Сердце Дракона

      В камине дружно трещали и плевались искрами еловые дрова, отбрасывая дрожащие тени на разложенные на полу амбарные книги, над которыми, вцепившись обеими руками в свои кудри, сидел Атэльрик.       Навалившись на стену и прикрыв глаза, Вебранд слушал его тяжкие вздохи, мысленно вновь и вновь возвращаясь в тот день, когда по своей беспечной глупости он отправил Атэльрика одного в замок. А ведь скребло на душе, ныло. Но нет! Вместо того чтобы поехать с ним, он поспешил в Ворси к гробовщику, желая заказать достойные надгробия. И чуть не потерял любимого.       Не было слов, чтобы описать ужас, пронзивший его в момент, когда Марьям, крича и браня его глухоту, с ополоумевшими глазами догнала его на полпути к городу. Она даже не могла внятно объяснить, отчего именно бросилась вдогонку. То ли перстень Хротгара ей не понравился, то ли слуги странно переглядывались.       Бросив её посреди дороги, он вместе со всадниками Осмунда ринулся обратно. И лишь тогда, когда завязался бой со стражей Хротгара, Вебранд возблагодарил старого вояку за его выбор. Гард и Вар — это не люди! Это два смертоносных тарана, снесших на своём пути и стражу, и двери!       Ноги сами несли его наверх. Туда, откуда пахло похотью, ненавистью, гневом и Атэлем. Дракон заполнял его, вырываясь наружу, желая рвать врага. А потом Вебранд увидел его, и весь огромный мир внезапно сузился до одного-единственного человека. Живой!       Всё остальное напоминало поле, покрытое туманом. Ничего не слышно, ничего не видно. Он просто шел рядом с Атэлем. Надо отпустить жену Хротгара? Хорошо. Надо денег ей дать? Да, конечно. Тела стражников похоронить? Сейчас слуги этим займутся.       И лишь тогда, когда они остались в купальне вдвоём, а его руки обняли горячее мокрое тело Атэльрика, мир снова стал правильным, а разум — ясным.       В ту ночь Вебранд любил Атэля особенно нежно, даже мысли не допуская о грубости. И там, где Хротгар коснулся руками раз, Вебранд губами — сотни.       — Я даже не понимаю, что здесь написано, — в итоге беспомощно признался Атэльрик.       Марьям, в это время убиравшая со стола, вытянула шею, с любопытством заглядывая в записи.       — Что же тут непонятного? Это — кто принес, это — что принес, а это — когда принес, — девушка уверенно тыкала пальцем в аккуратные колонки букв.       — Ты умеешь читать? — ошарашенно спросил внезапно очнувшийся от мыслей Вебранд.       — И писать, — горделиво вздернула нос служанка. — Меня всему леди Элейна научила. Если бы не тот… конфуз, я бы многого смогла достичь, юный лорд.       Её обиженное лицо вызвало у молодых людей приступ безудержного смеха.       — Если ты поможешь Атэльрику с книгами, поверь, ты добьёшься большего, — отсмеявшись, абсолютно серьезно произнес Вебранд.       Перво-наперво они открыли и проверили склады.       — Вот же… — покосившись на Марьям, Атэль сдержал ругательства. В окрестных деревнях голодали люди, а у Хротгара зерно прело и гнило.       — Подлец и дурак, — закончил за него Вебранд, распахивая скрипучие ворота настежь. Марьям одобрительно хмыкнула и, подоткнув подол за пояс, принялась хозяйничать. Стоило отдать должное Альбе, супруге Хротгара: амбарную книгу она вела старательно и дотошно.       Выжившие в той короткой схватке стражники Хротгара, запертые до сего дня в подвалах замка, оказалось, некогда служили под командованием лорда Ваейрда и были оставлены им в помощь Хротгару и остаткам крепостного гарнизона Аглека, от которых вассал вскоре избавился. Кого убил, кого прогнал. Истинное чудо, что за прошедшие годы варвары не вернулись да никто иной не рискнул напасть на эту некогда грозную крепость.       Под тяжелым взглядом Вебранда воины преклонили колени перед ленником* — истинным хозяином замка, обязавшись кровью смыть покрывший их головы позор.        Еще неделю спустя на зов откликнулись те, кто пережили и варваров, и Хротгара, и пришли они не одни. Новый гарнизон, во главе которого встал Гард, отныне насчитывал около пятидесяти человек. Вар же занялся обучением новобранцев.       Марьям воодушевленно командовала слугами и заведовала хозяйством, превращая излишества вассала в звонкие монеты или расплачиваясь ими за работы.       Закрома замка ломились от масла, мёда и круп. С избытком хватало и пряжи, и полотна, и даже одежды с обувью, чтобы нарядить новобранцев.       Переложив управление хозяйством на не такие уж и хрупкие плечи Марьям, Атэльрик взялся за пересмотр указов и ремонт.       Узнав, что в замок вернулся ленник, с деревень потянулись мастера, предлагая уплатить свою повинность барщиной. Крепость ожила. Зашумела. С раннего утра и до самых сумерек, несмотря на морозы, гудели голоса, стучали топоры. Женщины обдирали замерзший плющ, таскали воду, готовили еду. Дети чистили птичник и хлев. Дважды в день в большом зале, очищенном от ковров и штор, сдвигались возвращенные из складов столы и накрывался обед. Атэльрик всегда сидел отдельно, только с Вебрандом, даже за едой продолжая воодушевленно делиться с ним планами на будущее замка.       — Господин, — пожилая женщина нервно теребила край серого передника, не смея поднять на ленника глаза. Атэль обернулся к крестьянке, отодвигая тарелку в сторону. Обращаться к господину за обедом было страшной провинностью, и по взгляду Вебранда женщина поняла, что наказания ей не миновать. Однако то, что она желала узнать, было важнее ее жизни. Атэльрик незаметно положил руку на колено любимого, чуть сжимая его, и кивнул старухе.       — Говори.       — Сегодня утром должны были казнить моего единственного сына, — затараторила она, сбиваясь, боясь не быть выслушанной до конца. — Но казни не было. И виселицу не готовят…       — Я тебя услышал. Жди решения. — Женщина тихо развернулась и поспешила в сторону кухни, сопровождаемая взглядом Атэля.       Вечером, закрывшись в небольшой комнате над каминным залом, в которой Атэль собрал все документы, указы и распоряжения (начиная от прадедовских и заканчивая собственными), он листал страницы судебной книги. Столько имён!       — Вебранд! Я забыл про них! Я забыл о людях в подземелье! Мне нет прощенья! — корил себя Атэль, чувствуя, как паника волнами накатывает на него. Он явно не справлялся с обрушившейся на него ответственностью.       Пальцы Вебранда с приятным усилием мяли его плечи, зарывались в мягкие светлые кудри, отчего спина покрывалась мурашками.       — Знаешь, за что сына той женщины приговорили к виселице? Он подрался с воином Хротгара и не дал тому снасильничать свою молодую жену. Вот, смотри: «За проявление всяческого неуважения к непререкаемым правам и доброму имени наместника этого лена Хротгара и слуг его, данным его сеньором лордом Вайердом, а именно за отказ в праве первой ночи с его женой, крестьянин Тив приговорен к смерти через повешение».       Вебранд молчал, не зная, что именно ответить на возмущённый взгляд Атэльрика. Законность такого права была под большим вопросом, но кто из крестьян осмелился бы его оспорить, когда и прежний король им не гнушался? Только с приходом нынешнего правителя этот обычай ушел в прошлое. Но, видимо, не у Хротгара. В целом, если мыслить разумно, Тив должен был откупиться от вассала. Вопрос: почему он этого не сделал? Но, взглянув в серые, искрящие праведным гневом глаза, согласился:       — Ты прав. Это отвратительно! Его надо отпустить, — и, заметив, как посветлел усталый взгляд любимого, улыбнулся. — Пойдем в постель.       Атэльрик верно сказал: Вебранд полюбил и этот суровый край, и этот замок. Их дни были полны забот, а ночи — любви. Не надо было скрываться, сдерживать стоны, кусая в кровь губы. Но главное — Вебранд осуществил свою давнюю фантазию и взял Атэльрика стоя, не боясь, что на подозрительные шорохи сбегутся домашние. Воспоминания об этом пьянили и возбуждали вновь. Каждое мгновение той ночи ярко отпечаталось в его памяти. То, как они торопливо раздевали друг друга, целуясь снова и снова и смеясь друг над другом от поспешной неловкости. То, как он целовал крепкую мужскую грудь Атэля, обрисовывая языком ореолы его сосков, отчего те сжимались, а Атэль судорожно выдыхал. И это распаляло желание обоих ещё больше. То, как Атэль неприятно морщился, а потом выгибался и сжимал простыни, пока Вебранд растягивал его. То, как насмешливо приподнял бровь, когда Вебранд подхватил его на руки. И то, как охнул, когда Вебранд прижал его к стене и опустил на свой стоящий колом член. Как пальцы до боли впивались в плечи. Как их горячие тела терлись друг о друга, а дыхание становилось частым. И Вебранд сходил с ума от тесноты и жара внутри своего возлюбленного, от его стонов.       Утро для них началось ближе к полудню с осторожного, ненавязчивого стука в дверь.       — Господину бы поесть, — бессовестно-будничным тоном, не входя внутрь спальни, заявила служанка. — А то ему еще леном править.        — Марьям! — грозно рыкнул Вебранд, но в ответ услыхал лишь ироничных хмык. — Скоро спустимся.       — Не надо. Я всё принесла. Заберешь у двери. — Марьям чем-то скрипнула и уже озабоченно добавила: — Там еще женщина пришла про сына своего узнать. Вы с этим не шутите. Крестьяне — народ памятливый.       Дождавшись, пока девушка уйдет, Вебранд выплеснул в окно из лохани воду, которой они ночью омывали друг друга, и забрал массивный деревянный поднос с кашей, ломтями хлеба, маслом и ягодно-травяным отваром. Служанка была права: пора вставать. Ночи не должны мешать дням. Он ласково погладил спину любимого, прокладывая вдоль позвоночника дорожку из поцелуев, перебираясь на подбородок и, наконец, касаясь губ. Не открывая глаз и разомлев от этих ласк, Атэль улыбнулся. Не удержавшись, Вебранд сгреб его в охапку, перекатываясь и взваливая на себя. Как жаль, что надо вставать!       Следующие несколько дней Атэльрик посвятил исключительно изучению и пересмотру приговоров Хротгара, с прискорбием вчитываясь в дела тех, кого уже не вернуть. Увы, но большинство из них были невиновны, если судить по совести. Тех же, чья вина была неоспоримой, виселица приняла под вещее карканье ворон с радостью. Остальные были отпущены с миром. Перед глазами Атэля еще долго стояли залитое благодарными слезами лицо старой крестьянки и счастливые глаза молодой жены Тива.       Закончив с судебными делами и обсудив с Вебрандом повинности крестьян, Атэльрик возродил отцовский указ, отменяя требования Хротгара. И вскоре добрая молва о нем разлетелась по северным селениям далеко за пределы Ворси.       Зима сменила сырую осень, укрыв дома и деревья искрящимися белоснежными шапками, каких Вебранд сроду не видел. Нет, конечно, снег в его краях был, но так, чтоб по пояс, — нет!       Кутаясь в шерстяной плащ, подбитый мехом, Атэльрик смеялся над собой: как быстро он привык к южному теплу и позабыл северные холода.       —Ты замерз, — Вебранд поднялся на крышу донжона. Куда ни кинь глаз — везде снежные равнины и ровные столбы дыма — предвестники грядущих морозов. — Пойдем вниз, согреешься.       Но Атэль отрицательно качнул головой. Ветер трепал глубокий капюшон, проникал под котту, заставляя ёжиться.       — Я помню, как мой отец стоял здесь вот так же и смотрел вдаль, — негромко произнес он.       Вебранд обнял его со спины, дополнительно укутывая своим плащом.       — Оказывается, управлять леном так сложно, — прошептал Атэль, откидываясь на плечо возлюбленного. — Как моя матушка с этим справлялась? И леди Элейна?       — Женщины, — многозначительно хмыкнул Вебранд. — Ты на Марьям посмотри — у неё же глаза горят! Командует не хуже Гарда. Да и твоя сестра…       — Точно! Сестра!       Освобожденная от лишней вычурной мебели, ковров, штор, ваз и сундуков, родительская спальня вновь стала светлой и просторной, какой её и помнил Атэльрик. Следуя указаниям сестры, он простучал каменную кладку пола близ изголовья кровати и улыбнулся, понимая, о чем говорила Атэль.       Кованый ларец без замка с глухим скрежетом стукнулся о холодный камень.       — А ты богат. Но не богаче меня. Это хорошо. — Склонившись над Атэлем, Вебранд крепко сжал его плечи и присел рядом. — Что будешь с этим делать?       Атэльрик коснулся массивного кулона, лежащего поверх монет и жемчуга. Холодный. Словно потухший. Это украшение было на матери в последний день штурма.       — Всё, что принадлежало матушке, отдам Атэль; всё, что отцу, — заберу себе. Остальное разделю. Надо восстановить замок… да и так… на будущее.       — Твоё будущее — со мной. Всё, что принадлежит мне, твоё. Поэтому просто оставь всё сестре как приданое. Тебе это не нужно, — в глазах Вебранда мелькнул самодовольный огонёк собственника.       Атэль лишь осуждающе цыкнул в ответ (как вообще ему пришла в голову столь поражающая своей щедростью мысль: оставить полуразрушенный северный пограничный замок в приданое хрупкой девушке?) и принялся разбирать ларец.       Подарок короля — круглый золотой аграф* в виде черепашьего панциря с крупным сапфиром в центре — нашелся почти сразу.       — Эта награда — гордость отца, — с волнением прошептал Атэльрик, прижимая украшение к груди.       Они еще долго сидели, склонившись над ларцом, перебирая, рассматривая, раскладывая.       — Смотри. — Вебранд достал со дна крупную, размером с половину ладони, плащевую серебряную фибулу в виде дубового венка, украшенного изумрудами и заканчивающегося смотрящими друг на друга головами дракона, в который вставлялась длинная узловатая острая игла с темным гранатом и черненой гроздью ягод вместо навершия. Создавалось ощущение, словно драконы вылезли из дубовых ветвей и дышали огнем на ветку бузины. — Здесь есть и твои дубы, и мои драконы. — Он приложил её к груди Атэльрика. — Хорошо смотрится. Не убирай обратно. Носи.       В середине зимы свои объятия для заморских и местных купцов раскрыла Высокая Ярмарка. Взяв с собой одного слугу да Вара для охраны, юноши поехали в Ворси. В эти дни небольшой город полнился новыми людьми и товарами, напоминая Ларсель. Постоялые дворы были забиты до отказа. Атэльрик широко улыбался, наблюдая за выступлениями жонглеров. И его беззвучный смех на морозе превращался в облачка белесого пара. Единственной целью этой поездки была покупка подарков для леди Элейн и Атэль. Атэльрик уже присмотрел темно-зеленый восточный шелк для платья одной и серебряный филигранный гребень для волос с голубой эмалью для другой. А вот Вебранд никак не мог сделать выбор, разгуливая меж лавками.       — Какая встреча! — раздался за спиной неприятно-знакомый голос. Атэльрик отдал монеты ювелиру и забрал гребень, оборачиваясь.       Склонившись в галантном поклоне, его приветствовал тот самый кузен Вебранда, что на балу проявил интерес к Атэль.       — Доброго дня, — сдержанно поприветствовал его Атэльрик, взглядом ища в толпе Вебранда. — Далеко же тебя занесло от родного лена.       — Судьбоносная случайность, — отмахнулся Велхард. — Какая интересная вещица! — виконт изучающе посмотрел на серебряную фибулу, крепившую запашной плащ Атэльрика к его котте. — Тонкая работа. Здесь купил?       — Это отцовская, — вежливо улыбнулся ему Атэль, предлагая вместе пройтись вдоль торговых рядов. — И всё же — что привело тебя в мой северный край?       — Я же говорю — случайность. У меня должна была состояться встреча с побратимом моего отца, бароном Фон Штейном, но он задержался в пути. И вот уже вторые сутки я провожу в одиночестве. Так что встреча с тобой — большая удача для меня. Как поживает твоя прелестная сестра? Уже назначена дата свадьбы?       В это время какой-то торговец принялся отчаянно драть горло, завлекая прохожих, и это дало Атэлю возможность ускорить шаг и избежать нежелательно вопроса.        — За прошедший день я многое узнал о тебе. Ты знаешь, что тебя все любят? А твой отец? Невероятным был человеком. Истинно, рыцарь Аглек вызывает лишь восхищение! Удивительно, как панцирный лен* вдруг стал аллодом*? — Виконт старался держаться с Атэльриком вровень. — Я бы хотел услышать историю твоего отца. Она, должно быть, будоражащая! Не окажешь любезность?       Такие разговоры Атэлю не нравились, как не нравилось и навязчивое внимание виконта. Он и сам не знал причин подобной королевской щедрости. И никогда не задавался этим вопросом. Раз отец был награжден, значит, заслужил. А то, как Велхард натягивал на себя овечью шкуру, неимоверно раздражало. Как ни старайся — клыки не спрячешь. А кузен Вебранда старался. И старался отчаянно. Вероятно, всё дело было в Атэль. Виконт не скрывал свою симпатию к ней, но и тут Велхард просчитался. Спустя пару дней после первого бала, оставшись наедине с Атэльриком, Атэль ясно дала понять, что её сердце уже занято и виконт ей абсолютно не интересен. И даже не знай Атэльрик о Велхарде всего, что знал, и этого было бы достаточно для отказа.        — Что может быть будоражащего в такой жизни? — Атэль окинул демонстративно-вопросительным взглядом заснеженный пейзаж. — Жили в снегах, сражались в снегах, умерли в снегах.       — Брат мой! — возникший как из ниоткуда Вебранд радостно обнял Велхарда. — Какими судьбами?       Постоялый двор, где остановился виконт, был полон людей, как и все остальные, но благодушная хозяйка, льстиво улыбаясь, освободила для важных гостей стол в тихом углу, принесла вино и жареную курицу с овощами.       Оперевшись двумя руками на обнаженный меч, Вар перекрыл доступ желающим пообщаться с ленником. Велхард одобрительно качнул головой и переключился на кузена.       — Сам-то как здесь оказался? — он поднял кувшин с вином, собираясь налить его в глиняный стакан Атэльрика.       — Отец отправил в помощь Атэльрику. — Вебранд с улыбкой забрал кувшин и сам налил вина Атэлю. — Пришло его время вступать в права. Забавные здесь места. После южного тепла непривычные. Но в шахматы я тебя и здесь обыграю!       — Зато в прятки и «трон» всегда выигрывал я! — наигранно возмутился виконт, размахивая куриной ножкой.       — Будете так пить, то победите лишь в «бессвязной речи», — наваливаясь на стену и с улыбкой наблюдая за перебранкой братьев, усмехнулся Атэль, впервые допуская мысль о возможной поспешности своих выводов относительно виконта.        — Вебранд, он перебрал. Твой друг совсем не умеет пить, — Велхард со вздохом потянулся было к Атэльрику, желая помочь ему подняться. — Он не доедет до замка в таком состоянии. Стоит снять комнаты на ночь.       — Не стоит. — Вебранд чуть отодвинул кузена плечом в сторону и подхватил Атэля за талию, закидывая его руку себе на плечо. — Всё будет в порядке, брат. Не переживай.       Ветер недовольно фыркал, но терпеливо ждал, пока хозяин усадит в седло своего человека и вскарабкается сам.       — Может, сопроводить вас? Темно уже, — отпуская их, с сомнением в голосе уточнил Велхард, но Вебранд отрицательно качнул головой, указывая взглядом на Вара, и окриком пустил Ветра рысцой.       Вечерние сумерки красили снега в сине-сиреневый, добавляя и без того сказочным пейзажам еще больше таинственности.       — Не стоило мне пить. Это всегда плохо заканчивается, — устало пробормотал Атэльрик, чуть разворачиваясь на седле и обнимая Вебранда одной рукой за талию. Неприятно кружило голову, даже свежесть морозного воздуха не помогала. Меж деревьев замелькали огоньки. Атэль чуть отклонился в сторону, всматриваясь.       — Что? Что такое? — Вебранд натянул поводья и посмотрел на Атэля.       С протяжным тоскливым скрипом перед ними, с треском ломая ветки, рухнула старая сосна. Ветер испуганно заржал, шарахаясь в сторону и проваливаясь задними ногами в сугроб. Атэль инстинктивно схватился за гриву, вылетая из седла. Удар о землю на мгновенье окунул его в звенящую, почти ощутимую темноту. Чьи-то горячие руки, мокрые от тающего снега, трогали его лицо, трясли за плечи.       — Атэльрик, — шептал любимый голос. — Атэль.       Темнота стремительно расступилась, сменяясь всезаглушающим звоном. Атэльрик перевел взгляд с размытого лицо перед собой на собственный кулак, сжимавший клок жестких лошадиных волос, и пришел в себя.       — Ты как? — буквально запихивая его в колючие ветви, шептал Вебранд.       — В порядке. Я в порядке, — пытаясь выбраться обратно, в ответ шептал Атэльрик. — Что происходит?       С характерным звуком в сосновый ствол прямо над их головами впилась стрела. Вторая. Третья. Рядом, пытаясь выбраться из рыхлого снега, ржал Ветер. Вебранд на него шикнул, приказывая упасть и замолчать, и потянул Атэля за собой в сторону леса.       — Куда пошел? — кто-то схватил Атэльрика сзади за волосы. Атэль мгновенно вцепился в чужую лапищу двумя руками, не давая себя дернуть и разворачиваясь к напавшему лицом. Мерзкая рожа со сломанным носом и рваной губой. Не отпуская руку бандита, Атэль с силой нанес ему удар в пах и шею, оставляя хрипеть в сугробах. Кто-то вцепился в плащ. Затрещала ткань. Атэль вывернулся, дергая плащ на себя и пиная разбойника в колено и опять в пах. Воют. Скулят. Сыпят бранью. Не благородно? Да плевать! А дальше — как учил отец. Захват, разворот, бросок, удар. Кинжал до упора вошел в основание шеи. Следующий! Снова захват, снова удар. Следующий. В темноте не видны кровавые пятна на белом снегу. И почти не видны лица. Только слышно тяжелое дыхание и звуки ударов. Бандиты из простолюдинов. Только дубины и ножи. Кто ж вас подослал? Атэль разбил гардой нос еще кому-то. Вывернул чью-то руку. Хрустнули кости. Снова вопли. Перехватил поудобнее рукоять. Стрела с белым оперением воткнулась в землю возле ноги. А затем в плечо словно ударили… чем-то острым… пробивая насквозь. Рука мгновенно ослабла, роняя кинжал. Тело стало ватным, а сознание будто залил вязкий безвкусный кисель, утягивая Атэльрика в свой бесцветный мир.       Темное перепончатое крыло непробиваемым щитом укрыло его от новых стрел. Атэльрик ухватился за удерживающую его руку, с гаснущим удивлением наблюдая, как пальцы скользят по черной перламутровой чешуе, и потерял сознание.       — Атэль!