Первый снег

      Мэй быстро отреагировала на мой знак не двигаться и замерла, дернул ее за руку вниз, и мы оба буквально слились с темным деревом, из которого сделаны были ворота конюшни. Луны не было, так что тени наши растворились в темноте. Ночь — верный соратник синоби, никогда не бросает своих братьев. Охранник прошел куда-то вперед по дорожке, не обратив внимания на посторонние звуки. Может, он не слишком был радивым стражником, которому напрасно платят, а может и действительно ничего не заметил. В любом случае, везение, видимо, не кончилось.       Выждав, когда шаги станут совсем далекими, я осторожно, чтобы не скрипели, открыл ворота и нырнул в конюшню. Мэй последовала за мной. Тяжелый запах навоза сразу ударил в нос, но я об этом уже не думал, старательно вспоминая, где в полу находится злосчастный ход, на который я возлагал столько надежд. Долго думать было некогда, так что решительно упал на колени около дальней стены и стал прощупывать гниющие доски вручную. Лошади мирно похрапывали в своих стойлах и не проявляли никакого интереса к чужакам. Это хорошо, это на руку. Животных не люблю, но сейчас был им благодарен.       Внезапно уловил возвращающиеся шаги охранника. Он неумолимо приближался в нашу сторону и вот-вот был готов заметить Мэй, которая осталась следить за обстановкой у ворот. Хотел ей шикнуть, чтобы она спряталась, но умная справилась и без подсказок: сама сделала бесшумный шаг назад, и стражник, казалось, вновь прошел мимо. Я про себя облегченно выдохнул и продолжил исследовать пол, как вдруг… Мэй закашлялась.       Я даже не успел вскочить на ноги, как тут же раздался крик: «Кто здесь?!». Ёкай. Ворота распахнулись, и мои глаза, привыкшие к темноте, ясно увидели охранника с арбалетом. Дело дрянь. Он тут же поднял тревогу и уставил оружие прямо в лицо девушке. Ни одна скорость движений, которой нас обучают, не способна была позволить мне из одного конца огромной конюшни резко оказаться в другом и закрыть собой Мэй. Я смотрел на то, как ее тело вздрогнуло, и ничего не предпринимал. В голове судорожно пронесла мысль, что лучше пусть схватят живыми, не надо сопротивляться: из одного плена вырвались и из другого тоже сможем.       Но у судьбы, видимо, были на нас свои планы. Вдруг около гейши, замершей от ужаса, в одном стойле задымилось сено, сложенное аккуратной горкой. Лошадь, находившая внутри него, почуяв запах грядущей смерти, встала на дыбы и сильными передними ногами выбила дверцу, издавая агрессивные звуки. Все было как в тумане: испугавшись то ли взбешенного коня, который вырывался наружу, то ли угрозы жизни Мэй внезапно ослабла и упала на пол, над ее головой тут же свистнула стрела арбалета, врезавшись в бревно неподалеку от меня. Невольно взглянув на оперение несостоявшейся гибели, я неожиданно осознал, что это высшее провидение: там, под этим столбом, был тот самый подземный ход.       Мысленно прикинув, чем помочь девушке, к которой вот-вот должен был с мечом кинуться охранник, выведенный из себя досадным промахом, я подскочил на ноги и открыл ближайшую створку, выпуская из стойла еще одну лошадь. Едва она недоверчиво высунула морду наружу, я выхватил стрелу из дерева и со всей силы вонзил ее в бок животного. Та предсказуемо взвилась на задние ноги и ударила передними первую лошадь.       Началась суматоха. Животные бешено ревели, пугая друг друга, ломали перегородки. Конюшня наполнилась неконтролируемым движением. Один конь, мотая крупной головой с шикарной гривой, оттеснил стражника от Мэй, не давая ему даже приблизиться к ней. Болван в доспехах хоть и попятился на улицу, боясь взбешенной живности, но стал звать на помощь еще громче. Еще чуть-чуть, и двор будет заполнен стражей, которую может и не заинтересовать пленение.       Воспользовавшись неразберихой, я проскользнул к своей незадачливой напарнице и, подняв ее с пола, потащил к люку. Тело ее безвольно перебирало слабыми ногами в такт моим. Она благодарно посмотрела на меня перепуганными и болезненными глазами, когда-то сверкавшими огнем. Что, красивая, думала, что я тебя брошу? Как бы не так.

***

      Черный ход. Пахнет сырой землей. Сотни людей погибло, создавая этот тайный путь. Теперь еще двое в нем боролись за жизнь.        Был с собой, припрятанный еще из тайника, небольшой огарок свечи. Воспользовавшись огнивом, поджег его и вручил Мэй, все еще, похоже, плохо соображающей, что происходит. Сочувствую, нежная, и понимаю: не каждый день майко видит перед собой лицо смерти в виде стрелы арбалета. Не знаю, как бы себя вел, будь тобой. Спасибо, что не плачешь, горжусь тобой. — Не стой, беги, — нельзя было ей давать даже думать, чтобы не вызвать панику. — Возьмут факелы и бросятся в погоню…       А у нас с тобой ни оружия, ни здоровых сильных тел. Не стал договаривать, чтобы совсем не расстраивать. Печальные перспективы лучше буду видеть я один.       Храбрая послушно поспешила вперед, освещая себе дорогу во тьме. Ее грациозная спина все время была перед моим лицом, бежали практически след в след, и уже казалось, что нам удастся оторваться, как вдруг Мэй качнулась и, оступившись, облокотилась на земляную стену. Осторожно приподнял ее лицо за подбородок. Если это то, о чем я думаю, все плохо. На меня взглянули почти безжизненные глаза, зрачки которых даже не могли сосредоточиться на мне. Не знаю, видела ли она вообще меня. Грудь девушки тяжело вздымалась, словно сердце вот-вот готово было замереть: — В чем дело? — Я не знаю… — слабо прошептала она и едва не стекла вниз по стене. — Все плывет…       Только не это. Мельком посмотрел на свою кровоточащую рану: сквозь запекшееся пятно крови на одежде образовывалось свежее, алое. Запретил себе об этом думать. Боль, шипя, уползла внутрь меня ядовитой змеей.       Как рассуждать должно синоби в таких делах? Если напарник безнадежен, следует добить его и уходить одному. Это не считается чем-то ужасным и нечеловечным в нашей профессии. Принимать решение в таких ситуациях нелегко, но нужно.       Подхватив Мэй, помог опереться на себя. Будь что будет теперь. Она доверилась мне, я не могу ее предать. Сколько-то еще мое тело должно вывезти. Не зря оно столько лет тренировалось. Может, это и есть тот день, ради которого я столько терпел боли на тренировках и заданиях. — Прости, — девушка прижалась ко мне и виновато старалась не смотреть в глаза. Ладно, стыдливая, после. Если выгорит, будет шанс загладить свою вину.       Тоннель, проклятый, никак не кончался. Но прекрасное чувство ориентации в пространстве уже подсказывало, что оставалось еще немного. Совсем скоро он выведет нас в лес, а там ни одна стража нас не найдет. По ощущениям тоже все было вполне сносно: и рана не слишком беспокоила, и Мэй вроде, отдохнув, стала перебирать ногами бодрее. Даже закралась приятная мысль, что зря я так нагнетал: мы с ней действительно везучие.       Но счастье не было долгим. Позади нас послышались крики и топот многочисленных ног. Они догоняли. Хотел бы не пугать девушку, но она тоже услышала и, испуганно приоткрыв рот, стала оборачиваться, вглядываясь в темноту, крадущуюся за нами.       Голова инстинктивно, словно на охоте, заработала быстрее. Ногами не уйти: мужчины быстро настигнут девушку, которая никогда в жизни даже в догонялки не играла. Взгляд невольно зацепился за подпорку, удерживающую свод потолка. Хозяин будет зол, узнав о крушении его тайного хода, но мне нет дела до его чувств: у меня на кону жизнь юной гейши и собственная, пусть не столь ценная. — Иди скорей, я попробую обвалить проход.       Еще не знаю, как, но попробую. Других идей у меня не было.       Мэй хотела возразить, вцепившись в мой рукав, но приближающийся свет факелов и крики оказались убедительнее моего сурового лица. Она побежала вперед, но то и дело оборачивалась на меня. Кажется, в ее глазах даже блестели слезы. Красивая, не жалей, я хотя бы сдержал свое слово: сколько мог, провожал до безопасного места. — Вижу их! — на расстоянии выстрела арбалета вдруг появился тот самый стражник. В одной руке был сжат меч, а в другой — факел. За его спинами уже маячили другие охранники.       Пнул по опоре посильнее, и сверху посыпался песок с крошечными камнями. Еще и еще. Я даже не чувствовал боли в ноге, а клятая деревяшка лишь сухо хрустела от ударов. Чего ждут? Я лишь успел взглянуть в их сторону, как вдруг в межребье со свистом воткнулась стрела. Ясно теперь, почему медлили: целились, чтобы попасть в самое больное место, ровно над старой раной. Невольно зарычал от пронзившей боли. Где это везение, когда оно так нужно?!       Недалеко от меня раздался женский тихий вздох от ужаса. Не веря своим ушам, я обернулся. Точно: Мэй стояла как вкопанная, закрыв рукой рот, и плакала. Ей что, жалко меня? Она обо мне думает, когда сама на грани гибели? — Беги! Ну! – все моральные силы, какие остались, я вобрал в этот истошный крик. Она словно очнулась от моего голоса и, словно осознав всю опасность, бросилась бежать. Наконец-то! — Взять его живьем! — скомандовал наш старый знакомый. Теперь ему ни к чему было торопиться. Опытным взглядом он видел, что я еле стою на ногах. Второе ранение не даст уйти. Хотел, паскудный сын, выслужиться перед своим хозяином.       Не доставлю тебе такой радости. Невольно лбом уперся в дерево, сдерживающее землю на потолке, и копил силы для одного единственного удара. С собой заберу, глупцы, не дам добраться до Мэй. Пусть хоть один человек на этом свете помнит меня как честного человека.       Стражники спокойно приблизились ко мне. Нас разделяло буквально несколько шагов. Секунда. Мощный удар. Сверху на нас рухнули тяжеленные камни. Тоннель словно встряхнуло. Глаза сами собой закрылись…