***
Я продолжала мерить шагами коридор больницы. От окна до стены я насчитала ровно шестнадцать шагов. В обратную сторону почему-то выходило четырнадцать. — Аня, не маячь, — попросил Шумский, сидящий на лавочке и пребывающий в глубокой задумчивости после услышанной истории. — Сядь, успокойся. Не могу! Не могу я ни сидеть, ни успокоиться. И ждать уже не могу, прошло столько времени, как Яков зашёл в палату! Что с Алисой?! Шумский встал, подошёл ко мне и попытался взять за руку. — Аня, все будет хорошо! От простого движения меня передернуло. Мне было неприятно, когда кто-то, кроме Якова, прикасался ко мне. Я тут же выдернула руку из пальцев Ивана. — Надеюсь на это, — кратко ответила я. Наконец, Штольман в сопровождении врача вышел из дверей реанимации, и я поспешила к нему. Шумский же направился беседовать с доктором. — Как она? К ней можно? — спрашивала я у следователя. — Ее прооперировали, операция прошла успешно, — поделился новостями мужчина. — Она пришла в сознание, но пока побудет в реанимации, не волнуйся, Аня, так положено. Утром врач обещал перевести Лоуренс в палату, если не будет опасности для жизни. Если не будет опасности… Приходится признавать, что я и есть главная опасность для Алисы. Это из-за меня она пострадала. — Это я во всем виновата, — с горечью отметила я, в поисках поддержки смотря в глаза Якову и сдерживая из последних сил слезы. — Да в чем ты виновата? — недоумевал любимый, придерживая меня за локти. Прикосновения Якова согревали меня, но не могли спасти от собственных горьких мыслей. Ещё ни один человек, близкий мне по крови или по духу, не был счастлив рядом со мной. Я всегда стремилась помочь людям, сделать их жизнь ещё прекраснее, но чаще всего выходило наоборот. Меня с детства считали странной. Мама всегда стыдилась моего дара, говорила, что я фантазёрка и постоянно ставлю её в неловкое положение. Мой любимый папочка приобрёл в столь раннем возрасте букет сердечно-сосудистых заболеваний из-за моих приключений. Конечно, я старалась беречь отца, но не всегда это получалось. А сколько раз я заставляла нервничать Штольмана, обижала его, хотя люблю безмерно? А Алиса? Несчастная Алиса, которая предпочла попасть под пулю, но закрыть меня! Меня! А зачем, если от меня одни только неприятности? Я — ошибка! Меня вообще не должно быть. Так всем было бы гораздо легче. — Во всём, — всхлипнула я и поняла, что сейчас разрыдаюсь окончательно. — Понимаешь, я ошибка, ошибка мироздания, меня не должно быть! Слезы отчаяния и боли все-таки вырвались наружу. Яков обнял меня, нежно прижал к себе и только после этого спросил: — Что за дикая идея? Кто тебе это сказал? — Никто, я сама так чувствую, — призналась я, наконец, ощущая облегчение от того, что поделилась с близким человеком своими страхами и сомнениями. — Аня, ты самая прекрасная и замечательная, лучшая часть этой вселенной, — начал говорить Яков так уверенно, что у меня внутри все замерло от неожиданных слов. — Ты всем нам нужна: родным, студентам, мне… Мне сейчас послышалось? Он на самом деле сказал это? — Что?! — неверяще переспросила я, отрывая голову от груди мужчины. — Что ты сейчас сказал? Я вглядывалась в родные, уставшие глаза, пытаясь удостовериться, убедиться в его правоте. Именно сейчас мне важно было не только почувствовать, но и услышать заветные слова заново. — Ты нужна мне, Аня, — повторил Яков на полтона ниже. Мир, который, казалось, рушился в моих глазах, вновь засиял радугой и собирался в причудливую картину, на время лишая слов и позволяя рукам и губам передать всю свою нежность и любовь к этому мужчине. И получить подтверждение этой любви в ответ.***
После многочисленных и так и не принесших полезной информации опросов Трегубов решил распустить гостей по домам. Потрясенные случившимся люди постепенно разъезжались, оставив лишь подразделение Штольмана, нескольких инициативных лейтенантов и семью Николая Васильевича. Супруга Трегубова вспомнила молодость, когда старалась не отпускать мужа надолго одного на различные операции. Их дочери тоже остались. Юля стреляла глазами в сторону понравившегося ей лейтенанта, а Вера наблюдала за Николаем Милцем, активно помогающим экспертам в определении места, откуда был произведён выстрел. — Так, дамы, пора по домам, — резюмировал Трегубов, понимая, что его жена и дочери не слишком спешат покинуть это место. — Ну, папа, — привычно отозвались Вера и Юля. Из отца при желании они частенько вили верёвки. — Никаких «ну». Мы мешаем следственным действиям, — неожиданно согласилась супруга, понимая, что полковник в любом случае поедет с ними. — Особенно, ты, Юля, совсем засмущала молодого человека! Юленька вспыхнула и стыдливо опустила взгляд. Вера последний раз с явным сожалением проводила глазами Милца-младшего и прошла в гардероб вместе со всеми. Кажется, сегодняшний вечер у всех заканчивался не так, как хотелось бы.***
Увы, но долго быть рядом с любимым мужчиной, если он — следователь полиции, невозможно. Штольман успокоил меня, перепоручил дяде и уехал дальше вести расследование. Без него поиски преступника топтались на месте. Мы с дядей и Шумским остались в больнице. Бедная Алиса! Как же ей сейчас нелегко! Завтра она окончательно придёт в себя и останется один на один с собственной болью, с одиночеством. Ей сложно без общения, без поддержки, без семьи. Семью невозможно заменить ни друзьями, ни знакомыми, хотя все мы пытались это сделать. — Аннет, поедем домой, — уговаривал меня дядя. — Отдохнешь, выспишься. Угу. А Алиса здесь будет одна. А если с ней что-то ещё случится? Или срочно что-нибудь понадобится? — Дядя, поезжай один, — посоветовала ему я. — Я останусь здесь. Этот разговор мы начинали и продолжали неоднократно. — Хватит! — не выдержал Шумский наших пререканий. — В больнице останусь я. На работу мне, в отличие от тебя, Аня, завтра не надо, да и с Алисой нам нужно поговорить. Я с сомнением посмотрела на Ивана. Теперь мне начинало казаться, что я зря вытащила парня в Тверь. Кто знает, как на него отреагирует Лоуренс в столь стрессовом состоянии? — Я с тобой, — тоном, не терпящим возражений, заявила я. Дядя удивлённо посмотрел на меня, а потом отвел в сторону. — Аннет, тебе совсем не жалко одноклассника? — тихо спросил он. — Не быть ему живым, когда твой Штольман узнает, что ты провела ночь в компании другого мужчины, пусть и у постели твоей студентки. Я с возмущением посмотрела на дядю. Что за глупости! Как можно думать о таком, когда я просто хочу помочь! С Иваном у меня ничего нет, и… И тут я вспомнила, какими взглядами провожал Штольман мужчин, смотрящих на меня на приёме. Конечно, у Якова «первым делом самолёты», но с Шумским они явно не понравились друг другу. Да, дядюшка прав. Ни к чему усугублять ситуацию. — Тогда ты остаёшься с нами, — предложила я. Дяде Яков доверяет, значит, поводов для ревности нет. Да и мне так будет спокойнее. На лице дяди отчетливо читалось намерение мотивировать отказ чем-то ещё, не обдуманным до конца. — Что здесь за собрание?! — из дверей реанимации вновь показался врач. — Утром навестите свою знакомую, а сейчас не нужно толпиться в больнице! Все по домам! — А если что-то понадобится? — попыталась возразить я. — В больнице есть все необходимое, — успокоил меня врач. — Вы лучше вещи утром привезите, а если что-то понадобится, я с Вами свяжусь. Я оставила свой номер телефона и прислонилась спиной к стене. Только сейчас я осознала, что дико устала за этот суматошный день. Утренняя пара, поиски преступника, подготовка к приёму, танцы, выстрел… и Алиса. Мне вновь стало страшно. Моя дорогая Лоуренс пострадала совершенно случайно, истинной жертвой была я. Но за что? И как теперь быть? Первой мыслью было позвонить Якову, но от этой идеи я отказалась: чем меньше я сейчас буду отвлекать Штольмана, тем быстрее он найдёт преступника. Нужно успокоиться и подумать, могу ли я чем-то помочь ему сейчас. Вряд ли. Дух Фаины никак не хочет приходить ко мне. Она является только по собственной воле. А больше мне звать некого. Наверное, от усталости мне не приходит в голову ничего путного. Нужно просто отдохнуть. Утро вечером мудренее.***
Когда Коробейников подошёл к дому, было давно за полночь. В одном из его окон одиноко горел свет. Антона Андреевича ждали. Капитан устало выдохнул: ну и денёк! Давненько ему не приходилось испытывать столько эмоций за сутки. Один вечер чего стоит! Вначале такое беззаботное время, танцы, песни, а затем… Полицейские проторчали в зале для приёма, опросили людей, живущих по близости, эксперты определили место, откуда был произведён выстрел. Капитан не понимал, как полученные сведения можно связать с покушением на его одноклассницу. А на Штольмана смотреть было страшно. Тот, кажется, вообще будет ночевать в отделении, лишь бы во всем разобраться и отвести от Анны беду. Антон Андреевич с удовольствием присоединился бы к нему, но наличие любимой девушки вносило свои коррективы. Оставить Ксюшу одну после такого вечера было бы в корне неправильно. Молодой человек ещё раз посмотрел на свет в окне и поднялся в квартиру. Вопреки его ожиданиям и собственному упрямству, Ксения все-таки заснула. Девушку он практически сразу отправил домой, когда понял, что дела следствия подзатянутся. Она обещала, что не станет ложиться без него. И вот теперь, вся такая же нарядная, в праздничном платье, Минюкова заснула в кресле. В руках она держала планшет, видимо, что-то читая. Коробейников посмотрел на чудо и застыл в нерешительности: что делать дальше? Умиротворенная, прекрасная в состоянии покоя Ксения так и манила прикоснуться к себе. А вдруг разбудит? Антон скептически вспомнил приём. Нет, после такой потери энергии в движении разбудить девушку будет непросто. В конце концов, парень принёс подушку и плед. Ночью бывает прохладновато. — Антоша! — радостно заявила Ксюша, по-кошачьи открыла один глаз и обняла склонившегося над ней парня. — Устал? От простой и не слишком характерной для девушки заботы капитан растерялся окончательно. — Ага! — пробормотал он. — Тогда пошли спать, — ответила возлюбленная, приподнялась из кресла, прошла несколько шагов до дивана и покорно улеглась туда. Коснувшись подушки, она мгновенно заснула. Коробейникову не оставалось ничего другого, как последовать её примеру. Он осторожно прилёг рядом, прижал девушку к себе и, наслаждаясь ощущением близости любимой девушки рядом, сам не заметил, как уснул.***
Зинаида Ивановна облегчённо выдохнула, когда её муж вернулся домой. Как и предполагала женщина, с ним была Анна, немного бледная и едва стоящая на ногах, и её бывший кавалер. На семейных праздниках Зизи ранее видела Шумского. Глаза женщины удивлённо расширились. И где ей размещать всех гостей? — Пётр, широта твоей души несоизмерима с размерами нашей квартиры, — с сарказмом отметила Миронова, отводя мужа в сторону и наблюдая, как Иван помогает Анне снять пальто. — Извини, мой ангел. Я тебе потом все объясню, — примирительно ответил супруг. — Надеюсь на это, — кивнула головой Зизи. — Разбери, пожалуйста, диван на кухне для Ивана. Анне я уже постелила в комнате для гостей. Бедная девочка! Племянница действительно засыпала на ходу. Зинаида Ивановна помогла девушке снять праздничное платье, разобрать прическу и довела до постели. Измотанная Анна уснула практически сразу, по-детски положив ладони под щеку. Миронова наклонилась к племяннице, накрыла одеялом и прошла к мужчинам на кухню. — Какими судьбами в наших краях? — поинтересовалась хозяйка дома у Шумского, отбирая у мужа коньяк. Им сейчас нужна трезвая голова. Иван посмотрел на Зинаиду Ивановну, Петра Ивановича и встал из-за стола. — Я не достоин быть вашим гостем, — неожиданно для всех произнес Шумский. — Я переночую в гостинице. Извините за беспокойство. Миронов-младший присвистнул. Он, как и родители Анны, не был в курсе причин разрыва отношений с Шумским, но теперь все вставало на свои места. И благородство, посетившее программиста совершенно не ко времени, лишь подтверждало эту догадку. — Ты что-нибудь понял? — обратилась Зизи к супругу, когда закрыла дверь за программистом. Уговорить того остаться не получилось. Иногда Иван был намного упрямее их племянницы. — Пока только одно: кажется, Шумский встречался и с Анной, и с её студенткой, в которую стреляли, — поделился наблюдениями Пётр Иванович, заботливо возвращая коньяк на стол. Зизи залпом опрокинула рюмку. — Никогда он мне не нравился, — протянула она. — А Анна об этом знала? Миронов задумался. Внешне девушка не показывала своей боли, не давала понять ни словом, ни действием, насколько ей было сложно принять эту ситуацию. Однако именно Алису племянница притащила с собой на эту стажировку. Значит, скорее всего, знала и переживала о ней. — Думаю, да, знала. Зинаида Ивановна потянулась за следующей рюмкой. — Ох, мужчины, и до чего вы нас доводите! — прокомментировала она и захватила со стола нарезанный сыр. Через тридцать минут, наконец, и их дом погрузился в сон.