***
Взять себя в руки и заняться чем-то полезным мне удалось далеко не сразу. Мыслями я была с Яковом, вспоминая все, что было сегодня с нами. Удивительно, как такой строгий и суровый, на первый взгляд, человек может быть таким ласковым, нежным и страстным. Это была буря, вулкан, дикий зверь, который хотел стать ручным. Водопад, под которым мечтаешь оказаться снова и снова, потому что это приносит обновление и очищение. Я растворялась в этой силе, наполнялась ею, дышала любовью. Щеки загорелись, и я опять утопала в воспоминаниях. Яков, как тебе это удалось? Вся накопленная за полчаса выдержка слетела в один момент. Уже соскучилась по нему. По его губам, рукам... Ах, да что же это такое?! Я разозлилась на себя. Будто бы мне двадцать лет, и я не могу сдержать поток чувств. В голову неожиданно пришло воспоминание, как в общежитии в Москве мы начинали утро с аэробики. Я включила музыку и вспоминала былые движения. Понемногу я начинала контролировать себя. Наконец, спустя ещё час я настроилась на деловой лад. Что мы имеем на сегодняшний день? Три расследования. "Греческое" дело, к которому меня официально привлекли как переводчика. Смерть актрисы от передозировки наркотических средств. Убийство в гостинице, где я живу. Уже прошло достаточно времени, наверняка дух уже немного освоился в новом для себя мире. Значит, следует попробовать. - Дух Фаины, явись! - позвала я, прикрывая глаза, ожидая привычного ощущения могильного холода. Но все было спокойно. Где же она? - Дух Фаины, явись! Снова в ответ тишина. Я несколько раз повторила формулу призыва, но отклика не последовало. Либо духу комфортно в своём мире и её ничего не связывает с этим, либо я поспешила. Что ж, подождём ещё. У меня есть духи, с которыми также необходимо поговорить. - Дух Юлии Даниловой, явись мне, - призвала я. - Дух Юлии Даниловой, явись! Холод сковал меня внезапно, болью прострелило правое плечо. А на меня грустными глазами смотрела молоденькая актриса. В этот раз она была в той одежде, в которой я обнаружила её. - Кто, - кажется, я не говорила, а хрипела и продолжала держаться за плечо, - тебя убил? Через секунду я уже видела произошедшие события глазами умершей девушки. Какое-то тёмное помещение, рядом слышны голоса. - И вовсе не страшно! - говорит один женский голос. Юлия не слышит ответа, потому что её перехватывают за спину. - Актёр унёс Юльку! - раздаётся на грани сознания. Актриса затихает, воспоминания даются духу нелегко, забирая и мои силы. Я вцепилась в край стола, стараясь не терять связь с реальностью. А тот, кто держит актрису, тем временем вкалывает что-то девушке в плечо, вызывая новую волну боли в моем теле. Не успевшая отреагировать или хотя бы сопротивляться актриса поворачивает голову и видит человека в маске. Это длится всего несколько секунд, но я успеваю запомнить изображение. - Отпустите меня! - взвизгивает актриса и удивлённо добавляет: - Ты?! Её тело снова перехватывают, а мир погружается во тьму. В себя я пришла на полу. Я так и держалась за правое плечо, а перед глазами стояло изображение маски. Опершись об диван, я встала, зарисовала эскиз на первом попавшемся листке бумаги, схватила сумку, пальто и поспешила в отделение полиции. Маска слишком приметна и может помочь найти преступника.***
Яков Платонович утром удивил коллег. Обычно следователь появлялся на работе в форме или хотя бы в костюме, а нынче перед взором коллектива Штольман предстал в джинсах и рубашке поло нежно-голубого цвета. Обычно мужчины не обращали внимания на подобные мелочи, но контраст с привычным образом был настолько велик, что не отметить это было невозможно. Вторым отличительным моментом были сияющие глаза мужчины и его хорошее настроение, несмотря на обилие текущих дел. Впрочем, подчинённых майор Штольман нагрузил в достаточной мере. В проверке нуждались новые сведения об убийствах, совершенных "греком", алиби и информация, полученная от постояльцев "Пролетарской", отдельной строкой стояли театр и колледж. И это только из свежих дел! Пара "висяков" получила надежду на продвижение, а потому практически вся команда Штольмана, включая приехавших по совершенно другому делу помощников и второй раз подряд опаздывающего Коробейникова, получила задание и направилась в разные места Твери и Тверской области. Сам же Яков Платонович поехал в колледж, где училась погибшая Юлия Данилова. Он хотел разведать обстановку и пообщаться с мастером курса Тропининым. Последний оказался статным господином, держался с достоинством, но так и не смог внятно объяснить следователю, почему именно Данилову привёл в ТЮЗ. Всё ссылался на её необыкновенный талант. Хотя некоторые преподаватели, работающие с погибшей, утверждали обратное: исполнительница роли феи была обычной среднестатистической актрисой и звёзд с неба не хватала. Штольман решил разобраться в этом деле. Здесь колледж подкинул новую информацию к размышлению: оказывается, Юля обошла свою близкую подругу Яну на конкурсе стипендий для актрис-исполнительниц ролей в детских спектаклях, каждый год проводившемся в колледже. Яне на тот момент очень нужна была победа, да и произошла эта история совсем недавно - три месяца назад. Попросив передать ближайшему окружению актрисы о необходимости визита в полицию, следователь поспешил в гостиницу. Необходимо было найти другие доказательства пребывания Разумовского, кроме предоставленного Анной файла. Яков Платонович не хотел огласки этой записи, понимая, к каким последствиям это может привести для любимой. Анна Викторовна с каждой секундой становилась мужчине всё дороже.***
Старший лейтенант Евграшин осознал сегодня простую истину: работать после практически бессонной ночи в двадцать лет намного проще, чем в двадцать пять. Ночь совершенно неожиданно прошла в компании студентки Алисы Лоуренс, которая один раз подменяла Анну Викторовну на англоязычных "пятнадцатиминутках". Алиса вызывала у Владимира симпатию. Немного робкая, миловидная девушка оказалась прекрасной собеседницей, обладала чудесным голосом и даже несколько раз спела дуэтом со старшим лейтенантом. Время летело незаметно, и часа в три ночи Евграшин отправился провожать студентку домой, предварительно узнав её номер телефона. Расстались они под гневное бормотание вахтера общежития на тему ночного образа жизни в конец распустившихся студентов. И теперь зевающий старший лейтенант вместе с помощником режиссёра Надеждой Витальевной занимался выяснением подробностей жизни убитой актрисы. В первую очередь он допрашивал близких подруг Юлии - Марину и Яну. Марина произвела на мужчину благоприятное впечатление. Миниатюрная блондинка, скромная, кроткая, тихо отвечающая безо всяких отговорок и лишних экивоков на вопросы полицейского. Была знакома с Юлей, дружила, общалась, в тот день в компании с Яной гуляли. А отдыхать актрисы умеют. Они побывали в зоопарке, затем посидели в кафе, направились на квест, потом прогулялись по скверу и вышли на остановку. Там девушки расстались: все трое жили в разных местах. По идее, вечером они должны были пересечься с Юлей на репетиции, но девушка не пришла. С тех пор её не видели. Вторая подруга - Яна - была бойкой и наглой, в открытую пыталась флиртовать с Евграшиным, а после конкретных вопросов о последнем проведённом вместе дне стала тихой и настороженной. Такое поведение лицедейки бросилось в глаза Владимиру. Ему сразу подумалось, что подвоха можно ожидать именно со стороны Яны. Однако конфликтов между Юлей и Яной не было, по крайней мере, театральной общественности они не были известны. Зато гример Алла Борисовна, четыре раза повторив, что она не собирает сплетни, пояснила, что Юля у Марины увела парня. Ссору девушек по этому поводу она слышала и даже вместе со своей помощницей разнимала набросившихся друг на друга актрис. Разумеется, об этой истории знал весь театр. И даже знали имя парня, Костик. Насколько понял Евграшин, он был не из театральной среды и его никто не видел. Марина, что характерно, эту информацию скрыла. Общение с работниками театра утомляло старшего лейтенанта, отчасти от обилия ненужной информации. Он чётко спрашивал о жизни Юлии Даниловой, но спустя три часа знал, что гример раньше была замужем за директором театра, что все претендентки на главную роль проходят через постель режиссёра (именно поэтому Юлия играла в спектакле фею, а не Золушку), что двое реквизиторов нетрадиционной ориентации, что в театре плохая проводка и недавно был пожар, что осветитель влюблён в Марину и еще много других сведений, которые словоохотливые сотрудники вывалили на голову Евграшина. Заполнив все протоколы и записав в отдельный блокнот все собранные сведения, молодой человек устало выдохнул. Он провозился в театре до часу дня, в кафе явно не успевал, а потому Владимир, желая выветрить из себя запах театральности и фальши, набрал номер Лоуренс и пригласил ту на обед.***
Свежий воздух целебно подействовал на меня. Я пришла в себя окончательно и передвигалась достаточно бодро. Мне нужно было поделиться последними новостями с Яковом. Конечно, маска - это деталь, но таких я раньше не видела, хотя мама все детство и юность постоянно водила меня на разные спектакли, чтобы я развивалась гармонично и была похожа на обычного ребёнка. Мой дар мама долго не хотела принять и называла его странностями и фантазиями. - Good morning, miss Anna! You look wonderful! (Доброе утро, Анна! Вы замечательно выглядите!) - поприветствовал меня дежурящий сегодня Серебряков, с тоскующим видом листающий книгу. Я улыбнулась, только сейчас обратив внимание, что выскочила из гостиницы в светлом трикотажном платье, которое носила крайне редко именно из-за повышенного внимания со стороны лиц мужского пола. - Thanks a lot! Is Shtolman here? (Большое спасибо! Штольман в отделении?) - поинтересовалась я. Серебряков позвонил, не дождался ответа и продолжил уже по-русски: - Уехал с утра, так и не возвращался. Вы подождите, он ближе к обеду вернётся. Не вернётся. Потому что через полчаса Яков обещал поговорить с персоналом гостиницы, а у меня начнутся занятия. Может, мы просто разминулись? Но не возвращаться же в гостиницу! Так и будем бегать друг за другом. Я - отсюда, он - сюда. Лучше встретимся на обеде, как и договаривались утром. Утром... Такое прекрасное утро сегодня! Такое страстное, нежное, яркое, чувственное... - Анна Викторовна! Витая в облаках, я не сразу поняла, что зовут именно меня. Кажется, от любви я окончательно потеряла голову. Вообще не замечаю ничего вокруг, если это не связано со Штольманом. Обернувшись, я сильно удивилась. Оказывается, меня окликнул Уваков. Утро сразу стало казаться менее добрым. После открытого занятия я не пересекалась с подполковником и была рада этому обстоятельству. Намеки Ильи Петровича мне не нравились, а он не был похож на человека, меняющего своего мнения или отказывающегося от намеченной цели. Я оценила обстановку. У зоны отдыха в отделении, обставленной вокруг пальмы, мы были одни. Что ж, бегать от проблем я не привыкла. Проблемы необходимо решать. - Здравствуйте, Илья Петрович! - немного запоздало ответила я. Уваков подошёл ко мне, но находился на расстоянии и личных границ не нарушал. Даже лицо не выдавало привычной насмешки над миром. - Анна Викторовна, Вы не могли бы одолжить на пару минут Ваш телефон? Очень нужно позвонить, - сообщил тем временем Илья Петрович. Всего-то? Я выдохнула. Если можно помочь человеку, почему бы и не помочь. - Пожалуйста, - ответила я, снимая блокировку и протягивая гаджет Увакову. Мужчина благодарно кивнул и скрылся за пальмой. Как мне поведали полицейские, это дерево принёс с собой Трегубов, когда только-только вступил в должность начальника отделения. Причём, Николай Васильевич относился к пальме с особым трепетом, с которым не всякая мать относится к ребёнку. Он заботился о растении, всегда сам удобрял и даже составил график полива, неукоснительно следил за его исполнением. Причём, мелкие провинности по службе полковник прощал охотнее, чем сухую землю в кадке. Дерево отвечало благодарностью на заботу, быстро росло, и в итоге его переместили в зону отдыха, чтобы все могли им любоваться. Правда, рядом маячил график и бутыль с водой, словно в напоминание: отдых отдыхом, а полив по расписанию. Из-за пальмы показался обеспокоенный Уваков. - Благодарю, Анна Викторовна! - сказал он, вернул телефон и направился к себе в кабинет. Я же обзавелась кофе из стоящего рядом автомата и поспешила в учебную комнату. В кое-то веки есть возможность спокойно подготовиться к занятию.