Взросление

Девушки в аттусах из грубого полотна прыгали и хлопали в ладоши. Стоя в круге, они смеялись и смотрели на пару детей в центре. Одна из взрослых выступила чуть вперед и начала размахивать рукавами с голубой вышивкой, издавая странные звуки. - Ррр! Рыыы! Хлоп. Хлоп. Хлоп. Две малышки внутри круга смешно нахмурили лбы, вглядываясь в танцующих, которым не нужена была музыка: хлопки и прыжки задавали ритм, а громкие голоса, имитирующие ручную работу, звучали, как песня. Одна из девочек в центре раздраженно вскрикнула. Стройный ритм хлопков нарушило недовольное топанье. Она уже третий раз не могла понять, что показывали игроки. Солнце слепило, из-за этого слезились глаза. Хотелось домой, поскорее схватить мешок и убежать в лес за травами. Но сначала ей надо победить в игре. Лицо девочки прояснилось, когда одна из старших дала им новую подсказку. Она бросилась вперед и начала пробовать снова: - Рвать корни! - Нет! - Чистить лосось? - Снова нет! - Натягивать шерсть? Ведущая покачала головой и отдалисась к кругу. Хлоп. Хлоп. Хлоп. Малышка тщетно пыталась отгадать правильное название этого звука, но сейчас ей казалось, что это невозможно. У женщин айну было тысячи бытовых обязанностей, каждая из них обладали уникальным звучанием и движением. Одна из танцующих с кучерявыми волосами и поязкой на лбу широко развела ладони и заголосила: - Ры! Ры, Асирпа! Рыыы! - Сдирать шкуру! - девочка решительно выпалила ответ, уверенная, что на этот раз не ошиблась. Пауза. Ее подруги смеялись и продолжили хлопать. Солнце продолжало палить макушку, а пение играющих звучало все громче. “Можно подумать, что от того, что старшие громче кричат, мы должны лучше понять их” - с негодованием подумала девочка. Напарница Асирпы стояла слева и тоже думала. Глаза блестели, а лицо заливала краска. Она была готова расплакаться от того, что чувствовала себе глупой и не могла ничего придумать. Её напарница ласково потрепала ее по волосам. Почему-то от этого хотелось плакать еще сильнее. Год назад Асирпа тоже стояла, непонимающе вслушиваясь в странные выкрики. Теперь же она запомнила несколько самых легких из них и чувствовала себе уверенее, но все-же, этого было мало для победы. - Ррррр! Ну же, ну же! Ры, аря! Вух! Ты точно должна знать! - девушки не унимались. В ход шли уже и ноги и повороты туловища. Со стороны они были похожи на красивых духов, что кружат вокруг домашнего очага при чтении молитвы. Только, в отличии от безмолвных камуев из преданий, девушки звонко смеялись, наблюдая за готовыми лопнуть от напряжения детьми. Пристальным взглядом Асирпа выцепила едва заметную деталь, когда движения рук показались ей смутно знакомыми. Ах! Она помнит! Так папа учил натягивать лук, чтобы стрела попала прямо в цель. Её глаза просияли. - Лук! Это лук! - закричала малышка с непоколебимой уверенностью. Старшие подружки улыбнулись и Асирпа отступила в круг, начиная пританцовывать в заданном ритме. В тени чужих аттусов было намного лучше: лучи солнца больше не казались жестокими, а затекшие ноги легко прыгали в нужном ритме, заряжая ее весельем. Асирпе было немного обидно, что подруги над ними смеялись, но увидев лицо своей напарницы по несчастью, девочка сама разразилась хохотом: волнистые пряди девочки торчали во все стороны, делая ее похожей на загнанного в угол зверька. А красные, надутые щеки напоминали две ягоды шиповника. Игра в тапкар с каждым разом становилась все веселее. Раньше, Асирпа не могла угадать так много звуков из повседневной жизни айну, потому что не принимала непосредственной участи в ведении хозяйства. Но с каждым днем папа и бабушка давали ей все больше свободы и учили новым вещам. Когда игра закончилась, все потихоньку начали разбредаться обратно к работе. Большинство девушек пошли домой и вынесли из хижин незаконченные части одежды, чтобы молчаливо и терпеливо вышивать своим мужьям красивые узоры на аттусе, пока солце не сядет. Асирпа побежала к своей хижине. Хучи могла ждать ее, чтобы попросить нарвать трав или покормить медвежонка, которого принесли в котан. Асирпа старалась помогать ей, потому что, как говорил папа, после смерти мамы Хучи была сама не своя. Девочка потопталась с ноги на ногу, прежде чем войти. Не хотелось, чтобы ее снова заставляли пришивать рукав или ремонтировать зимние ботинки. Это было скучно, и, по правде говоря, не очень хорошо у нее получалось. Готовку Асирпа предпочитала вышиванию, сбор трав казался ей веселее, чем ткачество, а охота с папой была лучше всех. Она не знала, нравится ли ей охота сама по себе, или просто время, которое она могла провести с любимым атей. Красивые и величественные животные, напряжение и азарт во время погони или слежки, радостный пир после - все эти вещи обладали определенным шармом. Ей всегда было весело, ведь рядом с отцом она чувствовала себя в безопасности. Асирпа была уверена, даже если они будут ходить на медведей до конца жизни, папе все равно будет что рассказать ей. В те моменты, когда её брали на руки и хвалили, весь мир становился ярче. Атя знал все, и никогда не приходил без мяса к ужину. Хоть в последнее время он всё чаще ел со своими товарищами и допозна что-то обсуждал в соседней пристройке, куда Асирпе нельзя было заходить. При мысли об этом девочка грустно вздохнула. Она верила, что скоро это все закончится и она снова сможет вечерами слушать истории про маму. Дочь Вилка одернула себя, глубоко вздохнула и заглянула в хижину. Внутри послышался нетерпеливый и взволнованный шепот. При слабом свете из крошечных окон, Асирпа рассмотрела Хучи и пару: красивую молодую женщину, что постоянно вертела головой и такого же юного отца сидевшего в уважительной позе. Их маленькая дочь тихо лежала у мамы на коленях. Асирпа кротко кивнула и проскользнула внутрь, натягивая улыбку. Это их соседи, которые недавно приносили Хучи гостинец с охоты. В хижине было душно - выкипевшая вода в казанке преобразовалась в пар, а в воздухе стоял аромат сажи и копоти со дна. Под котелком виднелись остатки березовой коры. Взрослые были заняты: отец точил нож об камень, Хучи помогала молодой матери замешивать копоть, чтобы получить угольно-черную жидкость для татуировок. Дочь Вилка хотела в очередной раз высказать свое мнение по поводу того, что три года - слишком ранний возраст для украшения, но ее никогда не слушали. Сейчас она старалась вести себя сдержанее, хоть ей и хотелось немного побыть с бабушкой наедине. Все-таки Хучи, как вдова главы деревни, имела гору забот. - Дорогая, сходи за рейнутрией. Она поможет обработать раны после. - немного скрипящим голосом попросила Хучи. За полуприкрытыми веками и тяжелыми бровями виднелись теплые огоньки. Убаюкивающий голос бабушки немного присмирил внучку. Асирпа быстро кивнула, отправляясь в угол дома за сумкой. Главное, чтобы никто не услышал, как стукнет крышка котелка... Неопытные родители, попросившие Хучи помочь им с татуированием первого ребенка, сильно нервничали. - Как начнешь делать рисунок? - спросил отец, поглядывая на дрожжащую от страха дочь. Его супруга чуть помедлила с ответом. У самой айну был добродушный вид, а шею украшало ожерелье с разноцветными бусами - предел мечтаний всех девушек этой деревни. Татуировка у матери была немного короче с левой стороны, будто там неправильно наметили границы и оставили незакрашенный шрам. - Посмотрим. Думаю начнем с верхней губы. Главное, чтобы получилось симметрично. Если что, вы поможете нам? - мать с надеждой смотрела на жену старосты. Наверное, величина татуировки Хучи её приободряла. В глазах родителей обладательница самой широкой "улыбки" была намного опытнее их самих. Тем более Хучи часто помогала жителям по самым разным вопросам, в том числе, с принятием родов, обработкой ран и татуированием. Асирпа приблизилась к малышке. Ту немного потряхивало от напряжения. Девочка явно старалась не смотреть на нож, но то и дело бросала на него взгляд и тут же отводила. Прижимала руки к груди и снова одергивала себя, когда мама ее успокаивала поглаживанием по голове. - А знаешь, Асирпа, папа мне купит сережки. С такими блесящими! Штучками... Шариками! Как у мамы. Здорово, да? - послышался сбивчивый шепот. Асирпа подошла и ласково погладила кроху по щеке, смахивая намечающиеся в уголках глаз капли. - Не плачь, Эрункап. На прошлой неделе твоей соседке тоже сделали татуировку, верно? Она сказала, что ей было совсем не больно. - Асирпе было сложно это представить, но многие девочки и правда стойко переносили процедуру. Наверное, хотели стать взрослыми и красивыми как можно быстрее. А может им тоже хотелось что-то вроде усов? У всех уважающих себя айну были длинные бороды и усы, которые надо было придерживать специальными палочками во время еды. Женщинам похвастаться было нечем. Сама Асирпа знала, что она принадлежит к "айну нового поколения", как говорил атя. Татуровка и вера в то, что это мощный оберег - пережитки прошлого. Лучший оберег это макири. Или лук. - Нечестно, я знаю, что ей делали руку, а это не так больно! Асирпа, врунишка! Хучи и взрослые засмеялись. - Когда мне делали первые надрезы, я плакала, но потом я всегда шла к реке и видела, какой красавицей становлюсь. Твой папа запомнил меня именно по татуировкам. Не волнуйся. - сказала мама и прибаюкала дочь. Отец обнял их. Для айну такое сильное выражение любви к ребенку было из ряда вон выходящим, но Хучи рассказывала, что пара уже теряла троих детей, поэтому появление Эрункап было для них долгожданным чудом. Мать взяла в руки макири, примериваясь. Хучи зафиксирвала голову девочки на коленях. - Рисунок защитит тебя от злых духов. - умиротворяющим голосом сказала бабушка Асирпы, пододвигая к ним миску с антисептическим отваром ясеня. - Это мощный оберег, чтобы ты росла здоровой. Завтра увидишь, как начнут за тобой мальчики бегать. Родители улыбались и сложили руки в молитве. Эрункап лежала с мертвенно-бледным лицом, вперившись взглядом в мамино ожерелье. Мать сжала макири и приблизила кончик к ямочке купидона. Она старалась все сделать правильно, ведь исправить татуировку будет невозможно. Ее ладони вспотели от напряжения и держать инструмент стало сложнее. Груз ответственности так сковал ее, что до боли знакомое личико дочери казалось драгоценным камнем - хрупким и идеально чистым. Кончик ножа приблизился к коже и чуть надавил. Эрункап зажмурлась и дернулась, почувствовав холод лезвия. Она просто не ожидала, что все так быстро началось. Если бы не Хучи, то дочь не избежала бы травмы. Родители тяжко вздохнули, собираясь с силами. Они позволили себе на секунду переглянуться, успокаивая друг друга. Было видно, что матери тяжело, но она снова улыбнулась и погладила дочь. - Зайчик, лучше сейчас. Ты потом вырастешь и даже не вспомнишь! Обещаю, это как укус жучка. Отец и Хучи согласно кивали, успокаивая Эрункап. - Не люблю букашек. - сквозь стиснутые зубы прошипела девочка. Хучи решила отвлечь девочку и рассказать историю. Асирпа очень хотела послушать, но ей пора было бежать, пока из котелка не заметили пропажу. Хорошо заточенный кончик легко прошел через кожу, из которой сразу же потекла тонкая струйка крови. Эрункап замычала, дергая ногами. Отец сразу же зафиксировал конечности железной хваткой. Он явно паниковал больше женщин, поэтому чуть грубо пробасил: - Все в порядке, не так уж это и больно. Не выкабенивайся. Мама и бабушка облегченно выдохнули и переглянулись. Процесс пошел. - Молодец. Следите, чтобы огонь не погас, пока я читаю молитву. - попросила "хранительница очага" Хучи. Мама девочки старательно промокнула пальцы в сажевом красителе и втерла их в ранку. Эрункап тихонько плакала, не решаясь что-либо сказать, чтобы не помешать процессу. Асирпа внутренне содрогнулась, пожелала им удачи и вышла. Улыбка, царившая на ее лице, сразу же погасла. Она знала, что мазь, которую, скорее всего, ее заставят делать, не сильно поможет. Татуировки, что втирались в кожу, были честью и предметом гордости многих женщин в деревне. Но так же причиной слез по ночам и уродливых шрамов в случае ошибки. С одной стороны, Асирпа постепенно привыкала к этому странному ритуалу. Невозможно постоянно оставаться шокированной, если все твои подруги грезят о дне, когда закончат "украшения". С другой стороны, она знала, какого это, когда в плоть вонзают нож. Он не станет ранить меньше, даже если это делают люди, которые тебя любят. Прежде, чем отправится в лес, девочка подошла к постройке из бревен. В ней сидел ее брат-медвежонок, которого несколько месяцев назад принесли в котан. За прошедшее время они подружились. Асирпа помнила, как тот жадно впился губами в бутылочку с питательным раствором, когда его только отдали Хучи. Медвежонок быстро выпил всю бутылку и начал вертеть головой в поисках еды. Он был похож на младенца, но с умным видом оглядывал внутренности помещения, будто прикидывал содержимое каждой миски и казанка. Асирпа дала ему немного ягод, чтобы утихомирить. Хучи ее предупреждала, что медведя в таком возрасте нельзя закармливать, чтобы не стошнило, но девочка не слушала ее и при первой возможности подкармливала животное всем, что попадется под руку во время ужина. Она чувствовала, что медвежонку было страшно, холодно и безумно одиноко. Он звал маму. - Привет, дружок. - бойкая айну смело поднесла руку к клетке, чтобы угостить товарища стащенными кусками рыбы. - Ты любишь лосось, да? Животное довольно заревело и смело угощение с ладошки. Асирпу проняло бесконечное чувство благодарности, будто бы она отдала рыбу божеству. Воровать из дома Хучи считалось преступлением, но девочка могла себе это позволить на правах внучки. - Ты всегда так радуешься еде. Жаль, что я не могу принести тебе больше. - грустно добавила Асирпа. Образ голодного пушистика на дереве вертелся у нее в голове, пока медведь продолжал заинтересованно обнюхивать ладонь, будто там могла быть еще рыба. Хоть он здорово прибавил в весе, мрачный сон про голодного медвежонка на дереве все время преследовал Асирпу, поэтому она продолжала таскать ему молоко или сухофруты из дома. - Эй, Асирпа! Все возишься с ним? - кто-то окликнул девочку сзади. Подошла соседка, семья которой удосужилась чести приглядывать за животным до церемонии. Они ждали прибавления. Это было сразу видно по завершенным во время медового месяца татуировкам жены, а так же по чуть округлившимуся животу. Соседка тащила на себе огромный кусок дерева, чтобы подпереть клетку с медведем. - Да, он меня сегодня ждал. - с серьезным видом заявила девочка. Она была уверена, что соседка тоже слышала, как медведь звал ее весь день. Новобрачная улыбнулась, скидывая бревно себе под ноги. Судя по звуку, это был довольно плотный ствол, по весу не уступавший Эрункап. - Аккуратнее, скоро у него начнутся перемены настроения, и он больше не будет таким милым. Малыши вырастают и становятся более аггресивными. Будто бы в них вселяется злой дух. - Он не такой! Я точно знаю. - выпалила Асирпа. Соседка улыбнулась еще шире, доставая гостинец для животного. Медведь заурчал. - Асирпа, нам и животным положенно менятся. Это как смена сезонов. За мужским следует женский, а потом снова мужской. Мы не можем оставаться такими, как мы есть сейчас навсегда. Понимаешь? Главное, не врать самому себе, что это не так. Соседка провела рукой по животу, подмигивая ей. Девочка бросила прощальный взгляд на животное в клетке и поспешила в лес, вспомнив про то, что в хижине её ждут родители Эрункап. Скорее всего, в первый раз девочке быстро нарисуют небольшое пянышко, поэтому довольно скоро понадобится заживляющая мазь. По пути она чуть засмотрелась на белок, поэтому перецепилась за кочку. Чуть не упав, Асирпа довольно вскрикнула, заметив крупные ягоды на кусте. Было решено их собрать для медведя, к которому она снова собиралась заглянуть на обратном пути. Как же ей нравилось просто бродить среди деревьев! Когда девочка углубилась в чащу, то заметила сироннуп камуй. "Было бы так здорово поймать его для церимонии, чтобы братику было веселее". - подумала она. Медведь и лиса считались животными с сильной духовной энергетикой. Желчь взрослой лисы использовалась для охоты. Хоть она и не была ядовитым веществом, но все-равно, айну верили в силу животного "запутать и сбить добычу с толку". А за мех можно было выручить целую йену или даже больше, если в шкуре не будет дырок. Атя бы ей так гордился. Асирпа медленно завела руку за голову, доставая стрелу из колчана. Надо было двигаться как можно тише, ведь лисенок, даже спящий, обладал великолепным слухом. "Не забудь, что сначала надо успокоится. Дрожь в руках - твой худший враг. Лучше выдохни и расслабься" - говорил папа. Асирпа медленно подняла натренированную руку и натянула тетиву. Секунда и стрела готова вонзится в золотую шкурку. Осталось только отпустить... Лисенок медленно поднял голову и посмотрел ей в глаза. Асирпа почувствовала, как он молниеносно понял, что сейчас умрет. Смирился ли он? Или не соображает, что вообще может сделать этот кусок дерева? Может, надо было поставить ловушку? - Черт! Все-таки она дрогнула. Стрела попала по лапе, рассекая молнию по меховому полотну. Теперь ценность шкуры упала в половину. Но ужин для них с Хучи был обеспечен. Может даже она и для папы оставит немного супа, если он не будет задерживаться. Когда девочка подошла к скулящему щенку, то он старался отодвинутся от нее, но страх буквально сковал животное. Асирпа погладила его, поглощая ту боль, что передавалась от дрожащего тельца по ее ладоням. - Прости. Сердечко билось в такт ее собственному. Асирпа любила маленьких зверят, но так же помнила о том, что зимой ей будет тяжко без теплых рукавиц. Она взяла в руки макири, и нежно прижимая к себе детеныша ударила его в грудь. Ей понадобилась минута, чтобы прийти в себя. Боль, перенесенная животным, его страх и холод будто бы сплелись в тошнотворный колтун и осели у девочки в груди. Это чувство уже не в первый раз парализовали Асирпу, заглушив и уютное вечерние солнце и ласковый шепот ветра вокруг. *** Сугмото не сразу пришел в себя. Образы сегодняшнего вечера витали перед внутренним взором. Ему было сложно поверить в то, что это не сон после попойки: драка с накачанными наркотиками наемниками, новая кожа, встреча с медведем, представление хозяина, Асирпа... Парень с шумом выдохнул, вспомнив то, как она на него тогда посмотрела. Этот холодный взгляд. Когда медведь за ним бежал, за зверем тянулась та же полная отчаяния энергетика, которая исходила от девушки. Сугимото хотел шлепнуть себя по щекам, чтобы очнутся, но заметил, что руки связаны. - Что за? Парень осмотрелся. В помещении было мрачно и тесно. Напротив него висела плотная штора, загораживая обзор. Судя по эху, комната была больше, чем позволяла увидеть драпированная ткань. Вокруг него аккуратными стопками лежала постиранная одежда. Сугимото сразу узнал темную и элегантную форму охранников, а так же дырявые обноски рабынь. Тут он вспомнил, что где-то уже видел стопки одеяний обитателей имения... *** - Тот хозяин совсем чекнулся. - негромко проговорил Сугимото, пытаясь вспомнить, чем закончилось его выступление на сцене. Он хотел сложить образы из памяти в четкую картинку, но ослабленный после драки и бессонной ночи мозг явно требовал отдыха. Сугимото лишь помнил, как хозяин вытащил из карманов монеты и швырнул их в толпу. Голые парни и девушки устроили драку, хотя монеты были одинаковыми по номиналу. Парень дождался, когда самые нетерпеливые расхватают добычу с пола и спокойно взял себе парочку. Его тут же одернули - одна монета на человека. После этого все сгребли расшвырянные по полу пиджаки и кимоно в одну кучу, а сами выстроились в другую и ждали сигнала. Хозяин подошел к Сугимото вплотную. - Вообще-то личная охрана не участвует в играх, но сегодня сделаем исключение. - с заговорщицким видом сказал он, показывая на монетку. Солдат заметил, что вес у нее был небольшой, да и цвет был очень странным. - На счет три! Раз! Два! Ну же, что приготовила вам судьба, дороге мои? Толпа начала царапать монеты, пытаясь добратся до рисунка, спрятанного под позолоченной фольгой. - Что стоишь, разве не интересно, как ты проживешь следущую неделю? - спросил хозяин, подталкивая Сугимото под руку. Парень начал вертеть монету, соскабливая напыление. Через некоторое время в углу обнаружился рисунок солнца. Хозяин довольно покивал и хлопнул его по плечу. Тем временем по толпе прошелся яростный шепот разочарования. Многие с яростью сжимали свои "лоторейные билеты", шепча проклятия сквозь зубы. Другие же, напротив, поздравляли соседей, радостно вскидывали вверх свои монетки или потрясали ими перед лицами недругов. - Твою мать! Наконец-то! Я уж думала вечно буду эти футоны стокиллограмовые таскать! - прокричала девушка рядом с Сугимото, показывая ему такое же солнце на вычищенной стороне. Она бросила взгляд на его результат. - Круто, теперь можешь к любой горничной или рабыне на правах охранника подваливать. Только знай, к гейшам без разрешения хозяина путь заказан. Хотя, стой. Ты же из личной охраны? Там вроде выделяют вам айну, на весь срок. Ей, ты чего? Девушка прервалась, заметив, что поток информации просто выбил почву у парня из под ног. Она со смешком посмотрела на него, как на неопытного кролика. - Погоди, что это значит? Рисунок солца делает меня каким-то похотливым извращенцем? - возмущенно спросил Сугимото. Его новая знакомая хищно улыбнулась, оскалив ровный ряд зубов. - Ну можно и так сказать. Все мы, в какой-то мере извращенцы. По крайней мере те, кто идут работать на "мастера перевоплощений." - девушка кивнула в сторону хозяина, который уже отдавал приказы тем, кто нацепил на себя обноски прислуги. В комнату открылись двери и пару девушек в штопанных платья занесли комплекты чистой одежды. На их лицах читалось негодование. Они слегка переругивались и с завистью смотрели на тех, кто брал свежие кимоно. В дверь так же заглядывали мужчины в форме рабочик, потрясая кулаками. Судя по их лицам, оставшиеся "за бортом" лотореи потеряли свой шанс на смену статуса и вынуждены были продолжать играть свои роли. - Смотри, тут все просто. Выпало солнце, ты в шоколаде. Мужики получают форму, оружие, доступ к выпивке, могут рабынь трахать. Хозяин с них много не требует, главное не прибить товарища по пьяни и не лазить куда не надо. Бабам солце тоже надо: каждая хочет снять обноски и надеть один из шикарных нарядов, утереть нос подружке, что вытянула полумесяц. Кстати, полумесяц это херово. Будешь всю неделю грязную работу делать и от всех пизды получать. Девушка тараторила со скоростью света, будто пересказывала это уже в сотый раз. Сугимото не мог понять, отчего такое количество народа участвует в этом немного слишком реалистичном представлении. Тем более добровольно. - Ну бывай. Кстати, ты забрал чей-то счастливый билет. Так что сам решай кому отдашь, все как в жизни. Можешь променять его на "волшебный порошок" или "приятное времяпровождение". - прощебетала девушка и побежала за свежей одеждой. Потом к нему снова подошел хозяин, а дальше Сугимото потерял ход событий. Пока что он оставался привязанным к стулу. *** Имеруат снова дернула Асирпу за руку, но та не отреагировала. - Нам пора, ну же... - девушка постоянно оглядывалась, ожидая, что на них наткнутся охранники. Но среди просторного и ухоженного двора не наблюдалось ничего, кроме продырявленной туши огромного медведя и несколько луж крови, мерцающих в бледном лунном свете. Имеруат сжалась, услышав, как где-то треснула ветка. Это конец! Кто-то идёт! - Это моя вина... - прошептала Асирпа, не в силах шелухнуться. Ей казалось, будто все тело окутано змеями. Стальная хватка пережала горло и грудь, перекрывая воздух. Голова закружилась и Асирпа рухнула на колени. При виде паникующей родственницы Имеруат потеряла былую робость. Раньше она всегда могла положиться на Асирпу и чувствовать себя в относительной безопасности. Но что же им делать сейчас? Из-за угла донесся шум возвращающихся людей. Огонек от лампы прыгал по земле. Еще немного и их схватят. - Асирпа, вставай! - шепнула Имеруат, пытаясь рывком поставить девушку на землю. Издалека донесся чей-то голос. - А я ему говорю, блядь, хватит бухать, щас на сортировку опоздаем. Ты и так мне весь день, сука, не помогал на складе. А он мне говорит ... Стой, дай прикурить. Обрывок разговора рабочих, подслушанный девушками, прервался. В тот же миг, когда Имеруат была готова придумать какой-нибудь план, чья-то рука грубо рванула Асирпу за шкирку и поволокла вперед. Имеруат лишь заметила, что это был мужчина в форме охранника. Секунда, и она вцепилась в его руку, не давая увести сестру. - Огата? - прошептала Асирпа, оглядываясь назад, прежде чем ее тело обмякло. Мужчина не ответил, просто взглянул на шокированное лицо Имеруат и продолжил тащить девушку к складским помещениям. Сестра Асирпы побежала вперед, открывая для них дверь. Они юркнули под покров темноты, стараясь бесшумно закрыться. Паутина, обвившая окно рядом с дверьми, переливалась от лунного света. Большой белый паук медленно раскачивался, будто бы предупреждая вошедших не тревожить его. По центру комнаты лежали сложенные футоны, разделяя помещение на две зоны. В одной из них лежали щетки и тазы, другая же пустовала. Как только Огата отпустил Асирпу, та безжизненно рухнула на колени. Ее голова качнулась, как болванчик. Имеруат не знала, стоит ли ей благодарить мужчину, или же опасаться. Поэтому она попыталась еще раз потормошить сестру. Но та абсолютно не реагировала на смену обстановки. - Эй, Асирпа. Что с тобой? Ответь! Имеруат растерянно потрясла ее за плечо. Безразмерная одежда, которую они натянули тогда в подсобке совсем растрепалась от того, что этот мужчина “Его зовут Огата” - напомнила себе Имеруат, тащил ее сестру как мешок с дровами. Она попробовала поднять лицо Асирпы, чтобы заглянуть в ее глаза. Голова сестры показалась ей тяжелой, а выражение лица отстраненнее некуда. Увиденное не порадовало девушку - сестра смотрела куда-то вдаль, будто бы во сне. - Эй, ты! Огата, правильно? Вы знакомы? - Имеруат была более чем настроена вернуть Асирпу в прежнее состояние. Огата кивнул. Она решительно начала завалиавать странного мужчину вопросами. Он лишь скользнул по ним не выражающим особой заинтерессованости взглядом. Имеруат поразили его глубокие, как у хищника, темные глаза, что лениво осматривали их с сестрой, словно птиц с подбитыми крыльями. Девушка остановилась, поняв, что на такое количество вопросов будет сложно ответить сразу и решила сфокусироваться на чем-то одном. - Нам надо привести Асирпу в чувство. - У нее шок. В такие моменты до человека невозможно достучаться. Предлагаю отвесить пощечину. - голос незнакомца пробирал до мурашек, хотя он не выражал враждебности. Девушке показалось, что над ней издеваются. Какая еще пощечина? Асирпа сидела мертвенно-бледная, как привидение. Она не может заставить себя ударить ее. Ни за что. - Сейчас не время для шуток. - серьезно сказала Имеруат. - Мы должны побыстрее убежать, пока тихо. Утром это будет намного сложнее. Асирпа нездорова. Огата отвернулся от окна, в которое он напряженно вглядывался, отслеживая свет лампы и работников, которые устало разбредались по домам для прислуги. - Я видел что-то похожее, когда мы отправились на Карафуто. - протянул Огата. - с ней все будет в порядке. Но если хочешь помочь, то было бы не плохо найти человека, который бы оценил ее состояние. - И где я по-твоему буду искать врача? Уже ночь между-прочим! - возмутилась девушка. Что-то подсказывало Имеруат, что оставлять Асирпу наедине с этим человеком было опасно. Этот парень говорил медленно и с придыханием, будто делая великое одолжение, отвечая на ее вопросы. - На хозяина служит добрая половина горожан, среди них точно кто-то найдется. А уж помочь девушке в одежде гейши они точно не откажут. - довольно убедительным тоном обьяснил парень в костюме охранника, ухмыльнувшись. Она чуть поколебалась, заглядывая в прищуренный взгляд. Туренпе Имеруат с неодобрением окрасил вокруг ресниц дополнительные острые углы, похожие на черные кошачьи стрелки. От Огаты веяло чем-то недобрым, как от тех же людей, что похотили их, но страх за здоровье Асирпы вынуждал айну рискнуть. - Слева от фонтана будет дом с охранниками. - подсказал парень, показывая нужное направление. - Скажи, что наткнулась на ослабевшую после смены девушку и веди его сюда. Имеруат не надо было повторять дважды. Дверь захлпнулась и Огата увидел, как светлое кимоно отдалилось от них. Он сразу же взял в руки таз с остатками воды и окатил Асирпу. - Ах! Девушка очнулась. Она медленно осмотрела помещение, не понимая, что происходит. Немного заторможенным движением она подняла голову, чтобы увидеть откуда льется вода. Последние капельки из таза щелкнули ее по носу. Огата не медлил. Он присел напротив Асирпы и попытался оценить ее состояние. Да, он уже видел девушку в отрешенном виде, близкому к истерии, когда соврал ей о смерти Сугимото. Но шок, прямо как на войне - это была совершенно другая история. Парень заметил, что плечи Асирпы подрагивали, хотя вода не была ледяной. Ее дыхание было рваным, несмотря на то, что она уже несколько минут как сидела. Кожа все еще казалась неестестенно белой, как у фарфоровой куклы. Мокрые волосы облепили одежду, делая айну похожей на русалку. - Надо тебя согреть. Вставай. - сказал Огата, убедившись в том, что Асирпа его слышит. Она поднялась, будто в замедленной съемке и начала пытаться развязать пояс, который туго затянула Имеруат чуть ранее. - Быстрее. - поторопил Асирпу парень. - Не могу. - выдавила Асирпа. - Руки не слушаются. Он заметил, как она бессильно пытается схватиться за наспех перебинтованные вокруг талии куски ткани. Стояла Асирпа с трудом, облокотившись на стопки с футонами. Огате пришлось помочь ей. В пару рывков пояс полетел на пол. Кимоно распахнулось, будто приглашая снять себя. Асирпа все еще стояла к нему спиной, вцепившись в футоны, будто утопающий за соломинку на берегу. Ее плечи вытанцовывали дикий ритм. Стаскивая набухшую от воды ткань он удивился насколько же эта вещь становится тяжелой от влаги. - Постарайся прийти в себя, сейчас не время раскисать. - безучастным голосом протянул парень, накидывая на нее футон. Вот только он не расчитал, что для человека, который только очнулся от шокового состояния, это “полотенце” покажется чугунным ведром. Асирпа буквально упала на матрасы перед собой, не сумев удержать равновесие. Футон спланировал на пол, а ее белые ноги вздернулись вверх. Огата успел лишь схватить ее за лодыжку, но под весом тела хватка сместилась и они застыли в крайне нелепой позе: девушка чуть не пропахала носом пол, а он держал ее за пятку, с изумленим рыбака, поймавшего золотую рыбку. - Врач еще не пришел, а ты уже готова? - насмешливо сказал Огата, отмечая про себя то, какой нескладной и угловатой казалась Асирпа на подмостках из мягких матрасов. Она была похожа на лебедя, одного из тех, что прилетают на Хоккайдо перезимовать. Ответа не последовало. Девушка оставалась неподвижной даже когда Огата отпустил ее. Мгновением спустя он услышал сдавленный всхлып. Это напомнило те звуки, к которым Огата прислушивался по ночам. То, чего он боялся. Ведь сам Хьякуноске просто не знал, как успокоить плачущего человека. Мужчина застыл, прислушиваясь к айну и пытаясь предсказать, что будет дальше. Может Асирпа тихо проплачет, как мать, и через несколько мгновений все будет в порядке? А что если она закатит истерику, как проститутка, которой не заплатили за приват? Струйка пота стекла по его шее, хотя на улице не было жарко. Асирпа впилась в футоны и закричала, что есть силы. Огата не подозревал, что в ослабленном теле останется столько энергии. Казалось, что этот плач исходит из самых глубин души. Было что-то неумолимо отчаянное в ее голосе. Огата знал эту интонацию слишком хорошо. Так плачут матери погибших сыновей на войне. Так плачут дети, потерявшие родителей на своих глазах. Так воет зверь, прежде чем насадиться тебе на штык, после того, как ты загнал его в угол. Последовало еще несколько таких же длительных и надрывных вскриков. Каждый из которых Асирпа прятала, заныриваясь в ткань. Она старалась выплакать всю боль, но это разрывающее на куски чувство не уходило. Асирпа в отчаянии отлепила опухшее от слез лицо и обратилась к солдату. - Из-за меня погибли люди! Я этого не хотела, правда. Нам с Имеруат просто надо было спастить и этот медведь! Он был в той комнате. И та женщина разозлила меня. Поэтому я выпустила его… Он стал вен камуй из-за меня! Это я виновата! Огата с интересом слушал сбивчивый поток соснания девушки, пытаясь понять о чем идеть речь. - Получается, я убила человека? Но ведь… Это был медведь! Но я… Я не знаю, а что если бы не я? А вдруг это был Сугимото? Огата, я должна обыскать тот участок, пусти! Парню пришлось вплотную прижатся к двери, заслоня выход. Асирпа, позабыв про отсутствие одежды и то, что минуту назад едва была в сознании, уже вовсю стучала по нему кулаками, пытаясь выбраться наружу. - Пусти! Нам надо проверить! Нам надо убедиться! Медведь мог убить его! Мысли хаотично кружились у Огаты в голове. Асирпа явно вела себя неадекватно. И ему это состояние было очень на руку. Предположение о том, что Сугимото был мертв явно несоответствовало реальности, ведь он сам видел, что кровь натекла с того странного трупа без кожи, которого притащили накачанные наркотой люди. Но Асирпа этого не знает. “Молния не бъет в одно место дважды” - подумал Огата, отметая соблазнительный вариант. Что еще он может сделать, пока разум девушки затуманен? - Почему медведь должен был убить Сугимото? - хладнокровно спросил парень, зажимая молотившие его кулачки. Он потянул руки Асирпы вверх, из-за чего она немного прильнула вперед. Этот вопрос выбил девушку из колеи. Она вся сжалась, будто воздушный шарик из которого выпустили весь воздух. Асирпа уткнулась его в плече, заходясь плачем. Ему пришлось чуть ослабить хватку, но полностью Огата все еще не мог отпустить ее. Не доверял. - Потому что я сама хотела его убить… - проскулила айну и посмотрела ему в глаза, будто ища понимания. - Ты знаешь это чувство, когда очень сильно любишь. Так любишь, что готов убить? *** Туйма до сих пор не мог понять, как его великолепный по своей простоте и гениальности план мог провалится. Переодетый в девушку, айну попытался проникнуть в девичьи спальные комнаты, чтобы разыскать Асирпу. Вот только в первой попавшейся спальне обнаружилось, что его одежда совсем не совпадала с той, что была надета на других. Туйму быстренько выставили в коридор, где к нему почти молниеносно подкатил охранник, схватив его за мягкое место. - Милочка, комендантский час нарушаем? Давай помогу тебе дойти до твоей спальни. Туйма хотел отшутиться и убежать, не привлекая лишнего внимания. Он, черт возьми, пришел сюда не играть. Это был его шанс отомстить японцам и помочь тепло относившимся к нему жителям деревни. Туйма сжал кулаки у себя за спиной и мило улыбнулся охраннику, решив притвориться дурочкой. - Я… Уже ухожу. Спасибо. - полушепотом проговорил он, сильно надеясь, что голос хотя бы отдаленно напоминал девичий. - А ты, я посмотрю, скромница? Не видел тебя тут раньше. Классно выглядишь. Охранник схватил его за талию, бесцеремонно поглаживая живот. Секундой спустя он переместил ладонь ниже и нащупал нехарактерную для женщин выпуклость. - Какого хрена? - опешил мужчина в форме. Его придурковатый вид быстро сменился на жестокий оскал. - Еще один изврат. Знаешь, что с такими хозяин делает? Туйме не дали время на ответ. Как бы он не старался вырваться из цепких лап похотливого стража, у него не получалось. “Я совсем не так это себе представлял” - успел подумать парень. Ему было очень обидно и стыдно за фантазии, в которых он уже давно отыскал Асирпу с сестрой и безопасно вывел их через дыру в заборе. Петляя через пустые коридоры, мальчонку протолкали в конец дома. Там, среди однообразных книжных полок и кресел обнаружилась потайная дверь, ведущая в логово хозяина. В отличии от погружившегося во тьму дома, эта комната была ярко освещена. На потолке висели огромные люстры, а стены украшали красивые росписи. Дорогие и слишком комфортные для работы кресла окружали массивный письменный стол, где валялись скомканые куски бумаги и остатки того странного порошка, что Туйма уже видел в подвале-лаборатории. Посреди комнаты стоял мужчина в костюме на западный манер. Он без интереса взглянул на вошедших. Казалось, что его оторвали от размышлений. - Что случилось? - спросил мужчина у охранника. Он все-еще был погружен в раздумья, поэтому ему пришлось выдавливать у себя подобие заинтерессованности в голосе. - Поймал одного шкета. Залез к нам, наверное через ту дырку после обстрела медведя. Притворился одной из наших девочек. - отчеканил охранник. Хозяин имения осмотрел Туйму, отмечая про себя то, как держался мальчик. Его глаза пылали гневом, но было видно, что это не закаленный в боях мужчина, а все-еще испуганное дитя. - Хорошая работа. Попроси одного из телохранителей прочесать стены завтра. - буднично ответил хозяин. Но заметив, как охранник неловко переминается с ноги на ногу добавил - В награду за поимку этого сопляка можешь одолжить одну девку из моего гарема. - Правда? - просиял страж и поспешно ретировался, оставив Туйму наедине с этим странным господином. Мальчик присмотрелся к этому человеку повнимательнее. Говорят, врага надо знать в лицо. Перед ним стоял крепко сбитый немолодой пройдоха - известный любитель женщин, дорогого алкоголя и коллекционирования военных трофеев. Его тщательно выбритые впалые щеки контрастировали с все-еще темной бородой. А вот волосы и густые брови прореживали серебренные нити. Широкий нос и торчащие нижние клыки добавляли ему сходства с маской екая. - Предполагаю, ты пролез сюда не один. - мягко обратился к Туйме мужчина. Его тон не был грозным. Казалось, будто он ведет беседу со старым дургом, а не тайно проникнувшим на частную территорию мальчишкой. Айну решил промолчать. Он знал о том, что его импульсивность могла сыграть злую шутку. Осматривая неприлично дорогие вещи в кабинете и хозяина в щегольском костюме, Туйма начал закипать. Ему вспомнился залатанный аттус приемной семьи, который передали мальчику как великую ценность. Так же на ум пришли грязный земляной пол и жучки, которые заводились в циновках летом. Пока айну вынуждены выживать, умоляя японцев купить наловленную рыбу или с трудом собранные травы, такие черти, как этот хозяин, бесятся с жиру. - Я уже поймал одного из твоих товарищей. Сугимото, кажется так его звали… Вы давно знакомы? - спросил хозяин, отслеживая реакцию паренька. Туйма все-еще молчал, пытаясь понять, почему его не наказали. Хозяин начал кружиться по комнате, разглядывая свои военные трофеи на полках. - Интересный он парень. Жадный до крови. Сразу видно - солдат. Когда на него напали мои парни, он их на куски порвал. Скажи, мальчик, ты же тоже почувствовал от него этот запах? Запах убийцы. - не надеясь на ответ проговорил хозяин. Он уже понял, что Туйма так просто не начнет говорить, пока не нащупать нужную тему. - У вас в подвале лежат странные штуки. Колбы, порошки. А по двору разгуливают странные люди. Ваши ребята сегодня просто напросто поубивали мужчин из моего котана, чтобы увезти девушек. Если к кому и должны быть вопросы, то это к вам. - прошипел Туйма, стараясь понять, возымеют ли его слова хоть какую-то реакицию. Конечно, он хотел выяснить правду и скорее уже вернуть домой пленных, но мысли о том, что сил у него на это не хватит буквально мучили мальчика. Сжатые челюсти и напряженные плечи выдавали его внутренее смятение. - А Сугимото отличный парень, он хотя бы не держит бордель. - Вот как. Хороший парень, говоришь? Мне так не показалось. - пропел хозяин, доставая с полки странного вида артефакт. Это было что-то вроде кисти на подставке. Когда он начал протирать пыль со статуэтки, Туйма заметил, что на руке нарисованы узоры. В нем закипела ярость. - Чья это рука? - упавшим голосом спросил мальчик. Хозяин плотоядно улыбнулся, протягивая мертвенно бледный обрубок ему прямо в лицо. - Красивая татуировка, правда? - спросил хозяин. - Ничего про такие не знаешь, случайно?