***
Господи, о чем я только думаю! Здесь человек умер, а меня просто переполняют злость и ревность! Эта Люба — крайне неприятная особа. И на банкете все время стремилась перетянуть внимание на себя, и после, тут же завидев Штольмана, начала флиртовать ещё и с ним! А он хорош, даже представился ей. Со всеми дамами так знакомится? Так, все. Хватит. Нужно изгонять из головы дурные мысли и заняться делом, как говорит мой Яков. Планы рассадки гостей у меня действительно были, при случае передам ему. Что ещё я могу сделать? Дух пока не освоился на новом месте и вряд ли сообщит мне что-то более полезное. К сожалению, эта его «она» ясности не вносила. Это могло быть все, что угодно, начиная от дамы и заканчивая работой, которая тоже женского рода. Ксюша уже немного успокоилась и выглядит не такой бледной. Варвара Степановна и Инесса Борисовна облегчённо выдохнули. С приходом полиции деятельность присутствующих была упорядочена, и нам троим теперь не приходилось присматривать за гостями. Тем не менее, к разговорам я прислушивалась, но ничего интересного не обнаружила. Даже Люба, к моей огромной радости, уже перестала стрелять глазами в сторону Штольмана и обратила внимание на Александра Францевича. Тот со свойственным ему тактом вёл светские беседы и рассказывал о возможностях дактилоскопии. Рядом пыхтел молодой эксперт, пытаясь организовать сбор отпечатков пальцев всех присутствующих. Тут же возникла путаница, поскольку чьи-то данные уже были в базе — тех, кто раньше был потерпевшим или свидетелем преступлений, у кого-то нет, но зато они уже были допрошены офицерами юстиции и ждать своей очереди не хотели. — Анна Викторовна, голубушка, — Милц на секунду оторвался от общества Любы, — помогите моему коллеге. Я кивнула и попыталась пролезть к эксперту. Даже тридцать гостей бывает сложно призвать к порядку!***
— Илья Петрович, у Вас пять минут, — предупредил охранник и послушно вышел, оставляя их с Жиляевым наедине. Уваков, зная, что не все приказы быстро оформляются документально, решил напоследок поговорить со своим помощником. Вряд ли им доведётся в ближайшее время увидеться и поддерживать связь. А ряд вопросов необходимо было решить сейчас. — Что Вы сказали на допросе Трегубову? — без предисловия начал он, глядя помощнику в глаза. — Что все организовал я, мстил Штольману за то, что выгнал меня тогда, как собаку, из отдела, — отчитался тот и скривился, вспоминая унижение, испытанное ранее. Это было слишком неприятно, чтобы вспоминать, но не до такой степени, чтобы мстить именно сейчас. — Поумнее ничего не могли придумать? — поинтересовался с небрежной усмешкой подполковник. Мотивчик так себе. — Сказали бы, что женщину с ним не поделили. Сколько их за Штольманом увивалось! — Не успел, — покаянно ответил Жиляев. — Не волнуйтесь, Ваше имя не всплывёт. — Вот и прекрасно! — Илья Петрович удовлетворённо потёр ладонями. — Хотя они что-то подозревают, меня отправляют в Норильск. Нескоро свидимся. Благодарю за службу, капитан! Жиляев крепко пожал протянутую ему руку и от души пожелал удачи. Дальше им придётся отвечать за свои поступки по отдельности. Уваков же вышел вполне довольный происходящим. Подозрения к делу не пришьёшь. Так что повозится он годик-другой в Норильске, денег заработает и вернётся под крыло тех же покровителей. Только вот одного не мог оставить подполковник неизменным. Штольман и его Анна уже порядком ему надоели. Эта парочка умудрялась постоянно баламутить воду и влезать туда, куда не следовало. Так что этих двоих необходимо было проучить. Жаль, что из Норильска это будет сделать сложнее. Что ж, все приходит вовремя к тому, кто умеет ждать.***
Ксюша подняла кусочек пены, посмотрела на переливающиеся оттенки спектра в мыльном пузыре и осторожно подула на него, позволяя сорваться со своей ладони. Впервые за этот суматошный день она осталась одна. Сейчас даже было забавно вспоминать, как она переживала утром, как плакала и как хотела получить поддержку, потому что все самое страшное началось гораздо позже. На банкете, посвящённом её защите, убили человека. И она косвенно виновата в этом. Если бы Лев Арнольдович не прилетел к ней, то наверняка остался бы жив. Занимался бы своим формованием, ворчал на аспирантов, учил студентов, нянчил внуков. Да просто бы жил, дышал, гулял! А сейчас… Сейчас она лежит в горячей ванне, пытается успокоиться, а он этого не может сделать. Не может открыть глаз, не может вскинуть брови и не может скривить губы в привычной усмешке. Его больше нет. Нет человека, который бросил свои дела и помчался к ней. И она уже ничего не может сделать. Слезами не исправить ситуации. Девушке хотелось только помочь найти того, кто решил, что вправе распоряжаться чужими жизнями! И самое страшное… Самое страшное, что это кто-то из своих. Как сказал за ужином Антон, это закрытое преступление. Виновен кто-то из своих, из тех, кто был на банкете. Это было хуже всего, потому что нет ничего ужаснее, чем подозревать своих приятелей черт знает в чем. И не подозревать не получается. Девушка опустилась под воду, а потом вынырнула. Печальные мысли из головы не уходили, а картины, которые бы хотелось стереть из памяти, стояли перед глазами. Становилось только хуже. Предательски мигнул свет, а потом и вовсе погас. — Что за шутки?! — возмутилась Ксения, догадываясь, что наверняка это сделал её парень, дабы отвлечь от мрачных мыслей. — Антон! — требовательно позвала она. — Коробейников! Иди сюда! Через три минуты грохота, шипения и громких ругательств дверь открылась, и сквозь темноту раздался голос капитана: — Ксюша, что случилось? Минюкова грозно посмотрела на него и попросила по-хорошему: — Включи, пожалуйста, свет. — Не могу, — пожал плечами парень. — Во всей квартире нет электричества. Ксюша скептически подняла бровь. — Неубедительно, — заявила она. — Тогда посмотри, что со щитком, ты же должен разбираться в электронике. — Уже смотрел, — Антон махнул рукой. — Счётчики не работают. А в аварийной сказали, что на подстанции что-то случилось, часа два будут разбираться. Со злости Ксюша выпалила несколько забористых ругательств. Вполне закономерное окончание дня. По-другому и быть не могло! Она вдруг совершенно по-детски обняла себя руками, подгребла немного пены и тоскливо завыла во весь голос. Коробейников, положив телефон с фонариком на первую попавшуюся полочку и чудом не свалив ни один из стоящих на ней флаконов, рванул к Минюковой и попытался обнять. — Родная, ну ты чего? Все хорошо будет, вот увидишь! — У кого будет? — разбушевалась девушка. — У Льва Арнольдовича?! У меня, когда я всю жизнь буду вспоминать этот проклятый банкет, записывая рядом с фамилией «к.т.н.»? У кого, Тоша?! Ладонь девушки резко ударила по воде, а из глаз брызнули предательские слёзы, сдерживаемые весь вечер. Коробейников женских слез вообще не переносил, а с Ксюшиными знал только один способ борьбы, но Минюкова решительно выпуталась из его объятий. — Нет, я должна сама, — тихо говорила она, — не надо… А затем девушка приподняла голову и попросила: — Возьми меня завтра в отделение. Я должна участвовать в расследовании. Коробейникову показалось, что он ослышался. — Что?! Нет, это невозможно! — решительно заявил он, присаживаясь на колени и заглядывая Ксении в глаза. Девушка видела в его глазах редкую для парня решимость, но от своего отступать не собиралась. Это единственное, к сожалению, чем она может помочь своему бывшему оппоненту. И она обязана хотя бы этим смягчить свою вину. — Я все равно буду участвовать в расследовании. Если ты не хочешь принимать мою помощь, то её примет Штольман, — тихо, но твердо проговорила Минюкова. — А если ты будешь противиться, то я… Девушка сделала небольшую паузу в речи. Даже предположить такое было страшно, но так будет правильнее. Что делать, если они не способны друг друга услышать? — То я уйду от тебя, — немного тише добавила девушка. Антон дернулся, будто бы от удара. Да лучше бы так оно и было! Лучше бы Ксения ударила его, чем требовала участия в авантюре под угрозой расставания! Он не мог позволить ей участвовать в расследовании, потому что это могло быть опасно для неё самой. Кто убил один раз, убьёт и во второй. Только теперь Коробейников в полной мере понимал Штольмана, так негативно относящегося к привлечению Анны к следствию. Правда, Анна зачастую влезала туда самостоятельно. А уберечь Ксению ещё был шанс. — Лучше ты будешь одна, но в безопасности, — проговорил Антон, приподнимаясь и выходя из ванной комнаты. — Участвовать в следственных мероприятиях ты не будешь. Закрытая с силой дверь жалобно скрипнула. Ксюша ударила кулаком по кафелю. Почему тот, кто любит, всегда причиняет много боли? Почему он не хочет понять, что если она не сделает этого, то перестанет себя уважать? Почему упёрся в эту безопасность? В конце концов, она же не дура, чтобы глупо подставляться! Никто и не узнает ничего. Вполне логично, что сейчас Ксюша может взять несколько дней за свой счёт, чтобы прийти в себя, подготовить документы для отправки в ВАК, а потом, когда злодей будет изобличён, преспокойно выйдет на работу. Только этот вариант Коробейникову в голову не приходит. Он готов пожертвовать собой, лишь бы у неё было все хорошо. И от этого на израненной душе кошки скребли все сильнее. — Это худший день в моей жизни, — резюмировала Ксения.***
Мария Тимофеевна нервничала. Дело двигалось к полуночи, а её ненаглядного супруга до сих пор не было дома. Трубку мужчина не брал, что беспокоило женщину ещё больше. Самый банальный вариант Миронова не рассматривала. За все годы совместной жизни Виктор Иванович не давал ни единого повода сомневаться в нем. Хотя красивые и весьма активные барышни глазки адвокату строили, но тот с подчёркнутой вежливостью и неизменной твёрдостью доходчиво объяснял диспозицию. Некоторые, правда, испытывали судьбу на прочность и приходили с соответствующими разговорами к Марии Тимофеевне. Женщина не обладала красноречием и тактом адвоката, но своё отстаивала крепко. В конце концов, от них быстро отстали, и лишь иногда залетные барышни доставляли беспокойство матери семейства. А вот в какую-нибудь историю благоверный мог запросто попасть. Учитывая, что сегодня супруг собирался встретиться с одногруппниками, то мог запросто остаться ночевать или у одного из них, или у брата, или у Анны. — Аня, не спишь? — тихо спросила Миронова-старшая в трубку. — Нет ещё, — голос дочери звучал звонко и довольно. — Что-то случилось, мама? Значит, не у Анны. Где же тогда? — Все хорошо, Аннушка, — беспокоить девушку все же не стоило. — Просто соскучилась. Ты скоро приедешь? Твоя ужасная стажировка закончится завтра? — Нет, — протестующе заявила Анна. — В субботу. Но у нас с… Элис ещё дела в Твери, мы вернёмся только в воскресенье вечером. Миронова-старшая чуть не задохнулась от негодования. Врать Аня умела плохо. Значит, она ещё и выходные проведёт в компании с этим следователем! Когда же это закончится! Когда же она поймёт, что этот мужчина — плохая партия? — С Элис, значит, — недоверчиво протянула она. — Тогда передай, пожалуйста, Элис, чтобы вела себя в рамках приличий! Анна будто бы вспыхнула и возмутилась: — Мама! — Дома поговорим, — осадила её Мария Тимофеевна. Позже она разберётся с этим её Штольманом, сейчас было бы неплохо все-таки отыскать мужа. Следующей жертвой телефонных переговоров стала Зинаида Ивановна. С супругой деверя отношения у неё не складывались, но женщина была уверена, что в её ситуации правдивый ответ она быстрее получит от Зизи, чем от Петра Ивановича. — Зинаида Ивановна, доброй ночи! Виктор не у Вас? — с надеждой поинтересовалась она. — Нет, не у нас, не заходил сегодня. Если появится, я сообщу, — ответила женщина, прекрасно знающая, каково это: разыскивать мужа посреди ночи. Её благоверный иногда испытывал судьбу на прочность и находился то в баре, то в казино, то у кого-нибудь в гостях. Правда, Миронов-старший был куда ответственнее, но и у него наверняка имеются свои слабости. — Спасибо, — искренно поблагодарила женщина и положила рядом с собой телефон. В прихожей раздался грохот. Испуганная Мария Тимофеевна выскочила на звук и облегчённо выдохнула: рядом с напольной вешалкой сидел её муж и пытался встать. Вышло у него это только с третьей попытки. — Виктор, ты что, пьян? — возмутилась она. Почему-то в последнее время его посиделки с близкими друзьями оканчивались именно этим. — Маша, — мужчина, видимо, пропустил её вопрос мимо ушей, — если бы ты только знала… Женщина встревожилась ещё сильнее. Что? Что знала? — Как же я тебя люблю, — проговорил адвокат, — ты такая у меня замечательная! Миронова-старшая растерянно заморгала. Все слова относительно того, что с его сердцем пить вредно, что на дворе ночь и она сходит с ума от беспокойства и чуть не поставила полгорода на уши, вдруг испарились. Спустя столько лет супружеской жизни её мудрый супруг, напившись, не идёт куролесить, как сделал бы любой другой мужчина в этом случае, а признаётся ей в своих чувствах! С ума сойти можно! — Пойдем спать, уже поздно! — только и выговорила она, помогая мужу избавиться от верхней одежды и позволяя обнять и опереться на неё. — Машенька! Ты только подумай, насколько мы счастливы! — продолжил тем временем супруг. Женщина вздохнула. Кажется, ночь предстояла долгая. Её супруг не терял красноречия даже в состоянии подпития.***
Алиса не находила себе места. Они должны были вечером встретиться с Вовой, но вот вечер наступил, а возлюбленного не было видно. И если в семь вечера девушка лишь робко дрожала в предвкушении встречи, то в девять не без помощи соседок по комнате накрутила себя до такого состояния, что уже не могла ни сидеть, ни стоять, лишь нервно ходить из угла в угол. Лоуренс даже не послушала советов соседок не звонить парню первой — какая может быть гордость, если она за него волнуется? — но это было бесполезно. Евграшин трубку не брал. Или был занят и не слышал, или не хотел слышать. Кроме обычного волнения, девушка безумно соскучилась. За последние дни она привыкла, что Вова часто приходил к ней, обнимал и целовал. И этой ласки ей сейчас безумно не хватало. От всех волнений, не спешащих уходить вдаль, вновь разболелось плечо. Элис села на кровать и методично качалась туда-сюда. Сейчас она осталась в комнате одна. Соседки по комнате, хоть и видели её эмоциональное состояние, но все равно дождались своих кавалеров и отправились гулять. Как ни крути, но их студенческая жизнь была легка и беззаботна. Ближе к одиннадцати телефон ожил. «Спускайся в холл», — писал ей Евграшин. Не помня себя, девушка мгновенно слетела вниз по ступенькам, забыв в порыве эмоций о том, что вообще-то в здании общежития имеется лифт. От долгого бега её дыхание было тяжёлым. — Где ты был так долго? — спросила Алиса, пытаясь отдышаться, стоя достаточно близко от любимого. — С тобой все в порядке? Парень посмотрел на Лоуренс с немым восхищением во взгляде и ещё чем-то таким, что девушка невольно смутилась и зажглась румянцем, а потом и вовсе оказалась в объятиях. На поставленные вопросы Владимир не хотел давать ответы, предпочитая целовать девушку. — Вова, — Алиса прошептала его имя, пытаясь отстраниться, — где ты был? Евграшин маневр девушки не оценил и отпускать её не спешил. — Пришлось уехать на вызов. Попытка ограбления магазина. Пока доехали, пока всех допросили — уже ночь на дворе, — раздраженно пояснил парень. — Куда ты хочешь поехать? Алиса растерянно посмотрела на него. В одиннадцать ночи в их распоряжении могли быть только бары, ночные клубы и караоке. Выпить, конечно, не помешало бы, но не хотелось. Танцевать в ночном клубе тоже. За время ожидания возлюбленного на бездумные шаги туда-сюда ушло слишком много сил. — Я не знаю, — тихо произнесла она. — Я просто хочу быть с тобой. Наткнувшись на полыхающий взгляд зелёных глаз, Евграшин вздрогнул. Эта реакция не укрылась от внимательного взгляда Алисы, которая, зажмурившись и решившись, предложила ещё тише: — Пойдем ко мне. Девчонки раньше двух часов ночи не вернутся… Лицо Лоуренс стало свекольного цвета. Она совсем не так представляла себе свою первую ночь с этим мужчиной. Не была она такой смелой, как пыталась казаться. И ни за что бы не решилась, если бы не понимала, что начинает сходить с ума без своего мужчины и в этом смысле слова. Евграшин же смотрел на Алису и не мог поверить своему слуху. Предложение Алисы он разделял, сдерживать себя становилось все труднее, но физическое напряжение было пока противопоказано девушке. — А как же твоё плечо? — напомнил он. Ах, плечо? То есть, вот так? То есть, он готов придумать любой повод, чтобы не быть с ней? Господи, какая же она дура! И ещё сказала просто так, обнажила душу… Стыд и обида мгновенно заполнили девушку. Лоуренс молча, едва сдерживая слёзы, обернулась и прошла уже два шага вперёд по направлению к лестнице, как тут же была перехвачена Евграшиным и прижата к стене. Жаркий поцелуй вымел из головы остатки всех мыслей. — Мы поедем ко мне, — уверенно пояснил старший лейтенант и повёл девушку к автомобилю.