***
- Дамы и господа! Мы приветствуем Вас на ежегодном приёме, - начал говорить ведущий. До нашего выхода оставалось совсем немного. Я посмотрела на стоящего рядом партнёра. Он, в отличие от меня, был профессиональным танцором и практически не волновался. На репетициях показал себя дружелюбным и надёжным и сейчас смотрел на меня ободряюще, пытался поддержать. Рядом стояла Алиса и тоже нервничала. - Прорвёмся, - сказала я ей, наклонившись над девушкой. - Обязательно! - прошептала она в ответ. - По традиции приём открывают полонезем, - тем временем объявил ведущий. Раздалась музыка. Я крепче сжала руку партнёра по танцу. - Пошли! - раздалась чья-то команда. Пошли. Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три...***
Серебряков ненадолго оставил свой пост по естественным причинам. Выходя из туалетной комнаты, он не поверил своим глазам. Мимо него с какой-то заплаканной барышней проходил журналист, которого они с Зябликовым не пропустили. - Господин Рябушинский! Предъявите, пожалуйста, приглашение! - гаркнул полицейский. Журналист обернулся и с ненавистью посмотрел на стража порядка. Тот внезапно вытянулся и отдал честь: - Здравия желаю, товарищ подполковник! - Что здесь происходит? - поинтересовался подполковник Лисянский, приступивший к службе пару дней назад и привлечённый Трегубовым к охране порядка на приёме. - Товарищ журналист без пропуска прошёл в здание, принимаю меры! - доложил полицейский. - Принимайте, - одобрило начальство. - Есть! - чётко произнес Серебряков и с особым рвением потащил упирающегося Рябушинского на выход. За ними семенила притихшая Жолдина.***
Заиграла музыка, и начался первый танец, полонез. Вопреки ожиданиям Якова Платоновича, пары танцевали не на сцене, а в самом зале. Мужчина находился практически в центре левой половины зала, а потому мог наблюдать сразу за несколькими парами. - Милый Якоб! - раздалось рядом. Нежинская все-таки добралась до него и сейчас упорно пыталась что-то сказать. - Нина, мы поговорим позже, - холодно отрезал Штольман, наблюдая за медленным выходом пар, выстраивающихся в колонну. Среди выступающих он пытался отыскать глазами Анну. Вот первые четыре пары дошли до края зала, вот и пятая, вот шестая. Вот... Следователь замер. В седьмой паре некий высокий молодой человек уверенно вёл Анну, которая сегодня была по-особенному прекрасна. Обычно девушка предпочитала ходить с хвостом или с распущенными волосами, но нынче они были собраны в высокую причёску, даже тот самый локон, который любимая или сам Штольман с её согласия постоянно поправляли, был запрятан. Яков Платонович продолжал рассматривать Анну, пока танцевальные пары двигались по залу. Девушка была в открытом светлом платье с меховой отделкой, её плечи так и манили подойти, обнять, закрыть от всего мира, чтобы больше никто не смел видеть этого великолепия, не мог даже случайно коснуться взглядом. Партнёр держал Анну за руку, и Яков Платонович испытал острое желание убрать эту конечность от девушки. Люди, держащиеся за руки, по-особому доверяют друг другу. "Это всего лишь танец", - напоминал себе Штольман, пытаясь угадать направление взгляда Анны. Девушка явно искала кого-то, но не преуспев в этом, посмотрела на партнёра и вежливо улыбнулась ему. Штольман сжал зубы. Одна улыбка, адресованная не ему, больно ударила по чувствам собственника, особенно, когда мужчина увидел ответную. Партнер Анны улыбался расслабленно, ободряюще, успокаивающе. Яков Платонович на всякий случай хорошо запомнил его внешность. Наконец, все пары заняли свои места в зале, и дамы начали обходить своих кавалеров. Миронова двигалась грациозно, легко, каждый взлёт пышного платья и прикосновение к руке партнёра были зафиксированы следователем. Анна вдруг оторвала взгляд от партнёра и посмотрела на Штольмана с такой теплотой, что мужчина в первый момент не поверил и даже растерялся, что на него, рядового следователя, могут так смотреть. Путы ревности немного отпустили его. Неожиданно лицо любимой резко помрачнело. Яков Платонович встревожился. Что-то случилось? - Якоб, зачем нам откладывать разговор? Вот в чем дело! Признаться, о присутствии рядом Нины Штольман уже успел позабыть: настолько была прекрасна танцующая не с ним Анна. Тогда реакция девушки абсолютно предсказуема. Принесло же Нежинскую!***
Не понимаю! Не хочу видеть этого! Зачем, зачем нужно было приглашать меня на приём, если сам стоит и слушает эту свою бывшую?! Я попыталась успокоиться. Сейчас мы танцуем полонез, главное, не сбиться. Хорошо, что сейчас танцевальные пары расходились по залу, чтобы вновь выстроиться в колонну. Мой путь как раз проходил мимо Штольмана, и я стремилась разглядеть, что же там происходит. Неожиданно почувствовала на себе взгляд Якова. Кажется, он ловил каждое моё движение, отслеживал каждый шаг. Но... Я вновь подняла глаза на любимого. Его взгляд был немного виноватым, он смотрел на меня с таким восторгом, с такой нежностью, что я усомнилась в увиденном. Глаза Якова никогда не лгали. Последней каплей, разбившей мою вспышку ревности, стал простой неожиданный жест. Когда я проходила мимо Якова (а он встал очень близко к границе танцевальной зоны), мужчина на мгновение протянул руку и коснулся моих пальцев. Меня пронзило тысячами игл. "Люблю", - прошептала я в ответ губами, уходя в противоположный конец зала. Я ощущала на себе недоуменный, робкий и восторженный взгляд Штольмана. Он не ожидал от меня этого слова, но был счастлив услышать короткое признание. Значит, я снова поторопилась с выводами. Нужно быть осторожнее с этой Нежинской.***
"Люблю!" - прочёл Яков Платонович по губам своей женщины. Прочел и боялся поверить. Он почувствовал прилив сил и продолжил с утроенным вниманием наблюдать за полонезом и любоваться Анной. Тем временем на сцену вышел сам виновник торжества со своей супругой. Выстроившиеся пары выполнили несколько движений в знак приветствия мэра и вновь проходили по залу. В этот раз прикоснуться к Анне следователь не успел: Нежинская, видимо, планировшая испортить вечер, немного вышла вперёд и вытянула ногу. Миронова, в тот момент времени вновь смотревшая на следователя, этого не заметила. Неизвестно, чем бы это все закончилось, если бы не молниеносная реакция самого Якова и партнёра Анны. Штольман в самый последний момент оттолкнул Нину, закрывая любимую и прикасаясь к её руке. Ничего не понимающая Анна вздрогнула, но её партнёр тут же изменил траекторию движения и буквально насильно протащил на несколько шагов вперёд, уберегая от падения. Штольман заметил, как парень что-то выговаривал любимой, наверное, просил быть более внимательной. А к Якову, вернувшемуся на свое место, и Нежинской, злобно сверкающей глазами, спешил волонтёр. - Женщина, не мешайте выступлению! - Извините, - сладко улыбнулась Нина. Волонтёр лишь покачал головой, оттеснил даму еще дальше и остался рядом с ними, продолжая следить за порядком. В отличие от волонтёра, спускать Нежинской подобное поведение Штольман не собирался. Как она только посмела причинить вред Мироновой! Мужчина крепко схватил Нину за руку и тихо предупредил стальным голосом: - Если еще раз увижу тебя около Анны, ты об этом пожалеешь. - Пусти, мне больно! - взвыла Нина, безуспешно пытаясь вырваться, но следователь крепко держал женщину. - Ты меня поняла? - спросил Штольман, пользуясь моментом, что Анна находится в другой части зала и не может видеть их разговора. - Да, - разозленная женщина все-таки вырвалась, подарила Штольману взгляд, полный ненависти, боли и сожаления, и потерла плечо. Внимание следователя вновь вернулось к танцу, а лицо стало более расслабленным и снова засияло, когда мужчина нашёл любимую взглядом. Тем временем пары остановились. Партнёры то приближались, то отдалялись друг от друга. Яков видел взлёты светлого платья и вдруг представил, как было бы здорово подхватить Анну на руки и кружиться с ней на месте. Он бы наверняка услышал смех любимой и почувствовал на себе нежные руки, мягкие губы... Из грёз следователя вывела улыбка Анны, вновь адресованная её партнёру. Чего же она так ему улыбается? Лицо майора вновь померкло. Как бы он сейчас хотел быть на месте этого молодого человека! "Это просто танец!" - как мантру, твердил Штольман, понимая, что ни с кем другим его Анна танцевать сегодня не будет. Яков попросту не отпустит девушку. "Моя!" - повторяло сердце, чей ритм сейчас совпадал с ритмом полонеза.***
Танец продолжался. Теперь мы двигались порознь, обмениваясь партнёрами. От Якова меня разделяла половина зала. А вот дядюшка и Зинаида Ивановна были гораздо ближе. Лицо Петра Ивановича было немного грустным, видимо, он уже успел чем-то расстроить супругу. Дядя, как же так! И когда только успел? Приём только начался! Я ободряюще улыбнулась ему, а дядя поднял вверх большой палец руки. Значит, все не так плохо. Рисунок сменился. Теперь мы отошли от партнёров и приблизились к центру зала. Исполнив несколько движений, мы замерли, ожидая когда кавалеры пройдут свою часть танца. Я вновь почувствовала на себе взгляд Якова. В голове зазвучал его голос: "Вы ещё не передумали составить мне компанию?" Чувства окончательно вырвались наружу. Я улыбнулась Штольману и увидела, как тепло он улыбнулся мне в ответ. Это длилось всего несколько секунд, но я старалась сохранить в памяти эту улыбку. Я нечасто видела следователя таким эмоциональным. Обычно он пытается сдерживать себя в людных местах. Только есть такие чувства, которые сдержать невозможно. И наша любовь - одно из них. Я с сожалением разорвала зрительный контакт с любимым. Нужно быть более внимательной, иначе опять рискую запнуться. В прошлый раз мне еле успели прийти на помощь, когда я засмотрелась на Якова, а Нежинская... Вот что ей нужно? Любая женщина на её месте давно бы поняла, что Штольман не хочет с ней общаться. Но Нина по-прежнему вилась около моего мужчины, а я ревновала и злилась. Я попыталась забыть, что именно Нежинская сейчас стоит рядом со Штольманом, и сосредоточиться на танце. Теперь я шла навстречу партнёру, а затем, уже вдвоём, мы вновь скользили по залу.***
Волонтер, нейтрализовавший Нежинскую, по-прежнему стоял рядом. Штольман отметил это краем глаза, продолжая наблюдать за Анной. Он чувствовал, что девушка ждёт, когда она вновь пройдёт мимо него. Яков Платонович засомневался на секунду, но все же решился. По дороге на приём он увидел, как продают розы необычного цвета. Сами лепестки были нежно-розовые, а их края - на несколько тонов темнее, будто бы в одном цветке сочеталось несколько начал. К сожалению, когда очередь дошла до мужчины, оставалась только одна роза, и именно её сейчас следователь передал Анне. Глаза девушки удивлённо расширились, она просияла так, будто бы узнала что-то крайне важное для себя, а Яков Платонович был готов вечно смотреть на Миронову, окутанную ореолом любви. - Мужчина, не мешайте выступающим! - прошипел волонтёр, вставая теперь уже поближе к Штольману, но не выпуская из виду Нежинскую, взгляд которой не сулил ничего хорошего. Но следователь не обратил на это ни малейшего внимания. Он по-прежнему замечал только одну Анну, счастливую, танцующую, любящую его девушку.***
Господи, Яков! Спасибо! Что же ты делаешь со мной?! Я ощущала в свободной руке розу. Странно, но танцевать мне она совершенно не мешала. Наоборот, цветок напоминал мне о том, что совсем недалеко есть мужчина, который меня ждёт. И пусть сейчас, когда я обошла своего кавалера и отошла на противоположный конец зала, я не могла видеть Якова, я сердцем ощущала его чувства. Подожди, дорогой, осталось совсем немного, и я буду с тобой! Мы обменялись партнёрами и вновь прошлись по залу. Теперь я проходила по противоположному концу и снова видела дядю, который уже спокойно обнимал супругу за талию. Значит, их временный конфликт исчерпан. Ближе к концу круга я заметила Коробейникова в компании очаровательной девушки в голубом платье. Она держала Антона за руку и улыбалась. Кажется, это и есть Ксения, надо подойти к ним познакомиться. Мысли о Ксении быстро вылетели из головы, я вновь обходила ту часть зала, где был Яков. В этот раз мужчина не преподнёс сюрпризов, позволяя мне закончить танец и обещая взглядом... Ох, много чего обещая! Мы заняли свои места, после чего отпустили кавалеров и прошли вперёд, замирая в поклоне. Все. Полонез окончен.***
Финальные аккорды прозвучали. Слово взял мэр и поприветствовал собравшихся. Но Нежинская не вслушивалась в слова градоначальника, рядом с ней проходила более интересная история. Якоб! Бесконечно дорогой её сердцу Якоб стоял рядом, но не обращал никакого внимания на Нину. Женщина злилась, но не подавала виду. Вечер только начинался, все ещё могло поменяться. Рядом с ними показалась Миронова. Она пронеслась каким-то вихрем и, явно забывая, что она здесь не одна, тут же поцеловала Штольмана. Мужчина отвечал ей с таким напором, с такой страстью, что Нина ощущала физическую боль от их поцелуя. Женщина ненавидела Анну за то, что смогла увлечь и влюбить в себя уже не её Якоба. Она ненавидела Штольмана, которого будто бы перемкнуло на этой провинциальной дурочке. И себя Нина тоже ненавидела за то, что не смогла уберечь свои чувства, своего мужчину, за то, что она осталась одна. И розу двух оттенков, которую сейчас держали Анна и Яков, переплетая руки, она тоже ненавидела. С этого момента Нежинская никогда не сможет наслаждаться этим цветком, означавшим для неё полное фиаско в любви. - Господин Штольман, госпожа Миронова, Вы находитесь в общественном месте, ведите себя подобающим образом! - процедила женщина, создав на лице маску приветливости. - Извините! - Анна с ещё затуманенным от поцелуя взглядом повернулась в сторону Нежинской. - Приятного вечера! Нина опешила от такой наглости. Вечер не задался с самого начала. Вначале ей чуть не испортила причёску какая-то полоумная дама, оказавшаяся женой Петра Миронова и слишком яростно отстаивающая право находиться рядом с ним. Кто ж знал, что дядя Мироновой женат! Похоже, у них вся семья немного не в себе: что тётя, что дядя, что племянница. В одном Якоб прав: от этой семейки лучше держаться подальше. - Не волнуйтесь, мы ещё встретимся сегодня, - Нина ответила Анне той же змеиной улыбкой. "Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним", - напомнила себе женщина, безуспешно пытаясь успокоиться и наблюдая, как Анна тянет за собой Штольмана на балконы, из покон века именуемые на этих приёмах местами для поцелуев.