***
Ксения была в отчаянии. Она уже успела созвониться с оппонентами, выяснить время их прилёта и в каких гостиницах они планируют остановиться. Какие-то менее удобные время и место сложно было представить. А ведь ей лучше всего ещё и Варвару Степановну встретить! Осложняла ситуацию банальная женская проблема: в парикмахерскую тоже нужно успеть зайти перед защитой. И в институт хотя бы на полчаса. — Не успеваю!!! — жаловалась она Коробейникову. — Я не могу быть в трех местах одновременно! Даже Аня, обещавшая помочь, не справится. Нужен кто-то третий! — Попроси кого-нибудь из лаборатории, — предложил парень. — Я тебя одну в день защиты не оставлю! На глазах Ксюши выступили слезы. Неужели он действительно не оставит её со своими проблемами? Не пообещает и не сбежит, как это обычно бывает у современных мужчин? Она боялась поверить в это. Но эмоции и переживания брали свое. Девушка прижалась к Антону покрепче: — И не оставляй. А лаба… Да мне уже неудобно кого-то просить, и так все с защитой помогали по мере возможности. — Хорошо, — согласился Коробейников, силясь что-то придумать, но в объятиях возлюбленной это выходило плохо. — Тогда кого-нибудь из моих коллег попросим встретить твоих учёных. Ксюша прыснула от смеха. Память на всю жизнь! Из аэропорта в гостиницу в полицейском экипаже. Хорошо бы так «повезло» Льву Арнольдовичу, а то он совсем замучал девушку. — Представляешь, один оппонент решил со мной поговорить по скайпу завтра. В пять утра!!! — пожаловалась девушка. Антон Андреевич недоуменно посмотрел на любимую. Он явно считал, что в такое время нормальные люди заняты другим. Например, сном. — Как говорил Роберт Линд: «Ни один человек на свете не признает право любого другого человека находиться в постели, когда сам он уже встал», — процитировал Коробейников. — Да не в этом дело, — отмахнулась Ксюша, отмечая, что высказывание хорошее, нужно бы запомнить. — У него во Владивостоке как раз полдень, это у нас ещё раннее утро. А позже он занят. Ладно, не будем о грустном. Как у тебя день прошёл? Капитан подумал и решил не рассказывать девушке о сегодняшних приключениях. Ни к чему волновать любимую ещё больше, она и так слишком нервная накануне защиты. А вот о том, как они на английском развлекались, поведал охотно. Вечер в доме Коробейникова закончился демонстрацией его талантов игры на губной гармонике и благодарности от Ксении за прекрасно проведённое время.***
Мария Тимофеевна с удовольствием оглядывала плоды их с мужем работы. Практически все, что она хотела сделать в саду, было исполнено. Айву и оставшиеся яблоки убрали, крыжовник посадили, кусты смородины и малины проредили. И теперь сад казался женщине преображенным, а вместе с ним и настроение стало воздушным и по-летнему тёплым. — Будем пить чай! — предложила Миронова, собирая на стол. Виктор Иванович, освеженный после садовых работ, перехватил супругу за руку. — Может, прогуляемся, Маша? Ещё тепло, — предложил мужчина. Супруга кивнула головой в знак согласия. Небольшая прогулка по пустынным дорогам дачного кооператива принесла ещё больше гармонии и покоя в душе, будто бы готовя к последним новостям, пришедшим к Мироновым в виде соседки Тони. — Антонина Леонидовна, — Мария Тимофеевна постаралась растянуть губы в приветливой улыбке. — Давно не виделись! Вы все в городе, да? — Да уж, приходится в городе, — посетовала соседка. — Здесь-то дом сдаю на лето. Вот только сейчас съехали. К чести женщины, с её жильцами обычно не возникало никаких проблем. Они были тихие, спокойные и не доставляли окружающим хлопот, в отличие от самой Тони. — Ко мне сын из Твери в гости приехал, прессу привез. Там и про вашу Аню пишут, — словоохотливая женщина всучила растерявшимся Мироновым очередную газету и, поболтав ещё немного ни о чем, ушла. Мария Тимофеевна и Виктор Иванович переглянулись. — Наверняка про приём, — предположила женщина и взялась за издание. Но реальность оказалась намного мрачнее. На их дочь благополучно вылили ведро грязи, обвинив чуть ли не в древнейшей профессии. — Виктор, это что же такое? Нашу Анечку, нашу девочку — да в этом? Это вот как? — женщина с брезгливым видом отбросила от себя газету и мысленно посетовала, что в их доме нет камина. Там и место этой «прессе». — А вот так! Я поеду завтра, нет, завтра выходной, — Виктор Иванович вскочил и начал ходить по комнате, — я вот поеду в Тверь в понедельник и на эту газету в суд подам! Это же клевета! — Спокойно, Виктор, у тебя сердце, — напомнила женщина. — А ещё у меня дочь, которую нужно защищать от всякой подлости, — ответил ей адвокат, смиренно глотая сердечные капли. Мария Тимофеевна отсалютовала ему пустырником. — Что же такого происходит в Твери? — пытались понять супруги, ожидая новый день. Только встреча с Анной могла все прояснить.***
Дух Фаины присела в любимое кресло Разумовского. Сегодняшний день крайне утомил призрачное создание. Но она сделала самое главное: помогла спасти жизнь медиуму. В бытность свою человеком Фаина часто попадала в разные истории, а потому решила дать возможность медиуму отдохнуть пару дней, а затем поговорить с ней ещё раз. Время пока было. Но спокойной жизни господину Разумовскому все равно не видать! — Пла-ти, — пропела кукушка. Кирилл Владимирович посмотрел на птицу с удивлением. Сегодня она была на редкость говорлива, и речи её носили преимущественно финансовый характер. — Пла-ти, — повторила птица. Реакции не последовало. Фаина с горечью поняла, что некоторые преступники ещё тугодумнее влюблённых следователей, хотя житейский опыт твердил об обратном. На память духу приходила чудная сцена из детской сказки, когда палец чудища вылезал из воды и твердил: «Должок!» К счастью или к сожалению, повторить её Фаина не могла бы при всем желании. Её речи слышали только избранные. Между тем Разумовский вознамерился закурить. Что за вредная привычка! Дух поморщилась, но решила попытать свое счастье. Она аккуратно попробовала отобрать взятую в руки сигарету. Не получилось. Тогда Фаина решила устроить небольшое пиротехническое шоу. Мужчина только чиркнул зажигалкой, как появившееся пламя угрожающе наклонилось в сторону галстука мужчины. Еще пара секунд — и раздутые духом язычки попробовали дорогую ткань. Галстук пришёлся им по вкусу. Удивленный Кирилл Владимирович попытался развязать проклятый предмет одежды, но что-то мешало ему. Тогда Разумовский, не долго думая, добежал до ближайшего крана и открыл его. Обиженные язычки пламени протестующе шипели и затухли. — Ого, перешли к водным процедурам! — прокомментировала Фаина. Даже такая небольшая месть пришлась духу по вкусу. Никогда не обижайте женщин! Даже с того света они найдут возможность отомстить за себя и своих близких.***
Я смотрела в зеркало на собственное отражение. Изможденная девушка с сияющими глазами, лицо которой окаймляют длинные мокрые пряди. Почему-то именно эти пряди сейчас не давали мне покоя. Высушить бы, да фена у Якова в квартире точно нет. Кажется, под фразой «ни на шаг не отпущу от себя» Штольман понимал нечто большее, чем я. Я полагала, что он будет меня охранять, а Яков… Яков перевёз мои вещи из гостиницы к себе домой, чётко обозначив, что до конца стажировки я буду жить здесь. Возражений с моей стороны, разумеется, не последовало. Только запоздалое удивление, когда поняла, что Штольман, оказывается, живёт всего в квартале от моего дядюшки. Я вышла из ванной и получила возможность рассмотреть жилище любимого мужчины. Это была квартира-студия, искусственно разделенная на зону гостиной и спальню. Гостиная, по-видимому, выполняла роль и кабинета. В углу стоял письменный стол, над ним висело несколько книжных полок. Нерабочая часть комнаты содержала минимум необходимого: подвесной телевизор и небольшой диванчик. По всему видно, что здесь нечасто бывают гости. А ещё помещению явно не хватало женской руки, каких-то милых сердцу приятных мелочей, вызывающих радостные эмоции и ощущения уюта. Это было просто временное жильё, удобное, функциональное, но не дом. Я включила телевизор и присела на диванчик. Он оказался очень мягким. Представив, как будем сидеть на нем вместе с Яковом, я непроизвольно улыбнулась. Штольмана я отправила за провизией, поскольку не обнаружила ничего такого, из чего можно было бы соорудить хоть какой-нибудь ужин. Есть после всех приключений хотелось зверски. Варианты с курьерской доставкой почему-то не устроили Якова, и мужчина лично отправился на поиски пропитания, наказав сидеть дома и никому не открывать. Вздохнув, я встала. Мне опять становилось тревожно. Пойду лучше разберу вещи.***
— Ну ты и дрянь, — без предисловий раздалось в трубке. Нежинская, ещё раз посмотрев на номер звонившего, поморщилась и, маскируя удивление, попросила: — Аргументируй. Женский голос послушно выполнил просьбу: — Ты подставила меня. Обещала сенсацию, а в итоге все оказалось клеветой. Нина бросилась в атаку: — А разве ты не понимала, что публикуешь за такой гонорар? Ты же профессиональный журналист, мастер своего дела, — в голосе Нежинской прозвучал яд. Сейчас она непроизвольно копировала манеру речи Разумовского. — Деньги я тебе верну на карту, не волнуйся, — устало выдохнула собеседница. — Ко мне приходил следователь, представился Штольманом. Он доходчиво объяснил, что будет дальше. Ты прости, Нина, но он ведёт дело моего мужа, не в моих интересах идти против него. Помогать тебе я больше не стану. Журналистка отключилась, а Нежинская, обычно хорошо сдерживающая свои эмоции, поняла, что должна срочно выпустить на кого-то пар. На того, кто не сможет ей ответить. Обычно для этих целей женщина использовала кого-нибудь из обслуживающего персонала. Уже было поздно, на улицах пусто, да и многие магазины в это время не работали. Нина Аркадьевна поехала в ближайший круглосуточный и начала прогуливаться между рядов, разыскивая потенциальную жертву и параллельно пытаясь вспомнить, что ей нужно докупить перед поездкой в Санкт-Петербург. Внезапно внимание женщины сфокусировалось на двух мужчинах, коими при детальном рассмотрении оказались Пётр Миронов и Яков Штольман. При виде бывшего любовника Нежинскую охватили смешанные чувства. Ей вдруг захотелось оказаться в надёжных объятиях, снова испытать всепоглощающую страсть и ощутить себя богиней. Но женщина прекрасно помнила их утренний разговор. Холодный тон Якоба, брезгливость по отношению к её прикосновениям. И абсолютно серьёзные намерения. Нина подошла к мужчинам поближе со стороны полок так, чтобы расслышать их разговор. — Яков Платонович, захватите баночку варенья из ежевики. Аннет его просто обожает. Это точно поднимет ей настроение, уверяю Вас! — горячо убеждал Штольмана дядя Мироновой. — Как она себя чувствует? Нежинская закусила губу от обиды. Даже в лучшие времена следователь не искал, чем бы побаловать Нину. А тут — варенье! Баночка сладкого яда. Да ещё и в такое время! Чтобы поглощать его прямо сейчас, нужно вообще не следить за собой! — Держится бойцом, — раздался голос Штольмана, в котором заметно ощущалось беспокойство. — Пётр Иванович, Вы зайдите к нам завтра. Я тревожусь за Анну. — Всенепременно! — пообещал Миронов и сказал что-то ещё, но Нежинская уже не вслушивалась в разговор, выхватив из него главное. «Нам». Это противное слово, в очередной раз доказывающее, что она проиграла в схватке за любовь. Против воли женщина вспомнила все, что видела на приёме между Анной и Якобом. Воображение Нины разыгралось не на шутку. Почему-то ей отчетливо виделось, как Якоб целует свою зазнобу в шею, и… К чёрту! К чёрту их всех! И этого проклятого фараона, которого она никак не может забыть! И эту его святую Анну! И Разумовского со своими заданиями туда же! Дальше злость Нежинской перешла на Увакова. Что он ей там плёл по телефону? Не упустить шанс, да?! Какой, скажите на милость, шанс? Шанс на то, чтобы быть уязвленной, униженной, разорванной на части? А этого всего было мало в её жизни, да?! Нина устала. Устала соблазнять, предавать, плести интриги. Устала быть пешкой в руках Князя, делать все, что он прикажет, иногда во вред себе. Да, в её прошлом есть тайны, которые не должны выбраться наружу. Но не слишком ли высока цена за их сохранность? Нежинская критически посмотрела на себя. Ей тридцать два года. А чего она добилась? Чего? У неё огромное финансовое состояние, добытое не совсем честным путем. Но это все, что у Нины есть. Единственный мужчина, которого она любила, счастлив с другой. Нежинская может делать все, что угодно: ссорить их, находить компромат на обоих, убить Анну, в конце концов, это не поможет. Якоб больше никогда не будет принадлежать ей. У неё нет подруг, только приятельницы и те, кого она может использовать. Да даже домашних животных у неё нет. Нина была не нужна никому. Тогда зачем это все, зачем?! Слёзы беспомощно скатывались по щеке. Женщина впервые за несколько лет оплакивала собственную жизнь. Постепенно поток слёз утихал, а в голове медленно назревало решение. Князь хочет, чтобы она уехала. Что ж, она исполнит его приказ в последний раз. Уедет. Кирилл Владимирович многому её научил. Пора показать, насколько Нина хорошая ученица.