Улыбка, за которой прячется душевная боль

      Девочка мягко улыбнулась, некрепко сжимая руку брюнета: — Спасибо…

***

      Осматриваяя близлежащие дома, Аказа пытался остановить внутреннюю дрожь.       Вспоминая о Коюки сердце парня начинало бешено колотиться, сжиматься, болеть. Девушка слишком много для него значила, она стала тем человеком, благодаря которому ему хотелось продолжать жить дальше, не поддаваясь внутренним эмоциям.       Сейчас же, она была практически мертва. Состояние комы — это что-то промежуточное между жизнью и смертью, и выйти из него живым и невредимым практически невозможно, шанс слишком мал.       Аказа понимал это, но в глубине души всё равно продолжал верить в обратное. Верить в то, что когда-нибудь он вновь сможет посмотреть в её нежно-розовые глаза, утопая в их небесной красоте, обнять её, несильно прижимая к себе, и взять её нежную ладошку, согревая её теплом собственных рук.       Вдыхая тёплый весенний воздух, парень зашёл в дом, чтобы перевести дух и немного успокоиться.       Плюхнувшись на старый ватный диван, парень закинул ногу на ногу, поудобнее расположившись.       Голова гудела, в неё не приходило ни одной здравой мысли. Парень пытался заглушить мысленную боль в очередной порции энергетиков.       Глоток за глотком и свежекупленная банка опустошена. От приторности вкуса болело горло, а лучше так и не стало.       Проведя некоторое время, обдумывая недавно произошедшие события, Аказа уснул, подперев голову рукой, вместо подушки.       Проснувшись немного позже обычного, брюнет неохотно накинул вчерашню, ю мятую рубашку с небольшими желтоватыми пятнами от пролитого на неё энергетика.       Сумка была не тяжёлой, а вещей, кроме пары помятых тетрадей и едва работающих наушников, не было. Закинув её на плечо, совсем невыспавшийся Аказа что-то про себя пробубнил, пролистывая написанные ночью сообщения Ренгоку, всё так же безуспешно упрашивавшего брюнета вступить в комитет. «Может, Коюки и правда этого хотела?» — в голове парня прокрутилась мысль, невольно заставившая его призадуматься.       Действительно ли она желала этого, или это просто его очередные предположения, возникшие на фоне нервных переживаний и огромной порции энергетиков, выпитых за раз?       Хакуджи не мог дать ответ на этот вопрос — слишком уж сильно всё свалилось на него в последние три года. — Аказа! — донеслось с улицы — Ты выходить собираешься?! — Чего ему опять надо? — прикрывая рукой, брюнет закатил глаза — Я же просил не заходить за мной. — Аказа! — упёртый Кёджиро не унимался — Выходи! — Достал уже!       Парень протёр сонные глаза, отыскивая в кармане нестиранных брюк ключи. — А-Ка-З… — Ренгоку стоял на потёсканном крыльце, продолжая стучаться во входную дверь — О, вот и ты! — Угомонись уже… — Аказа бросил холодный взгляд в его сторону — Чего тебе? — В школу собираешься вообще? — блондин выглядил уверенно — И ты подумал о… — Нет, — парень зашагал в сторону школы — Я сказал, что отказываюсь. — Подумай, у тебя есть время!       Мотнув головой, Аказа решил промолчать, обдумывая накипевшее про себя: «Для чего я в этом комитете? Я же по сути никакой выгоды им не принесу» брюнет изредка посматривал в сторону Кёджиро, который так увлечённо что-то рассказывал. — <… > Как думаешь, Аказа? — Ага — парень кивнул головой — Да. — Что-то случилось?       Ренгоку удивлённо посмотрел на парня, осматриваяя его с ног до головы. — Нет, — пожал плечами брюнет — Просто задумался, пойдёт ли мне красный. — Красный? — переспросил блондин — Даже не знаю… Мне кажется, что пойдёт! — Уверен? — Да! — глаза засиявшего Кёджиро загорелись — Я в своё время тоже концы покрасил! — Если денег хватит…       Аказа не знал, что можно больше ответить. Отец всегда учил его: выгода должна стоять на первом месте в жизни человека. Нет денег — нет выгоды.       Может, он тогда и скончался от передозировки наркотиков во имя так называемой выгоды?       После смерти матери, мужчина стал напиваться чуть ли не каждый день, приходя домой в опухшем состоянии, а потом в дело пошли наркотики.       Продав последние ценности матери — её любимые бусы и кольцо, доставшееся ей от прабабушки, мужчина не переставая вкалывал один наркотик за другим, ввязываясь в очередную авантюру и долги.       С работы он уволился и нередко уходил вместе с компаньёнами в ближайшее казино — проигрывать последние средства.       Аказу он нередко избивал до полусмерти, оставляя огромные синяки и шрамы на его лице и теле.       Нередко, приходя после школы, парень складывал руки и, усаживаясь на колени напротив небольшого алтаря, украшающего сломанный после очередной пьянки отца шкаф, начинал молиться.       Рассказывал матери, как они сегодня с Коюки убежали от учителя музыки, отказываясь участвовать в очередном скучном мероприятии, как он держал её хрупкую ладошку, прижимая её к себе, как Узуй опять задирал всем девочкам юбки, а Ренгоку, как староста класса, долго потом его за это отчитывал…       Иногда Хакуджи казалось, что мама рядом, и прямо сейчас выслушивает его слезливые рассказы, мысленно поддерживая сына, но возвращаясь в суровую реальность, с грохотом в дверном проёме, он прятался под кроватью, в надежде не получить очередной оплеухи в свою сторону.