***
Я проснулась от того, что меня совершенно бессовестно ощупывала рука Якова, а где-то неподалеку играла мелодия, подозрительно напоминающая звонок на телефоне Штольмана. — Мне дадут, в конце концов, выспаться? — едва слышно поинтересовался мужчина у мироздания и, наконец-то найдя аппарат, поднялся с постели и вышел в другую комнату. Я с трудом сдержала улыбку, вспоминая эту необычную ночь. Самую странную, местами страшную, местами страстную. Меня мучили сны. Мне являлись духи и показывали все, что они видели перед смертью. Страшные кадры врезались в память, я хотела остановить это, кричала и просыпалась. Яков был рядом, успокаивал меня, приводил в чувство, целовал, вначале несмело, потом… Потом я забывала и про сны, и про духов, растворяясь в нем. Засыпала. Но духи не отступали. Сны возвращались, и все повторялось. Так что вряд ли в невыспавшемся состоянии любимого виноват его телефон. Телефон! Со всеми этими событиями я совершенно забыла обзавестись новым аппаратом! Родные наверняка с ума сходят! Рывком я приподнялась и тут же успокоилась. Обо всем произошедшем вчера родители не знают, значит, причин для волнений нет, дяде я отзвонилась практически сразу, как оказалась на свободе. Все не так плохо. И все-таки, который сейчас час? Я огляделась по сторонам. Занавески были раскрыты, но за окном было ещё темно. Значит, нет и семи утра. В комнату вошёл недовольный Яков. Его ещё сонное и уже сердитое лицо казалось мне ужасно милым и так и манило поцеловать. — Доброе утро, — тихо проговорила я. — Что-то случилось? — Надо срочно ехать на вызов, — вздохнул Штольман. Его работа практически не оставляла возможности для нормальной личной жизни. И я понимала мужчину, как никто другой. Когда я была куратором первого курса, то частенько просыпалась по звонку телефона и мчалась вызволять студентов из очередной истории под неодобрительные возгласы родных. — Когда у тебя ближайший выходной? — спросила я, все-таки проводя ладонью по лицу следователя. Понимаю, что не ко времени, но удержаться все равно не могу! Глаза Штольмана заблестели. Похоже, на его выходной у него были такие же планы, как и у меня. — В среду, — озвучил он, мягко отстраняясь от меня и перемещаясь ближе к шкафу. — А ты чем будешь в среду заниматься? Я призадумалась. Пар у меня в среду не было, оба университета вообще забыли о моём существовании. Защита у Ксюши в четверг. Получалось, что особых планов у меня не было. — Традиционный обед по-английски, и все, — озвучила я. — А может, мы… Телефон Якова известил нас, что может, да не в этот раз. Мужчина, успевший к тому моменту только накинуть на себя рубашку, протянул руку к телефону. Я же вздохнула, скользя взглядом по обнаженному торсу Штольмана. Он притягивал меня ещё сильнее, чем сердитое выражение лица любимого. — Да, Антон Андреевич! Спасибо! Хорошо, жду! — тем временем произнес Штольман и, положив трубку, выругался. — Черт знает что! На вызов уехал Коробейников, а позже заедет сюда и доложит о результатах. Мой уже вполне успевший проснуться мозг лихорадочно просчитывал варианты. Живёт Яков далековато от отделения, утром сюда добраться сложно. Плюс бюрократические процедуры. У нас полно времени. Я встала и решительным шагом приблизилась к Якову. Спустя мгновение мешающая рубашка спланировала на пол, а я почувствовала на себе горячее дыхание.***
Капитан Потапов в эту ночь так и не смог заснуть. Он думал над всем, что произошло: и над отказом от выполнения абсурдных приказов Увакова, над рапортом и над неожиданным признанием Вероники. Юрий был молод и пока видел свою отраду лишь в служении закону. Но иногда оказывается, что и закон не имеет никакого отношения к понятиям чести, справедливости, защиты. Анну Миронову в отделении знали меньше месяца, но относились с теплотой и пониманием. Девушка старалась их научить языку, помогала преодолевать страхи и стеснения, была готова на любой контакт в разумных пределах. Как-то раз Потапов слышал, как Коробейников обсуждает с ней какие-то дела, и Анна давала по-настоящему ценные советы. Поэтому новость, что с англичанкой стряслась беда, стала для капитана шоком. И он не понимал, почему Уваков запретил им помогать в поисках. Да, все отделение полиции знало, что у Мироновой и Штольмана бурный роман. Более наблюдательная половина была в курсе, что Анна заинтересовала и Увакова, но отшила подполковника. И что теперь? Мстить каждой девушке, которая сказала «нет»? Это мелочно и подло. Так же подло, как и отказать в помощи девушке врага. Сам майор Штольман, разумеется, о помощи не просил, то была личная инициатива всех обучающихся. Для Потапова понятие жизни было выше остальных категорий. Он искренне недоумевал над действиями Увакова. С ним было тяжело работать. То Потапов активно расследовал дело, уже раскрутил половину ниточки, как подполковник приказывает закрыть его и списать на несчастный случай. В другом случае в деле замелькали известные лица, и подозреваемым с подачи Увакова стал человек, не имеющий прямого отношения к делу. Эти поступки настораживали капитана и никак не соотносились с собственным кодексом чести. Вспоминая все это сейчас, он не жалел, что написал рапорт. Вероника… Как Юрий мог не замечать, что секретарь Трегубова ему симпатизирует? Она очень красивая и так очаровательно улыбается. Именно она посоветовала перевестись в подразделение к майору Штольману. У майора был непростой характер, не все, кто приходил к нему на службу, так и оставались в отделе. Жиляев, нынешний помощник Увакова, тоже поступил на службу к Штольману, да через две недели Яков Платонович поставил вопрос о его переводе. Так что капитан сомневался: получится ли сработаться? Но Юрий был точно уверен в том, что никаких должностных подлогов и прикрываний у Штольмана не будет. А значит, есть шанс. И если все получится, то Юрий обязательно сводит Веронику в ресторан. А пока… Пока остаётся только надеяться и верить.***
Ровно в половине восьмого явился Антон Андреевич. Увидев помощника, Штольман, к собственному удивлению, даже не разозлился. В кои-то веки им с Анной не помешали. К моменту визита Коробейникова они уже лежали в обнимку, приходя в себя после совместного безумия. И сейчас Штольман испытывал необычайный прилив сил и был готов свернуть горы. А вот Коробейников представлял собой явную противоположность. В глазах парня плескались тоска и грусть, да и вид был крайне потерянный. Вероятнее всего, у капитана что-то случилось. — Здравствуйте, Яков Платонович! — тем временем сказал Коробейников. — Доброе утро! Проходите, — радушно пригласил майор и махнул рукой в сторону комнаты. — Рассказывайте, Антон Андреевич, — попросил Штольман и тут же замер. Из части помещения, именующегося спальней, вышла Аня. Сияющими от прекрасного начала дня глазами, раскрасневшимися и немного припухшими от поцелуев губами, распущенными волосами, мягко дополняющими непривычный образ домашней Ани, женщина произвела на присутствующих неизгладимое впечатление. Яков замер, переполняемый любовью, гордостью за красоту девушки и чувством собственничества, тут же заворочавшегося внутри и напоминающего: моя! Коробейников смотрел на одноклассницу, раскрыв рот: в таком состоянии девушку он ни разу не видел. Она была ещё более очаровательная, чем обычно, и какая-то неземная. Довольная произведённым эффектом и дважды успевшая взглядом признаться Штольману в любви, Анна подошла ближе. — Яков, Антон, вы кофе с чем пить будете? — спросила она. — С блинами, оладьями или сырниками? Коробейников потерял дар речи окончательно. Настолько простой вопрос выбил парня из колеи. Домашними делами Аня не интересовалась. Этим всегда занималась Мария Тимофеевна. По крайней мере, так подсказывали парню воспоминания. Наконец, до капитана дошло, что своим приходом он помешал семейной идиллии. — Не стоит беспокоиться, я позже зайду, — сказал он. Штольман же с удовольствием наблюдал за этой сценой. Ему очень нравилась такая необычная, домашняя Аня, которую мужчине вдруг хотелось видеть в качестве хозяйки этого дома. — Сидите, — ответил он капитану, не сводя с Анны восторженного взгляда. Не хватало ещё, чтобы помощник со свойственными ему способностями «третьего лишнего» заявился к ним снова. — Оставайся, — одновременно с этим сказала Миронова, после чего все трое рассмеялись. Коробейников шутливо поднял вверх руки, капитулируя. — Мне без разницы, Аня. Лишь бы с вареньем, — мечтательно произнес Антон. — Принято, — ответила Анна. — А тебе, Яков? Глаза девушки продолжали сиять. Штольмана наполняло радостью осознание того, что именно он является причиной такого настроения любимой женщины. — А мне блинчики, — выговорил он, с трудом отводя взгляд от Анны. Миронова кивнула и летящей походкой устремилась на кухню, вновь обескуражив двух мужчин. — Вас можно поздравить, Яков Платонович? — тихо спросил Коробейников. — Пока не с чем, — также тихо ответил Штольман. Лицо Антона Андреевича сразу сделалось серьезным. — Понимаю. Найдём мы его, никуда от нас эта птица греческая не денется, — пообещал капитан и тут же продолжил: — Я сегодня изучил одно дело, и, кажется, понял, что за услугу должен был Тропинин оказать Рябому. — И какую же? — заинтересовался Штольман. — Тропинин нынче вдовец, но поддерживает хорошие отношения с семьёй умершей супруги. А сестра этой супруги как раз работает секретарём в фирме, которая проводит тендер на строительство нового филиала одной крупной компанией. Рябой со своей конторой туда заявку подали. Утром произошла попытка проникновения в здание той фирмы, «Жар-птица», — поделился наблюдениями Коробейников. Штольман наморщил лоб: — Вы туда на вызов ездили? — уточнил он. Коробейников кивнул, а следователь продолжил. — И Вы предполагаете, что Рябой хотел или подменить документы, или изучить их? — Именно! — воодушевился капитан и тут же сник. — Или его топорно подставляют. Над этим стоило подумать. — Что вообще за фирма такая — «Жар-птица»? Что мы о ней знаем? — спросил Штольман. Разговор полностью перетек в рабочее русло.