Клинок и Пламя

                    Следующий день прошёл как в тумане. Таком тяжёлом, липком, который стелется над тёмной гладью подземного озера, оседает капельками на лице, на одежде. От него невозможно избавиться, он приносит сырость и болезни. Фэллон чувствовал себя так, словно выкупался в этом тумане. Странно, но ни один обряд раньше не оставлял таких последствий. Боль? Это привычно, без этого нет жизни мужчин дроу, неважно высший ты или вылупок. Каждый, кто имеет тот самый отросток, что отличает мужчину от женщины, должен быть готов не только повиноваться, но и вынести любую боль. С того самого момента, когда мальчик начинал понимать свое место, он знал, что вся его жизнь — служение леди, защита леди, забота о леди.       Фэллон думал, что готов к новым мучениям на алтаре, но когда над Домом пронёсся густой и тягучий звук сигнала, непроизвольно вздрогнул. Опять…       Но в этот раз мать привела его в Купель — тайное место, куда нет доступа мужчинам. Там леди набираются сил перед зачатием, туда они приходят перед родами, и воды, благословенные Богиней принимают в себя младенца — мальчика или девочку. И с первого мгновения вне утробы матери становится ясно, плодородная ли это дочь или на свет появилась одна из литти-леди, которая способна лишь выметать икру и принести своему Дому новых низших.       Подгоняемый матерью, Фэллон ступил в запретное для любого мужчины место. За одно только это его уже сто раз можно было предать мучительной смерти. И что-то подсказывало принцу, что он может не пережить эту ночь. Зал не был пуст — у Купели переминались с ноги на ногу две его сестры-по-отцу. И это было тем более странно! Младшие, кого не коснулась милость Ллос, тоже не смели входить в Её воды, только омывать лицо и лоно, однако — вот они обе. Фэллон вдруг подумал, что если бы третья сестра не погибла на днях, то и она была бы сейчас здесь.       — Что стоите? — рявкнула мать. — Живо в Купель! А ты, — она повернулась к сыну, — раздевайся.       Фэллон скинул одежду, недоумевая, что задумала гранд-леди. И тут же полетел вперёд, сбитый с ног сильным ударом. Перед ним оказались отливающие серебром воды Купели, куда дроу и ухнул, окунаясь по самую макушку. Святотатство! Мужчина в Купели! Но сильная рука матери выдернула его на поверхность.       — На алтарь, — мать показала на небольшой плоский камень, темнеющий за Купелью. Судя по всему, его не часто использовали для жертвоприношений: камень был подозрительно чист, без следов крови. Почему — стало понятно, как только Фэллона растянули на алтаре, закрепив руки над головой, чтобы он не мог ими пошевелить. Ноги же почему-то остались свободными, и это тревожило. Мать проверила, как закреплён сын, взяла кинжал и острым концом начала вырезать на его теле руны.       — Дагаз, Вуньо, Беркана… — проговаривала она, тщательно проводя ровные линии.       Фэллон узнал эти руны — их применяли, когда хотели зачать девочку. Но почему на нём? Обычно их выжигали на дереве и дарили девушке перед брачной ночью. Он же мужчина, он не может зачать! Или? Говорят, что иногда милостью Ллос и мужчина дроу может понести. Но… как? И зачем? Между тем сёстры вышли из вод Купели и приблизились к леди Трелитрен.       — Ложитесь рядом.       Сестры легли с обеих сторон и, с готовностью, вытянулись. Гранд-леди уже на их телах повторила сочетание рун. Полюбовалась ровными линиями и повернулась ко входу.       — Приведи их.       Из темноты вышла Белаерн. Лицо у неё было недовольным, словно она не одобряет этих действий, но не желает спорить с повелительницей. Старшая жрица привела троих крепких незнакомых дроу… О, Ллос! Если Паучья Королева разгневается на происходящее здесь, не выживет никто. А незнакомцы приближались, медленно переставляя ноги, обнажённые тела блестели при свете факелов, выражения лиц были странными, будто мужчины спят на ходу. Зато эрегированные члены гордо и дерзко торчали вперёд.       — Вперёд! И пусть на вас падёт милость Ллос!       Кажется, Фэллон кричал, он не мог сказать так ли это было на самом деле… или он молча кусал губы, пока мощный член таранил его зад? Мать, наверное, сошла с ума, если решила, что он может зачать и выносить ребёнка. И не просто дитя, а девочку, наследницу Рода. После такого его точно убьют без раздумий, чтобы никто не прознал, каким образом появилась на свет будущая гранд-леди. Потом, когда кошмар закончился, Фэллон понял, что принял в себя всех троих мужчин. И не только он — сёстры тоже, но, в отличие от принца, девушки с готовностью отдавались своим временным мужьям. Они знали, что даже если соитие не принесёт нужного плода, икра-то всё равно будет оплодотворена, а значит, Род пополнится новыми воинами.       Когда всё закончилось, Фэллон сполз с алтаря и побрёл к выходу, спотыкаясь и скользя на крови своих недавних партнёров: мать решила закрепить милость Ллос тройной жертвой.       Как Фэллон добрался до своего закута, он не помнил. Только чьи-то крепкие руки, чью-то заботу, бережное объятие.       — Спи, друг…       И принц спал, то вырываясь из кошмаров, то погружаясь в них вновь и вновь. Не впервые он переживал подобное, было и раньше — мать любила утверждать свою власть любыми способами. Но сейчас, когда его поставили в один ряд не с женщинами илитиири, а с самками, которых отправляют на случку с элитным самцом ради улучшения породы, Фэллон чувствовал себя грязным. Мучительно сильно хотелось стереть из памяти всё, что произошло, смыть каждую каплю вод Купели, исторгнуть всю сперму, которой его накачали. Но больше всего принца пугала перспектива стать сосудом для новой правительницы. Как он будет носить в себе дитя? Как это изменит его тело? И в чём он больше всего был уверен, так это в том, что жить ему осталось только до появления девочки. Если она вообще появится...       Четыре недели после обряда стали самыми мучительными в жизни Фэллона. Нет, его не призывали для обрядов во славу Ллос, не заставляли выполнять мучительные ритуалы, но само осознание, что внутри него может созревать зародыш давило, словно на плечи положили плиту и придавили ею к самой земле. Дроу чутко прислушивался к своему организму, пытаясь уловить первые признаки… зачатия? Боялся, что насилие дало свои плоды, вернее плод — один-единственный, зато мучительно-стыдный. Он — мужчина, которого опустили до уровня сосуда для вынашивания. Это женщину беременность возвышает, делает счастливой. Не всегда, разумеется, а если дитя нужного пола: рождение плодородной дочери то, что поднимает любую леди на уровень выше в иерархии илитиири. Ещё и потому мать ненавидела мужа: из-за его неспособности зачать девочку, благословенную Богиней, само положение гранд-леди становилось шатким. Раньше на их Дом не преминули бы напасть более удачливые Матери Родов.       Фэллон выполнял свои обязанности, стараясь не показать, насколько ему плохо. В этот раз на раны невозможно было нанести целительный бальзам — болела душа дроу, а её не вылечить мазью из баночки. Казалось, принц был готов ко всему — умереть на алтаре во славу Ллос, стать младшим супругом для чужой леди, принимать всё, что соизволит дать ему мать, а потом жена. Он даже смирился со скорой смертью, что нередко случается с высшими лордами илитиири. Но вот к такому повороту событий… нет. Даже не думал, что гранд-леди решится призвать запретное знание и проведёт ритуал. Что ж… значит, ему уготована судьба стать родителем наследницы, а после отдать свою жизнь ради будущего Дома Илинсар.       И когда мать вызвала их троих на проверку, Фэллон пошёл, уже заранее зная свой приговор.       И ошибся. После проверки оказалось, что тот мерзкий обряд не принёс результата. Облегчение, которое испытал Фэллон, узнав, что он-то уж точно пуст, было таким огромным, что не будь матери рядом, он бы расхохотался. Но присутствие угрюмой гран-леди, её ощутимое разочарование не позволило вырваться радости. И принц только ниже склонял голову, чтобы правительница ничего не заметила. Разочарованное молчание длилось и длилось, казалось, оно не закончится никогда.       — Иди… И будь готов, мы отправляемся в Аксирон… — наконец разомкнула правительница уста.       Фэллон коротко кивнул, аккуратно опуская за собой занавес… беда миновала… И только когда вошёл в свой спальный закут, понял, в каком ужасе жил последнее время. Облегчение. Неимоверное, невысказанное. Это было таким… счастьем? Пусть так, пусть такое счастье сомнительное, но это чувство никогда раньше не посещало Фэллона в его жизни. Он. Не. Будет. Носителем. Точка. Никогда больше он не позволит коснуться себя ни одному мужчине. Если мать только попробует повторить ритуал, если только рискнёт, он воспользуется последним шансом и остановит сердце. Не побоится гнева Ллос, потому что в этом случае Богиня не властна над ним. Что ж… судьба подарила ему ещё немного жизни… на этот раз. Зато теперь ему предстоит дальняя поездка.        В столице королевства илитиири он не был ни разу, да и мать, насколько помнил, туда ездила очень редко и с малой свитой. В детстве Фэллон мечтал, что однажды попадёт в сказочно-прекрасный город, совершит там какой-нибудь подвиг, его отметит сама королева, и перед обычным дроу из небогатого дома откроются такие же сказочно-прекрасные перспективы. Со временем мечты позабылись, а вот желание посетить столицу осталось. Перечитывая описания Аксирона, Фэллон представлял себе красивые дома на открытом воздухе, высокое небо… ему редко удавалось выйти на поверхность, редко и ненадолго, но ощущения бесконечной чистейшей голубизны после преследовало не один день, делая низкие коридоры ещё более мрачными и угрюмыми. Как-то раз, когда он впервые ходил к гномам заключать договор, он побывал в поселении Подгорного народа и удивился тому, как красиво и удобно можно устроиться в подземелье. Домашние пещеры были уютны, а стены украшали резной камень и изумительного мастерства кованые изделия. Ему тогда подарили браслет, железный, даже не серебряный, но настолько прекрасный, что даже при королевском дворе не постыдились бы надеть такой на руку. Фэллон носил его почти не снимая, правда приходилось прятать от бдительных глаз матери под кожаным наручем и оставлять в спальном закуте перед посещением часовни.       И вот теперь ему придётся сопровождать гранд-леди в Аксирон. Было понятно, почему сейчас и уже тем более, зачем: наследницы у матери нет, и не будет. Наверное, потому мать так жестока к сыну, а сейчас, когда её авантюра с зачатием наследницы не удалась, отношение может стать ещё хуже. Иногда Фэллону казалось, что он готов закончить свою ненужную никому жизнь на алтаре во славу Ллос, чем испытывать мучения, после которых ещё не один день болит всё, а выполнять свои обязанности почти невозможно.       Фэллон перевёл дух только когда вошёл в свой спальный закут. Теперь пришло его время — время, когда мать не призывает сына, чтобы вновь насладиться своей властью. Он устало опустился на ложе, сгорбился, пряча лицо в ладонях. На этот раз беда скользнула рядом, зацепив… не крылом… Он хмыкнул, вспомнив, чем орудовали в его заду трое насильников. Да уж, крыльями это трудно назвать. И мимолётно пожалел мужчин: попали под горячую руку гранд-леди, умерли глупо ради призрачной надежды на рождение наследницы. Хотя, о чём вообще говорить? Любой дроу должен быть готов умереть на алтаре во славу Ллос, а эти трое ещё и наслаждение успели получить перед смертью. Можно сказать — повезло. Фэллон усмехнулся и встрепенулся, когда услышал стук по краю дверного проёма.       — Доброго вечера, мой лорд, — официально склонил голову Дэтадиан, когда принц позволил ему войти.       — Да! — с облегчением откликнулся Фэллон. — Вечер действительно добрый. У меня есть новости и они… на редкость хорошие.       — Ты сегодня не был на алтаре, — утвердительно кивнул друг.       — Нет, гранд-леди сегодня… милостива. И скоро ты официально заменишь меня: правительница собирается к королеве. И в этот раз я еду с ней.       — Будет искать супругу?       — Да.       — Чем это может обернуться для низших? Новая гранд-леди придёт со своими воинами.       — Вполне возможно, — согласился Фэллон. — Я почти в этом уверен. И вы окажетесь лишними…       — Нас ждёт алтарь Ллос.       — Скорее всего. И я вряд ли смогу защитить вас всех, быть может, нескольких удастся отстоять.       — Но что тогда?       — Не знаю… всё в руках Ллос… Будем надеяться, что новая правительница не станет убивать вас, это нерационально. И… будь готов испытать всю силу моего гнева… Сразу, как я вернусь, я буду очень недоволен тобой, лишу всех привилегий и звания моего заместителя и отправлю в нижние тоннели. Посмотри, кого ты сможешь забрать с собой, нужно, чтобы к появлению новой повелительницы, лучшие из вас были в безопасности.       — Ты не сможешь уберечь всех, — покачал головой Дэтадиан.       — Нет, но постараюсь. И всё же очень надеюсь на благоразумие новой гранд-леди.       — Кто знает? Что ж… я пойду, проверю патрули, сегодня моя очередь дежурить.       — Иди… — помедлив, позволил Фэллон. — Иди, и да пребудет с тобой Богиня.       И не жестокосердную Ллос призывал в такие минуты дроу…