Сердце Дракона

      Ветер трепал русые кудри. И в темных сумерках позднего вечера эти желтые глаза напротив светились так ярко, что Атэльрик поднял руку и закрыл их ладонью.       — Ты боишься? — едва уловимая нотка разочарования промелькнула в голосе Вебранда.       — Ты отсвечиваешь, Дракон, — усмехнулся Атэльрик, толкая юного лорда вглубь коридора.       Линия горизонта светлела, словно кто-то разбавлял водой эту темную звёздную синь, постепенно добавляя красок. Вдалеке закричали первые петухи. Уже утро. А сон всё не шел.       — Что бы ты хотел в подарок на своё совершеннолетие? — прошептал Вебранд, уверенный, что Атэльрик не спит тоже.       Мальчик шумно выдохнул, подтверждая его догадки, и развернулся к Вебранду лицом, подпирая голову рукой.       — Расскажи мне.       Вебранд задумался, ведь, положа руку на сердце, до сегодняшнего дня он и сам был уверен, что легенда о Драконе — прародителе их рода — лишь красочная и грозная выдумка. Что он мог рассказать Атэльрику? Что, когда там, у кареты, он заглянул в его глаза, увидел в них отражение себя? Нет, не себя — Вебранда, а себя — Дракона? Что рядом с ним его кровь начинала клокотать, будто обращаясь в жидкое золото? Или о тех скудных и почти неправдоподобных обрывках легенды, что еще сохранились в его памяти?       — Хорошо, — согласился он и начал рассказ. — Когда-то очень давно, тысячу лет назад, а может, и больше, мир был совсем не таким, как сейчас. Он был полон магии и волшебства. О драконах тогда никто и слыхом не слыхивал. Времена те были мирными, дружными, пока не пришло время одному из старых магов обратиться в дерево. Бузину. Да. Думаешь, почему все деревья разные? Потому что их предками были великие маги и волшебники. Вот смотри, если волшебник следил за равновесием, наполнял свежей силой уставших магов, он превращался в березу; целитель — в лиственницу; защитник — в боярышник; покровитель хищников и охотников — в ель; тот, кто ведал судьбы мира, — в можжевельник. А этот колдун превращался в бузину — дерево мрака и смерти. Это было его последним предназначением. Но он взбунтовался...       — Ему не понравилось дерево? — шепотом перебил его Атэльрик.       — Я не знаю, об этом в легенде не говорится. — Вебранд перебрался к нему на кровать, заставляя мальчика потесниться. — Только само обращение дало ему вдруг невиданную силу. Такую, что, презрев смерть, колдун обратился в огромное чудовище!       — Дракона? — опять перебил его Атэльрик.       Вебранд вздохнул и, приложив палец к его губам, попросил помолчать.       — Чудище это имело множество когтистых лап, плевалось ядом, дышало смрадом и умело говорить. Оно объявило себя Повелителем Мира и рвало в клочья всех, кто посмел выступить против него. Мир обращался в пепел. Маги восстали против своего бывшего собрата. Но сила его была столь ужасающа, что все они просто гибли. И тогда самые сильные из волшебников, что должны были стать однажды дубами, объединились. Встав в круг, они несколько дней кряду читали заклинания, пока руки их не обратились в ветки, а ноги — в корни. Тела же их слились в единый могучий ствол. И только это произошло, как над тем местом внезапно разразилась гроза и сотни молний ударили в этот огромный дуб, что и десятерым не обхватить, рассекая его пополам. И из этого пламени в небо взвился дракон. Много дней бился он с чудищем. И победил. Сгорел колдун в волшебном драконьем огне. А дракон после боя обратился в человека. На земле снова наступил мир, дракон женился, потом женились его дети и дети его детей. Но говорят, если в мир вновь вернется это чудище или какая другая беда приключится, то дракон вернется, чтобы защитить мир от зла.       Атэльрик смотрел на друга не мигая, завороженный этой историей. Даже не замечая, как отвисла у него челюсть. Вебранд пальцем приподнял подбородок, закрывая ему рот.       — А почему дракон не явился, когда на наши земли пришли варвары? — неожиданно спросил Атэльрик. — Ведь эрл Вайерд тоже из рода Дракона! Тогда почему дракон не проснулся в нем? Тогда, когда был нужен?!       Вебранд растерянно смотрел на внезапно прорвавшийся поток слез. Всегда спокойный, уравновешенный, Атэльрик вдруг громко, не стесняясь мальчика, всхлипнул и разревелся. По-настоящему. А Вебранд сидел и не знал, что делать и что сказать. Он потянулся было к нему, но Атэльрик с силой откинул его руки прочь, размазывая по лицу свои первые за много месяцев слезы. И тогда Вебранд просто сгреб его в объятия, удерживая так крепко, что у Атэльрика не осталось ни единого шанса вырваться. Мальчишка цеплялся за его сорочку, бил кулаками. Вебранд всё терпел молча и держал. Крепко-крепко. Когда рыдания стали утихать, а Атэльрик бессильно уткнулся ему в плечо, он наконец тихонечко прошептал:       — Я не знаю, почему дракон не проснулся в отце. Но теперь он здесь. И он с тобой.       Но жизнь отличается от легенд. Отличается сильно и порой жестоко.       Воспевая и призывая Великого Защитника, сказители прошлого забыли, а может, и не догадывались вовсе, что дракон это не домашний скот — он не будет покорно ждать своего часа и если уж проснется, то, подобно обнаженному мечу, потребует крови.       По лишь одному ему ведомым причинам, очнувшись от многовекового сна, Дракон рвался на свободу. Возможно, случись это с лордом Вайердом в битве с северными варварами, он получил бы желаемое и вновь уснул. Но Вебранд был слишком юн. И Вебранд менялся. Ночами его мучил нестерпимый жар. Такой, что перед сном они распахивали окно независимо от погоды, но даже и тогда в комнате стояла невообразимая духота. Тех двух-трех часов перед рассветом, когда драконий огонь отпускал, не хватало для полноценного сна. Юный лорд становился раздражительным, вспыльчивым, впервые позволял себе поднимать голос на слуг.       Леди Элейна грустнела, в тайне опасаясь, что её единственный сын унаследовал нрав одного из её дальних родственников, славящегося своей жестокостью. Эрл Вайерд же, напротив, не придавал этим всплескам гнева значения, воспринимая их как способ взросления.       Псы, чуя изменения в молодом хозяине, поджимали хвосты, тихо рычали и скалились. Страх и злость светились в их некогда преданных глазах. И это выводило Вебранда из себя.       Спасением стали верховые прогулки. На удивление, его любимый жеребец Ветер совершенно не боялся ни желтых драконьих глаз, ни учащающихся вспышек ярости хозяина, каждый раз лишь равнодушно дергая ушами.       Ранним утром, ещё до крика первых петухов, мальчики выводили коней из конюшни и скрывались за лесом от людских глаз, охотясь на уток, ловя рыбу, устраивая шуточные рыцарские турниры, из которых Вебранд далеко не всегда выходил победителем. Или просто спали. Вернее, засыпал только Вебранд, пристроившись на плече друга. Атэльрик же, навалившись на ствол дерева спиной, в такие дни часами наблюдал, как играет ветер в листве, или, закрыв глаза, слушал многоголосое пение птиц.       Незаметно пролетело лето. Осень выдалась ранняя и холодная. Лес окрасился в золото, которое вскоре упало под ноги и потемнело.       — Ты где этому научился? — Вебранд задумчиво смотрел, как длинные, не по-мужски изящные пальцы Атэльрика уверенно потрошат тушку сбитой им утки.       — Отец научил. — Атэльрик промыл руки и нож в ледяной озёрной воде и, почесав запястьем кончик носа, принялся ощипывать вторую утку. — Меч держать и зверье потрошить. Он ведь был не благородных кровей. Много чего умел. И меня обучил. Да и слуги не всегда в его походах имелись. Он говорил, что всякое с ним бывало. Война не похожа на геройские сражения из баллад. Там голод и грязь. И смерть. На, — Атэльрик бросил Вебранду чистую, промытую утиную тушку, которую тот ловко поймал двумя ладонями. — Запеки. Должен же быть от тебя хоть какой-то толк, а то вокруг один лишь собачий рык.       Вебранд хмыкнул и… на землю посыпался горячий пепел. Атэльрик, давясь смехом, с серьезным видом передал ему вторую тушку.       — Но больше чистить не буду. Я замерз.       Горячая, жареная, пусть и слегка подгоревшая утятина в холодную погоду на берегу озера была великолепна. Мальчишки уплетали ее за обе щеки, смеялись, тыкая друг в друга блестящими от жира пальцами.       — Чем так вкусно пахнет посредь леса?       Вебранд обернулся. Из кустов выступили четверо здоровенных детин. Атэльрик медленно потянул остатки дичи из рук друга, замечая, как его пальцы обугливают мясо.       — Отдай и молчи. – Он бросил утку бандитам. Вебранд тихонько свистнул. Ветер сорвался с места и скрылся в лесу, заставив мужиков шарахнуться в сторону.       — Благородные, значит?! Зачем нам только утка, если можно и лошадей получить и выкуп за вас отвалят немалый.       Атэльрик с ужасом наблюдал, как набухают и раскаляются вены на руках Вебранда. Он осторожно накрыл его сжатые кулаки своими ладонями и прошептал:       —Только не так. Не становись чудовищем. — И уже громко крикнул бандитам: – Забирайте еду, лошадь и плащ. И уходите. Это ваш единственный шанс остаться в живых. Выкуп вы всё равно не получите. Перед вами сын эрла Вайерда Аргонского — Дракона.       Краска спала с их лиц, едва прозвучало имя лорда этих земель. Никто бы в здравом уме не посмел тронуть его семью. Трое мужиков как-то неуверенно переминались с ноги на ногу, словно извиняясь, и поспешили исчезнуть обратно в кустах. А вот жадность четвертого взяла верх. Подобрав утку, теплые плащи и ухватив лошадь Атэльрика под уздцы, он поспешил за дружками и уже не видел злого огонька, промелькнувшего во вспыхнувших желтым глазах.       Ветер вернулся по первому свисту. И хоть до замка было не так уж и далеко, холодный ветер и отсутствие теплой одежды делали свое дело. Атэльрика колотило от холода. Усадив его перед собой, Вебранд притянул его за талию, прижимая спиной к своей груди, уверенно удерживая одной рукой и согревая, а второй направляя Ветра домой.       — Я верну и твой плащ, и твою лошадь, — тихо пообещал он.       Но Атэльрик ничего не ответил. Ему было просто тепло и спокойно. Но главное — сегодня он впервые победил дракона.       К полудню пятого дня на лобном месте внешней крепости замка по приказу эрла Вайерда за душегубство, разбой и грабежи были повешены четверо бандитов, для поиска которых Вебранд сам собрал и возглавил отряд, а на кровати Атэльрика лежал его вычищенный плащ.       Служанка привычным движением перелила из чана на печи в медный кувшин теплую воду, уложила на деревянный поднос пару чистых полотенец, глубокую медную миску для умывания и поспешила наверх. Последнее время юный лорд запрещал входить в его комнату, но Марьям так хотелось еще раз взглянуть на спящего Вебранда, что, набравшись достаточно смелости, она тихонечко толкнула дверь.       Таз громко брякнул, ударяясь о пол и расплескивая воду.       Вместо красавца-лорда в его протлевшей постели с всклокоченными волосами и горящими желтым огнем глазами сидел демон, каким пугали в своих храмах непослушных детей священники. Белоснежная сорочка, которую Марьям сама лично вчера готовила для юного лорда, пожелтела и сияла частыми черными подпалинами. На руках и шее чудовища виднелись вздувшиеся багровые вены. Девушка в ужасе попятилась назад, но Атэльрик успел схватить её за руку и дернуть обратно в комнату, запирая и загораживая дверь собой. Ослабевшие ноги больше не в силах были держать трясущееся тело, и Марьям, сцепив в умоляющем жесте руки, рухнула на пол. Она смотрела, как демон, тяжело дыша, поднялся с кровати.       — Ты посмела нарушить мой приказ, — пророкотал он, нависая над служанкой.       Марьям хотела ответить ему. Очень. Извиниться. Поклясться, что никогда больше не проявит своеволия. Умолять сохранить ей жизнь. Но вместо слов из горла вылетали лишь сдавленные, крякающие звуки.       —Ты ее пугаешь. — Ладонь Атэльрика мягко легла на плечо Вебранда. Вмиг всё изменилось. Желтые глаза погасли, узкие зрачки расширились, возвращая красивым глазам юного лорда человеческий вид. Вебранд глубоко вздохнул, успокаиваясь и молча отходя к окну.       Проводив его взглядом, Атэльрик присел на корточки перед служанкой.       — Марьям? — но девушка не смотрела на него. Ее подбородок трясся, а зубы отбивали нервную дрожь. Атэльрик коснулся её руки, обращая на себя внимание. И, когда в полных бесконтрольного ужаса глазах вновь проблеснул разум, он мягко продолжил: — Марьям, ты же умная девушка. Ты в замке служишь с раннего детства. Леди Элейна не устает хвалить твой ум и сноровку. Ты же понимаешь, что нельзя болтать об увиденном?       — Вам нужен засов. – Девушка трясущимися руками подтянула к себе опрокинутый поднос, вылила из кувшина себе на ладони остатки воды и плеснула их себе на лицо. – Мой дядька — столяр. Он на всю деревню славится своим уменьем.       Служанка подобрала подол юбки и, поднявшись на ноги, занялась периной. Скидав в кучу на полу испорченное белье, она потребовала у Вебранда и сорочку тоже ей отдать. Поняв, что "гроза миновала", и осмелев, Марьям сбегала вниз за глубокой корзиной, куда и спрятала жженое белье.       — Раз ты ночами так горишь, юный господин, то надобно таз с водой иметь и обтираться по ночам, а не простыни портить. Мне деньга нужна, чтобы портной новых простыней нашил да никому об этом не сказал. Леди и лорд ведь ничего не знают? – Девушка обвела пальцем комнату, заставляя Ательрика расхохотаться, а Вебранда — нахмуриться. Он бросил на стол несколько монет, достав их из кошеля.       Дождавшись, когда Марьям скроется за дверью, Вебранд натянул на себя дневную рубаху, рывком затягивая узел расшитого серебряными нитями пояса.       — Почему ты защитил её? — он недовольно взглянул на Атэльрика, но тот лишь пожал плечами.       — Зато теперь у нас есть помощница.       — Наглая и непослушная! – рыкнул, отворачиваясь, Вебранд.       — Шустрая и сообразительная, — с улыбкой не согласился с ним Атэльрик. — И она права: нам нужен засов. И таз. Могли бы и сами догадаться.       Вебранд ничего не ответил, продолжая хмуро смотреть в окно. Атэльрик подошел сзади и положил руки на его плечи, успокаивающе похлопывая.       — Тебе надо научиться контролировать свой гнев, друг мой. Сегодня ты не был похож на Дракона — Защитника из легенды вашего рода.       Вебранд поймал его ладонь и легонько сжал.       — Я научусь. Просто будь рядом.