Прощальные стихи На веере хотел я написать — В руке сломался он
Черно-золотое огромное существо смотрело на лисицу множеством паучьих красных глаз, устрашающе размахивая передними лапами, заканчивающимися острыми жалами. Таких чудовищ в здешних местах я не встречал: обычно попадались копытные или рогатые ёкаи, полупрозрачные призраки. Признаться, я давно не чувствовал себя настолько обескураженным и не понимающим, что делать с таким противником. Способен ли ниндзя-то остановить такого? Его громадное туловище находилось всего в двух десятках шагов от казавшегося в сравнении с ним такого крохотного тельца Мэй, но не приближалось. То ли потому, что не собиралось вовсе нападать, то ли потому что не ожидало увидеть меня. — Маленькая, — осторожно, как на занятиях по бесшумной ходьбе, я решил подойти к кицунэ поближе, — не бойся, я рядом… Кто еще из нас боялся больше — не понятно, однако внезапно лисица встрепенулась и, воинственно шипя, рванулась было в мою сторону, выгибая спину дугой и бойко прижимая уши к голове, словно врагом, напугавшим ее, был я, а не огромный паук. Это мне за дело, согласен. Я виноват, обидел. Теперь не сдвинется с места, пока не извинюсь. — Прости, — тихо прошептал я ей, глазами внимательно следя за лапами ёкая. — Я специально тебя злил… Кицунэ оскалилась и агрессивно замахнулась на меня когтистой лапой. Вот совсем не место для выяснения отношений. Но ей, кажется, и дело уже не было до возникшего гигантского паукообразного существа: она была ужасно зла на меня. — Прости, — еще раз, уже тверже, проговорил я, стараясь не терять из виду паука, который, видимо, заметив, что я приближаюсь к лисе, тоже качнулся вперед, опускаясь на все свои тонкие лапы. — Давай поговорим потом. В знак протеста рыжая красавица грозно зарычала и забила хвостом, предупреждая, что, если сделаю еще один шаг, укусит. Дерзкая, гордая гейша, как мне объяснить тебе, что я привык общаться совсем иначе, чем подобает с будущими актрисами, которые ласкают своим голосом слух богачей? Я рос в клане синоби, где исключительно через боль и душевные страдания закалялась сталь наших сердец, делая их черствыми и злыми к чувствам других людей. Я словно Чонган в моем детстве: могу быть жесток по отношению к тебе, но лишь ради твоего же блага. — Пушистая, пожалуйста, не здесь… — глазами указывая на то, как паукообразный ёкай медленно, утопая остроконечными лапами в неглубоком снегу, сокращает между нами расстояние, произнес я обиженной лисице. Кицунэ в ответ лишь недоверчиво повела ушами. Эх, женщины, даже в таком обличье вы остаетесь истинным наказанием для мужчин, которым недостает ума и такта с вами общаться. Что ж, я хотя бы попытался уладить назревающий конфликт мирно. Понимая, что медлить больше нельзя и мне не удастся убедить Мэй вернуться к костру, пламени которого боится подобная нечисть, я аккуратно обнажил меч, хотя и не был уверен в том, что существо боится ранений. Блеск стали тут же привлек внимание паука, он развернул зрачки своих многочисленных глаз в мою сторону. Такао предупреждал, что ёкаи не переносят вида оружия и считают его вид приглашением к атаке, но выбора у меня другого не было: неизвестно, что на уме этой твари и даст ли она спокойно лисице ретироваться. Бывшая майко, увидев ниндзя-то, испуганно заскулила, подскочив на все четыре лапы, словно пыталась меня отговорить от опрометчивого поступка. За меня переживаешь или за себя, рыжая красавица? — Знаю: нельзя, — даже не замечая, как легко понимаю лисий язык, проговорил я, на всякий случай закрывая ее тело собой от грозного паукообразного, которое заинтересованно изучало лезвие у меня в руках и почему-то не нападало. — Есть еще варианты? Хитрая мордочка обернулась на паука и прищурилась. На одном из деревьев, присыпанных снегом, около которого находился громадных размеров паукообразный ёкай, вдруг загорелась сухая ветка, в секунду вспыхнув миллионом крохотных искр. Существо, почуяв запах гари, тут же обернулось и истошно завизжало каким-то даже человеческим голосом, спешно отступая в глубь леса. Мэй, как и я, проследила за спасающимся бегством пауком взглядом, а затем повернула свою рыжую головку в мою сторону. — А говорила, что в магии не сильна, — невольно усмехнулся я. Кто знает, что бы с нами стало, если бы не умения юной неведьмы. Во всяком случае, с ёкаями у нее получается разобраться лучше, чем у меня. Лисица фыркнула и, смерив меня обиженным взглядом, засеменила куда-то в лес. Я хотел было ее остановить, но как? Как поймать? Однако в следующее же мгновение мои мучительные размышления были развеяны: рыжие лапки направлялись в сторону нашей временной стоянки.***
Когда я вышел на поляну, костер уже дотлевал. Возле него, положив мордочку на лапы, лежала кицунэ, прикрыв глаза и делая вид, что не слышит моих шагов, однако острые ушки сразу развернулись в мою сторону, ловя звук хрустящего под ногами снега. Обвивший ее тело пушистый хвост прикрывал черный носик и согревал, убаюкивая в такой холодный день. Подбросил дров и молча сел на бревно, боясь побеспокоить девушку. Вернется в человеческий облик — попытаюсь снова вымолить прощения, оправдаться, хоть это и будет явно нелегко. Смотря на пламя, я мыслями снова возвращался в тот момент, когда девушка ловко сумела поджечь дерево, бесстрашно отпугнув тем самым ёкая, который, похоже, и не собирался причинять вред, по крайней мере, лисе. Анализируя весь прошедший путь и появление сразу трех существ, давших о себе знать, я пришел к выводу, что совпадения в жизни не бывают случайны. Оставалось лишь понять, пришли ли они просто познакомиться с гостьей наших земель или пытались запугать. Надо будет поговорить с Такао по возвращении домой — он с нечистью знается. В полной тишине, нарушаемой лишь приятным треском сгорающих веток, мы провели несколько часов, прежде чем внезапно шерстка лисицы заблестела, от самого кончика хвоста до ушек покрываясь ярким светом. Раньше я никогда не сталкивался с подобными чудесами, но, даже если захотел бы, не смог бы увидеть сам момент превращения. Переливающееся сияние становилось постепенно таким сильным, что мне пришлось отвернуться и закрыться рукой, чтобы не ослепнуть. Когда же я повернулся, лисицы уже не было. На ее месте около огня сидела прекрасная гейша, сонно потирающая глаза. Она сначала не сразу сообразила, в каком теле сейчас находится, оглядывая себя и одежду со всех сторон, а после, осознав, что вновь стала человеком, видимо, вспомнила о моем существовании, потому что тут же обернулась на меня, грозно нахмурившись. Ясно: обида еще исчезла вместе с обликом лисы. То, что Мэй все же не сбежала, а вернулась к костру, давало маленькую надежду, что ей важно было услышать мои извинения. Однако подходящих слов, конечно, все равно от волнения в голове не появлялось, как я ни старался продумать свою речь. На языке крутилось рассказать весь свой путь ожесточения, но я себя сдерживал: ни к чему ей ужасы жизни синоби, своих хватает. Но уже не майко вглядывалась в мои глаза с явным желанием услышать хоть что-то в свое оправдание. Пришлось заговорить. В жизни таким нерешительным не бывал, как с ней. Точно околдовала. — Я тебе солгал. — Почему так трудно говорить, будто за горло держат? — Нарочно. Прекрасный носик поморщился, словно сам факт того, что я могу врать, ей не нравился. Эх, неведьма, я еще и не на такое способен. — Меня так воспитали. Некрасиво, разумеется, сваливать всю вину на кого-то другого, чтобы выглядеть лучше, но это была горькая правда: меня сделали таким, каков я сейчас: жестоким, злым, изворотливым и готовым к удару. Маленький мальчик из деревни Аогавара, рыбачивший с отцом, был совсем другим. Я его почти не помню, но, когда рядом Мэй, мне кажется, я где-то в глубине души слышу его голос. Мне стыдно было поднять глаза на девушку. С одной стороны, хотел ей помочь, а с другой испортил все то нежное, что было между нами, разрубил будто мечом последнюю нить, соединяющую меня с иной жизнью, которая, кажется, мне даже нравилась. Там, в этой жизни, я чувствовал себя живым, словно подо льдом реки начиналось бурление весенних вод. — Тогда продолжим занятие? — внезапно раздавшийся в тишине чарующий голос заставил на нее взглянуть. Гордая осанка расправила ее плечи, а на лице, подсвеченном красным светом огня, заиграла язвительная усмешка. — По-моему, сейчас я готова воткнуть тебе нож в горло. Мое общество определенно портит идеальное воспитание будущей актрисы, но я почему-то был этому ужасно рад. Коварная моя лисица. Я в окружении других коротко стриженных мальчишек сижу в учебном классе в доме Шина, о котором среди юных синоби ходят легенды, будто он способен убивать одним взглядом. Учителя еще нет, он где-то задерживается, и я с любопытством осматриваю других учеников, пока они о чем-то весело болтают, пользуясь свободным временем. У нас очень разношерстная компания: здесь и мой ровесник Сатоши, и Хонг, который старше на пару лет, и другие ребята, имен которых я даже не запомнил. Меня в свое дружеское общество не принимают: я не чистокровный «крадущийся», чужак. К тому же, я самый слабый и хилый, я им просто не интересен. Наконец Шин, сильный, смелый, с острым взглядом, занимает свое место впереди нас. В классе устанавливается полная тишина. Окинув нас слегка презрительным взглядом, мастер боя произносит, будто чеканя каждое слово: — Синоби никогда не вступает в бой, не узнав, кто его противник. — Любое упоминание того, кем я теперь являюсь, заставляет меня вздрагивать. Невольно смотрю на свои детские немощные пальцы и не могу поверить, что когда-нибудь они будут уверенно сжимать меч, рубящий моих врагов. — В мире существует лишь пять стихий: Огонь, Вода, Ветер, Пустота и Земля. Так и каждый воин олицетворяет один из этих первоэлементов. Поэтому: что должен сделать настоящий синоби, прежде чем взяться за оружие? Я молчу. Я не знаю ответа на этот вопрос, как и на любой другой, который задают в этой деревне. Другие мои ровесники тоже виновато опускают взгляды в пол. — Определить, к какому типу относится его противник, а затем выбрать противоположное поведение, — наконец разрывает тишину голос Хонга. Он смышленый, опытный, но ужасно любит порисоваться перед учителями. Эдакая выскочка, которых обычно терпеть не могут. Шин одобрительно кивает. Неудивительно: это же говорил его сын. — Если перед вами сильный и ловкий воин, то его необходимо сбить с толку, запутать, как это делает резкий порыв Ветра, — учит именитый «крадущийся», и я стараюсь запомнить каждое его слово. — Если случилось биться с неопытным и глупым, стань Огнем, атакующим прямо в лоб. Увидев медлительного и хорошо обороняющегося, сокруши его напором Земли, будь уверен в своих силах. Но если судьба сведет с таким же, как ты сам, веди себя как Вода: атакуй, как накатывает волна, а затем уходи в оборону, выматывая врага. Все мы, мальчишки, слушаем его с большим волнением в сердце. А мне кажется, что он рассказывает о каких-то сказочных героях, не обо мне в будущем. Шин замечает мою отстранённость и задумчивость и вдруг, смотря прямо мне в глаза, произносит: — Пустота — это то состояние, которое должно быть образом твоей жизни: ты холоден и безразличен ко всему, ты ничего не боишься, потому что тебе нечего терять. — И какой стиль мне нужно выбрать с тобой? — внимательно выслушав краткий экскурс в тайны синоби, Мэй, погруженная в размышления, скользнула по мне взглядом. В руках она крутила, будто игрушку, подаренный мной кинжал, и так не рисковала взяться за него правильно. Кажется, ей даже понравилось мое небольшое посвящение в свою жизнь, но теперь она не знала, как применить полученные знания. — Я ловкий и сильный воин, — невольно улыбаюсь я. Да, пожалуй, без доли хвастовства могу себя таковым назвать. — Попробуй меня обмануть, как Ветер. Понимаю, сказать такое просто, а вот выполнить подчас кажется нереальным. Я и сам когда-то думал, что не сумею побеждать других «крадущихся» во время тренировочных боев. Однако теперь со мной даже в пару никто вставать не хочет, приходится или уговаривать, или отрабатывать навыки на мешках с песком. Возможно, и юной гейше удастся когда-нибудь победить меня. Впрочем, а не побежден ли я уже? Кицунэ задумчиво свела брови к переносице и в уме, видимо, прикидывала, как лучше поступить, наблюдая за пляшущими на лезвии отблесками искр. Она была так прекрасно обескуражена в этот момент, что я невольно подошел ближе: — Тебе необязательно действовать, как синоби, растерянная. — И это было чистой правдой: к чему актрисам подобные навыки? Даже если она собирается всю жизнь провести в одиночестве, ей нужно освоить лишь азы, не углубляясь в философию нашей мрачной жизни. Темные глаза с поволокой посмотрели пристально на меня. Лисий хитрый взгляд коснулся ее зрачков. От одного этого взора у меня мурашки по спине побежали. — Ты прав. Я же гейша, — и в следующее мгновение ее губы коснулись моих так резко и порывисто, что я даже вздохнуть не успел. Сотни раз я проигрывал в голове тот момент, когда мы снова сможем прикоснуться друг к другу, но ни за что не мог себе представить, что это произойдет в такое странное мгновение, в конце которого я еще и резко ощущу, как шею сбоку больно кольнуло острие кинжала. Зря ты так, лисица. Уже сочтя меня побежденным, Мэй, довольная своей уловкой, улыбнулась, несильно надавливая лезвием на кожу и совсем забывая, что перед ней самый настоящий «крадущийся». Да, все же сбитый с толку, но еще живой. В груди снова проснулось сердце, алчущее страсти. В секунду я легко вывернул ее тонкое запястье, осторожно, чтобы не причинить боль, ловко выбил из руки кинжал и рывком повернул ее к себе спиной, слегка придерживая за подбородок пальцами другой руки. Теперь она была полностью в моей власти. Ужасно хотелось в ответ так же дерзко поцеловать, но я сдерживался. — Забывчивая: я ловкий и сильный воин, — мне было безумно весело. Никто еще так не будоражил мою кровь, как эта девушка. — Если подловила, надо было добить. — Я запомню, — спокойно произнесла гейша и тоже улыбнулась. Между нами возникло неловкое затишье, которое должно было либо вылиться в страстный поцелуй, о чем так просила моя душа при виде близости ее губ, либо наше единение обречено было прерваться. И, как мне ни жаль, Мэй, слегка подавшись вперед из моих объятий, выбрала второй вариант. Заметив, что ее лицо погрустнело, я не стал настойчиво удерживать. Будет прощаться. Это все, что промелькнуло у меня в голове. Кажется, от общения с кицунэ и колдуном я и сам начинал обретать волшебные способности по точному предсказыванию будущего, потому что, отойдя от меня на расстояние вытянутой руки, бывшая майко вдруг печально подняла на меня глаза. — Спасибо тебе за все. Я молча кивнул. Да и что теперь говорить? — Тот паук… — девушка внезапно оглянулась назад. — Думаешь, далеко ушел? На месте этой твари при виде огня я бы бежал далеко, но мне неведомо, о чем думают ёкаи, поэтому пожал плечами в ответ: — Кажется, он не собирался тебя обижать. — И это не было ложью ради ее утешения. Судя по тому, как вело себя существо, оно не планировал причинять вред, лишь пугало. — Я тоже так подумала, — Мэй как-то кривовато улыбнулась краешками губ. — Может, принял за свою, вышел пообщаться. Эх, уже не майко, видно же, что руки, пальцы которых заламываешь от волнения, потрясываются. Заметно и то, что боишься оставаться одной в этом огромном мире, но не хочешь никого утруждать своими заботами. — Уже становится темно, — я посмотрел на тучи, затягивающие вечернее небо. Бродить по лесу девушке в сумерках — не лучшее занятие. — Давай провожу хотя бы до ближайшего постоялого двора, там переночуем, и завтра… Невольно осекся, почувствовав, как гейша внимательно смотрит на меня. Ее радостно засиявшие от моего предложения глаза сказали за нее больше, чем она могла себе представить. Мы честно пытались оторваться друг от друга, но не могли, словно намертво прикипев. И о том, что будет завтра, нам просто не хотелось говорить.