Клинок и Пламя

             Низкий звук сигнала заставил Фэллона подорваться на жёстком ложе. Вот же… всю жизнь, с рождения сопровождали его сигналы дома, разный на каждый случай — побудка, тревога, время обеда или внеочередного ритуала. Каждое событие отмечалось знаком и даже новичок мог легко распознать сигналы, но всякий раз Фэллона словно до костей пробирало. Однако сейчас звучала не побудка, а зов на завтрак.       Проспал… кажется, едва ли не впервые с раннего детства, когда мать ещё надеялась на рождение дочери и лояльно относилась и к сыну, и к супругу. Потом малыш Лонни вырос и его стали звать только Фэллоном, появились обязанности, много. Резко уменьшились права, сжавшись до капельки. Он был принцем дома Илинсар, он работал, как проклятый, зная, что только от него зависит, будут ли сыты низшие дроу, или в этот вечер им даже жидкой грибной похлёбки не достанется. И, наконец, звание Сына дома, омытое кровью отца и брата. Звание, которое постоянно подтверждалось болью. Как во время последнего ритуала, когда мать, раздосадованная недавней неудачей, слишком сильно… поиграла с сыном. Тело ломило до сих пор, а при резком движении спину простреливало острой болью. Надо было не жалеть вечером бальзама или хотя бы выпить успокаивающего отвара зелёного мха, благо его немало росло на стенах. Пусть не так сильно действует, как верхние лекарства, но всё же лучше, чем вообще ничего.       Торопливо натянул кожаные штаны, тунику, застегнул пояс, поправил ножны и вылетел из закута, едва не сорвав дверной занавес. Мазнул по рукам короткий жесткий мех, Фэллону некстати подумалось, что занавес пора менять: шкурки кое-где совсем облысели, и от промозглого холода коридоров спасает только тонкая кожа. По правде сказать, почти не защищает, и приходится держать жаровню горячей всю ночь. Под землёй было холодно почти везде — привычно, разве что в покоях гранд-леди всегда тепло. Остальные же довольствуются переносными жаровнями, где тлеют жаркие угли. Дому Илинсар повезло: в их владениях есть залежи горючего камня, и доход от его продажи составляет почти треть. Только распоряжались доходами очень… своеобразно. Львиная доля шла на создание комфорта и покупку предметов роскоши для леди илитиири, начиная с повелительницы. Фэллон считал, что это неправильно, что каждый из дроу достоин, если не хорошего, так хотя бы пристойного существования, и старался собственным примером показать это. Его звание принца — в другом доме — значило бы много. В другом, но не в доме Илинсар. Здесь он был таким же, как все, почти что рядовым дроу: так же занимал не покои на несколько комнат, а обычный спальный закут, так же учился у мастера-по-бою, так же ложился на алтарь, когда Богине требовалась новая кровь.       И так же бывал наказан, когда допускал оплошность. Вот как сейчас…       Фэллон сбежал по лестнице, ведущей в обеденный зал, и остановился у входа, успокаивая дыхание. Откинул назад волосы и ступил под своды зала размеренным шагом, стараясь не показать, что спешил. На его несчастье, мать была уже там и сверлила его ледяным недовольным взглядом.       — Ты не спешил, сын мой.       — Прошу прощения, гранд-леди, — склонил голову Фэллон.       — Твоё неуважение оскорбляет меня. Я недовольна, но что гораздо важнее, Ллос тоже… не радует твоё поведение. Зато она ждёт, что во имя её будет пролита кровь. Твоя.       — Вы принесёте меня в жертву? — чего-то такого Фэллон ждал уже давно: раз не получилось с ритуалом, мать могла ещё и так решить проблему наследования, уничтожив единственного сына. Тогда леди Трелитрен сможет обратить свой взор на дома, что стояли ниже в иерархии и удочерить какую-нибудь перспективную и молодую илитиири.       — Нет, — сожаление явно слышалось в голосе матери. — Я позволю литти-леди Белаерн научить тебя вежливости. Сейчас.       Фэллон медленно опустился на колени, чувствуя спиной многочисленные взгляды соплеменников — насмешливые, издевательские, презрительные… сочувствующие. Последних было всего ничего, ровно столько, сколько позволила быть правительница дома Илинсар, безжалостно уничтожая всех, кто имел хоть малую искру гордости истинных илитиири. Зато низших, что радовались унижению Сына дома, было немало. И в такие моменты на поверхность всплывала вся их сущность — завистливая и неблагодарная.       Церемония наказания прошла вполне обыденно, если не считать выражения мстительной радости на лице леди Белаерн. И разбуженной боли, едва утихшей после недавнего жертвоприношения. На этот раз Фэллон не стоял под жгучим взглядом Ллос, не пропускал сквозь себя силу, и когда леди Трелитрен удовлетворило наказание провинившегося сына, он едва стоял на ногах.       А спустя всего несколько часов леди Трелитрен со свитой двинулась в столицу, дабы испросить аудиенции у королевы. Мерно покачивался паланкин, что-то недовольно выговаривала мать, отчитывая служанку, топали ногами стражи — пытались выглядеть браво в глазах правительницы и гранд-лорда. А тот даже и не обращал внимания на эти мелочи, перебирая в памяти события прошедшего дня. Распоряжения Дэтадиану, проверка запасов, несколько мешочков с драгоценными камнями — расплатиться с гномами за партию оружия, список лечебных зелий, которые нужно обновить… дел было множество, а спина после наказания горела огнём.       Фэллон шагал, раздумывая, всё ли сделал, что сумел, когда процессия вышла на поверхность, и по глазам ударил резкий свет. Дроу жмурились, спешно перестраивая зрение — хвала Ллос, которая даровала им такое умение. Илитиири могли одинаково хорошо видеть в самых тёмных коридорах подземелья и под яркими лучами солнца. Разве что в полдень глаза болели и слезились, но это было небольшое неудобство, пережить можно.       Фэллон проморгался, вытирая невольные слёзы с глаз, и едва не замер, задерживая всю процессию: настолько красивым показалось ему зрелище. Они стояли на каменном языке, вытянутом длинным концом в сторону пропасти, на дне которой шумел бурный поток. Через провал был перекинут неширокий мост, возле которого топталось двое, люди, судя по цвету кожи и форме ушей. Фэллону очень хотелось подойти ближе, рассмотреть, что из себя представляют человеческие мужчины, насколько они сильнее или слабее дроу, но процессия свернула, не доходя до заставы и углубилась в узкое ущелье, плавно спускаясь на самый низ. Отвесные стены нависали над путниками, и можно было заметить бойницы в стенах, разбросанные хаотично тут и там. Конечно, огневые точки не были расположены, как попало, а подчинялись строгому плану, но Фэллон сразу не сообразил какому, пока не заметил недалеко от бойниц и площадок скопления камней, удерживаемых сетками. Достаточно было перерубить пару канатов, как на незваных гостей обрушится лавина, а уж расстрелять уцелевших после этого не составит труда. Под ногами хрустели камушки, и приходилось внимательно следить, куда поставить ногу. Кое-где росли мелкие кустики, покрытые мелкими листиками среди которых капельками крови пламенели ягоды. Фэл попытался сорвать одну и оцарапал руку о длинные острые шипы.       — Не нравится? — ехидно спросил незнакомый дроу из высших.       Фэллон чуть удивлённо посмотрел на оцарапанную руку и слизнул рубиновые капли. Железистый вкус крови смешался с терпким и кислым ягодным… отвечать чужаку? Не хотелось выставлять себя глупцом перед ним. Но дроу протянул горсть полную ягод и проговорил:       — Они кислые, конечно, но хорошо освежают. А у вас впереди долгий путь по жаре.       Фэллон принял подношение с благодарностью и поспешил догнать процессию, пока мать не заметила. По ущелью гулял ветер, гонял тонкую пыль, порхали странные, похожие на цветы насекомые. Вдоль дороги вился звонкий ручей, и водяные брызги сверкали на солнце крохотными самоцветами. Фэллон во все глаза смотрел на эту красоту и сравнивал с сырыми, холодными и низкими коридорами, в которых прошла вся его жизнь. Затхлый воздух подземелья так отличался от свежего здесь, наверху, что становилось понятна зависть матери к свите королевы. Наслаждаться красотой высокого неба, цветов и деревьев, гулять по траве, а не ледяному каменному полу, питаться не грибами, рыбой или грызунами, а чем-то иным, вроде тех же ягод. Кислых неимоверно, но это были первые ягоды, которые Фэллон увидел на дереве. Или это был куст? Неважно, не грибы же!       Впервые Фэллон задумался о том, почему кто-то из илитиири живёт в довольстве, имея выход на поверхность, плато или долины в собственности, много свежих фруктов, муку и молоко. А кто-то, как они, например, прозябают в глубинах камня, мёрзнут и болеют, питаются крысиным мясом и грибами. Фэллон не знал другой жизни, да и не так она и плоха по сравнению с другими, но было очень обидно за своих соплеменников, за бледно-серых, почти прозрачных от голода и нехватки солнца, дроу. За жестокие обряды во славу Ллос… Фэллон повернул голову на странный тонкий звук, почти на грани слышимости и понял, что кровожадная богиня и тут раскинула свои жвала. Слева, вырубленный в скале, возвышался мрачный храм Паучьей Королевы. Изображение богини с распахнутой пастью словно вырастало из камня, мощные лапы нежно ласкали узкий мост, ведущий прямо в пасть паучихи… вернее в двери храма, откуда ветер доносил застарелые запахи крови жертв. И помимо этого оттуда тянуло такой магией, что будь Фэллон обычным низшим дроу, уже полз бы по камням, сбивая в кровь колени, бормотал молитвы, и кто знает, чем бы всё закончилось? Он оглянулся на свиту материи, заметив, что кто-то из носильщиков косится в сторону храма, мимоходом огрел его плетью. Слегка, чтобы отрезвить, но упаси Ваэрон, чтобы ни капли крови не проступило.       — Не хочешь вознести молитвы Ллос? — вкрадчиво прошелестело рядом с Фэллоном.       — Мы вознесём Ей благодарственную молитву в домашнем храме, — ответил он незваному собеседнику.       — Как знаеш-ш-ш-шь…       Что это было? Ветер принёс слова рьяной служительницы храма или то была игра воображения? Проверять Фэллон не рискнул и ускорил шаг, чтобы догнать паланкин матери.       И вовремя — за поворотом открылось потайное место королевства илитиири, самое охраняемое и самое важное…       Аксирон! Столица, бриллиант короны, место, где постоянно жила королева и её приближённые, куда другие тёмные эльфы допускались крайне редко, а некоторые так и вообще никогда. Фэллон во все глаза рассматривал легендарный город, удивляясь и восхищаясь его необычной красотой. Посредине круглого озера на скалистой платформе устремлялись вверх башни, сияли бело-голубые стены, сверкали на солнце многочисленные окна, струилась искусная резьба. Кому-то могло показаться, что перед ним ледяной дворец, а Фэллону представилась таинственная пещера в глубине гор, где в свете факелов блестят сталактиты и сталагмиты, вспыхивают искры самоцветов и таинственные сокровища подземелий. Кто и когда построил этот сказочный замок? Кто создал эту неземную красоту? Сейчас, глядя на эту жемчужину, покоящуюся на тёмных водах озера, Фэллон мог бы сказать, что это дело рук самой богини… хотя Ллос казалась ему скорее разрушительницей, чем созидательницей. Но в то, что дворец построили обычные илитиири верилось слабо. Почти не верилось…       Между тем процессия повернула в сторону, уходя от сказки в привычную обыденность — жилые пещеры. Им пришлось подняться по узкой лестнице наверх, туда, где темнел вход в комплекс дома Илинсар. Там их уже ждали несколько слуг, готовые принять свою повелительницу и её свиту со всем почтением. Мать почти сразу удалилась на отдых, а Фэллон, наскоро перекусив, отправился погулять по долине, посмотреть, что и как тут устроено. Внизу, среди садов и лужаек, прогуливались нарядные леди в сопровождении мужчин. Впервые, гранд-лорд дома Илинсар видел праздно шатающихся дроу. Нарядно и богато одетые, они смеялись, разговаривали, шутили… так, будто не сражаются за жизнь в тёмных коридорах истинные илитиири. И это было так странно и удивительно, что Фэллон хотел ещё немного погулять, но передумал, почувствовав странную усталость, словно весь день преследовал злобную стаю хищников. Впереди показалась небольшая беседка, увитая побегами какого-то растения, а позади неё он заметил небольшую тенистую полянку, где можно было вытянуться на траве во весь рост. Туда Фэллон и направился, решив просто немного отдохнуть от впечатлений. Там царила почти полная тишина, звуки богатого поместья остались где-то далеко, и, казалось, что он один во всём белом свете. Небо, удивительное, чистое, будто омытое слезами, притягивало взгляд, и Фэллон смотрел на него, мечтая провести под этим голубым куполом целый день.       Проснулся дроу от насмешливого голоса, что-то выговаривавшего рядом. Даже не столько от этого, сколько от того, что услышал имя матери. Рядом, в беседке разговаривали две леди, обсуждая приезд правительницы одного из захудалых домов. Отзывались о леди Трелитрен как-то без особого почтения, можно сказать вообще без оного.       — Ортодоксальный клан, живущий по так называемым заветам предков. Причём, из старинных традиций она взяла всё самое худшее. Представляешь, эта леди отправила на смерть собственного мужа, когда вместо наследницы понесла от него ещё одного сына!       — И где этот мальчик?       — Кажется, его тоже принесли в жертву Ллос. У неё был ещё старший сын, ей, как мне говорили, хватило его одного.       — А что с ним?       — Ай, тупое мясо, годное разве что сдохнуть на алтаре, как его папаша. И мне его прочат в мужья!       — Мда… кажется, тебе достанется не самый лучший клан. И муж. Или ты против такого дома, Кайлирия?       — Вот ещё! Лучше захудалый, но свой собственный дом, чем вечное прозябание в свите королевы, как бы я не любила свою тётку. Что же касается этого… дроу… неужели ты действительно думаешь, что я позволю ему что-то большее, чем роль бессловесного мужчины при мне? Я ещё посмотрю, достоин ли он зачать дочь. Но, ты же знаешь… Для получения под свою руку дома Илинсар, мне будет достаточно приказа королевы, а что там станется с принцем, никому не интересно.       — Никому?       — Разве что его соплеменники зададут вопрос, хотя я сама сильно в этом сомневаюсь, если судить по правительнице. Особенно, когда принесут мне клятву верности.       — И что ты с ним сделаешь? Отправишь вслед за отцом на алтарь?       — Не знаю, вряд ли, — в голосе леди слышалось сомнение. — Не думаю, что это хорошая идея. Как я узнала, он не слишком сильный проводник, так что от такой жертвы Ллос может оскорбиться. Да и начинать правление со смерти, как-то не очень хорошо. Я же собираюсь стать для них хорошей повелительницей.       — А что ты сделаешь?       — Если он не удовлетворит меня в постели, то… выкину его из клана.       — На поверхность? — ужаснулась вторая леди.       — Да… дроу, лишённый кровной привязки, умрёт за пару дней, а мои руки будут чисты.       — Хм… изящное решение… а кого возьмёшь младшим мужем?       — Пока не знаю, есть у меня пара кандидатов из хороших домов. Но говорить об этом ещё рано, нужно дождаться решения тетки и… — незнакомка сделала многозначительную паузу. — И смерти теперешней правительницы. Как только она умрёт, Родовая Купель Дома Илинсар высохнет, и только я наполню её снова, так что… да здравствует уже мой собственный Дом! И, как ты понимаешь, конкретно этот дроу, как там его? Фэллон ис-Трелитрен? Для моего Рода он не нужен, главное — я!       — О, да!       Леди ещё немного поговорили уже о нарядах, модных в этом году, и ушли, а Фэллон остался лежать, обдумывая услышанное. Итак, королева уже подобрала новую правительницу в их дом. Это первое. Второе, мать после подписания права на передачу клана, долго не проживёт. И он. И это — третье. Мужчина знал, что кровная привязка к роду, даёт дроу силы жить на поверхности, что стоит разорвать узы, и силы илитиири начнут утекать, словно подземный поток в щель. Не принятая клятва на крови означает смерть, другого не дано.       Что ж… если ему суждено умереть, стоит, пожалуй, хоть немного пожить в своё удовольствие. В чём оно заключалось, неискушённый дроу не знал, наивно считая, что целый день, проведённый под солнцем, это настоящее счастье.       И… для него так оно и было.       Завтра… кто его знает, что случится завтра? А сегодня, сейчас, его ласкают солнечные лучи, обдувает легкий ветерок, а слух услаждает щебетание птиц…       И пусть это продлится долго… до вечера.