***
Молодой господин расплатился с хлебосольной хозяйкой, еще раз посмотрел на удивившую своим визитом гейшу, которая уже скрашивала время другого мужчины, на прощание улыбнулся майко Микки, которая слишком тоскливо провожала его взглядом, и направился в гостевой дом. В своей комнате наконец снял с себя наряд, так не подходящий жесткой душе, умылся и вернул себе естественный облик злого синоби, уставшего от постоянных глупых улыбок. Поддержание образа дурачка было очень затратным по силам делом: лишь бы не приклеилось навсегда. Спустя пару часов, видимо, проведенных не в самом приятном обществе, пришла выдуманная гейша. Она старательно изображала для владельца гостиницы отчаявшуюся девушку, которой настолько необходим новый покровитель, что готова пожертвовать своей честной репутацией ради легкого заработка своим гибким телом. Вряд ли настоящая будущая актриса пошла бы на такое, боясь городских слухов, однако Азуми нечем было дорожить: куноити она была самой что ни наесть верной. — Впечатлен? — девушка взглядом указала на свой вполне привлекательный облик. Напрашивалась на комплимент. Но мой язык плохо подвешен для подобного, к тому же были вопросы поважнее: — Что ты здесь делаешь? Она пожала плечом и загадочно поджала нижнюю губу, будто раздумывая, стоит ли мне знать всю правду. Однако заметив мой сосредоточенный взгляд, вздохнула и решительно произнесла: — Такао отправил за тобой, чтобы помочь, — как и всегда, не дожидаясь приглашения, Азуми прошла ближе к очагу и протянула к нему руки, замерзшие в рукавах тонкого расшитого кимоно. — С каких пор в меня не верит мудрый дзёнин? — ее признание меня ударило по мужскому самолюбию. Я, может, и не лучший в своем деле, но в клане мне не было равных, а потому ни в чьей помощи не нуждался, когда работаю. Неважно, что я пока сам не достиг нужного результата: я уже был близок к своей цели. — С тех пор, как ты вернулся в деревню с ней, — она даже не назвала Мэй по имени, брезговала. Женская ревность, оказывается, не менее ядовитая, чем мужская. Да, пожалуй, с того дня, как я принес почти бездыханное тело кицунэ в обитель клана, все перевернулось в моей жизни. Рад ли я был этому? Очень сложный вопрос. Особенно сложный потому, что я не хотел бы, чтобы все вернулось к прежнему укладу. — Кстати, — продолжила Азуми, сверля меня взглядом, — она знает, что мы с тобой вместе здесь. — Не «вместе», глупая, — сухо отрезал я, уже понимая, к чему идет разговор. — Каждый сам по себе. Странная ирония судьбы: я тут с Азуми, Мэй осталась с Масамунэ и Такао… Интересно, ревновала ли неведьма меня к бывшей возлюбленной? Знакомо ли чувство собственничества юной душе гейши? Кажется, их обучают не привязываться ни к одному мужчине личными чувствами, в общем-то, как и синоби. Однако я оступился. — И твоя помощь мне не нужна, — сказал я, заметив, что Азуми не торопится уходить. - Передай Такао, что я справлюсь один. Девушка легко и непринужденно пожала плечами, совершенно не удивленная моим отказом: — Господин Мацумура больше недели пытается пробраться к замку даймё, — она как-то насмешливо ухмыльнулась, чувствуя свое превосходство в этом деле. — А гейша Айко сумела понравиться младшему господину Исида в считанные минуты. Неприятная истина заставила меня безмолвно нахмуриться: — Признайся, Кадзу, есть вопросы, в которых женщинам нет равных, — куноити неоднозначно взглянула на меня из-под ресниц, в ее глазах отразился огонь. — Немного беспомощности, умения казаться слабой и беззащитной, нуждающейся в мужчине… И не нужна никакая магия. И в этих словах была правда, которую пришлось принять. Ведь Мэй пробралась к моему сердцу тем же путем: став ее защитником, я невольно привязался к ней, даже уловил в ее лице черты своей матери, образ которой предпочитал даже ранее не извлекать из своего памяти. Какие-то невидимые нити натянулись между нами, и я порой даже переставал контролировать себя, стал куда слабее и эмоциональнее, чего прежде не бывало. — Ты гордый, я знаю, — продолжила девушка, словно вела разговор сама с собой, хотя слова явно были подобраны с умом, — но время ли для гордости, когда угроза повисла над дорогим для тебя человеком? Почти уверен, что Азуми тоже стоило усилий, чтобы подчиниться приказу дзёнина и оказать помощь в поиске информации для Мэй. Если бы она не знала, что за любой мой просчет я могу поплатиться, по крайней мере, своим здоровьем и целостностью, вряд ли бы поступилась своей ненавистью к сопернице. Не так ли я сам пощадил Масамунэ Араи ради неведьмы?.. — Ты выманишь для меня младшего господина Исида, и на этом всё, — отвратительное это чувство: идти на поводу у Азуми, соглашаться с ее мудрыми мыслями. Мнимая гейша кивнула. Разговор, казалось, был закончен, но она никуда не торопилась уходить. Комната, пусть и дорогая, но ужасно тесная для двоих далеких друг от друга людей, казалось, стала еще меньше, скромнее в мебели. Я не прятался от куноити, но выбирал почтительное расстояние от нее, чтобы в ее голове не родилось каких-нибудь безумных идей. Однако девушка будто нарочно медлила, окидывая взглядом пылающий очаг, а затем переводя его на сёдзи. Будь я догадливее, наверное, предложил бы проводить ее до снятого дома, но я упорно молчал, как и Азуми, которая какое-то время подождала, а затем наконец произнесла: — Можно я останусь у тебя? — видя, как моя бровь вопросительно приподнимается, тут же договорила. — У меня появился очень назойливый поклонник после сегодняшнего посещения чайного домика, он шел за мной до самой твоей гостиницы. Не хотелось бы… Наследить. Если я проведу ночь у тебя, думаю, он сочтет меня падшей и оставит в покое. Убивать сейчас в городе действительно нельзя ни мне, ни ей. Любое подобное преступление привлекает к себе повышенный интерес местной стражи, особенно вокруг замка даймё, к которому и так сложно подобраться. Забавно, что я не приревновал Азуми, а лишь, скорее, расстроился, что появилась дополнительная забота в и без того трудном деле: любой лишний человек, возникающий на задании, должен быть устранен, поскольку вполне может оказаться тайным лазутчиком. Я сначала хотел предложить все же довести ее до снятого дома, но потом подумал, что навязчивый последователь может прийти туда и напасть, когда я уйду. Несмотря на все наши непростые взаимоотношения, куноити не заслужила преследования от негодяя, я не мог ее бросить в беде. С трудом заставив себя не выйти на улицу, чтобы убедиться, что действительно существует такой человек, а это не происки Азуми, которая выдумала проблему только для ночевки со мной, я указал ей на свою постель за ширмой: — Спи там. Завтра придумаем, как отвадить твоего поклонника, если не отпугнет легкомысленность гейши. Девушка благодарно поклонилась, совсем как настоящая актриса — настоящему благородному самураю, защитившему ее честь. Похоже, мы и вправду начинали вживаться в свои образы. Когда Азуми ушла к себе, я, чтобы занять руки в бессонную ночь, сел точить нож: простые повторяющиеся ритмичные движения помогают думать над планом получения информации о Такуме Годо. Замок я изучил неплохо: на воротах стоят два стражника, которые меняются каждые четыре часа, забор высокий, но с помощью хитростей синоби забраться можно. Сложнее всего было заставить говорить даймё. Исходя из представленных возможностей, я видел лишь один вариант: взять при помощи Айко в заложники его единственного сына, шантажировать им, а затем пытаться вернуться домой живым и желательно невредимым. — Кадзу, ты не мог бы мне помочь?.. Голос куноити прозвучал среди лязга лезвия так неожиданно, что я даже не сразу понял, откуда он взялся, уставившись на огонь и нож в руках. — Пояс, — с тяжелым вздохом произнес снова голос из-за ширмы, — я не могу его со спины развязать. Дома помогала служанка, здесь ее нет… Синоби учат вязать и распутывать сложные узлы из веревок, чтобы избежать пленения, но справиться с массивным оби самой — действительно практически нереально, если не хочешь повредить ткань. А одежда этой лже-гейше еще пригодится. Я с сомнением поднялся, убрав острое оружие обратно в ножны. Более нелепой и странной ситуации в такой интимной обстановке придумать сложно. Убеждая себя на ходу, что подобная помощь не может быть расценена многозначно, я неохотно зашел за ширму, за которой царил полусумрак. Однако Азуми и вправду мучилась с многослойными оборотами пояса, тщетно дергая то за один, то за другой его конец. Покраснев от усталости и бесполезности своих стараний, она еще раз шумно вздохнула и беспомощно всплеснула руками: непривычный для ловких пальцев куноити оби никак не поддавался. Остается большим секретом, как справлялись с такой трудной задачкой сами гейши. Повернувшись ко мне спиной, темноволосая девушка посмотрела на меня через плечо даже без игривого тона: — Пожалуйста, помоги. Не найдя в ее голосе и взгляде ничего странного, я окинул взглядом пояс и осторожно взялся распутывать бесконечные, казалось, навороты. Бедные актрисы, это не оби, а настоящая паутина, у которой нет начала и конца, а в центре ее сети — жертва. Пару раз нечаянно сильно дернул, уже желая наконец развязаться с этим, и Азуми только недовольно хмыкала. Без навыка обращения с подобной деталью одежды я тоже не знал, как разделаться быстрее, а потому бестолково тянул его концы в разные стороны. С веревками все же куда проще. — А раньше ты пользовался в таких случаях ножом… — как-то странно тихо, будто не мне, с полуулыбкой прошелестела девушка вдруг, когда я в очередной раз заставил ее всем телом дернуться. — Жаль, что сейчас нельзя… К чему эти упоминания прошлого? Не поджечь того, что сгорело. Чувствуя, как начинаю злиться, я потянул за кусок ткани с особым остервенением, сверля тяжелым взглядом спину Азуми. Еще слово подобное — сорвусь на злость. Все-таки это была ловушка. Осознав, что всего лишь оказался втянутым в очередную коварную женскую игру, я решил не давать ей повода думать, что со мной проходят подобные трюки, и промолчал, снова и снова пытаясь развязать несчастный пояс. В одно мгновение я ненароком уперся в ее талию для удобства. — А ты ее касался так, как меня?.. Это было последней каплей моего терпения. Глупая, ревнивая перешла границу: ни с одним живым существом на свете я не был готов обсуждать то, что между нами с Мэй. В мгновение я выхватил нож из рукава и, натянув ткань у самого тела, решительно ее перерезал. Оби, превращенный в разрозненные лоскуты, осыпался на пол к нашим ногам. — Кадзу, что ты наделал!.. Он же мне еще нужен был… — охнула куноити и принялась подбирать остатки пояса, словно его можно было восстановить. — Последний раз говорю: нет и не будет больше ничего. Мое настоящее и будущее — не твоя забота. Нарочно был груб, чтобы наконец-то дошло. И, кажется, в этот раз я угодил в долгожданную цель: всю ночь слушал, как за ширмой тихо, обиженно всхлипывали. Правда, на следующее утро девушка вышла к завтраку как ни в чем ни бывало. Ни единым румянцем, ни единой слезинкой или краснотой глаз не выдала своего состояния. Присмиревшая и собранная, она была вполне сносной сожительницей. Единственное, без упрека, но настойчиво куноити заявила, что ей нужен новый пояс, подходящий к одежде гейши. Поскольку был виновником порчи имущества, я взял на себя обязанность принести ей новый, тем более что и сам собирался прогуляться к швее. Наверняка Мэй будет приятно получить от меня подобный подарок. Обычно, знаю, выбирают кимоно, а лишь потом — веер к нему, но у меня с правилами всегда были нелады. Так я после скромной пищи отправился в образе господина Мацумура к одной местной умелице, о золоте рук которой ходили слухи во всей округе. Приятная женщина средних лет меня, повторявшего ошибки молодого Чонгана, выслушала и приняла заказ на желтый пояс и бледно-зеленое одеяние с вышивкой в виде сосны на глубоком пурпурном фоне — подарок, якобы, моей сестре, носящей такую же фамилию. Упоминание дерева из легенды, оставалось надеяться, Мэй разгадает. Однако, когда пришел момент озвучивания суммы всей работы, я только тяжело вздохнул: таких денег у меня не было. Хватало на что-нибудь подешевле и попроще, но разве мог я привезти для своей неведьмы что-то неподобающее? Внеся часть оплаты, я заверил швею, что после выполнения заказа принесу оставшуюся часть, которую придется, видимо, позаимствовать у самого даймё: ни у кого другого из прохожих столько не найти. Впрочем, почему бы и нет: грабить мне не впервой.***
Загадочный поклонник лже-гейши и вправду исчез после той ночи, видимо, окончательно разочаровавшись в возлюбленной. Однако эта история с прилипчивым воздыхателем помогла нам придумать, как попасть в замок: Чикао Мацумура и окажется для младшего господина Исиды тем самым навязчивым мужчиной, который не дает проходу несчастной девушке, у которой не было покровителя, способного избавить ее подобного горя. Через пару дней оби для Айко был готов, и Азуми в образе гейши, прикрываясь от падающих хлопьев снега зонтиком, стала прогуливаться в округе замка в надежде на нечаянную встречу со своим спасителем. Молодой господин Мацумура с глуповатой улыбкой до ушей шатался тоже неподалеку, но держался всегда на расстоянии, провожая взглядом девушку, которая так ему приглянулась в чайном домике. Так прошла бестолковая неделя прогулок. Однако в последний день удача нам все же улыбнулась: ворота распахнулись, и выехала группа всадников, возглавляемая тем самым сыном даймё, при виде которого мнимая гейша, будто случайно, выронила из рукава белый платок — условный знак для меня. Спешащие на охоту едва ли не заметили девушку, но та проворно чуть ли не кинулась под копыта лошади господина Исиды, и мужчина едва не сшиб ее, лишь чудом успев остановить свое животное. Я, находясь неподалеку, наблюдал за этой сценой, выглядывая из-за ствола криптомерии, которой было множество в округе замка. Куноити умело повздыхала и поохала от неожиданности очередного столкновения со своим спасителем и явно пожаловалась на меня, указав в мою сторону рукой. Мужчина сочувственно покивал, но вскоре распрощался и удалился в окружении своей свиты. Проводив его взглядом, Азуми еще какое-то время постояла на месте, а затем решительно приблизилась, недоуменно посматривая вслед уехавшему господину. Коротко обсудив сложившуюся обстановку, я сказал: — Значит, придется благородного мужа немного расшевелить. Следующей же ночью, тщательно все обговорив, приступили к новому плану. Под видом знатно хмельного недосамурая я подкараулил возле чайного домика гейшу по имени Айко, которая в темноте заметив своего преследователя- господина Мацумура, сначала пыталась убедить его громким голосом, привлекающим внимание редких прохожих, что она актриса, а не легкомысленная девица, а потому стоит оставить ее в покое. Чтобы не сцепиться с каким-нибудь смельчаком, который решит постоять за честь девушки, я сделал вид, что отступил, а сам осторожно последовал за ней в сторону замка. До дома Азуми или гостевого дома моего было далеко идти, да и в другую часть города, но для тех, кто мог бы задать вопросы, все выглядело очень натурально: гейша возвращается после работы домой, неторопливо семеня аккуратными ножками, и лишь где-то вдалеке под покровом ночи пробирается молодой человек, спотыкаясь об собственные ножны катаны, в которых на самом деле прятался ниндзя-то. Дойдя до края забора замка, мы, как и оговаривалось заранее, начали свой маленький спектакль, на который, жаль, нельзя было пригласить Шина. В этот раз все эмоции были под контролем, ни словом, ни жестом мы не вышли из своих образов. Все-таки прав был мудрый учитель: на холодную голову с пустотой в душе работается куда легче. Притворившись, что пьяный молодой господин напал на несчастную девушку, я постарался вести себя ужасно развязно и грубо, а Азуми невероятно натурально взывала о помощи, пытаясь обратить на себя внимание стражников у ворот. Спустя жалкие минуты ее страданий наконец-то храбрые мужчины с мечами кинулись на защиту бедняжки. Заметив приближение воинов, глупый господин Мацумура бросился бежать подальше от замка…в сторону криптомерий. Чуть позже, когда девушка изобразила обморок, стражники посовещались между собой, вызвали своего начальника, а тот узнал вчерашнюю знакомую своего господина, ворота замка открылись и впустили внутрь куноити, обмякшую на руках одного из мужчин. Первая часть плана была разыграна безупречно. Дело оставалось лишь за мной. Выждав с добрых несколько часов на холоде под обильным снегом, согреваясь лишь теплыми мыслями, я наконец услышал со стороны массивного жилища крик ночной птицы. Неподготовленный не догадался бы, что это — ловкость голоса Азуми, но я спешно покинул свое укрытие и, избегая яркого света от факелов стражников, прокрался к забору с той стороны, откуда донесся звук. Спустя короткое время сверху чуть поодаль посыпалась одежда- легкая кожаная бронь охраны замка и соответствующее темное кимоно. Хорошо, что заунывно завывал ветер, и никто не услышал, как все это упало в снег. Наряд Чикао Мацумура я предусмотрительно закопал еще под деревом, у которого ждал, так что довольно быстро облачился в тот наряд, что свалился чуть ли не с неба. Прицепив снаряжение к ногам, легко взобрался на стену, а затем бесшумно спрыгнул в большой сугроб, возле которого меня ждала чудом восстановившаяся гейша Айко, которая, судя по тонкому окровавленному лезвию ножа в ее руке, раздобыла одежду не без проблем. На дворе была глубокая ночь, и вокруг было тихо: не сновала прислуга, лишь однажды нам встретился такой же стражник, но он даже не обратил на меня внимания, скользнув взглядом по девушке. Однако, судя по тому, что ничего не спросил, видимо, не впервые видел, как в такое время приводят в замок актрис. Беспрепятственно достигнув этажа покоев членов семьи Исида, я даже успел удивиться своей удаче, как вдруг все же мы столкнулись с одним любопытным воином, который стоял возле одной из створок. Он, строго нахмурившись, поинтересовался, кто мы и зачем идем, задумчиво разглядывая мое лицо, видимо, силясь припомнить такого стражника, как я, однако Азуми, зная, что мне нельзя говорить, чтобы не раскрыли по чужому голосу подмену, произнесла: — Простите, господин, я гостья младшего господина Исиды, заблудилась, и этот воин провожает меня. Эти слова словно прозвучали паролем для мужчины. Он еще как-то странно окинул взглядом, но потом все же пропустил вперед. Похоже, не была Айко первой ночной подругой молодого сына даймё. Поскольку я не ориентировался в лабиринтах коридоров, я хоть и шел впереди, но боковым зрением следил за подсказками куноити, успевшей познакомиться с местностью. Так, с горем пополам, и добрались до нужной двери, возле которой пришлось немного пошуметь, аккуратно опуская на пол в сидячую позу безжизненное тяжелое тело охранника в доспехах. Азуми хотела было помочь, но я не позволил: ее роль на этом в данном задании закончена. Дальше все было как на тренировке. Легкие шаги, бесшумные до постели Ринтаро Исиды. В два счета рывок его вверх, перехват за горло, отбрасывание в сторону ногой оружия, к которому он решил потянуться, чтобы освободиться, за что еще большее надавливание идеально заточенного ножа к горлу. Теперь ему, растерянному, выдернутому из сна, было некуда деваться, кроме как подчиниться воле своих непрошеных гостей, среди которых он с явным удивлением, выраженным злым хрипением, узнал свою недавнюю знакомую. — Тише, поранишься, — почти ласково прошипел я ему в ухо. — Мне не нужна твоя смерть, мне нужна информация. Младший господин Исида задергался, но, ощутив холод лезвия, царапнувшего его кожу, заметно присмирел и спокойно произнес: — Отец не доверяет мне никаких тайн. — Знаю, поэтому мы пойдем к нему, — в тон хладнокровно заявил я, — обещаю: не сглупишь — вы оба останетесь живы. Не знаю, поверил ли мне, очевидно, трусоватый без окружения свитой молодой человек, но выбор у него был невелик: либо продолжить раздражать неизвестного, проникшего обманным путем, либо попытаться выкроить лишние минуты жизни. Поразмыслив пару мгновений, он согласился и осторожно, под моим внимательным взглядом, указал пальцем на дверь. Чтобы не привлекать к себе внимания, я позволил ему идти чуть впереди, чутко сопровождая его каждое движение строгим взором исподлобья, а Азуми следовала за нами. Для стражи, которая бы встретилась в коридоре, все выглядело так, будто сын решил среди ночи навестить своего отца и порадовать его вниманием легкомысленной девицы. Вряд ли подобное приветствовалось в таком доме слывшего примерным семьянином даймё, но лишних вопросов прямо в лоб своему господину бы точно никто не задал. Расчет был только на это. Между покоями перемещались в темноте при единственном факеле, который нес в руке сам молодой господин Исида. В один момент, когда уже стало казаться, что мы прошли довольно далеко от его комнаты, сын даймё решил испытать мое терпение и одним резким дуновением потушил огонь. Коридор погрузился в тяжелый сумрак. Наивный глупец, видимо, так и не понял, с кем имел дело: синоби обладает таким прекрасным зрением и ощущением пространства, что отсутствием света его невозможно напугать. Можно только окончательно разозлить. Чонган по очереди завязывает мне и Сатоши глаза. И без того темно, что не видно дальше своего носа, так еще и повязка, с которой и вовсе пропадает всякая надежда разглядеть хоть что-то около себя. Покрепче обхватываю палку руками, понимая, что внук лекаря опытнее: уже не первый раз будет сражаться вслепую. После его деда мне не страшны удары по телу, но быть побежденным в очередной раз нет желания. К тому же я уже целый год в клане, пора бы научиться держать достойный ответ, надоело ходить побитой собакой, над которой все потешаются. Первый удар приходится мне по предплечью, оставляя горячий след на коже. Не больно, терпимо, но обидно, что преимущество уже утеряно. Не вижу его, но знаю, что наглый Сатоши победно улыбается звуку попадания по телу противника. Еще бы. Я тоже пытаюсь попасть по нему, но он каждый раз ускользает, словно песок сквозь пальцы. Точно чувствую его где-то слева, замахиваюсь, но каждый раз рассекаю воздух, оставаясь ни с чем. От злости даже начинает казаться, что в повязке только я, а потомственному синоби позволили тренироваться открыто, но я успокаивал себя напоминанием, что Чонган не пойдет на такие поблажки даже ради собственного внука: на тренировочном поле все равны, нет родственников и друзей. Хорошая мысль, правильная. Поэтому в следующее мгновение, напрягая весь свой слух, улавливаю легкий шелест кимоно где-то позади себя и наугад бью со всей силы, палка хлестко ударила в районе грудной клетки. Раздается неожиданно откуда-то сбоку дружный хохот других учеников, а затем его подхватывает Сатоши справа от меня. Растерянный, я срываю повязку и, потерев глаза, которые после ткани начинают в чистой ночи различать силуэты, понимаю, что попал по телу Чонгана, который следил за ходом занятия. Провалиться бы сквозь землю от такого позора… — Учитель, — я поклонился так низко, как только умел. — Прошу простить меня, я ненарочно… Пожилой синоби с минуту сердито смотрел на меня, хмуря седоватые брови, а затем вдруг заулыбался: — Ладно, будем считать, что я сам виноват. С заданием, по сути, ты справился: сумел без зрения услышать присутствие человека. Припоминая прекрасные уроки, я в несколько секунд настиг глупца и ударил его в живот, от чего тот скрючился напополам, жалобно постанывая. Теперь его можно было, как набитый мешок, волочить за собой, держа за шиворот. Если бы Ринтаро Исида не представлял для меня ценности в данный момент, я бы уже с ним распрощался: — Еще один подобный трюк, неразумный, и я передумаю насчет твоей смерти, — процедил я сквозь зубы ему в лицо, и тот наконец-то понимающе кивнул, а затем вдруг показал на ближайшие двери. Оказывается, он планировал от нас скрыться за ними, предупредить спящего отца и вдвоем с нами справиться. Может, план и был неплохим, но исполнение вышло отвратительным. Подозрительно было, что нет вокруг охраны, но сейчас было не до выяснения странностей этого дома. Возможно, даймё, выставивший стражу во дворе и на входе, не мог себе представить, что кто-то дерзнет проникнуть в его святая святых: мирные покои. Так или иначе, из-за сёдзи послышалось его мерное сопение, и я на всякий случай еще раз придержал младшего господина Исиду ножом у горла, чтобы не стал беспокоить отца резкими криками. Впрочем, тот, кажется, уже уяснил, что со мной лучше не шутить, и больше не пытался мне мешать. Наоборот, следуя моим немым инструкциям, осторожно разбудил спящего отца спокойным голосом. Довольно пожилой мужчина, облеченный большой властью, сначала с трудом разлепил глаза, а затем, увидев в свете луны из окна, что в комнате есть посторонние, напряженно взглянул на меня, так и держащего у шеи его сына оружие, а после перевел взгляд на Азуми, хмыкнул какой-то своей мысли и поднялся: — Чем обязан таким вниманием? Судя по тому, как Масакадзу Исида не мешкал и не суетился, а был весьма сдержан, в отличие от его потомка, он сразу смекнул, кто помешал его сну, и не пытался кричать, позвать стражу, догадываясь, что жизнь сына находится в руках у необычных гостей. Мудрый. — Мне нужно знать всё о Такуме Годо, — без лишних церемоний произнес я. — Обмен: информация на здоровье младшего господина. Рейки старший Исида или нет, пусть он даже с рогами и копытами, — мне все равно, я пришел за важными данными, и я их добуду, чего бы ни стоило. Если не удастся воздействовать на отцовские чувства, значит, в ход пойдут другие способы выпытывания нужных сведений. Не привыкать. С нечистью я не умею сражаться, но все, что имеет тело, боится физической боли, а с ней я работаю ловко. Однако даймё был под стать: не из пугливых. Он как-то спокойно поднялся с постели и стал одеваться, будто в комнате не присутствовали люди, угрожающие расправой с единственным сыном. — Сожалею, но вряд ли я смогу рассказать что-нибудь интересное для вас, — беззаботно надевая кимоно, произнес мужчина. — К тому же я давал клятву службы. Он наконец обернулся поясом, приняв совсем торжественный вид, и посмотрел на Азуми, словно пытался понять, какую роль играет в таком неприятном деле хрупкая девушка, которая вдруг, опередив меня, повторила свою мысль: — До гордости ли, когда близкий человек в опасности?.. В качестве подтверждения ее мысли я чуть сильнее надавил ножом на горло младшего господина, отец которого все же нахмурился, услышав, как молодой человек сдавленно застонал. Даймё еще помялся, а затем, тяжело вздохнув, сказал: — Мне действительно нечего сказать. Его прислал сёгун, я увидел его впервые сам не так давно. Сёгун?!