***
Вскоре лес закончился, и перед нами в закатных сумерках возникла река, по которой когда-то мы с Мэй совершили небольшое путешествие. Однако в этот раз я привел ее с другой стороны гор, где на берегу стоял крохотный домишко, ветхий и кажущийся заброшенным. Перед его неухоженным двором, покрытым старой листвой, припорошенной снегом, был небольшой помост, уходящий в воду. — Здесь живет старик Горо, паромщик, — кивнув на здание, произнес я для девушки.– Если буду нужен, найми человека, пусть придет сюда и назовет адрес, где тебя искать. Я приду. Кицунэ задумчиво окинула меня взглядом, словно сомневаясь, что когда-нибудь воспользуется таким заманчивым предложением, но затем благодарно улыбнулась. Пока река еще не замерзла окончательно, мы переправились на другой берег. Горо, друг нашего клана, который правил надежным плотом по водной глади, все время ехидно ухмылялся, глядя то на меня, то на девушку. Он привык видеть меня одного или в обществе Азуми, но никак не с такой очаровательной спутницей. Наверняка считал меня глупым, влюбленным мальчишкой, но откровенно не посмеивался. Оставив нас на суше, он почтительно поклонился мне и отправился в обратный путь. Наблюдая за тем, как паром удаляется, Мэй вдруг задала вопрос, который, похоже, мучил ее весь путь по реке: — Вы не боитесь ему доверять свой секрет? Вдруг выдаст? Понятно: обиделась, что ей я глаза завязал, дороги до деревни не показал. Пожалуй, на ее месте мне тоже было бы неприятно, что мне не доверяют тайны. — Он без языка, красивая, а читать и писать не обучен, — грустно усмехнулся я. — Уже ничего не расскажет. О том, как именно старик лишился этого органа речи, я умолчал. Ни к чему будущей актрисе такие страшилки в репертуаре. Тем более что самому больно вспоминать, как он выглядел в первые дни после пыток в замке даймё, из которого вызволяли всем кланом. — Как ты тогда поймешь, что именно я нуждаюсь в твоей помощи? — с трудом сглотнув ужасающую новость, произнесла гейша. — Больше никто не позовет, — не моргнув глазом, улыбнулся я. Не стану же я ей рассказывать, что, пока она рассматривала пейзаж реки, я аккуратно стащил из рукава ее кимоно белоснежный платок и незаметно вручил паромщику. Неведьма с сомнением в пронзительных глазах прищурилась, словно поняла, что я тот еще выдумщик, но ничего не сказала. Правильно, нежная, со мной нужно держать ухо востро. Пройдя немного вперед по темному лесу, где Мэй снова попросила урок бесшумного передвижения по хрустящей под ногами листвой, присыпанной белым снегом, вышли на основной тракт, ведущий от столицы к северной провинции. Девушка тихо шла рядом. Холод и накрывающая плотная темнота не располагали к долгим беседам. Иногда она пыталась заговорить со мной, расспрашивая о моей истории попадания в клан синоби, но я каждый раз отшучивался. Не нужно это тебе, любопытная, не стоит тревожить Пустоту. Всю дорогу, на самом деле, хотя я старательно не подавал вида, в моей голове шла мыслительная работа. Денег с собой у меня было лишь на пару ночевок на постоялом дворе: я не привык таскать с собой больше, поскольку звон монет в мешке может привлечь лишнее внимание. Не то, чтобы я боялся разбойников, нет — не люблю, как и все синоби, напрасно мусорить телами. Груда трупов у тракта сразу обратит на себя внимание властей, и по тонким профессиональным ранениям быстро догадаются, чьих это рук дело. Надо где-то еще раздобыть деньги, чтобы у Мэй была возможность не ночевать в лесу у костра, а снимать комнаты или даже отдельный дом на пути к Окугами. Размышляя над вариантами, я подумал, что было бы неплохо наткнуться на каких-нибудь ротозеев у дороги. Если повезет, даже не наслежу кровью, выкраду или угрозами заставлю поделиться нажитым. Но тракт был как назло пуст: лишь две наши одинокие фигуры оставляли на белом снегу следы. — Нас ищут, — вдруг произнесла девушка, отвлекая меня от мыслей. — Не опасно останавливаться на постоялом дворе? Опасно, конечно, неведьма. Но только если ты одна, а не с синоби. Вместо ответа неожиданно для нее я свернул с основной дороги куда-то в глубь леса. Не хотел сначала пользоваться этим способом, но в сложившихся условиях пришлось прибегнуть к крайним мерам: с кланом расплачусь, неважно, лишь бы Мэй была в безопасности, и ей было комфортно. Девушка охнула от удивления, но, не возражая, последовала за мной без лишних вопросов. Не представляю, о чем она подумала, взглянув в мои сосредоточенные злые глаза, но явно не ждала ничего хорошего. Неприметная тропка между двух старых дубов вела к тайнику. Таких по всем провинциям Империи разбросано сотни, и каждый «крадущийся» о них знает, потому что это, порой, единственный шанс на спасение от преследования. Сам не знаю, как моя память умудрялась сохранять такой объем информации и давать возможность ориентироваться на местности даже в такой глухой темноте, но ноги меня верно вывели к небольшой горке, напоминающей заснеженный муравейник, которую ни один обыватель не приметит. И даже если приметит, никогда не догадается, что под ней скрывается. Мэй, стараясь не мешать, недоуменно следила за тем, как я сначала ногой небрежно раскидываю насыпь, а затем руками принимаюсь разбрасывать землю. И когда вдруг увидела, как из-под темной почвы я выудил несколько теплых накидок, похожих на крестьянские бедные одежды, она только от удивления приоткрыла рот и невольно заулыбалась, словно фокусу. Вот только мне было не до веселья: в тайнике не было ни монеты. Такое бывает, конечно, но крайне редко. Я крепко задумался, размазывая по лицу грязь, даже не испытывая, по привычке, никакого отвращения. До следующего схрона было далеко. Значит, как бы ни не хотелось, придется воспользоваться оружием. Хорошо, что наивная, по-детски веселая девушка не знала, что творилось в моей отчаянной голове. Она ничего не поняла и по моим глазам, тем более что я быстро отвлек ее совсем другими заботами. — Позволь, — Мэй удивленно уставилась на мои руки, перепачканные в земле. — Я слегка испорчу твою красоту. Нежной коже будущей актрисы вряд ли когда-нибудь доводилось быть таким грязным, как в тот день, но это было вынужденной мерой: в чумазом очаровательном личике никто не распознает убежавшую майко, которую подозревают в убийстве наставницы. Неведьма не произнесла ни слова жалобы, когда мои ледяные пальцы касались ее лица, осторожно оставляя за собой следы черной земли, хотя, кажется, иногда вздрагивала от холода моих рук. Или, наоборот, от тепла нашей очередной близости. Мое сердце тоже взволнованно отзывалось на ее учащенное дыхание, греющее кожу моих запястий. Ее губы были так опасно близко, а глаза настолько доверительно смотрели на меня снизу вверх, что мне стоило нечеловеческих усилий, чтобы не поддаться искушению. Когда работа по превращению гейши в крестьянку была закончена, я невольно заулыбался: — Нет, испортить не получилось. И это был не просто комплимент. Она и вправду была прекрасна в любом образе. Ничто не могло для меня затмить ее очарование, его невозможно было скрыть ни под каким слоем грязи. Это действительно похоже на колдовство кицунэ, о котором столько говорят в сказках: ни один мужчина не способен удерживаться при виде такой красоты.***
«Приют в горах» — небольшой постоялый двор, расположившийся у тракта, издалека зазывал усталых путников теплым светом в доме. Внимательно изучив обстановку вокруг, я быстро понял, что внутри не было представителей власти, судя по отсутствующим лошадям, и ночлежка собрала у себя лишь таких же бедняков, каких играли мы сами. Это было на руку в плане безопасности, но ужасно сердило одновременно, потому что у таких бедолаг поживиться нечем. Отодвинув этот вопрос на следующее утро, я отправился к владельцу «Приюта». Молодой раскрасневшийся мужчина со сломанным, видимо, в пьяной драке носом, постоянно шмыгая им, окинул меня презрительным взглядом из-за прилавка: — У тебя деньги-то есть, отребье? Повернуть бы тебе нос в другую сторону кулаком, да слишком много свидетелей вокруг. Не дернув даже единым мускулом на лице, я под видом изголодавшегося крестьянина только робко взглянул на хозяина, выложив прямо перед его злым взглядом все, что были, монеты. — Да, милостивый господин, — голос у меня был такой мерзко-писклявый, что Мэй, стоящая рядом, невольно подавила смешок в кулаке. Смерил ее строгим взглядом: тише, красивая, не выдавай, а то перед сном придется комнату от крови этого кривоносого отмывать. Гейша тут же взяла себя в руки и, как и подобает настоящей актрисе, тоже заискивающе посмотрела в глаза мужчины. Хозяин еще какое-то время поколебался, разглядывая новых постояльцев, а затем, махнув рукой, все же отправился показывать комнату для девушки, даже не уточнив, на мое счастье, почему мы будем спать порознь. Образ нищих крестьян совершенно не вязался с отдельным проживанием, но, кажется, звон монет давно помрачил рассудок этого жадного господина. Впрочем, попробует лезть с расспросами — нос все же вправлю где-нибудь в тихом углу дома. Когда же мы остались наедине, Мэй осмотрелась. Конечно, это не бог весть какие условия для бывшей майко, но это все, чем может похвастаться «Приют в горах»: тонкий футон, нерастопленный очаг и холодный пол. Пока она устраивалась поудобнее у котацу, зябко кутаясь в покрывало, и пила принесенный служанкой чай, я развел огонь. Едва в комнате стало теплее, я поднялся на ноги, чувствуя, как температура тела повышается не только от огня. Девушка удивленно проследила за моим движением и, поставив чашу, приподняла бровь: — Ты уходишь? — Не буду смущать, — криво улыбнулся я. В конце концов, как это будет выглядеть для нее, если мы после сегодняшнего дерзкого поцелуя ляжем спать вместе? Да и мне будет невыносимо мучительно видеть ее рядом, но не иметь возможности прикоснуться. Она приоткрыла было нежные губы, но вместо произнесения заветных слов сложила их в короткую ответную улыбку. Что ж, тем проще. Нехотя все же вышел в общий зал, пожелав спокойной ночи, и поплотнее задвинул перегородку. Расстелил циновку прямо за ней, чтобы быть уверенным, что никакой похотливый дикарь не сможет потревожить Мэй, не разбудив меня. Сплю я чутко, так что сначала надо будет переступить через мой труп, прежде чем попасть к ней в комнату. Однако уснуть быстро мне не дало внутреннее беспокойство, хоть предыдущая ночь тоже была бессонной и тревожной. Закинув руки за голову, я рассматривал балки на потолке и пытался в голове подобрать самый лучший вариант, где взять деньги для гейши. Скользнул взглядом по окружающим — одна нищета вокруг, таким самим помощь нужна. Даже если пройтись по всем карманам и мешкам, не наберется и сотой доли тех средств, которые могут пригодиться юной гейше на ее сложном пути. Возможно, рассуждал я, придется все же уговорить неведьму проводить ее дальше, по крайней мере, до следующего тайника. Или до какого-нибудь невнимательного путешественника, у которого удастся подрезать кошель. От приятной мысли, что наш путь еще продолжится утром, я позволил себе слабо улыбнуться. Не так много радостных событий бывает в жизни синоби, а мне последнее время удивительно везло. Тепло от общего очага, разведенного в центре зала, постепенно размаривало, делая веки тяжелыми. После долгой дороги и переживаний ужасно хотелось дать себе отдохнуть. Все еще продолжая думать, но как-то медленнее и с затяжными паузами между мыслями, я уже иногда стал прикрывать глаза, через раз их с трудом открывая и чувствуя, как постепенно по телу разливается слабость. Кто-то открыл створку на улицу, впуская морозный воздух. Невольно поморщился от дуновения холода, скользнувшего по полу, но не стал отвлекаться от своих расслабляющих ощущений погружения в сон: я привык мерзнуть. Однако в следующее же мгновение мои уши, которые еще не потеряли бдительности, уловили нечто странное: через общий зал тяжелой поступью прошел человек, бряцая на ходу оружием. Глаза открылись сами собой, будто сна и не было. — Мне нужна отдельная комната, — грозно произнес мужчина, укрытый теплым темным плащом, из-под которого мой опытный взгляд заметил ножны длинной катаны. Самурай? Тут? Какого ёкая? Не слышал, чтобы подъехал какой-то отряд. А если он один, то что забыл в таком убогом месте? Звонкие монеты тут же ударились об прилавок. Даже не видя их количества, на слух, определил, что ночной гость явно сорит деньгами. Интересно. — Господин, прошу, — тут же промямлил, вмиг приняв услужливый образ, хозяин, собравший в горсть драгоценную оплату, и показал своему обеспеченному постояльцу в сторону еще одного отгороженного помещения. Мужчина коротко кивнул, принимая такое отношение как должное, и наконец повернулся ко мне лицом, чтобы пройти вслед за владельцем ночлежки. Черные гладкие волосы, знакомое остроконечное лицо, холодный взгляд, на поясе катана и рядом с ней вакидзаси, отсутствие доспехов. Мои глаза не поверили сами себе: это был ронин из «Белой цапли». Вот так встреча. Когда он проходил мимо меня, дохнуло презрительностью и надменным высокомерием к беднякам, мешающим своими грязными телами пройти к своей комнате. Кто-то даже замахнулся на него, разбуженный, но, заметив блеск богатых ножен, тут же принялся извиняться. Конечно, с самураями, пусть даже и бывшими, простой люд предпочитает не портить взаимоотношения. Ронин благородно принял извинения и исчез из виду за перегородкой. Забавно. Я приподнялся на локтях и рассмотрел возникшую преграду между нами. Так и есть: высший класс всегда предпочитает держаться от нищих подальше, скрывая их неприглядность за ширмой, чтобы не огорчать свой аристократический взгляд. Был во всем этом лишь один недостаток: иногда на пути подобных господ возникают люди, которые не боятся считать себя не только ровней, но и более высшей кастой. Подождав, когда в комнате ронина наступит тишина, я осторожно встал. В общем зале уже в основном спали, а те, кто еще ворочался, не обращали внимания на бедняка, решившего пройтись перед сном. Соваться к нему в покои было слишком рискованно. Он же воин, пусть и слабый, раз не смог защитить своего хозяина, но все же оружие явно держит рядом даже в постели. А схватка с ним привлечет ненужное мне внимание. Надо было подумать. Вариантов представлялось не так много: либо обокрасть хозяина двора, который ушел в свою комнату, куда позже прошмыгнула и его служанка, либо все же попытаться добыть деньги у ронина. Первую идею быстро отмел: прокрадусь к владельцу, сумею его обезвредить, но чисто физически не смогу успеть заткнуть рот женщине, которая тут же поднимет шум. На крики явно прибежит сей благородный муж с катаной, и придется убивать еще и его. Нет, Мэй такое не понравится, да и чересчур много свидетелей. Значит, второе. Я вышел на улицу подышать и разогнать окутывающую тело легкую дремоту. Ночь была морозная, свежая, отрезвляющая. По телу от холода пробежали мурашки. Хорошо, что не поел ничего: голодный и продрогший до костей, я злее становлюсь, голова соображает лучше. Вдруг мой взгляд невольно упал на серую кобылу у коновязи внутри большого сарая, видимо, служившего конюшней для посетителей. Она мерно сопела, выпуская из больших ноздрей пар, и, кажется, дремала, прикрыв веки. Раз ронин приехал на лошади, значит, денег у него предостаточно: не каждый разорившийся человек в нашей Империи может себе позволить держать такое животное. Да и путешествует он явно уже давно: со времени нашей встречи прошло несколько недель, а он все в пути. Где бы я хранил свои накопления, будь богатым одиноким человеком, находящимся постоянно в дороге? Правильно, разделил бы их на несколько частей: одну носил всегда при себе, а вторую прятал бы на самом виду, чтобы во время ограбления даже не додумались там искать. Ты говорила, красивая, что кража рыбацкой лодки как-то мелковата для синоби. Это верно. Но вот кража чего-нибудь позначительнее — уже мой уровень. Потерев замерзшие ладони, я, еще раз кинув опасливый взгляд на дом, тихо прошел к тому сараю в надежде увидеть внутри свою намеченную цель. И удача была вновь на моей стороне: на перекладине между вкопанных столбов висело седло. Заметив мое появление поблизости, кобыла тут же открыла свои крупные глаза и нервно затопталась на месте, видимо, на дух не перенося чужой запах. Действовать надо было быстро, пока она не начала истерично голосить, зовя своего хозяина. Спешными ощупывающими движениями я изучил каждый сантиметр седла. Неужели промах? Быть не может. Я уже даже успел испугаться, что зря посчитал ронина таким богатым, как вдруг большой палец уткнулся в крохотный бугорок с краю. Не мешкая, вытащил заточенный сюрикен и скользнул его острием в том самом месте. Что-то выскочило, почуяв на свободу, и, просочившись между пальцами, упало вниз. В лунном свете в следующее же мгновение с земли блеснул, будто капелька, маленький драгоценный сине-зеленый камушек. Я даже глазам своим сначала не поверил от радости, рассматривая его на ладони. В жизни таких красивых украшений не видел. Ай да бывший самурай, спасибо за подарок. Тебе такое богатство ни к чему, а Мэй хватит на ночевки в тепле и уюте. Положив седло на прежнее место, я быстро покинул сарай и вернулся в дом, где в общем зале уже давно храпели и постанывали во сне. Теперь было важно проснуться и уехать раньше, чем благородный господин, считавший себя умнее всех, решит проверить свое имущество.