Первый снег

***       Не веря своим глазам, я уставился на долгожданный вестник, ощупывая, как слепой, каждый сантиметр ткани. Сомнений нет: это ее платок, он даже до сих пор хранит ее терпкий аромат. Сердце словно ожило в груди, встрепенувшись птицей. Я был нужен ей! Что-то случилось, и она ждала именно моей помощи! Не бойся, нежная, я скоро буду рядом. Я резко обернулся назад, желая поблагодарить Горо за верную службу, но вместо старика-паромщика увидел вдруг перед собой Сатоши, ехидно ухмыляющегося. Похоже, он видел, как расширились мои глаза от удивления вначале и от жажды жить - потом. На благодарности времени не было, так что я только кивнул коротко и спросил: - Адрес где? Внук Чонгана хитро прищурился, всматриваясь в мои глаза, и прятал за спиной руки, в которых, видимо, и находилась записка, переданная от Мэй. - Я встретил Горо у реки, он шел к тебе, я решил помочь… - неторопливо, испытывая мое терпение, начал он. Сатоши всегда удавалось раздражать меня, не прилагая особых усилий. С самого детства мы жили бок о бок, но так и не сумели притереться. - Дай сюда записку, бесстрашный, не то сломаю руку, - я протянул к нему открытую ладонь. Мне никогда не нравился его юмор, но сейчас вовсе не было желания выслушивать подобные речи. Какие могут быть шутки, когда, возможно, жизнь прекрасной неведьмы висит на волоске?       Сатоши ухмыльнулся, не удивившись моей реакции, но отдал крохотный клочок бумажки, не оказывая больше сопротивления моему натиску. Наверное, моя недавняя выходка на тренировке убедила его со мной не связываться.       Торопливо, едва ли не дрожащими пальцами, я развернул записку и, встретившись с одним-единственным написанным на ней словом, невольно обомлел. Это был название того самого города, который мы с девушкой не так давно спешно покинули. Я не знал, что и думать: в последнее мгновение, проведенное вместе, мы двигались уверенно в сторону, противоположную от северной провинции, по направлению к деревне Окугами, находящейся на юге. Что случилось за эти дни, пока я занимался самоуничтожением, и почему планы ее изменились?       Но так или иначе, я обязан был прийти на зов. Куда бы она ни позвала, я буду там. Хоть в самой преисподней. От осознания, что Мэй в опасности и ждет помощи, кровь прилила к голове, заставляя думать и двигаться быстрее. Лишь бы не опоздать. Снова и снова мама, изящная, как ветка сакуры, наносит удары свободными руками по доспехам, и самурай, мерзавец, лишь смеется. Нет, красивая, не допущу такого. Тогда я был мальчишкой, теперь я в совершенстве владею оружием и сумею защитить.       В два счета я преодолел скользкие камни и направился, чуть ли не бегом, домой. Нужно взять все самое необходимое, нельзя терять ни минуты.       Однако через какое-то время, почти у самого дома, неожиданно осознал, что меня по пятам преследуют навязчивые шаги от самого водопада. Обернувшись, снова увидел позади себя внука лекаря, который, явно поняв, что не желаю делиться полученной новостью, почему-то еще не оставлял меня в покое. - Что ты хочешь, прилипчивый? - видит же, что я занят. Надеясь, что моя грубость заставит его уйти, я отвернулся и пошел вперед. Но шаги последовали за мной. - Я иду с тобой, - вдруг выдал Сатоши совершенно серьезно. Пожалуй, впервые серьезно. Я настолько был поражен, что даже замер у своей двери, на мгновение забыв, где находится тайный засов. Но почти сразу пришел в себя: я не на прогулку отправляюсь, а на выручку девушке, которая меня почти погубила своим побегом: - Нет, - я с силой дернул скользящую по рейкам дверь вслед за собой, но нога приятеля детства успела возникнуть в проеме, не давая мне исчезнуть за створкой. Ударить бы его, но я сдержался и, плюнув, чтобы не тратить время на препирательства, бросил его у входа и стал вытряхивать на пол свое оружие из тайников.       Сатоши, удовлетворенный моей реакцией, кивнул и сел на край моей постели, наблюдая за сборами. Судя по той решительности, с которой он действовал, он и вправду намеревался меня сопровождать. - Ты можешь сколько угодно злиться, - следя глазами за тем, как я мечусь в бешенстве по дому, произнес он. - Но я пойду с тобой. Тебя ищут, знают там в лицо.       Ножны в виде палки, меч, сюрикены, нож. Я почти не слушал внука Чонгана, пропуская мимо ушей все справедливые аргументы и замечания: меня больше волновало, что я не помнил, куда недавно безрассудно зашвырнул веревку, которая так бывает полезна в пути. А еще ею хорошо связывать врагов и пытать. Если хоть волосок с головы моей гейши упадет, я замучаю ее обидчиков до смерти. Поразмыслив о пытках еще немного, я спрятал в рукоять ниндзя-то колбочку с ядом. Месть моя будет страшна, если … - .., если тебя поймают, ей уже никто не поможет.       Я даже машинально голову от меча поднял, прислушиваясь. Похоже, я пропустил пламенную речь Сатоши. Взглянув в мои отрешенные, залитые кровью глаза, он, недовольно вздохнув, повторил: - Она может быть в руках стражников, забыл? Если ее искали, могли узнать, схватить. - Внук лекаря разъяснял, кажется, прописные истины, но теперь я слушал его так, будто он впервые мир показывает. - И, если ты сунешься, тебя тоже могут поймать. Всю стражу не перебить, Кадзу… - Я было открыл рот, чтобы возразить насчет моих способностей, но Сатоши меня опередил, добавляя к своим словам категоричности. - И, если ты погибнешь, ей уже никто не сможет помочь. Клан не возьмется.       Как же неприятно было признавать его правоту. Человек, с которым мы с детства соревновались в ловкости, славящийся своей язвительностью и несерьезностью, разъяснял мне, обычно собранному и цельному, такие простые истины, что даже стало стыдно за себя. - Не поддавайся ярости, - увидев в моем лицо задумчивость, Сатоши улыбнулся. - Ты же помнишь, чему нас учил Шин. Голова должна быть холодной в любой ситуации.       Хорошо тебе говорить, несносный. Не у тебя же с ног на голову вся жизнь за считанные дни перевернулась. Сколько бы ни учили нас, будущих синоби, реальность оказывалась всегда полной сюрпризов, с которыми нужно было справляться без подсказок мудрых учителей. - К тому же, я ведь должен тебе…       У «крадущихся», в отличие от самураев, нет никаких кодексов и сводов четких правил поведения, но есть один негласный закон: если тебе оказали помощь, ты обязан отплатить той же монетой. Сатоши исходя из этих соображений и собирался в путь: однажды я помог его отцу в трудной стычке с противниками, просто оказавшись в нужное время в нужном месте, а затем раненого его принес домой, сделав все возможное, чтобы он еще раз увидел своих родных. Хагао тогда не выжил, умер на руках Чонгана, а его сын в день его смерти и дал слово, что вернет мне долг за своего отца. Мне не нужны были никакие обещания, ведь я спасал так же близкого и мне человека, однако традиции синоби мы оба соблюдали. Пожалуй, день похорон Хагао и был единственным в нашей жизни, когда мы с Сатоши не пререкались, а даже мирно разговаривали. Ни до, ни после мы больше не проводили время вместе так дружественно, как тогда.       Зато теперь представился случай провести бок о бок несколько дней дороги.       Если бы я не был все время сосредоточен на Мэй, наверное, я бы его убил еще на выходе из деревни. Сатоши неуемно острил на тему лисьих хвоста и лап, рассуждал о всякой ерунде и постоянно отвлекал меня от прорисовки в голове различных вариантов случившегося с девушкой. Больное сознание каждый раз подкидывало картинки одна страшнее другой, и я даже языком шевелить не мог, чтобы послать его куда подальше, немея, порой, от ужасов, царящих в голове. Бедная моя, только дождись. - Такао знает, что идем спасать твою пушистую ведьму? - вновь заглянул мне в глаза внук Чонгана в момент, когда мы уже входили в пещеру. «Пушистая»? Только я так могу ее называть. Я невольно вперил в Сатоши такой острый взгляд, что тот даже нервно усмехнулся и, подняв руки в знак примирения, снова спросил: - Такао в курсе, что мы идем выручать Мэй? - Видимо, на всякий случай, убрал оба определения, не зная, на что именно я так отреагировал. По крайней мере, на «твоя» я точно не злюсь. Моя. - Я думал, ты донес.       Говоря это, я рассчитывал, что хоть ненадолго заставлю приятеля умолкнуть в обиде. Все прекрасно знают в деревне, что Сатоши грешит подобными вещами. Не по злому умыслу, скорее по простоте душевной разбалтывает чужие секреты. Теперь и мои чувства, уверен, станут достоянием общественности. Да и плевать. Теперь я точно ее одну не оставлю, пусть хоть гонят из клана, ведь сам Чонган даже сказал, что, если нам судьба быть вместе, мы еще увидимся с моей очаровательной гейшей. Судьба, значит. И кто я такой, чтобы с ней спорить? - Нет, - не моргнув глазом, парировал внук лекаря, а затем немногозначительно пожал плечами. - Опять по шапкам получим.       Меня мало волновало, что будет после того, как мы поможем Мэй. Хоть потоп. А уж очередную выволочку от дзёнина как-нибудь переживу и вовсе: вряд ли узнаю о себе что-нибудь новое. Да и Сатоши переживет: ему не впервой тоже выслушивать. Он, хотя и достаточно умелый синоби, вечно попадает в такие нелепые переделки, что смешно рассказывать. Бедовый, но глупый, словом.       В тоннеле до спускового механизма внук Чонгана наконец-то молчал, потому что жевал на ходу рисовую лепешку. Никогда в жизни я так не был рад еде, как тогда. В тишине, пусть и прерываемой определенными звуками, я наконец мог снова предаться своим размышлениям. Зачем возвращаться туда, откуда с таким трудом бежала, зная, вдобавок, что тебя повсюду ищут, подозревая в убийстве? Явно что-то особенное случилось в Окугами. А если она до дома все же не добралась?..       В жилах даже кровь стыла от ужасных предположений. Неужели грабители? А вдруг тот ронин каким-то чудом выведал, что у нее его камень? На секунду последняя мысль показалась самой верной. Что он сделал с ней? Надо было все-таки там, на постоялом дворе, не малодушничать, а пройти в его комнату и попытаться зарезать спящим. Во всем виноват я: я ее не уберег. - Ты все равно его не задушишь, - с неким удивлением отметил Сатоши, наблюдая, как я сжимаю, до боли в пальцах, рычаг, чтобы запустить подъемный механизм.       Конечно, речь шла о железной рукояти. Но ронина - задушу, если узнаю, что он обидел Мэй. Даже не стану дарить ему счастье смерти от меча, умрет как собака. - Дай я, - не выдержав, приятель детства отогнал меня, видя, что я уже мыслями не здесь и не могу справиться с обычным устройством. Под его нажимом предательский рычаг сразу поддался. Хорошо, что Сатоши никак не прокомментировал свой успех, - я готов был в любой момент взорваться.       Спустившись в шахту, мы все еще молчали. Воздух стал холоднее, плотнее внизу. Это хорошо, мне как раз нужно было остыть. Противный внук Чонгана прав: надо успокоиться и попытаться здраво рассуждать.       На ночевку в лесу останавливаться не стали. Сатоши было пискнул что-то на этот счет, но быстро сгас, увидев, что я даже не остановился, чтобы выслушать его. Для приличия он еще побурчал мне в спину, что мы, не выспавшиеся и плохо соображающие, можем только наломать дров, однако я никак не реагировал. Не остановлюсь ни на мгновение, пока не найду Мэй. Какой может быть сон, когда она в опасности, днем и ночью ждет моего прихода? Возможно, в злых руках, мерзких, гнусных, ждет. Разрублю эти руки в мелкие кусочки, как только доберусь.       К утру наконец пейзаж сменился: долго шли по берегу реки, ведущей в северные земли. Пару месяцев назад я этой дорогой брел один, взяв заказ на Джиро Кривого, и даже не мог себе представить, насколько скоро буду счастлив. Скажи мне, тому, прошлому Кадзу, что через некоторое время я буду с ума сходить от одиночества без темных глаз, - я бы рассмеялся в лицо. Да и что было для меня тогда мерилом счастья? Удачно выполненное задание, увесистый мешок с оплатой работы, щедрый гонорар мимо кассы клана. Мне казалось, что в жизни мне ничего не нужно больше. Как же жестоко я ошибался…       У ближайшего разъезда мы вынуждены были задержаться, бездарно потеряв драгоценный час: нам нужны были лошади. Дождавшись за дровяником, когда наконец два представительных воина в доспехах обсудят последние новости Империи с смотрителем и его женой и уйдут в дом, мы осторожно, не привлекая лишнего внимания вышли из убежища и, не тратя больше времени, вскочили на коней. В спины нам довольно быстро полетели проклятья, но было уже поздно пытаться нас остановить.       Бедным животным в тот день пришлось нелегко: мы гнали их безжалостно. У следующего пункта пришлось их бросить, хотя и было жалко: так значительно быстрее передвигаться. Однако опасно: слишком подозрительно для крестьян иметь лошадей.       Пришлось вновь свернуть с тракта в лесной массив, петляя по хорошо знакомой местности.       Но ночью мы забрели на постоялый двор, от которого оставалось недалеко до конечной точки нашего путешествия. Физически измотанные долгой дорогой, мы старались не думать о себе, хотя тело ниже коленей уже не чувствовалось. - Как будем входить в город? - заговорил Сатоши, со стоном вытягивая ноги перед очагом. - Думаю, - я смотрел на огонь без отрыва, словно надеялся там увидеть ответ на его вопрос. Странно, но боль внизу меня беспокоила мало. Внук Чонгана многозначительно пожал плечами и принялся разминать черствеющие конечности.       Соваться открыто в город нельзя - правда его. Меня вполне еще могут помнить, да и как забудешь такое чудо, которое надурило, пусть и с очаровательной помощью, целый ворох тюремной стражи. Как же она была прекрасна в тот день, как смела и дерзка, когда ударила по голове начальника охраны. Как наивна и добра ко мне, опасному преступнику. - Смотри, - тихо шепнул мне вдруг приятель, заставив осторожно оглянуться назад. Похоже, я вновь, погруженный в свои мысли, пропустил что-то интересное и важное.       В общий зал, вразвалочку, как это делают исключительно важные особы, неторопливо вошел хорошо одетый человек. За его широкой фигурой, явно раздобревшей на казенном имуществе, семенил с несчастным видом престарелый слуга, удерживая в слабых руках заснеженную зимнюю накидку своего хозяина. - Господин Ямагути! - всплеснул руками гостеприимный владелец постоялого двора из-за своего прилавка и кинулся встречать своего дорогого постояльца, упрямо не замечая второго человека рядом с ним и даже отбирая у него одежду. - Какая радость! А что случилось, почему Вы к нам?.. - Мы ехали в соседний город, а этот глупец, - важный человек кивнул позади себя, не без удовольствия воспринимая такое радушие, - взял больную лошадь, она померла недалеко отсюда! Эй, - он оглянулся брезгливо назад, - Хэчиро, пойди отсюда, грей мне постель…       Процессия прошла мимо нас в отдельное помещение, в котором, видимо, пожелала отдохнуть родовитая особа, бросившая на нас, бедняков у огня, такой чванливый взгляд, что, едва она удалилась, мы только переглянулись между собой. - Чур я господин Ямагути, - широко улыбнулся Сатоши, уже предвкушая следующее утро.       Помощник судьи вышел из него идеальный: даже не надо было изображать глупый вид лица. Единственное, что пришлось исправить, заглянув в ближайший тайник, - это молодой возраст, потому что сам господин Ямагути был едва ли не вдвое старше него. Мастерски наложив грим, глядясь в отражение в реке, он и вовсе стал копией того, кто теперь вряд ли кому-то расскажет, что так сильно напугало его ночью. Впрочем, беспечность - это беда не только для синоби, но и других людей: взял бы охрану, не поскупился, - не плыл бы, связанный, на льдине. Все-таки пригодилась веревка, не зря искал. - Помоги мне на лошадь залезть, - попросил Сатоши, закончив с нарядом и оглядывая свое богатое кимоно. Я, одетый хуже прежнего и только что с трудом выкравший коня в соседней деревушке, окинул его удивленным взглядом. - Что? Я привыкаю к роли.       Не без злости подтолкнул его в седло, нарочно переусердствовав так, что он едва не перелетел через спину животного, однако ловкий внук лекаря ухватился за гриву своего коня и посмотрел на меня сверху вниз, ехидно прищурившись: - Ты тоже привыкай.       Ненавижу играть прислугу: не могу пресмыкаться ни перед кем. Но ради Мэй я буду терпеть. Все, что угодно, буду терпеть.       Так что я, стиснув зубы, снес все чудачества Сатоши, если рядом появлялись люди. Кто-то из аристократии встретился на пути, видимо, из знакомых помощника судьи, плохо знавших его в лицо, и завел длинную беседу о несовершенстве мира. Внук Чонгана, как непревзойденный артист, так ловко принялся врать, что даже я в какой-то момент поверил, что он разбирается в философии.       В определенный момент он, лениво покачиваясь в седле, поднял тему о росте преступности в округе, посетовав, что долго отсутствовал дома по семейным делам. Наивный собеседник, легко поддавшись на уловку, принялся рассказывать об участившихся случаях разбоя на трактах, даже не догадываясь, что Сатоши не интересуется подобным, а лишь прощупывает почву, чтобы понять у местного населения, как обстоят дела со стражей в городе. Все-таки бестолковый-бестолковый, а работу свою знает. И язык у него подвешен - не чета моему. - Ну, про череду недавних странных убийств вы и без меня знаете, - продолжил безымянный попутчик рассуждать, тоже умело держась на лошади. Мы с Сатоши навострили уши. Я даже осторожно из-под шляпы взглянул на человека. - Я о школе гейш. Не слышали?       Я невольно дернул поводья лошади от злости, и нервное животное сильно мотнуло головой. Внук Чонгана тут же ударил мне веером по голове: - Хэчиро, мерзавец, не спи! - Ладно, я запомню, потом поговорим, после. - Нет-нет, расскажите поподробнее. - С удовольствием, - обрадовался, когда инцидент был исчерпан, человек в не менее богатом одеянии. Видимо, тоже важная шишка. - Там во время мидзуагэ одна девушка обернулась лисой, распугала всех, а затем и вовсе помогла бежать опасному преступнику…       Оказывается, мы с Мэй теперь знаменитости. Что ж, красивая, не сказка, так легенда о нас уже сложена. Осталось только дожить до счастливого финала.       Сатоши делано округлил глаза от изумления, заохав. Даже голос сумел подделать, ловкий! - Да как же, ведь это с вашим начальником, господином Таидзо Хори приключилось! - не унимался собеседник, не веря своим ушам, что Ямагути может быть не в курсе подобных событий. «Таидзо Хори». Это из-за него Мэй узнала, что кицунэ. Запомню. И отомщу. - А потом погибла ее наставница, Сумико - такая красавица! - Не замечая того, как мы с Сатоши переглядываемся, воодушевлено продолжал мужчина, видимо, не понаслышке знающий о прелести гейши. - И вот совсем недавно погибла их настоятельница Кинуё, просто какое-то проклятье на их окия.       Лже-помощник судьи скорбно вздел руки к небу, будто помолился об ушедших, а затем, как бы невзначай, поинтересовался: - Наверное, теперь в городе усилили охрану, раз убийца разгуливает по улицам. - Так и действуют настоящие синоби: сначала мы собираем всю информацию об обстановке, чтобы не допустить даже малейшей погрешности. Играя роль несчастного слуги, я как-то невольно успокоился, словно попал в родную для себя среду, в которой прекрасно ориентировался. - Пытались, да не помогло, - махнул рукой словоохотливый местный житель. - На днях умерла еще одна майко в том окия, а потом и вовсе погиб командир стражи. Очень все странно.       Если городская стража обезглавлена, значит, чувствовать себя можно свободнее. Вряд ли теперь кто-нибудь будет вглядываться в лица. Если Мэй все же поймали и арестовали, в тюрьму будет просочиться проще, если на улицах нет вездесущих стражников. Все было нам на руку. Вскоре наш болтливый информатор нас покинул, свернув недалеко от города куда-то в сторону. Это тоже было очень кстати: не будет мешаться под ногами.       Воины, дежурившие у въезда, выполняли свои обязанности из рук вон плохо, видимо, чувствуя отсутствие контроля со стороны начальства. Они лениво бросили взгляд на переодетого Сатоши, а на меня даже не взглянули, спокойно пропустив внутрь. Похоже, им не было никакого дела до загадочных смертей в городе.       Поскольку зайти в дом помощника судьи мы не могли, чтобы не привлечь внимание возможных домочадцев, пришлось какое-то время побродить по улицам, заодно присматриваясь к жителям. Однако все вели себя вполне естественно, не давая даже зацепки, где может быть бывшая майко.       У одного из чайных домов внук Чонгана остановился и предложил зайти внутрь, чтобы попытаться выведать хоть какую-то информацию из мужчин, пришедших полюбоваться на красоту гейш, и у самих девушек, которые могли слышать что-нибудь о возвращении одной из сестер по ремеслу. За неимением других идей я согласился с ним и остался ждать у входа, поскольку таким оборванцам, как я, было не место в подобных заведениях.       Невольно вспомнились слова Чонгана, его история любви. Следя за черными тенями, играющими на бумажной стене причудливыми узорами танца гейши, я представлял себя на его месте. Впрочем, почему только на его? Я и себя тут прекрасно видел: на месте той танцующей вполне могла быть Мэй. А я все равно сидел бы на ступеньках у входа, ожидая конца вечернего представления.       Навалилась было тяжелая тоска, но я почти сразу ее отогнал. Лишь бы жива была и здорова, потом будем решать, как дальше жить.       Скользя грустным взглядом из-под полов своей шляпы, точнее шляпы Хэчиро, я стал разглядывать дома на улице. Старые, черные, подлатанные, они жестоко контрастировали с чайным домом, светящимся изнутри, будто волшебный фонарь. Наверняка в таких жили ремесленники: для богатых слишком убого выглядят, а подобным мне не по карману. Да и люди мимо меня проходили соответствующие, одетые в кимоно плотных тканей, сбитые, сильные. Одна только фигура сильно отличалась от людского потока, следующего мимо меня: высокий, статный, прямой, как стрела, мужчина следовал с корзиной еды в руке. Выглядящие подобным образом обычно имеют слуг. Странно. Я прищурился и чуть рот не открыл от удивления. Ронин. Тот самый.       С трудом подавив в себе желание броситься на него сразу, я осторожно поднялся и, слившись с людьми, пошел за ним.Давай, приведи меня к ней. Я буквально испепелял взглядом его спину настолько откровенно, что, если бы он хоть раз обернулся, увидел бы смотрящих на него пару злых глаз, а затем почувствовал улыбку смерти на своей шее.       Какое-то время мы петляли по городу, и я уже начал даже задумываться, что зря навел панику: ронин как-то бесцельно шатался со своей провизией по улицам, будто вообще не понимал, где находится. Если он здесь случайно и не имеет отношения к Мэй, - все равно придушу. На всякий случай, чтобы больше не думалось на него. Надо только дойти до какого-нибудь тихого и укромного уголка. Однако, едва я так подумал, бывший самурай резко изменил направление и уверенно куда-то зашагал. В это мгновение стала понятна цель длительного брожения по городу: следы пытался запутать. Неудачно, плохо, ужасно непрофессионально. Зато теперь я точно знаю, что ему есть, что скрывать.       Через пару минут он вошел в один неприметный домик. Я понадеялся, что сейчас разожжется огонь, появятся тени, и я смогу точно вычислить количество будущих противников, но здание оставалось в темноте.       Поразмыслив, я вернулся за Сатоши. Вместе, после моего короткого рассказа о похищении камня, разработали нехитрый план: под покровом ночи он зайдет с тыльной стороны задания, проверит комнаты в той части дома, а я пойду с основного входа, надеясь, что удача меня сегодня не покинет, и где-то неподалеку окажется спящий ронин. Второй раз я не дам ему увидеть рассвет.       Когда луна скрылась за тучами, мы аккуратно подошли к дому, осторожно оглядываясь. Приладив ниндзя-то к поясу, я убедился в том, что не издаю никаких звуков, и ступая мягко, как учил Чонган, приблизился к створке. Прежде чем ее дернуть, внимательно ощупал пальцами крепления, подложил кусок ткани, чтобы не скрипнула. Медленно-медленно сдвинул ее чуть в сторону на тонкую полоску расстояния, позволяющего мне пронырнуть внутрь.       В доме было тихо. Если здесь и находилось много человек, то все они спали мертвецким сном, не издавая никаких звуков. Подозрительно. Словно в классе со скрипучими половицами, я сначала проверил руками, нет ли на полу предательских деревяшек, которые выдадут мое присутствие. Так шаг за шагом, прислушиваясь к себе и окружающему, я продвигался вперед. Сердце мое, кажется, от волнения стучало так громко, что его было слышно по всему дому.       Наконец в углу большого зала я уловил тихое дыхание. Вот он. Привыкший к темноте, я разглядел острые черты лица ронина, мирно спящего на мягком футоне возле холодного очага. Рядом с его рукой лежала катана, до которой нельзя было ему дать дотянуться. Ты хотел умереть в бою за честь своего господина, бывший самурай? Не выйдет, умрешь, как подлый трус во сне.       Тихо, почти беззвучно я выкинул из-под рукава нож. Стараясь не дышать, я приблизился к его телу, беззаботно сопящему. Разум подсказывал: надо его оставить в живых, допросить, так что ранить нужно так, чтобы обездвижить, но не убить. Но рука, алчущая мести, уже жила отдельно от меня: замахнувшись, я направил острие прямо в сердце.       В следующее мгновение веки ронина резко распахнулись, обескуражив меня. Услышать меня он не мог, значит, не спал, ждал. Он проворно перехватил мою руку, больно сжимая. По инерции я дернул ее назад, и тем самым только поднял на ноги своего противника, который тут же схватился за оружие. Криво вышло, некрасиво, не по моему плану.       Недолго думая, я выхватил меч, и завязался открытый бой, навязываемый мне ронином. Ненавижу играть по чужим правилам, но он настолько меня разозлил, что не смог даже умереть спокойно, что я, поддавшись эмоциям, пошел у него на поводу, отражая удар за ударом.       Ниндзя-то жалобно лязгал об катану, чувствуя свою слабость, как и я. Бывший самурай, пользуясь длиной своего меча, постоянно оказывался в выигрышной позиции: держа меня на расстоянии, наносил рассекающие удары, от которых мне то и дело приходилось уворачиваться.       Сил у меня было предостаточно, но вот терпение всегда быстро заканчивалось. Я же синоби: мне должно в два-три удара уничтожить противника, а затем исчезать в ночи, я не привык уходить в затяжные битвы, как самураи в доспехах. Я легкий и верткий, но ронин, кажется, тоже не зря катану получил: один раз даже чуть, мерзкий, рукав мне не разрезал.       Увидев дырку в одежде, я понял, что, если так пойдет и дальше, все может кончиться хуже, чем предполагалось. Надо с ним заканчивать. Неизвестно, сколько еще людей в доме и сколько придется драться. Тем более что от Сатоши ни слуху ни духу, что тоже настораживало.       Мебели в этом убогом доме не было, так что я, в очередной раз отскочив от замаха меча, схватился за корзинку с едой, с которой он бродил по городу, и метнул в него. Ронин в темноте, видимо, тоже уже неплохо реагировал и увернулся. Однако этого мгновения потери полного контроля над ситуацией мне было достаточно. Я скользнул по полу к очагу и схватил горсть пепла.       Заметив, что я пропал из поля зрения, бывший самурай мгновенно заметался и, наконец встретившись со мной взглядами, вновь замахнулся для удара. Бил он предсказуемо в районе груди, так что я, уже вычислив всю его тактику, легко ушел вниз, а затем резко возник у него перед лицом на расстоянии ниндзя-то, которым перехватил новый замах, и точно, как сюрикен, бросил горелые остатки ему в глаза.       Так подло самураи не сражаются, и ронин не мог подобного ожидать, тут же схватившись за лицо и закрываясь ладонями. Режущая его ослепляющая боль подарила мне еще одно мгновение, которого было достаточно, чтобы нанести фатальный удар.

      Я уверенно направил острие меча в район его сердца, как вдруг услышал до боли знакомый голос позади себя: - Кадзу! Нет!.. «А когда я вернулся, меня уже никто не ждал».