бесценный

— Сяо и Цици одобрили миндальное тофу, — звучит вместо приветствия в их следующую встречу. В этот раз время подходящее — официальные рабочие часы уже закончились, а работа и сообщение на телефон занесли Чайлда на другой конец города, ближе на периферии и трем улицам, сейчас украшенным в стиле традиционных рынков из прошлого. Магазинные вывески раскачиваются с легким ветром, несущим запах острых блюд на шпажках и осеннюю прохладу. Он давно уже не бывал в своей родной стране, и со временем совсем забыл, как правильно стоять в полный рост без дрожи при таких низких температурах. Несмотря на это, Чайлд стягивает шарф со своей шеи и отдает его мужчине перед ним. Чжунли может и быть ходячим источником знаний, но это не мешает ему забывать что зонтики, что шарфы, или в принципе любые вещи, связанные с выживанием. А сейчас он забыл еще и деньги. Как всегда. — Чжунли, если хочешь взять их под свою опеку, то первый шаг в становлении хорошим отцом — не забывать носить с собой кошелек, — его тон легкий, как и жест, которым он достает пару купюр, чтобы расплатиться за сегодняшние покупки: странный набор духов, одни из которых были сделаны из шелковицы, а другие — из лилии-глазурьки. — Любишь пошутить, как и всегда, Чайлд, — после следует небольшой рассказ о происхождении шелковицы. — Владелец магазина уверил меня, что этот сбор лилии-глазурьки имеет расслабляющие свойства. — Тогда тебе пора открывать свою линейку, — смеется Чайлд. — Никто не может быть живым воплощением расслабления, кроме тебя. — В таком случае, мне стоит это обдумать, — небольшая пауза. Чжунли достает бутылек с маслом, которое должно быть расслабляющим, и прячет его в кармане Чайлда. В заднем кармане. Штанов. Вот так просто. Будто бы трогать других людей за жопы на виду у всего мира это нормальное и ежедневное занятие. Владелец магазина за их спинами зарделся так, что мог потягаться в красноте с шелковицей. — В последнее время ты хмуришься намного больше. Пожалуйста, дай знать, станет ли тебе лучше. Слова о том, что во вспышке его уровня стресса виноват никто иной, как сам Чжунли, умирают на полпути у Чайлда в горле. А что выходит, так это: — Конечно. Спасибо. Как же сложно сожалеть о чем угодно, когда Чжунли одаривает его такой яркой и золотой улыбкой, довольный услышанным ответом. — Не стоит благодарить меня, Чайлд. Ведь я хочу только лучшего для своего мужа. Чайлд пропускает стадию с румянцем и переходит сразу к обморочной бледности.