***
В больнице в столь поздний час было пусто. Алису с огнестрельным ранением сразу отправили в операционную, меня же продержали в приемном покое. Мой дядюшка настоял на тщательном осмотре. Видимо, об этом они и говорили с Яковом. Я же не видела причин для беспокойства. Голова у меня уже не болела, координация движений не нарушена, да и вообще, как можно лежать на больничной койке, когда совсем рядом идет борьба за жизнь небезразличного мне человека?! Но врачи и дядя были непреклонны и провели меня через весь спектр обследований, даже томограмму мозга сделали. Как я и думала, все было в порядке. Несколько ушибов от падения, пережитый стресс и никакого сотрясения мозга. - Как думаешь, Алису уже прооперировали? - спросила я у дяди, выходя от врача. - Должны были, - ответил он. - Если ничего важного не задето, то пулю быстро извлекают. Да не волнуйся ты так! Поставят они твою Лоуренс на ноги! Она ещё на вашей свадьбе со Штольманом погуляет! Ой, дядя! В который раз я слышу намёки на нашу свадьбу. К чему торопить события? Да, я люблю Якова, но выходить замуж за человека, которого знаю меньше месяца, слишком даже для меня. - Так, а после операции куда везут? В реанимацию? - проигнорировала я "свадебный" намек. - Да, - подтвердил дядя. Поплутав минут двадцать по больничным коридорам, реанимацию мы все-таки нашли. Разумеется, к самой пациентке нас не пустили. Врачи сказали лишь, что Алиса сейчас спит под действием наркоза. Мы решили дождаться, пока девушка придёт в сознание. Мало ли, что может понадобиться. Я отзвонилась Якову, вынесла полноценный допрос относительно собственного состояния (его оно, кажется, волновало гораздо сильнее, чем Алиса) и рассказала все известные мне подробности про Лоуренс. Теперь оставалось только ждать.***
В зале тем временем поднялся шум. Почтенные гости были напуганы и никак не хотели прислушиваться к рекомендации полиции успокоиться и попытаться вспомнить, кто что видел в момент исполнения "Пообещайте мне любовь". Сами полицейские испытывали двоякие ощущения. Одно дело, когда преступление касается абстрактного лица, к этому давно привыкли и действовали профессионально. Намного тяжелее сохранить выдержку, когда беда касается близких людей. А Анна Викторовна уже стала родной всем тем, у кого преподавала. Её невозможно было воспринимать по-другому. Подчиненные Увакова и Штольмана быстро забыли постоянные подшучивания и соревнования друг перед другом и были готовы на любое поручение, чтобы помочь. Трегубов был потрясен такой готовностью к работе подчинённых. Недаром говорят, что общая беда сплачивает. - Яков Платонович, приказываю провести расследование! Немедленно! - сказал Николай Васильевич. Он знал, что скандал неминуем. Значит, виновных нужно очень быстро найти и наказать. Быстро и справедливо в их отделении может разобраться только Штольман. Правда, на него Трегубов предпочитал не смотреть: лучший следователь сейчас напоминал нож, такой же хладнокровный и готовый к действиям. Такой человек способен на все и пощады от него не будет никому. Но Николай Васильевич был уверен в своём подчиненном: тот умеет контролировать эмоции и направлять энергию в нужное русло. И все-таки, как не хватает здесь сейчас Анны Викторовны! - Слушаюсь, товарищ полковник! - сказал Штольман и направился организовывать опрос потенциальных свидетелей.***
Нежинская была в ярости! Миронова, эта проклятая учительница, снова вышла сухой из воды. Кто же мог знать, что эта молоденькая певица в последний момент все испортит? Жан не должен был промахнуться! - Нина Аркадьевна, что вы здесь делаете? - удивился Разумовский. - Вы же сейчас должны быть на балу, танцевать с прекрасным принцем и смотреть, как карета превращается в тыкву. Нежинская дёрнулась, будто от удара. За весь вечер ей так и не удалось потанцевать со Штольманом или толком с ним поговорить. Эта Миронова словно околдовала Якоба и на протяжении вечера практически не отпускала от себя. Только слепой не заметил, какие искры пролетают между ними двоими. И никто не знает, как каждый такой жест разрывает сердце Нине, как в каждом прикосновении Мироновой дама горько осознавала: "Потеряла. Навсегда". Ни одна месть не вернёт ей былой любви, хотя может принести облегчения. Но вот почти свершилось запланированное, а легче не становилось. Хотя от своих планов Нежинская не собиралась отказываться. Миронова должна прочувствовать на себе все, что ощутила когда-то Нина. - Карета уцелела, - ответила женщина. - В последний момент Анну толкнули на сцене, и она не пострадала. Повторять выстрел Жан не стал: поднялся шум. Меня в числе организаторов опросили одной из первых и отпустили домой. - Может, оно и к лучшему? - рассудил Разумовский. - Штольман поволнуется, узнает, с кем связался, и наделает ошибок. А Анну, - мужчина улыбнулся так загадочно и многообещающе, что Нину передернуло, - я возьму на себя. Она будет молить меня о пощаде!***
Яков Платонович пытался воссоздать картину преступления. Многочисленные опросы не принесли никаких полезных сведений. Гости общались, шутили, слушали песню и смотрели на сцену. Они физически не могли видеть происходящее. Увидеть его мог только тот, кто стоял на сцене, - Алиса Лоуренс, Анна Миронова и те, кто должен был выступать после них. Штольман выяснил, что после песни "Пообещайте мне любовь" планировалась музыкальная пауза: пара отрывков на фортепиано. Пианист аккомпанировал девушкам. Выходит, только они могли видеть что-то важное для следствия. С разрешения Трегубова майор, отдав распоряжения, оставил Коробейникова за старшего и уехал в больницу.***
Я в задумчивости накручивала локон на палец. Меня беспокоил вечный гамлетовский вопрос: быть или не быть? Точнее, звонить или не звонить Шумскому? Наша история осталась в прошлом, в этом у меня сомнений не было. О взаимоотношениях Алисы и Ивана мне ничего неизвестно, но это вовсе не значит, что этих отношений нет. Я не интересуюсь чужой личной жизнью, на то она и личная, чтобы в неё не вмешивать посторонних. Но и навредить я не хочу. Если у Алисы и Ивана все кончено, то мой звонок только добавит хлопот двум небезразличным мне людям. А если нет? Бабушка Ангелина говорила мне: когда трудно принять решение, поставь себя на место другого человека. Если бы со мной что-то случилось, то Яков должен об этом знать. По-другому и быть не может. И если с ним приключится беда, то я буду рядом. И это не зависит от того, кем мы приходимся друг другу - знакомыми, коллегами, друзьями, любовниками или супругами. Просто так будет всегда. Только Алиса не я, у нее может быть другое представление об отношениях и чувствах. Да и Иван тоже не похож на Штольмана. Но Алиса ему все же дорога. Значит, звоню. - Да, Аня! - в трубке послышался сердитый голос Шумского. - Извини, не могу говорить. Ну уж нет, подождут твои дела! - Алиса ранена, - сообщила я без предисловий. Иван чертыхнулся. - Диктуй адрес, сейчас приеду.***
Пётр Иванович смотрел на племянницу. За несколько часов она полностью преобразилась. Погрустнела, осунулась, из глаз исчез привычный блеск. Она будто бы стала старше и мудрее от угрозы потери близкого ей человека и смертельной опасности. И, самое страшное, помочь преодолеть эту боль Миронов не мог. Он пытался развеселить племянницу, Анна делала попытки сомкнуть губы в улыбке, но глаза все равно были полны печали. Вдруг мужчина увидел знакомый силуэт, решительным шагом приближающийся к ним. - Аннет, - Миронов сразу воспрял духом. Там, где не спасает чувство юмора, всегда исцелит любовь. - Ну-ка посмотри направо, кто там идёт? - Дядя, - устало отозвалась девушка. - Что там ещё такое? Глаза Анны тут же потеплели. Она в неверии моргнула один раз, потом второй. - Яков! - племянница подскочила с места и тут же побежала к своему мужчине. - Так-то лучше, - усмехнулся Пётр Иванович и тактично направился в противоположный конец коридора позвонить Зизи. Супруга уже наверняка была дома и ужасно волновалась за них.***
- Яков! - я с облегчением обняла любимого. Как хорошо, что он пришёл! Вместе нам будет легче пережить все то, что случилось. - Что-нибудь удалось выяснить? - Как всегда. Никто ничего не видел, никто ничего не знает, - раздосадованно признался Штольман. - Как ты? С тобой все в порядке? - Да все со мной хорошо, - отмахнулась я. - Цела и невредима. - Не уходи никуда, дождись меня, - попросил Яков, привычно прикасаясь к пряди волос, вечно выбивающейся из любой причёски. Я кивнула. - Конечно! А ты, - я указала взглядом на дверь реанимации, - к Алисе? - Нужно поговорить с ней, похоже, она одна видела момент выстрела. Мне снова стало не по себе. Целились, вероятнее всего, в меня, и это пугало. Что делать, я не знала. Я понимала только одно: Яков найдёт его. Обязательно найдет. А может, мы вместе найдём, потому что меня об этом предупреждала дух. Духи никогда ничего не делают просто так. Возможно, она что-то знает. Я прикрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. - Дух Фаины, явись мне! Дух Фаины, явись! - Аня! Что произошло? - раздалось из-за спины. Я вздрогнула. Вот вызываешь себе спокойно дух, а приходит вполне материально осязаемый Шумский! - Как Алиса? Ты сама в порядке? Молодой человек засыпал меня вопросами. Я, мысленно пообещав себе позднее продолжить с духом, выдохнула и предложила Ивану присесть. Разговор предстоял долгий.