. Князь прекрасно осведомлён о взаимоотношениях Штольмана и Мироновой, и, судя по всему, это чем-то мешает его планам. "В гостиницу выставить охрану. К Анне незаметно приставить кого-нибудь потолковее, чтобы не упустили. И Разумовского..." - рассуждал Штольман, но наткнулся на взгляд любимой. Она по-прежнему ждала ответа и с нежностью и тревогой смотрела на него.***
- Нет, - уверенно ответил Яков, - но, так или иначе, тебе хотели оказать внимание, подарив букет. Что ж он к этим цветам прицепился?! Но ссориться я больше не хотела. Наоборот, мне хотелось окружить Якова такой заботой и лаской, так показать ему свои чувства, чтобы он больше никогда не смог построить никакие дурацкие версии, где я могла бы быть с кем-то другим. Я любила этого мужчину даже такого, уставшего, ревнующего, нуждающегося в утешении и во мне. - Это элементарная вежливость, - отмахнулась я и пододвинулась поближе к следователю, внимательно рассматривая его лицо. За эту тревожную ночь он будто бы постарел. Я невольно отметила: - Как же ты устал... Я тут же обняла Якова, позволяя мужчине расслабиться хотя бы на пару минут. Ему сейчас это было необходимо. Вскоре Штольман умчится дальше вести расследование, а пока пусть немного отдохнёт, побудет рядом, наберётся сил. - Извини меня, Аня! - тихо, буквально на ухо проговорил мне мужчина и провел по моим волосам. От его прикосновений меня бросало в дрожь. В такие редкие минуты мне казалось, что мы - единое целое. Нет по отдельности влюбленной молодой женщины и неравнодушного к ней мужчины, а есть пара, перед которой бессилен мир. - Я не сержусь, у нас все будет хорошо, - ответила я. Почему-то я точно была уверена в том, что именно так все и произойдёт. Я не выпускала мужчину из объятий, ощущая, как напряжение прошедшего дня начинает покидать его. Мне самой стало так спокойно и хорошо рядом. - Мне нужно идти, - с сожалением сказал Яков. Кажется, в его голосе промелькнули хриплые нотки. Или мне показалось? - Иди, - согласилась я. Иди, потому что ещё немного, и я сама никуда тебя не отпущу. Выдержки и терпения у Штольмана было больше. Он действительно ушёл вести расследование. А я ему в этом помогу. Надо разобраться, что произошло на кухне в этот вечер. Прояснить это может только одно существо. Я приподнялась с дивана, ещё хранившего тепло Якова, и чётко и требовательно, как учил когда-то дядя, позвала: - Дух Фаины, явись.***
В подъезде было тепло и пусто. Ксюша устало смотрела по сторонам. Хозяева съёмной квартиры не раз предупреждали девушку, чтобы оплачивала квартиру в срок. Девушка строго соблюдала это правило, но приближающаяся защита диссертации ударила не только по свободному времени и настроению, но и по кошельку соискательницы. Часть денег, предназначенных для оплаты квартиры, она отдала в качестве предоплаты за банкет. Зарплату задержали, и во второй месяц подряд хозяева это терпеть не стали. Куда идти посреди ночи, она не знала, и потому позвонила Антону. Хотя бы поможет выбрать гостиницу. Вряд ли её будут рады там видеть без предварительной заявки. С капитаном полиции шансы на успех повышались. - Ксюша! - Коробейников подкрался неожиданно и напугал девушку. Она вздрогнула и с облегчением выдохнула: - Привет, Антон! - Что у тебя произошло? - заинтересованно спросил молодой человек. Ксения развела руками и под осторожные расспросы поведала о причине выселения. Коробейникова подобное положение дел крайне возмутило: - И сколько тебе не хватило? - Семь тысяч, - прошептала Ксения. Антон ненадолго задумался, а потом решительно развернулся в сторону квартиры и нажал на кнопку звонка три раза. Ксюша в панике ухватилась за руку молодого человека: - Я тебя прошу, не надо! Они уехали уже! До Антона Андреевича не сразу дошёл смысл предложения. А когда он понял, то разозлился ещё сильнее: - Оставили тебя одну и уехали? Посреди ночи? Ксюша стыдливо опустила глаза: - Именно так. Коробейников точно знал, что утром он найдёт хозяев квартиры и проведёт с ними профилактическую беседу. Только нужно взять с собой кого-то, иначе проводить беседу будет не с кем. - О статье "оставление в опасности" они, видимо, не слышали? Так, Ксюша, берём вещи и пойдём. Девушка только кивнула. Сил спорить и задавать вопросы у неё уже не было. И потому Ксения очень удивилась, когда увидела, что такси их привезло к обычному жилому дому. - Здесь есть гостиница? - спросила она. Коробейников покачал головой. - Здесь есть временно свободная квартира. Пойдём! Схватив чемоданы, мужчина последовал в подъезд. Ксюше ничего не оставалось, как последовать за ним.***
На телефоне сработало уведомление. От неожиданного звука я вздрогнула. Пришедшее на электронную почту письмо напомнило, что в Твери уже четыре утра, а во Владивостоке наступил рабочий день. Во Владивостоке у меня были знакомые методисты, которые, как и я, маялись с отчётом и просили пояснить, как заполнять несколько полей. Быстро ответив коллегам, я встала с дивана и прошлась по номеру. "Пролетарская" до сих пор не ложилась. Где-то в коридоре раздавались голоса Штольмана и Ульяшина. Я поспешила на звук. - Утром вернёмся сюда ещё раз, опросим весь персонал, работающий в последние несколько дней. Нужно понять, что же тут происходило, - говорил Яков старшему лейтенанту. Михаил понимающе кивнул. - Возвращайтесь в отделение. - Будет сделано, Яков Платонович! Ульяшин ушёл, а я окликнула следователя. - Ну что? Есть какие-то новости? - спросила я, не в силах истолковать усталое выражение лица майора. - Никаких, - огорченно сообщил он. - Никто ничего не слышал, на кухню вообще не заходили вечером, так что Разумовского видеть не могли. Жаль. Мне тоже нечем было порадовать Штольмана. Дух убитой на зов пока не являлся. Прошло ещё слишком мало времени, чтобы осознать переход в иной мир. - Куда ты сейчас? Я слышала, что ты отпустил Ульяшина. - В отделение, - сообщил Штольман. - Надо перечитать протоколы допросов, проверить алиби... Господи, он хотя бы иногда думает не о работе? О себе, например? Он ведь на ногах едва держится! А впереди целый рабочий день. Это я могу отвести пару и делать, что угодно, а у Якова служба! Так не пойдёт. - Яков, подожди! - взмолилась я. - Тебе хотя бы немного отдохнуть надо! Поспать пару часов или просто побыть в тишине. - Домой ехать около часа, - зачем-то сообщил мне Штольман. То есть, он в таком состоянии ещё и за руль собирается садиться?! Я бы, конечно, сама могла его отвезти, но какой смысл? Ему потом на службу через весь город ехать! А это ещё минус час от возможности для отдыха. - Нет, это слишком долго! Оставайся в гостинице! Места много, свободные номера имеются, - сказала я, не в силах пока озвучить собственное предложение. У меня номер-полулюкс, где есть и кровать, и уютный диван. Так что нам обоим хватит места. Впрочем, хватило бы и кровати, она двухместная, но... Но не сейчас. Ему действительно нужно отдохнуть. - Аня, не беспокойся обо мне. Не впервой мчаться на вызовы посередине ночи, - попытался закончить неудобный разговор Штольман. "Аня". Я вздрогнула. Только Яков умеет перевернуть все внутри, просто назвав меня по имени. Несмотря на этот отвлекающий маневр, сдаваться я не собиралась. Раз сыщик упорно не хочет заботиться о себе, этим займусь я. И возражения не принимаются. - Давай я чаем тебя напою. Пятнадцать минут все равно ничего не решат, - я пыталась мягко убедить майора в необходимости передышки. - На кухне? - мужчина иронично поднял бровь. Пожалуй, пить чай на месте убийства было бы слишком кощунственно. - Почему? У меня в номере есть чайник, - удивилась я невнимательности следователя и потянула его за собой, не желая слышать возражений, которые непременно последуют. Все-таки мой Штольман прекрасно понимает, что означает приглашение женщины к себе в номер. - Анна, - ожидаемо начал Яков, все-таки следуя за мной. Я быстро развернулась к нему. Нас отделял один шаг. Казалось, я слышу учащенное дыхание мужчины. Сердце ожидаемо забилось часто-часто, как и всегда, когда я была на таком близком расстоянии от любимого. Я прижала указательный палец к губам Штольмана: - Просто напою чаем. И все, - заявила я. Пока ещё я в это верила. В глазах Якова плескалось явное сомнение по этому поводу, изумление и, кажется, нежность. Он все-таки самый удивительный человек на свете. Я нехотя отвела взгляд и, вернувшись в исходное положение, продолжила путь. Дыши, Анна, дыши глубже. Пока ещё можешь сдержаться. Хотя бы ради него. Мы зашли в номер. - Проходи, располагайся, чувствуй себя как дома. Я махнула рукой в сторону дивана и начала суетиться: включила чайник, нашла чашки, достала из холодильника пирожки, которые, кстати, не помешало бы разогреть в микроволновке. Выдохнув, я посмотрела на молча сидящего Штольмана. - Я сейчас вернусь, не волнуйся. Возвратившись через пару минут из кухни, я обнаружила Якова, сидящего на диване с прикрытыми глазами. Поставив на стол мешающую мне тарелку, я присела рядом. - Яков! - тихо позвала я. Ответной реакции не последовало. Похоже, измотанный мужчина заснул. Зато нужно было упрямиться! Я покачала головой и посмотрела на спящего Штольмана. Морщинки на его лице немного разгладились, выглядел он как-то умиротворенно и так естественно, будто бы так и должно быть: гостиничный номер, я и Яков. Будет ли у нас возможность ещё побыть вдвоём? Осталось всего лишь полторы недели моей командировки. Полторы недели, когда я могу быть рядом с ним без видимых препятствий. Это так мало! Я не знаю, сколько я просидела рядом с Яковом, тихо любуясь мужчиной. Затем все-таки встала, принесла с кровати подушку, уложила спящего Штольмана и укрыла пледом. Пусть отдыхает. И мне тоже нужно ложиться. Пусть моя жизнь проходит в более медленном темпе, чем у Якова, наступивший день будет не из лёгких.